Письма к Сент-Джону XIX

 
Необходимое предисловие к «Письмам…»

Это действительно Дневник – или Письма одной сверх-романтической особы, с которой судьба однажды меня столкнула…

Свидетельства прошлого были не нужны ей, напротив, она старалась от них избавиться, даже выкинуть, сжечь, но при этом кому-то всё рассказать, и всё такое… Я думаю, сработал так называемый «эффект попутчика в поезде» -- едешь, беседуешь, вспоминаешь…, сторонний наблюдатель…

Эта трижды романтическая леди позволила мне делать всё что угодно с данными документами её биографии.

Так что, может быть, кто-то заинтересуется листками сей правдивой истории.

С уважением ко всем, кому пришлось страдать от неразделённой любви

                Дэми Дидона

                Письма к Сент-Джону
                Год второй

16.07.
Привет, Сент-Джон!

Побывала на даче, и снова приехала домой. Вчера (?), когда окончила последнюю запись, были со Штарой на море. Такое чудо! Волны, гроза! Я купалась при свете молнии, а потом мы ещё успели забежать под навес от дождя. И потом снова пошли загорать. Был ветер. Одна волна (а я, конечно, заплывала далеко) – с ужасным рёвом подкралась ко мне сзади (я плыла на спине), наверное, хотела меня проглотить – с таким пенным, белым гребнем волна. Не тут-то было! Самое замечательное, что на пляже какое-то время было пустынно. И накупались вдосталь. Это был  ** пляж, на другой Штара не ходит. Вдвоём – нечего бояться, тем более со Штарой. Было очень, очень здорово.

Экзамены ваши в Питере подходят к концу, и вы уж наверное знаете – шансы поступить – не поступить. Открытки ты мне так и не написал, даже из вежливости, как знак внимания. Впрочем, вам верно не до того. Но хотелось бы узнать – как ты (вы) там? «Сплошная работа, никаких развлечений…»

Я сейчас слушаю «**», 4-й альбом, который полностью по-моему не слушала. Наконец-то могу снова вернуться к «**», перестав так мучительно вспоминать о Джен… И – обо всём. А чем ещё жить, если не музыкой?… Хоть, какой я музыкант… Так… Фантазии. Написала песню – «**». И ещё один ритм (настроение?) нашла к другой песне. Голос у меня крепче стал. Конечно, не сильнее, но… как будто немного свободнее.

В общем, и все мои занятия.
Хорошо ли ты себя чувствуешь, и всё ли у тебя в порядке? И ещё – сумеете ли вы зайти в гости к тёте, как мне обещали?

У меня на балконе распустились сразу две розы – пушистые, пастельно-розовые. Одна из них так нежно склонилась на плечо жасминчика! Ещё – я занята тем, что печатаю «**». Конечно, не нравится. Нахлынывает чувство: «Зачем? Зачем? Для кого? Для каких целей?». Это мне неясно. Всё – романтично, возвышенно, боюсь сказать, что… слишком по-женски, и малоинтересно  кому-то, кроме меня. Да. Вечные мысли. Всегда так, непременно.

Что ж, всего тебе доброго. Побольше сил и хорошего настроения. Интересно, долетают ли до тебя мои мысли? Я почти каждый день вижу тебя во сне, вот что самое странное. Ты ли это думаешь обо мне – или я сама себя «загружаю»? Вижу по-разному, то мельком, то разговариваем, один раз ты вдруг поменялся местами с моим папой. Раз я даже Д** видела! Может, тебе не так уж уютно там, в Питере, думаешь о доме, и обо всём вообще?… Я разговаривала недавно с Долли (мы ходили собирать чернику), у неё есть буддийское посвящение – так вот оказывается одна из буддийских практик – это освобождение сознания от всяких мыслей. Это сложно, но, порой, необходимо. Мы с ней говорили о разного вида медитациях, и о том, как буддисты понимают смерть.

Что ж, ещё раз желаю тебе крепкого здоровья и хорошего настроения – по-моему это одно из главных качеств в жизни, здоровье физическое и душевное. Всего тебе доброго. Пока!
               
17.07.
Привет! Доброе утро.
Опять слушаю «**», 3-й альбом («**»). Инструменталы – красивые.
А я вот открыла наугад Поля Верлена. Романсы без слов.

                1
Нежный строй голосов отзвучавших
Я в сегодняшнем лепете чую.
В робкой бледности – краску иную,
Трепет зарев, ещё не пылавших…

В дне вчерашнем или завтрашнем – где мы?
Где мы, сердце? В тумане глубоком
Ты провидишь недремлющим оком
Всем поэтам присущую тему.

Умереть бы в печалях, весельях,
О, любовь!, -- как часы и мгновенья,
В непрестанном и вечном движенье…
Умереть бы на этих качелях!
                (перевод А Эфрон)

                1

Мне кротко грезится под шёпотом ветвей
Былых бесед живое очертанье;
Предчувствую, сквозь звучное мерцанье,
О, бледная любовь, зарю грядущих дней.

Моя душа и сердце бредом жарким
Слиты, как глаз двойной, -- увы, трепещет в нём
Неведомая песнь, и непогодным днём
Со всех сторон звучит призывом ярким.

О, если бы теперь пришла ты, смерть моя,
Пока любовь колеблется с тоскою
Меж старых снов и жизнью молодою!
О, как бы в зыбке той неслышно умер я!
                (перевод Фёдора Сологуба)

Конечно, за «бледную любовь» -- я бы… поругала г-на С. … Но и в том и в другом переводе есть свои достоинства и свои недостатки, как водится. ( а есть ли Верлен, вот что интересно!)

«…Брат волк, и ты терзаешь тех, кого не жалует успех, для разорительницы милой.» ( это снова Верлен…)

А вот и следущая песня, так же мною переведённая  (…) Но у меня этого нет. В своём переводе я говорю о справедливости – о том, что справедливость крепче всех несчастий.)

«…Боже!Боже! всё так мирно,
Просто предо мной,
Еле слышен тихий, мирный,
Ропот городской.

«Что ж ты сделал, ты, что плачешь,
Много, много дней,
Что ж ты сделал, ты, что плачешь,
С юностью своей?»                (перевод В. Брюсова)

Ну что, опять нагнала тоску? ( Жёлтые нарциссы, стоцвет и садовую белую гвоздику – такой букет я дарю тебе сегодня). Белая гвоздика означает – «утешение в мысли о свидании». И ещё (отдельно) – барвинок – «уверение в вечном расположении».
                Радуйся моим цветам. Пока.
               

21.07
Привет!

Вот и июль подходит к концу. Скоро, совсем скоро вы вернётесь (?), интересно – с чем?…

У нас – грозы и дожди, беспрерывные дожди, по несколько раз в день. Иногда идёт дождь – и светит солнце. Вот так. Я ездила на дачу, и… лучше бы я туда не ездила! Так «довёл» меня мой свёкор. Попросту говоря, выгнал меня оттуда, как, впрочем, периодически всех выгоняет – в том числе и свою дочь. Но мне это было особенно обидно, потому что показалось, будто я кому-то навязываюсь в родственники. Поэтому я сделала все дела в отношении детей и уехала.

Ночью, там на даче, я долго не могла уснуть. Был дождь, гроза…Умеет же он ударить в самое болезненное место! Как люди бывают злы, якобы «родные» – ещё злее друзей, просто знакомых, потому что ничего уже не стесняются. Я-то поняла за что он на меня так наорал – за то что я стала невольным свидетелем одного пьяного разговора, о его личной жизни – вобщем из чувства боязни. Свекровь меня защищала перед ним, но вряд ли я поверю, что искренне. Просто – как и всякая мать она печётся о своём сыне, о его благополучии.

Всего не перескажешь, о чём я думала… О своём доме, конечно, о том, что как хорошо, что этот дом у меня есть – то есть мой собственный. И что даже если я останусь совсем одна – то всё-таки дом, крыша над головой у меня есть. Ни о каком «отдыхе» – и помыслить было невозможно. Это переживание сбило все мои положительные  «настройки», за всё прошедшее время – и опять возникла боль в груди, приступообразное состояние. Я поняла, что всё это возникает строго из-за нервных срывов, каких-нибудь острых переживаний, это совершенно точно.

Я думала о том, как иногда, вроде бы чужие люди – становятся намного ближе «родных». Ни с кем не поделишься этими переживаниями. Странно, ведь мы с тобой так недолго знакомы! Не оттого, что я хотела бы от тебя чего-то добиться, но потому, что мне стало привычно делиться с тобой всем. Ведь мысли материальны, не правда ли?… И когда испытываешь страх, испуг перед чем-то, невольно обращаешься к тем, кто любит тебя (в широком смысле этого слова) и кого любишь ты. Хотя бы мысленно.

Я в последнее время почему-то часто думала о своих родственниках – бабушке и отце (которые умерли). Наверное, потому, что желала, чтобы вы навестили мою тётю, в Питере (получилось ли у вас?). И вот ночью, при свете этих молний, грозы – я всей душой прежде всего обратилась к ним. А вот сегодня мне приснился сон… Погода очень переменчива – и в такое время мне часто снятся те, кто уже ушёл.

Вот какой был сон: сначала я ехал в автобусе. Все это время меня сопровождал отец. Автобус вёз только нас двоих. А на заднем сидении – у водителя стояли горшки с чёрной землёй и цветами. Когда мы доехали до конечной (Лесная – это конечная многих автобусов), я вышла из автобуса, и увидела светло-серого, гладкошерстного красивого кота. Я стала ловить его «загнала» в автобус, и «заставила» в углу цветком, и таким образом поймала.

 Но некоторые горшки упали, и земля рассыпалась. Я, впрочем, выбрала для себя один цветок – с гладкими, глянцевыми листьями и нежно-фиолетовый. Похожий на первоцвет. С эти цветком я подошла к водителю и попросила у него что-нибудь, чтобы собрать раскиданную землю. Но водитель сказал, что «этим он не занимается», а занимается его жена, как и выращивает все эти цветы, что находятся в автобусе.

Потом мы пошли дальше (куда делся кот и цветок – я не знаю). Я знаю, что это был Лесной массив. И мы прошли к тому дому, к ** квартире. Папа сказал, что никого дома нет, ключа среди коробок не нашли, и придётся подождать.

 Я огляделась вокруг. И, хотя знала точно по ощущениям, что это Лесной – все было другим, какие-то просторные комнаты, даже веранды (?), с зеленью за окнами. Все смотрели на меня, приветливо улыбались, узнавали – из тех, кто там жил (живёт?). Одна женщина – была врачом. Я её не визуально, но как-то внутренне узнала. И одна девушка, очень бледная, подошла ко мне, улыбнулась, меня оглядывая. Сказала, что я стала старше, т.е выгляжу конечно старше, взрослее её, и грудь у меня совсем женская.

 Потом я стала рассматривать какие-то книги, которые там были, взяла в руки детскую раскраску, а оказалась, что это моя раскраска,  что я её помню, как рисовала. Все эти цвета и линии. И полностью вернулось прежнее ощущение того дома, моей бабушки, когда я в детстве, до семи лет там жила. И более того на последних страницах я увидела словно бы старое письмо от бабушки, и словно бы услышала её голос – там было написано моё имя, так ласково, как говорила его она. А папа ушёл, как всегда ОНИ поступают, незаметно.

И вот тут я проснулась. И поняла, что плачу, и такие это были солёные слёзы, что даже в горле стояла соль. Во сне я считала, что путешествую наяву – совершенно, кроме некоторых нелепых событий, характерных для сна. И вдруг проснувшись, поняла, ГДЕ я побывала. И мне стало страшно, и холодно. Я пошла к Марку., чтобы согреться – мне это было совершенно необходимо, чтобы снова ощутить себя ЗДЕСЬ.

Я поняла, что люди живут один раз на этой земле. И нужно сделать всё, что только возможно, чтобы не перекладывать свои дела – на детей, чтобы дети были свободны. Относительно свободны. Никто не поднимается выше «замкнутого» круга в каких бы то ни было медитациях.

О, боже мой! Какой бред я несу!
Не слушай его. Это, наверное, моя больная фантазия и расстроенные нервы.

Ещё на днях, (во вторник), я была в гостях у тебя. Твой отец отдал мне диск. Мамы – не было дома. Тоже, вынесла свои впечатления… Мне показалось, что на вашем жилмассиве – как-то… уныло. По-рабочему буднично. И те люди, кто обычно собирается в автобус, их сразу отличишь.

 Впрочем, как и людей из нашего Городка (в этом ты прав, наш посёлок -- как бы отголосок Городка, это действительно так). Только Городок – это ещё более рафинированно. А на твоём жилмассиве – когда подходила к вашему дому, бухала беспрерывно какая-то машина, вбивающая в землю сваи – такой монотонный, монотонный звук. Сюрреализм. И кругом – дома, дома, дома. Дворы. Я вдруг почувствовала, как, может быть, временами тебе было там тоскливо. Как-то серо, и оттого очень хотелось всё переменить.

 Мой посёлок – это дачные зоны, здесь сам воздух чище и вольнее. Хотя отдалённо от города. Как такой человек, как ты, мог родиться и жить там? Т.е. с этим «уклоном в неформальство». (?) С чтением всяких философий?

Но, впрочем, совсем недавно на реке – я видела ужасные дома, тюремную атмосферу – в тех коттеджах-замках на том берегу. Высоченные заборы, колючая проволока, окна-амбразуры, и окон очень мало, все зарешеченные. Вокруг одного дома – мы видели (мы гуляли с Марком) глубочайший, в два метра глубиной котлован… По-моему люди, разрушившие такое прекрасное место (совершенно английский лес, из старых-старых ив, с багряным по осени ежевичником) – и не могли создать ничего иного. Мне кажется духи деревьев мстят им.  И убитых деревьев – и убитых людей. Мы с Марком быстро прошли это место, и больше туда не возвращались. Оно – совсем такое как я описала в «**», в путешествиях N.

Как становятся жалки те люди, кто вот так же замыкаются… Не знаю, как ещё выразить свою мысль. В «**» это получилось лучше.

Опять я плачу, вечно глаза на мокром месте, просто плакса.
Ещё я подумала – ведь вас(тебя) иногда (очень редко, когда тебя начинают раздирать изнутри противоречия) бывает двое.

Как и две меня на твоём портрете – одна здесь другая в зазеркалье.
И все мы – путники по какому-то заколдованному зеркальному коридору.

Я кое-что поняла и о стихах **, о странности её стихов. В них тоже проскальзывает эта многоликость. Как я прочитала в одной статейке, в «магической» газетке – синдром ЗМП. Дети-мультиплеты, которых особенно много в США. ( она американка). В стихотворении «**» в начале  говорится: «Они говорят мне, что всегда темно перед рассветом…».
Вообщем, это какой-то мистический мрак, в который я привычно погружаюсь.

Но стоит к нему по-настоящему приблизиться – как ощущаешь, как страстно желаешь жить! Как любишь и солнце, и цветы, и море, и все эти телесные прикосновения – ветра, песка, волн. Действительно, как любишь саму жизнь, как сказала Штара. Всё остальное бред – кроме радости самой жизни, что всюду вокруг.

  Кстати, от беспрерывных дождей небольшой ров ( для сточной воды, возле дома – ведь мой дом стоит в низине) – наполнился водой. Вот сколько пролилось дождей в **!

Прости за эти ужасные письма. Всего тебе доброго. Возвращайся поскорее домой. Не знаю, обрадуешься ли моему подарку?… Я постаралась быть корректной. Пока. Здоровья тебе, отдыха. Всего наилучшего.

..............................................
               
(продолжение следует)