Эй, моряк, с печки - бряк!

ЧЕРНОВИК


     - "Эй, моряк, с печки бряк!" - слышу иногда от писательской братии. Где твои рассказы о море? Тоже мне писатель! Как так, десять лет работы в море, а вспомнить вроде ничего не можешь?!
     Во-первых: я не моряк - а рыбак! И это существенная разница.
     Во-вторых: работа не на клотике вперёдсмотрящим, а рыбмастером в цеху, чуть выше уровня ватерлинии, где море видно только сквозь толстое стекло закрытого круглого иллюминатора, уходящего при хорошей, с пеной на гребешке волне и под воду.
     И в третьих: время.
     Моряки - это люди работающие на торговых судах: танкерах нефтевозах и газовозах, сухогрузах и т.д., и знающие о рыбе понаслышке и имеющие дело с ней только за столом на тарелке в готовом жаренном или варенном виде и орудующие, вместо шкерочного ножа и зюзьги, вилкой и ложкой. В народе моряков называют ещё торгашами, из-за того, что они имеют заходы в иностранные порты, возможность отовариться, купить заграничные вещи, пластиковые пакеты, зонтики, джинсы, махер, плащи, нейлоновые рубашки и тому подобный утиль, за бесценок и потом по приходу в советский порт продать с десятикратной накруткой. В то время бутылка водки стоила 3 рубля, а пакет обычный, подобный пакету для продуктов выдаваемый сегодня бесплатно в супермаркетах MAXIMA, стоил 5 рублей! За сколько в инпортах покупали моряки пакеты пачками - умолчу. Вот тебе и не плохой дополнительный заработок к зарплате и к зарплате выдаваемой бонами (иностранной валютой). 1 бон равнялся 10 советским рублям, а на чёрном рынке доходил до 18 рублей. Отсюда пошли и менялы, фарцовщики. Отсюда вышло и настоящее наше будущее: купи-продай! Такая торговая вольница преследовалась законом и обществом не одобрялась. За такие дела можно было угодить под суд, а далее в места не столь отдалённые. Оттого, что "слишком хорошо - это тоже не хорошо". Право ходить за границу имели только люди с первой визой. А это не каждому дано. Только избранным, лучшим, проверенным, идейным, сознательным и морально-устойчивым, людям без сучка и задоринки - белой кости. В разряд моряков попадал и народ с научно-исследовательских судов. Об этих моряках говорили - элита! Есть и моряки с военных кораблей, но о них другой разговор.
     Рыбаки - это люди с больших рыболовных траулеров, средних рыболовных траулеров, сейнеров, транспортных рефрижераторов, плавучих рыбоперерабатывающих баз - чёрная кость. Не всякий человек рвался на рыбопромысловое судно. Да и что рваться? Рейсы длинные: три-четыре месяца, пол-года, а то и девять месяцев без заходов в иностранные порты (чего нельзя сказать о рыбаках тралового флота), без выхода на берег, без добавки в иностранной валюте к рублёвой зарплате, постоянная работа на промысле по-уши в рыбной крови, слизи и чешуе, по двенадцать часов с перерывами, "четыре через четыре", днём и ночью, без выходных. Оттого и говорят рыбаки - "Море любит сильных, пусть оно им и остаётся". Питание - мороженные, консервированные продукты. Скоропортящиеся продукты (овощи), как праздник - не часто и не всегда!
     И ещё - оторванность от семьи, повышенная влажность, шум, вибрация, замкнутое пространство - всё это в совокупности приравнивается к работе в условиях повышенной радиации и относится ко всем людям работающим в море независимо, будь то моряки или рыбаки.
     За все мои десять лет работы в море, я встретил лишь одного молодого рыбообработчика на плавбазе, который честно признался, что в море он пошёл, по призванию, по велению души, а не за деньгами. С юных лет он потянулся к морю через занятия в столичном яхт-клубе и выходом в Рижский залив под белыми трепещущими и раздуваемыми, как радужные мыльные пузыри, парусами... Всего лишь один...
     Почему же люди всё же шли на работу в море по второй визе? Шли... те, кого не пускали по первой визе и у которых была только вторая виза. Это, как яблоки первого и второго сорта, это как сегодня латыш -русский (гражданин - негражданин), между которыми насчитывается разница в правах по 79-ти пунктам! По второй визе в море шли большей частью только что демобилизованные солдаты и люди у которых с анкетой не всё в порядке, имеющие родственников за границей или ранее судимых родственников, или сами имеющие судимость, люди не в ладах с законом, так сказать, морально и политически неустойчивые, диссиденты, а так же люди владеющие государственной тайной. Каждый обладатель второй визы мечтал и грезил заполучить первую визу. И иногда получал, но до этого проходили годы и годы работы на судах по второй визе.
     А ещё шли в море по второй визе потому, что получаешь деньги за полгода работы, все и сразу по окончании рейса. Сумма получалась приличная. Но рабочий на берегу мог получить за шесть месяцев, при двенадцати часовом режиме труда, да без выходных и праздничных - те же самые деньги и даже больше. Но... получая аванс и зарплату ежемесячно, всем известно - деньги не удержать! Они утекают, как вода сквозь пальцы. И собрать приличную сумму для приобретения квартиры, автомашины и чего-нибудь стоящего, невероятно сложно.
     Много было среди рыбообработчиков и людей, которые получив большие деньги на берегу, не могли ими правильно распорядиться, и распоряжались они ими, как Бог положит на душу. Захватывающих разговоров и душещипательных воспоминаний о "Кривых соснах","Берёзовых рощах", "Малой земле", "Лунах", "Щецинах","Кавказах", ресторанах, кафе, парках и садах - во время рейсов было предостаточно. Полугодовые зарплаты оседали там надёжно и навсегда! Рыбаку ничего не оставалось, как с благими намерениями повторно отправиться в поход за золотым руном. Бывало и так, что по приходу из рейса в порт и первых шагов "вразвалочку" после спуска трапа, по земле, он приходил в себя уже только оказавшись снова в море - в новом рейсе, на новом судне, чувствующим себя свободным от "счастья" и оставшимся без гроша в кармане. Очнувшись, словно от глубокого летаргического сна, он не понимал где был и что делал на стоянке. Похождения на берегу для него оставались неразрешимой загадкой, тайной покрытой вечным мраком. Только из разговоров друзей по каюте он мог смутно представить и в некоторых деталях восстановить своё вхождение в "прекрасное"!
     Но однажды кто-то из береговых пропел: - "И всё-таки море, останется морем и нам без него не прожить, не прожить никогда".
     И мы подхватили эту песню, эту заманчивую мелодию моря. И поэзия своей волной стала согревать и очищать наши сердца.



РАБОТА И НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ

     Работа и несчастный случай... Да,.. пожалуй это не для рассказа. Что донесёшь до читателя? Весёлое где? А печального в жизни у каждого и так хватает с избытком. Лёгким и светлым - мы восторгаемся и вспоминаем всю жизнь. Тяжёлое и недоброе встреченное в жизни - отодвигаем в своей душе подальше в закуток, чтобы не видеть и не слышать тревожащую душу, рану.
     Одно только и может подтолкнуть на горькие воспоминания - реализм и правда жизни.
     А жизнь в море - она такая не простая штука. Работа, работа и ещё раз работа. 4 через 8. Это в идеале - восьми часовой рабочий день. Но в основном по 12 часов. Вахта, подвахта, отдых, вахта. Но однажды, помню, на плавбазе "Роберт Эйхе" в Центральной части Восточной Атлантики, это где-то в океане, примерно на параллели пустыни Сахара, был объявлен "сверхаврал". Почему "сверх"? Потому что подвахта - это уже сверхурочная работа, аврал. Рыбы на судне - выше клотика! Забиты, охлаждаемые водой и снегом - рыбные бункера, забиты все неохлаждаемые бункера на палубе. Забиты сырьём и устроенные дополнительно огромные "карманы" - временные бункера для хранения рыбы. Забиты рыбой и рыбными отходами вместительные, с нарощенными по этому случаю сепарацией бортами, рыбомучные бункера. От кормы до носа вдоль бортов по палубе тянутся сколоченные на скорую руку, деревянные настилы. Вытекающие в просветы между брусьями, раздутых, как воздушные шары, палубных бункеров, вода, отходы, слизь и кровь - гуляют по палубе. Рыбомучная установка вышла из строя. Надо спасать рыбу! На сдаче рыбы в это время был пришвартован один литовский СРТР. В шнек нашего приёмного бункера РМУ, по недосмотру рыбаков СРТР-а, попала вместе с отходами, такелажная скоба. К плавбазе в очереди на сдачу - ещё с десяток судов с рыбой. Вот и крутись! Вахты, подвахты,.. ещё подвахты - и финал!
     Работа?! - Вахта - 4 часа, подвахта - 3,5 часа, подвахта 3,5 часа, вахта 4 часа, отдых 8 часов и далее по кругу: вахта, подвахта, подвахта... Ничего. Отработали день - 16 часов. На следующий день по судовой трансляции раздаётся всё тот же требовательный голос капитана: - Аврал! Объявляются подвахты всему экипажу.
     Подвахта, подвахта... При тех же часах работы на море устаёшь намного больше чем на берегу. Это непреложный факт. Не зря рыбаки уходили на пенсию в 55 лет. Работа по 12 часов в сутки, а иногда и по 16 часов приводила к тому, что человек себя чувствовал, мягко говоря, как пьяный, хотя ясно что во рту - ни капли спиртного! Что говорить о работе?! Работа выполнялась добросовестно, но работающий терял самоконтроль над своими действиями и поступками. От перенапряжения снижались сила и выносливость, замедлялась реакция, появлялась раздражительность и сонливость. Рыбообработчики ходили, как "призраки", а точнее - "на автомате". Поэтому, не имея семи пядей во лбу можно с уверенностью заявить, что работа сверхурочная в таком напряжённом режиме чревата несчастными случаями. Что не редко и случалось на промысле. Известно: на судах в море наблюдается большее число несчастных случаев, по сравнению с несчастными случаями на берегу.
     Здесь, в порядке отступления, замечу, что пока мы зашивались с рыбой, в то же самое время в нашем промысловом районе простаивали без рыбы Мурманской, Калининградской и других баз рыбоперерабатывающие суда. "Заслуга" капитана! Может гордиться: - перехватил всю рыбу на промысле. Есть работа, а значит и заработок экипажу. Пусть другие суда остались с носом! Победителей не судят, тем более героев соцтруда.
     Несчастный случай? - Из разряда банальных и закономерных смертельных случаев при авральной работе. Рыбообработчика, по роковому стечению обстоятельств, с фамилией - Бессмертный, при работе на подвахте, затянуло в окно грузового элеватора. Надо было поднять в цех, из охлаждаемого для приёма рыбы мороженой, твиндека трюма № 2, две 120 литровые бочки с донышками для затаривания полуфабриката. Основное правило элеваторщика: "При работе элеватора не заглядывай в его окно" - "Бессмертным" было нарушено. Приёмные столы в элеваторе - не установлены. Вот и результат...
    Несчастный случай произошёл в так называемой, посольной бригаде, после работы которой мы должны были заступать на смену. В одном я был благодарен Богу, за то, что это произошло не на моей вахте и не с моими рыбообработчиками.
     Известие о несчастном случае со смертельным исходом - ужасное известие. Рыбообработчика этого я, как рыбмастер, знал. В предыдущем рейсе он работал в машинной команде и вместе с другими членами экипажа выходил ко мне на подвахту. В новом рейсе стармех его не взял к себе и он был вынужден пойти работать в производственную службу, в качестве рыбообработчика. Судьба здесь не обошла меня стороной. При распределении рыбообработчиков по бригадам я его не взял в свою бригаду.
     Несчастный случай в той обстановке мог произойти в бригаде любого рыбмастера и  оставить тяжёлый отпечаток на всю жизнь. Трудно это перенести душой и забыть... Утешает только то, что судьба пожалела меня.
     Но это ведь я не взял его к себе в бригаду... Почему?! - На то у меня были веские причины. И об этом расскажу далее...