Тяжела жизнь простого инквизитора - 7

Тяжела жизнь простого инквизитора. Вот стою я сейчас как дурак (почему как) перед дверью ведущей на капитанский мостик и, клянусь повершашкой Императора, больше всего хочу оказаться за пару сотен световых лет отсюда, в уютном подземном казематике, промозглом, с низкими потолками (с которых с потрясающей точностью капельки ледяного конденсата падают прямо за шиворот рабочей мантии), где под мрачным взором наставника, в компании парочки допросных сервиторов и неразговорчивого еретика, надежно принайтованного к операционному столу, я постигал один из аспектов борьбы с ересью. Но, здесь вам не тут, и потоптавшись чуток для вида перед парочкой створок в полтора спейсмаринских роста, украшенных полудюжиной свежесодранных (ну не совсем свеже… денек-другой уже прошел, это точно, в темпорариум не ходи) человеческих шкурок (на парочке, некстати, проглядывают знакомые татуировки: «Люби Инквизицию - твою мать», профили Императора и Себастьяна Тора, и два десятка вариаций на тему Инквизиционной инсигны), заросших премерзопакостнейшего вида (про запах уже давно молчу) плесенью, покрытых грязью (или не совсем грязью, а то и совсем не грязью) и нецензурными рунами (по меньшей мере, на пяти диалектах Готика, двух диалектах эльдарского и еще что-то из орочьего непереводимого фольклора), в общем имеющих вид крайне непрезентабельный, вне зависимости от точки зрения, обозрев свое «воинство», преисполняюсь я уверенности в том, что теперь уж точно все и скоро настанет моя очередь лично засвидетельствовать свое почтение Императору. После чего нисходит на меня невиданное досель спокойствие и облегчение.
Зайдя за угол и сменив памперс (последний…), я возвращаюсь на прежнюю позицию и, приняв героическую позу (в ней, понимашь, руки не так трясутся) с упором на стену (предварительно очищенную), с видом небрежным говорю спейсмару: «Открывайте, милейший!».
Ему, походу, ничего больше для полного счастья в жизни и не надо было. Лицо его (ну, по крайней мере, у обычных людей там находится именно лицо) просияло прям таки неземным светом. Скинул он свои галоши (видать, остодемонело ему тихариться), отошел от двери шагов на полста, остановился на миг, видать, примериваясь поудобнее, и, радостно клацая ботинками и высекая из палубы искры, понесся к двери. Три, два, один… я ажно глаза прикрыл… Сноп искр, грохот. Проморгался чуток, смотрю: стоит Лютый, наплечник поцарапанный потирает, а в глазах у него чуть ли не работа мысли промелькивает, типа как это опосля его удара дверь еще стоит. Обидно, типа. Я на дверь смотрю – на одной створке вмятина двойная, восьмеркой, одна часть явно от наплечника, а вторая походу от спейсмарской черепушки (я фигею, дорогая Инквизиция…).
Только к сержанту повернулся, а он уже на второй заход пошел (а точнее побежал). Глазенки от ярости сверкают, искры из под подошв летят, морда лица перекошена зверски (было бы чем – точно бы обгадился со страху). Сноп искр, грохот. Ну, снова проморгался чуток. А звон в ушах стоит, словно рядом Леман Расс из главного калибра шандарахнул. Спейсмар стоит, наплечник потирает, на двери вторая вмятина, по виду почти как первая, но куда глубже. И все. Я понял, что третий заход мои барабанные перепонки не переживут, да и окалина по роже бьет не хуже мелкой дроби – то еще удовольствие, и потому Лютому говорю: «Отставить, сержант». Он на дверь еще разок зыркнул злобно, наплечник потер, и рядышком со мною встал, типа дальнейших приказаний ждет.
А в это время навигатор, тихушник, млин, к дверке спокойненько так подошел, этак нос сморщил при виде характерных вмятин от попадания спейсмаром (на все остальное внимания ноль), после чего лапку свою протянул и пальцем в кнопку какую-то ткнул. В стене после этого что-то заскрежетало и створки медленно, с тягучим, словно у блоков на дыбе, скрипом, начали открываться, и что характерно - открываться на нас. У меня даже слова заранее заготовленные пропали, Хорус меня задери. Матюкнулся я вполголоса в Императора-Бога, душу, мать и Имперскую Гвардию, повершашку свою с болтпистолем выпростал, значок инквизиторский на лацкане поправил и твердою походкой, всего пару раз поскользнувшись на пятнах плесени, вошел в смердящий полумрак дверного проема…