Последние каникулы. Ч. 5. Гл. 6 И смерть взяла сво

            «И смерть взяла свое…»



- Сегодня удивительный день. Наверное, самый удивительный и счастливый в моей жизни, - сказал растроганный и слегка оглушенный от аплодисментов Этьен де Флер.
– Друзья, спасибо вам всем, - обратился он к присутствующим. – Тебе, Джейн, за твою «дерзость», вам, господин пирант, и вам, господа ваганты, - за ваши талант и искусство, тебе, мой друг, за преданность и веру в меня, и тебе, мой брат, за понимание…
Этьен взмахнул руками, словно желая сказать еще что-то о чувстве благодарности, переполнявшем его, но вдруг судорожно вдохнул воздух, резко побледнел, рванул теснивший грудь ворот плаща и, вскрикнув, как раненый зверь, упал.
- Что с принцем? Он весь посинел! Он задыхается! – закричали все разом.
- Освободите же ему грудь, - приказал граф Неверский.
Бернар и Гоше, подняв принца, уже уложили его на лавку, принц  Ричард, граф и другие склонились над ним.
- Что с тобой, брат? – позвал Ричард.
- Он без сознания, - проговорил Гийом, - ему срочно требуется лекарь. Нам следует позвать кого-нибудь с поста сторожевой охраны  у входа на площадь.
- Ни в коем случае, - возразил граф Неверский, - сейчас я поищу карету, которая могла бы доставить принца туда, …где он будет в безопасности.
- В безопасности? – переспросил Анри де Буссардель. – Значит, вы…?
- Да, мы в бегах, - воскликнул граф, - одно слово представителям городских властей и… Ты, мальчик, следуй за мной, - приказал он де Буссарделю, и край палатки заколыхался, пропуская их наружу.
Средний сын короля Карла Великого  лежал в беспамятстве, бледный, а его младший брат, сидевший в изголовье, обхватил в отчаянии голову руками:
- Что с тобой, брат?
Гоше пытался влить Этьену в рот воды, но безуспешно, губы принца не разжимались. Принц Ричард приложил к губам брата флягу с выгравированным на ней гербом королевской семьи де Флер, эта попытка оказалась удачной, но принц Этьен по-прежнему оставался в бессознательном состоянии. Ваганты, стоявшие полукругом у лавки больного, не знали, что сказать. Испуганная Женя подошла к принцу Ричарду и дрожащими губами произнесла:
- Моя наставница  сестра Патриция занимается врачеванием… Быть может, вы разрешите ей…
Но монахиня, не дожидаясь ответа принца, уже спешила к больному с какой-то фляжкой в руках, которых в ее пожитках было великое множество. Женя знала, что  в них она хранила отвары и настои  трав, семена и прочие припасы, что потом с успехом применяла, пользуя крестьян.
- Посторонитесь, - решительно приказала монахиня актерам. – И нечего здесь стоять и глазеть.
После этих слов смущенные ваганты разошлись по углам палатки и занялись сбором  сценических нарядов. Пора было покидать площадь.
- Джейн, помоги мне, - позвала монахиня девушку.
Вдвоем они освободили грудь Этьена от мешавшей одежды, сестра уверенными движениями растерла кожу больного снадобьем, а несколько капель его  сумела влить больному в рот.
- Настой киволги (Лечебная трава, произрастает на острове королевства Иль – де - Франс.
)•  взбодрит его и приведет в чувство.
И, действительно, спустя минуту, уголки век Этьена задрожали, через некоторое время он с трудом открыл глаза.
- Что с тобой, брат? – обратился к нему Ричард.
Этьен попытался что-то сказать, но не смог, сумел изобразить лишь подобие улыбки, глядя, как Женя сжимает его ладонь в своих руках, с надеждой смотрит в его глаза.
- Выпейте вот это, принц, - сказала монахиня, - вам станет легче.
Ричард помог Этьену приподнять голову, а монахиня ловко и быстро влила настой ему в рот. Принц закашлялся и, наконец, с трудом произнес:
- У вас, верно, и живая вода водится, матушка…
- Как ты, брат? – спросил его Ричард. – Тебе с утра не здоровилось, зачем мы не придали этому значения! Потерпи, Андре скоро будет здесь, он найдет повозку, и мы отвезем тебя в дом, где  тепло и покой.
Этьен вздохнул. А монахиня, вдруг грозно посмотрев на Джейн, сказала ей:
- Отойди, девочка, мне нужно осмотреть больного. Может статься, настоящий лекарь придет к нему еще не скоро…
- Но почему? – хотела было возмутиться Женя, сестра Патриция никогда не отсылала ее, когда осматривала  крестьян, девушка всегда была у нее на подхвате, а сейчас…
- Поди поищи в моем мешке траву селегду, только  сушеную.
А когда Женя ушла, монахиня принялась,  приложив ухо к груди принца, прослушивать его дыхание, положив старческие ладони, растирать грудь, пальцами пощипывать его кожу.
- Ну, что скажешь, монашка, что с ним? – не выдержал принц Ричард.
Монахиня также грозно, как только что на Женю, пристально посмотрела на него, но ничего не ответила, а затем спросила Этьена.
- Скажите, принц, это недомогание беспокоит вас уже не первый день?
- Как вы догадались? – попытался слабо улыбнуться принц Этьен.
- Расскажите, когда все началось? – продолжала выпытывать монахиня.
- Экая вы, настырная, - вздохнул принц. – Кажется, уже неделю будет.
- Вас каждый день знобило, ломало тело, болела голова и одолевала слабость. А сегодня несколько раз вдруг, как только что, перехватывало дыхание? – спрашивала монахиня.
- Ты права, - отвечал Этьен.
- Эта болезнь тебе знакома, монашка? – воскликнул принц Ричард.
- Так, когда впервые вам стало трудно дышать? Сегодня? – обращалась к принцу Этьену, не отвечая его младшему брату, сестра Патриция.
- Нет, не сегодня, - с трудом, задыхаясь, ответил Этьен, глотнув настоя из фляжки монахини, он закончил, - будет дня три тому назад.
- Что? Три дня назад? – испуганно воскликнула монахиня.
В этот момент к ней подошла Женя и протянула мешочек травы.
- Не тот, - закричала на нее монахиня, даже не взглянув, - иди ищи другой.
И девушке ничего не оставалось, как, вздохнув, вновь отойти от принца.
 - Что-то не так? – спросил Ричард.
- Принц, - обратилась монахиня к Этьену, - скажите, что особенное вы ели или пили в последнюю неделю?
- Признаться, монахи кормили меня хуже, чем потчуют в Шато – Флери. Но я не жаловался, - ответил Этьен, по-прежнему тяжело дыша. – Все как обычно, …разве что последнюю неделю по приказанию его преосвященства в честь праздника святого Реми  к обеду и ужину мне подавали бокал шампанского вина, коим славятся виноделы Реймса. А это было особенное, из подвалов епископа Иосифа столетней  выдержки. Такого удивительного аромата я еще… Что вы так смотрите на меня?
- Значит, ты пил два бокала вина в день? – спросил Ричард, глаза которого расширились от ужаса.
- По два бокала в день всю неделю? – спросила сестра Патриция.
- Что же не так, говорите мне… И будьте честны… - дыхание Этьена превратилось в свистящий хрип, а говорить было все труднее.
У принца  Ричарда вдруг замерло сердце от боли, а в горле застрял ком:
- Реймские виноделы, брат, изощряются в изготовлении шампанских вин только последние пять десятилетий, вина столетней выдержки у них быть не могло, - тихо поговорил он.
- Да? – вдруг улыбнулся Этьен, - по части вин ты, братец, всегда меня превосходил, как и во многом другом…
- Что можно сделать? – энергично схватив монахиню за руку, воскликнул младший сын короля Карла Великого.
Та, посмотрев многозначительно  на Ричарда, перевела взгляд на  Этьена, продолжая молчать.
Справившись с  очередным припадком удушья и кашля, Этьен неожиданно засмеялся.
- Вот так причуды судьбы... Отравлен, как Николас. Напился яду сам, как и он. Только мой герой в мужественной решимости, а я в благодушном наивном неведении. Я же говорил, что сею пьесой пишу свою жизнь. Надо и роль закончить так же верно и великолепно, как этот вагант Пьер, только в жизни, а не на досках…
- О чем ты, брат? Я не допущу твоей смерти! – воскликнул Ричард, в порыве обняв брата и положив свою голову  на его грудь.
- Мой дорогой, мне казалось совсем недавно, что мы чужие друг другу, к счастью, я был не прав, - Этьен как ребенка гладил младшего брата по  черным вьющимся волосам.
- Да, сделай же что-нибудь, монашка! – подняв голову, закричал на монахиню Ричард.
- Слишком поздно, - печально ответила сестра Патриция. –  Противоядие, даже если бы оно у меня было, уже не подействует. От этого вида яда – настоя, примешанного к вину,  умирают через три дня после первых признаков удушья…
- Господи, - схватился за голову Ричард. – Мы опоздали всего на неделю, даже на три дня!
- Неправда, - уверенно сказал Этьен, - вы успели, иначе я умер бы, так и не узнав…
-  Что с принцем? Ему хуже или лучше? – спросили подошедшие Женя  и Гийом.
- Да, да, мне лучше, я только хочу побыть один, - сказал Этьен,  а монахине прошептал, -   умирать надо в одиночестве или в обществе одного близкого человека. Оставьте нас с братом, а Джейн еще рано видеть смерть.
Казалось, целую вечность длились  минуты, в продолжение которых  принцы королевской крови  оставались одни, монахиня успокаивала  заплакавшую от недобрых  предчувствий Женю, а ваганты  напряженно молчали, неловко переглядывались, молча, задаваясь вопросом - что же будет? Неожиданно край палатки взмыл вверх и внутрь влетел бежавший, что было сил, граф Неверский. За ним спешил другой «рыцарь Андорры».
- Бегите! – закричал граф. – Все! Немедленно!
- Что случилось? – удивился Гийом.
- Сюда по приказанию городского головы  движется отряд воинов, они спешат схватить вагантов, оскорбивших своим представлением королевскую семью!
- Кто-то донес! – вскричал Рауль, не зная, какой узел из поклажи странствующих актеров схватить первым.
- Анри я послал задержать их, отправить по ложному следу, сейчас они занялись вашей повозкой, - говорил граф, - но через четверть часа будут здесь.
- Эх, я так и знал! – воскликнул пирант. – Друзья, бросайте все и бежим. Не жалейте костюмов, купим другие. И не бойтесь, с голоду мы не умрем, - Гийом потряс мешочком, который полчаса назад  вручил ему принц Ричард.
- Джейн, и вы, матушка, поспешим с нами, – Бернар хотел подхватить девушку за руку, но она отшатнулась от него.
- Я не оставлю его высочество! – решительно ответила Женя, а монахиня, не слушая ваганта, склонилась над принцем, в который раз вливая ему в рот настой киволги.
- Тогда прощайте, даст бог,  свидимся, - воскликнул Бернар и бежал из палатки.
- Прощайте, принц, - попытался приблизиться к лавке, ставшей ложем для Этьена, Пьер, но сестра Патриция решительно заслонила его собой. – Выздоравливайте, я буду рад сыграть и в другой вашей пьесе.
Принц Этьен слабо улыбнулся ваганту, который, прежде чем скрыться за полотнищем, помахал ему рукой.
- Бегите лучше врассыпную, так им труднее будет вас поймать, - кричал вслед убегающим вагантам граф Неверский.
Уже вне палатки раздался голос Гийома:
- Встретимся в известном всем месте!
Какое-то время слышался топот убегающих актеров, спустя несколько минут – крики их преследователей.
- Нельзя медлить ни минуты, - вновь воскликнул граф. – Эти реймские вояки погоняются за вагантами, а, не догнав, явятся сюда, чтоб с досады  разорвать в клочья их шутовские наряды, как сейчас они громят повозку, …и обнаружат нас. Мой господин, мы понесем вас на руках, а его высочество принц Ричард, сей час же надев маску, поспешит вместе с женщинами вслед за нами. В Блошином переулке, что с востока примыкает к площади, нас ожидает карета…
Но никто не слушал его. Ричард и монахиня склонились над Этьеном, а Женя украдкой стирая слезы, не смела к ним приблизиться.
- Что с вами, мой принц? Неужто, снадобье не облегчило ваш дух? – подошел и граф Неверский к ложу Этьена.
Тот с трудом вбирая воздух в отравленные легкие, просил их с графом на минуту оставить наедине.  Ричард встал, и, обхватив себя руками, безучастно стоял, явно не замечая, что все ваганты уже покинули палатку, и не вполне понимая, о чем говорил граф.
- Андре, - шептал последнему Этьен. – Убеди Ричарда скорее спасаться бегством,  спасай его и Джейн. Теперь я знаю, Филипп ни перед чем не остановится. Поздно же я понял, кто является прототипом моего короля Георга… А мне лучше остаться здесь, чем трястись последние минуты  жизни в карете.
- О чем вы, мой господин? – недоумевал граф.
- Скажите ему, сестра, - слабо проговорил Этьен.
- Его высочество… - начала тихим голосом монахиня, так чтобы Джейн не услышала.
- Отравлен как Николас… - перебил ее Этьен. - Я умираю, друг мой. И не страшусь… Сколько мне осталось,  матушка?
- Не больше получаса, - ответила та.
- Неправда, - закачал головой и попятился назад граф, но через минуту, справившись с отчаянием, заговорил, - что можно сделать?
- Дать ему покой, настоем из травы облегчить агонию, чтоб он забылся смертью как сном, и успокоить дух перед ее ликом, - сказала монахиня.
- Андре, уводи Ричарда и Джейн, - слабо прошептал Этьен и впал в беспамятство.
Женя, опустившись на корточки и приложив руки к вискам, упрямо повторяла про себя: «Этого не может быть! Не может! Этьен не должен умереть! Патриция придумает что-нибудь».
В охватившем всех молчании один только граф Неверский, казалось, сохранил решимость.
- Антуан, приказываю тебе сопроводить эту девушку в карету! – сказал он своему спутнику. – Вам, Джейн, угрожает не меньшая опасность, чем принцу.
Человек, которого назвали Антуаном, грубо схватил Женю за локоть и повлек наружу из палатки:
- Следуйте за мной, мадмуазель! Вы, что, не слышали, что сказал его сиятельство?!
Когда Женя попыталась сопротивляться, сестра Патриция строго бросила ей вслед:
- Тебе нельзя здесь оставаться, иди за этим воином, девочка.
- Но принц… Сестра, скажите ему! Нет! – кричала девушка, но спутник графа уже крепко схватил ее за руку, и минуту спустя они  оказались на ярмарочной площади Реймса.
Проводив Женю глазами, сестра Патриция обратилась к оставшимся:
- И вы, принц Ричард, и вы, граф, поспешите за ними, а  я останусь с принцем. Я монахиня и это мой долг…
- Я не оставлю брата, - Ричард вновь  опустился перед ложем Этьена. Прикрыв глаза правой рукой, левой он коснулся его  груди, уже слабо вздымавшейся от хрипов.
- Сначала Анна, теперь Этьен. Я не оставлю тебя, брат, я… не останусь один…
- Спешите, принц, - твердо повторила монахиня.
- Она права, мой принц, - граф Неверский осторожно коснулся плеча Ричарда. – Еще несколько минут и наше инкогнито будет раскрыто…
- Вы окажетесь во власти брата, принца Филиппа, и 6 декабря состоится Королевская встреча, - закончила за графа сестра Патриция.
- 6 декабря – день рождения нашей сестры Анны, слышишь, брат? – как в забытьи, шептал Ричард, с трудом воспринимая других присутствующих.
- Принц Этьен вас уже не услышит и не придет в сознание, - тихо сказала монахиня. – Говорю вам – спешите! Иначе будет поздно, вы не успеете покинуть Реймс,  и в главном соборе города состоится Королевская встреча.
- Не состоится, - возразил Ричард, - я не подпишу хартию.
- Тогда они убьют вас так же, как принца Этьена. Не думаю, что он был бы рад этому. Поспешим, мой господин! – торопил его граф.
- Прощайте навсегда, мой принц! – граф Неверский склонился над Этьеном. – Я же говорил, это было самое странное из представлений вагантов, какие я видел.
- Позаботься о моем брате, монашка! Я рад тому только, что более ему вреда уже никто не сможет причинить, - произнес Ричард, поцеловал порывисто брата в лоб, резко повернулся и первым бросился вон.
- Я позабочусь о нем, - тихо сказала сестра Патриция. – И вы прощайте, граф Андре Неверский!
Она проводила графа долгим взглядом и присела у изголовья умирающего. Теперь в палатке они остались вдвоем. Очень осторожно, чтобы не потревожить, монахиня приподняла голову принца, положила ее себе на колени. Принц вдруг открыл глаза и слабым голосом произнес:
- Они ушли и… слава богу! Ну, сколько мне еще?
- Еще совсем не много, - ответила монахиня, - но я успею рассказать... Спасти вас, мой принц,  я не могу, но поведать, что будет после вашей смерти, успею…
В это время на ярмарочной площади Реймса царила ночь. Только что в другой части города в ратуше городского головы часы отбили двенадцать раз, пошел снег. И палатку, брошенную господами вагантами, в которой теперь умирал средний сын короля Карла Великого, запорошило белым  снегом, как пушистым покрывалом. Было холодно, и даже плащ Антуана, слуги графа Неверского, в который закуталась девушка в монашеском платье, не спасал от холода. Они бежали по площади несколько минут, прежде чем раздался чей-то грубый голос:
- Стой! Кто вы?
Дорогу Жене и ее спутнику преградил отряд вооруженных людей.
- Вы куда?!
- Я сопровождаю сестру - невесту божию в ее обитель, - только и нашелся, что сказать Антуан.
- А что делает монахиня в такой поздний час на площади? – грозно заговорил один из воинов, - да еще с рыцарем Андорры?
- Я посещала больного, - ответила Женя, тут же с ужасом осознав, что в спешке забыла накинуть на голову черный монашеский платок. Простоволосая монахиня – это как-то странно. Вся надежда на темноту.
- А сдается мне, вы тут вагантов посещали, - заговорил другой воин. – Они, как воры и бандиты, скрылись в ночи. Только одного хитреца и поймали, что нам зубы заговорить пытался. Вы других не видали?
- Нет, - быстро ответила Женя.
- А сдается мне, один из актеров был в женщину переодет, и парик такой же нацепил, - не унимался воин. – А ну, снимай!
- Пошел прочь! – воскликнул спутник Жени и выхватил меч из ножен. Одно движение  и стражник был пронзен насквозь.
- Бегите, мадмуазель, я задержу их, - прошептал Антуан. Но не тут-то было.
Рыцари сторожевого отряда, посланные городским головой схватить вагантов, окружили их со всех сторон. Защитник Жени смело отражал их удары, прикрывая девушку. Звон мечей, крики нападающих  огласили площадь. Несмотря на мужество  Антуана, противники явно теснили его. Один из воинов дотянулся до девушки и с силой толкнул ее. Запутавшись в складках тяжелого платья, Женя упала на булыжную мостовую и сильно ударила колено.
- Снимай парик, шут, сейчас повеселимся! – кричал один из стражников.
Спутник Жени отчаянно орудовал мечом, но прошло совсем немного времени, как он был сражен и   упал к ногам девушки.
- Что вы наделали?! – плача закричала девушка, склонившись над своим защитником и безуспешно пытаясь уловить в нем признаки жизни.
- Веди нас к своим шутам, - загоготали над ней стражники, - снимай парик.
- А-а! – закричала Женя, когда кто-то грубо вцепился в ее волосы.
- Настоящие, - удивленно протянул один из воинов. – И, правда, девка, а вдруг монахиня?!
- Оставьте ее. Среди вагантов не было женщин, - приказал другой.
- А с этим что?
- Унесите прочь, - ответил повелительно все тот же голос. Его обладателя Женя уже не видела.
Девушка лежала ничком на ледяном булыжнике мостовой, закутав голову полами плаща  человека, только что убитого из-за нее. Она слышала, как громыхают кованые сапоги рыцарей сторожевой охраны. Когда все стихло, девушка с трудом встала, колено ужасно саднило. Нужно вернуться в палатку к сестре Патриции и принцу Этьену. Но площадь закружила вокруг нее, крепостные стены обступили со всех стороной. «Я, что, головой ударилась? – думала Женя. - Ничего не понимаю, где палатка, где деревянный помост, на котором мы выступали только что?» Женя, прихрамывая, брела по площади, совершенно не ориентируясь, и не зная куда идти. Снег усилился, сплетаясь в метель.
Скоро Женя покинула площадь и оказалась на одной из кривых узких улочек Реймса. «Я одна поздней ночью в незнакомом чужом городе, в  незнакомом чужом мире и мне совсем не страшно», - удивилась Женя. Боль от падения отдавалась в затылке, нестерпимо ныло колено, разбитое в кровь, ее липкие струйки намочили подол платья, текли по ноге. «Не страшно, если бы был перелом, я бы не смогла встать», - в каком-то оцепенении думала девушка.
И вдруг позади нее послышался шум.  К Жене приближалась карета. Скорее инстинктивно, чем осознанно девушка попятилась к стене ближайшего каменного дома, уступая дорогу. Но карета, поравнявшись с ней, неожиданно остановилась. Сверкающая в лунном свете позолоченная дверца кареты приоткрылась, и дама, закутанная в меха, с лицом, сокрытым ночью, нежным голосом явственно произнесла ее имя. «Это мне снится», - подумала Женя.
- Джейн, не бойтесь! Я спешу помочь вам. Скорее сюда.
Тонкая рука в мягкой кожаной перчатке прикоснулась к  ее плечу и потянула за плащ. Через минуту, не отдавая отчета в своих действиях, Женя очутилась внутри кареты. Здесь было тепло, мягко, покойно, здесь витал сладостный аромат духов, вдохнув который, девушка поняла, что теряет сознание.
- Что с вами случилось, Джейн? – еще некоторое время доносился до нее незнакомый  женский голос.

Примерно в это же время или чуть ранее двое молодых мужчин, один высокий, другой ниже его ростом, но  обладающий, судя по всему, недюжинной силой, быстро шли по ярмарочной площади Реймса, их шаги гулким эхом отдавались в камне мостовой и крепостных стенах, окружавших площадь со всех сторон.
- Как темно, и в этой метели ничего не видно! – заговорил один из них. – Надеюсь, Антуан и Джейн уже ждут нас в карете.
 - Мы бежим от смерти, как трусы, Андре! – воскликнул с горечью его спутник.
- Оденьте же маску, мой господин!
- К чему? Я, Ричард де Флер, - сын умершего государя, брат убиенных сестры и брата, брат венценосного убийцы, возмечтавшего о королевском троне. Чего мне скрываться?!
- Вы не в себе, мой принц. Горечь утраты и мне саднит сердце, - тихо отвечал на это граф Неверский.
- Постой, Андре, смотри, какие звезды рассыпались на черном бархате неба! – младший сын короля Карла Великого остановился, запрокинул голову вверх, и небосвод сквозь снежинки  закачался над ним.
- Мне все открылось только сегодня, - говорил принц. – Как все просто! Сначала Анна, потом Этьен, теперь моя очередь. А через месяц его коронуют в Нотр – дам – де Пари или, как отца,  в главном соборе этого презренного  города. А я… я еще два дня назад думал всерьез, что повеселившись побегом брата из Сен – Реми, вернусь как ни в чем не бывало в Реймс и потешусь от души над напыщенностью Иосифа, суетливыми треволнениями Филиппа, торжеством Изабеллы. Как говорил этот вагант в конце представления…, то есть это Этьен говорил: «Властью  надели лишь праведника, чьи руки не в крови…».
- Вы не в себе, мой господин, - повторил граф, - нам нужна холодность в голове.
- Холодность, говоришь? – горько усмехнулся принц. – Не каждый день, видишь ли, убивают твоего брата.
- Возьмите себя в руки, принц!
- Мне бы все это как-то в голову взять и уложить по должным местам! – воскликнул Ричард.
- Вы не бывали на войне, мой принц. Там смерть видишь каждый день.
- И ты уже привык, Андре? – спросил Ричард.
- К смерти не привыкают, мой принц! – ответил граф.
- Я не успел рассказать вам с Этьеном. Представь, Андре, они так сентиментальны, что вырезали на ее кресте розу.
- О чем вы? – удивился граф.
- Анна из цветов более всего любила розы. А Этьену яд они растворили в шампанском малыми дозами, чтоб он не сразу умер. Как они нежны - наши убийцы... А вот и они.
Дорогу принцу и графу преградил тот же сторожевой отряд, некоторое время назад остановивший Женю и Антуана.
- Эй, кто вы?! Стойте! Приказ стоять не слышали?! Вы тоже рыцари Андорры? – кричали стражники.
- Подите прочь! Мы, служители ордена, не обязаны слушаться приказов реймской стражи, - гневно закричал принц Ричард.
- Постойте, - остановил его граф Неверский, - к чему браниться? Пропустите нас, и разойдемся с миром. О, что это?! – не сдержал восклицания граф, увидев как  один из рыцарей стражи за полы камзола волок тело… Антуана.
- А, - довольно ухмыльнулся один из воинов, - тоже загулялся за полночь. А у нас приказ – задержать зловредных вагантов!
- Но это не вагант! – закричал взбешенный граф.
- Какая разница! Он оказал сопротивление, убил двух моих людей, ранил третьего, - отвечал предводитель стражников. - И вы снимайте маски, может быть, под ними вы прячете шутовские рожи, посмевшие посмеяться над нашим королем!
- Наш король умер, а новый еще не венчан! – воскликнул Ричард.
- Так скоро он получит свою хартию, 6 декабря, - сказал один из воинов.
- Бросайте оружие и следуйте за нами! – приказал предводитель стражников.
- Пятеро против двоих – неплохо! – засмеялся принц, выхватив из ножен свой тяжелый меч. – Сейчас у брата останется меньше сторонников.
- Бегите, мой принц! – хотел кричать ему граф Неверский, но Ричард уже  рубил мечом направо и налево. Через секунду и в руках графа меч завращался с огромной скоростью.
- Да что же это такое! – прокричал в пылу сражения один из воинов стражи. – Кто вы все такие – лучшие в борьбе на мечах во всем Иль – де Франсе? Первый, мальчишка, сражался так, что еле повязали. Второго только смерть остановила. И вам тоже жизни не жаль?!
- Это тебе жизни не жаль! – воскликнул граф и, сделав неожиданный выпад вперед, мечом пронзил  говорившего насквозь.
- Бегите, жалкие трусы, вас уже не пятеро. Всего лишь по двое на одного! – кричал принц, отражавший, как и его спутник, удары двух рыцарей одновременно.
Сражение разгорелось нешуточное, противников охватили азарт и горячка, которые не терпят слабости и не отступают перед голосом рассудка и совести, не жалеют презренной человеческой жизни, цена коей ничто пред ценой победы и торжеством победителя. Граф и принц были, пожалуй, лучшими воинами королевства (к слову, первый - явно, второй – не явно), и рыцарям Реймса той ночью изрядно не повезло. Когда  третий из стражников упал на мостовую мертвым, а противников графа и принца осталось только двое, один из них бросился бежать, сверкая пятками. Последнему  - предводителю стражников, видно, его должность мешала бесстыдно спасать свою жизнь, и он, раненый, меж тем как граф и принц не получили ни одной серьезной раны, не считая несольких кровоточащих  порезов и ссадин, еще пытался устоять на качающихся ногах и удержать в руках оружие.
- Пошел прочь! – закричал на него граф Неверский,  и, тихонько затронув своим мечом меч противника, засмеялся, увидев, как тот выпал из рук стражника и с громким звоном упал на мостовую. – С ними покончено, поспешим, мой господин, - проговорил он, повернувшись к принцу.
- Андре! – отчаянно закричал тот, но поздно.
Собрав в кулак последние силы, предводитель стражников быстрым движением извлек из голенища сапога охотничий нож и всадил его в спину графу. Андре Неверский не успел опомниться, как это предательское оружие увлекло его наземь.
- Помогите! - в отчаянии агонии закричал стражник, когда принц Ричард, повергнув того на мостовую,  со всего размаху всадил в его грудь  меч.
После Ричард подбежал к графу, приподнял его осторожно за спину и резким движением выдернул нож из спины.
- А-а, - закричал от боли несчастный.
- Терпи, мой друг, - говорил принц, снимая  с графа маску, обнимая его и придерживая  за спину, плащ на которой уже намок от крови. – Все будет хорошо.
-  Как в этой пьесе было, - слабо улыбнулся граф, - «кругом все красно… Я весь в крови». Он, верно, знал толк в смертоубийстве, попал точно в сердце…
- Пустое, сейчас я отправлюсь за подмогой, мы отнесем тебя в карету, - говорил Ричард.
- Постойте, принц, не уходите… Иначе… когда вы вернетесь… я буду уже мертв…  и мы не успеем… попрощаться, - тихо,  шепотом говорил граф, силы покидали его. – Еще мгновение, и вам надо бежать. Слышите, крики? Один уцелевший добежит до следующего поста стражи… и они вернутся по вашу душу.
- Не беспокойся обо мне, Андре, - отвечал ему принц, которого колотила дрожь отчаяния, второй раз за эту ночь.
- Никогда не думал, что моя судьба… - быть убитым ударом в спину, - говорил граф Неверский. – Хотя, чему удивляться? Дюпре… в пьесе вашего брата… тоже убили предательски…
Граф закрыл глаза и захрипел.
-  Не молчи, Андре! – закричал Ричард, упав на грудь друга, как недавно на грудь Этьена. – Нет! И ты! И ты покидаешь меня…
Спустя пять минут, когда ярмарочную площадь Реймса огласили крики нового отряда сторожевой охраны, младшему сыну короля Карла Великого не осталось ничего, как поцеловать самого прославленного воина Иль – де Франса и своего друга Андре Неверского в лоб, взять в память о графе его знаменитый меч, которым несколько лет назад он рубил  пиктов в Уэльсе, и бежать прочь.

- Кто здесь? – высокий господин в кожаных сапогах, украшенных на отворотах аппликациями сцен охоты, откинув полотнище, вступил под покров палатки.
- Здесь только я, - ответила сестра Патриция,  с интересом рассматривая вновь вошедшего.
- Ты кто? – грубо спросил ее мужчина.
- Невеста божья, - просто ответила монахиня, - а ты?
- Не видишь, командир сторожевого отряда, - важно сказал тот. – Этой ночью на площади творятся страшные дела, мой отряд сейчас обшаривает все вокруг. Несколько тел убитых – его находка. А это кто?
Командир воинов охраны, наконец, увидел принца Этьена, лежащего на лавке. Глаза его были закрыты, руки сложены на груди, и весь лик принца являл умиротворение, которое дарит человеку только смерть.
- Кто это? – повторил свой вопрос мужчина.
- Уже никто. Он умер полчаса назад, - ответила сестра Патриция.
Командир стражников подошел ближе.
- Не может быть! – язвительно усмехнулся он. – Это же наш венценосный пленник, бежавший нынче утром из монастыря Сен – Реми. Вот это да! Это ты его умертвила, монахиня?
- Не богохульствуй! Я была с ним перед смертью. Его отравили, - с достоинством говорила сестра Патриция.
- Правда? – обворожительная улыбка нарисовалась вдруг на губах мужчины. – Ну, надо же, - забормотал он себе под нос, забыв о присутствии монахини, - какая привереда эта Изабелла! Заточения в монастырь ей было мало, показалось полумерой... Как он сюда попал? – повелительным тоном спросил мужчина Патрицию.
- Не знаю. Меня позвали, когда он уже дух испускал.
- А кто тебя позвал? Кто был с ним?
- Не знаю, - повторила монахиня. – Вечерами зрение мое ослабевает, я не разглядела этих людей.
- А ты не врешь? Мне кажется или где-то я тебя уже видел, монахиня? – задумался командир стражников.
- Мы с вами не встречались, - загадочно улыбнулась сестра Патриция, но в полумраке, царившем в палатке, мужчина не заметил этой странной улыбки. – Но пути господни неисповедимы, может, и свидимся еще…
- А, впрочем,  какая разница? Сейчас пришлю людей, они позаботятся о теле, а ты… - грозно посмотрел на монахиню командир стражников, – ответ о смерти его высочества принца Этьена де Флер будешь держать в городской темнице.
- Твоя воля, господин хороший, - равнодушно пожала плечами монахиня, согласная с любой участью, ее ожидавшей.
- И что значит эта смерть? - снова тихо заговорил сам с собой мужчина, не обращая внимания на сестру Патрицию и на то, что она  внимательно его слушает. – Что мне до этой смерти? Никакого интереса. Хотя…, если подумать, ею очень выгодно можно воспользоваться.
С этими словами командир стражников, провожаемый  пристальным взглядом монахини, вышел из палатки, чтоб звать своих людей. Сестра Патриция усмехнулась чему-то и вновь склонилась над принцем, старческой ладонью погладив его руки, она произнесла:
- Спите, принц. Он  вам уже не опасен. Смерть взяла свое…