Неудачный клон строгова

                НЕУДАЧНЫЙ КЛОН СТРОГОВА.

                Бахито И.У.

1. КЛОН.

Кабинет профессора Михаила фон Дормаха. Широкий стол с современной настольной лампой, прибор с ручками и карандашами. Слева на столе экран компьютера и клавиатура, справа стопка журналов и папок. Перед столом два кресла для посетителей. За столом сидит сам профессор Дормах и просматривает какие-то бумаги, иногда поглядывая на дисплей компьютера. Дормах дородный мужчина пятидесяти лет с редкой шевелюрой и острыми, серыми глазами. Лицо обычное, но по уголкам губ и, чуть выдающемуся вперед подбородку, можно сказать, что это волевой и целеустремленный человек.
Раздается стук в дверь и входит молодая девушка, секретарь профессора:
- Пришел господин Строгов.
  Говорит, что вы ему назначили встречу?
Дормах, не поднимая головы:
- Да, да.
  Мы с ним договаривались.
  Пригласите, пожалуйста.
Секретарь выходит и приглашает посетителя пройти в кабинет.
В кабинет входит элегантно и дорого одетый мужчина в возрасте приблизительно
сорока лет. Модная короткая прическа, модная трехдневная щетина, простоватое, но чуть
презрительное лицо и жесткие карие глаза, а на правой руке, массивный золотой браслет с часами.
Войдя в кабинет, он с интересом оглядывается вокруг.
Дормах, указывая рукой на кресло перед столом:
- Прошу вас.
Строгов, проходит к креслу и вальяжно располагается в нем:
- Здравствуйте профессор.
Дормах, несколько покоробленный такой позой, с раздражением:
- Так, чем обязан господин Строгов?
Строгов, почувствовав раздражение Дромаха, меняет позу на деловую:
- Видите ли, профессор, я наслышан о ваших работах в области клонирования и
  решил, что вы именно тот, кто сможет мне помочь.
  Естественно, не бесплатно.
Дормах:
- Вы ошиблись.
  Я не занимаюсь бизнесом и не оказываю, каких либо услуг.
  Мое дело наука, лабораторные опыты, ну и так далее.
  Так что вы зря настаивали на встрече.
Строгов:
- Ну что вы профессор, так категорично.
  Неужели пять миллионов могут помешать вашей лаборатории.
  Да еще возможность поставить один очень интересный, с точки зрения
  науки, опыт.
Дормах, удивленно вскинув брови:
- Хм…
  Сумма конечно впечатляет.
  Хотя за просто так, такие суммы не предлагают.
  И в чем же ваша проблема?
Строгов:
- Ну вот, это уже деловой разговор.
  Но прежде, я хотел бы профессор, чтобы вы рассказали поподробнее
  о вашей технологии создания клонов.
  Не волнуйтесь.
  Ваши секреты и все такое прочее, мне до лампочки.
  Все равно, я в этом ничего не понимаю.
  Единственно, что меня волнует, это насколько клон отличается от
  оригинала.
  И это существенно.
  Если различия довольно значительны, то все остальное теряет смысл.
  И тогда незачем тратить время на обсуждение моей проблемы.
  Надеюсь, вы меня поймете профессор.
Дормах:
- Можно просто, Михаил.
Строгов:
- А меня Леон.
Дормах:
- Хорошо.
  Не вдаваясь в научные подробности, обобщенно, это выглядит так.
  Образец, сканируется по чрезвычайно тонким срезам, и по каждому срезу
  составляется информационно-графическая модель.
  Ну а потом, как вы можете догадаться, на основе этих моделей срезов,
  производиться генерация клона.
  Объем информации конечно громадный, но этот метод позволяет достигать
  почти полного соответствия с образцом.
  Вот так, примерно.
Строгов:
- А что значит: «почти полного соответствия»?
Дормах:
- Это значит, что воспроизводство клона, происходит в рамках тех границ
  научных знаний, которые мы имеем, а что дальше, за ними, пока никто
  не знает.
Строгов:
- В целом и общем понятно.
  Ну, а хотя бы внешне, клон похож на образец?
Дормах:
- Тут можно не беспокоиться.
  Это, как раз таки, самое легкое.
  Чисто внешнее соответствие, почти полное.
Строгов:
- Вот это самое главное.
  Мне подходит.
  Именно такой клон мне и нужен.
Дормах, удивленно подняв брови:
- Не понял.
  Чей, чей клон?
Строгов:
- Мой, Михаил, мой.
  Мне.
  Нужен.
  Мой.
  Клон.
Дормах, сразу погрустнев, слегка пожав плечами:
- Как я сразу не догадался, что имею дело с сумасшедшим?
  Это невозможно.
  Извините, господин Строгов, но я ограничен во времени.
Строгов:
- Вы не понимаете профессор.
  Если бы не исключительные обстоятельства, поверьте, я бы не
  сидел здесь.
  Речь идет о моей жизни.
  На меня объявлена жесткая охота.
  Причина, самая банальная, деньги.
  Большие деньги.
  Очень большие.
  Впрочем, для той среды, в которой я веду дела, это привычное дело.
Лицо Дормаха становиться жестким, но Строгов опережает его протест:
- Нет, нет.
  Никаких наркотиков, или чего-то подобного.
  Все в рамках закона.
  Но даже в рамках закона, игра есть игра.
  Представьте, вы садитесь играть, ну скажем в карты, и в результате
  везения и сообразительности, выигрываете у партнеров, крутых профи,
  большую часть их денег.
  А теперь представьте их реакцию.
  Они взбешены.
  Это оскорбление.
  Такое не прощается.
  Они же привыкли только выигрывать, на то и профи.
  Вернуть обратно деньги, уже не достаточно.
  Им нужна моя кровь, чтобы больше никому, даже в голову не пришло,
  проделать с ними такое еще раз.
  Вот такая ситуация.
  И я готов увеличить сумму, вдвое, нет втрое, чтобы заполучить
  моего клона.
Дормах:
- Так наймите хорошую охрану.
  При таких деньгах, вам любая под силу.
Строгов:
- Вот именно, при таких деньгах.
  При таких деньгах, неподкупной охраны не существует.
  Найми я любую охрану, все равно, больше полугода мне не продержаться.
Дормах:
- Насколько я могу предположить, существуют ведь и другие методы.
  Ну, например, укрыться где-нибудь.
  Инсценировать аварию, или, в конце, концов, найти двойника.
Строгов:
- Вы думаете, я не продумывал эти варианты?
  Обязательно, кто-нибудь проболтается.
  Да и в нынешней ситуации, никто этому не поверит, пока не увидит
  мой труп.
  Именно мой, а не кого-нибудь, и не двойника.
Дормах:
- Так вы хотите, чтобы убили вашего клона?
  То есть вы, сознательно планируете убийство ни в чем не повинного
  человека?
  Подставляя его вместо себя.
  Ну, знаете…
Строгов:
- Во-первых, это все-таки клон, а не человек.
  А во-вторых, скажите Михаил, а имею я право покончить с собой?
  Имею.
  И мой клон, то же имеет на это право.
  Он же мой клон, то есть в некотором смысле, он это я.
  Так будем считать, что он пожертвовал собой ради меня.
  В-третьих, ответственность, за совершенное мной в прошлом, лежит и на нем.
  Он же моя полная копия, со всеми вытекающими из этого последствиями.
  И еще, откуда вам знать?
  А вдруг случиться так, что убьют меня, а не его.
  По мне-то уж, вы, наверняка, не будете скорбеть.
  Не так ли?
Дормах:
- Не очень-то доказательно.
  И все-таки это невозможно.
  Я сильно рискую, потерять свое лицо в науке, если об этом опыте,
  станет известно.
  А может и свободу.
  Кроме того, до сих пор клонирование проводилось только на крысах.
  И, несмотря на положительные результаты, я считаю, что к клонированию
  на других существах, мы совершенно не готовы.
Строгов:
- Даю двадцать миллионов.
  Двадцать миллионов.
  Ну, кто еще вам даст такие деньги?
  А ведь это расширение исследований, новое оборудование, дополнительный
  штат сотрудников и так далее.
  Вам лучше знать.
  Подумайте профессор.
  Отличный шанс, такого, больше не будет.
  Вы проводите один единственный опыт.
  И за это получаете громадную сумму.
  Обеспечиваете свои исследования на несколько лет.
  При вашем бесспорном таланте, за эти несколько лет, вы сможете
  уйти далеко вперед.
  И станете, недосягаемы, для конкурентов.
  Да что я объясняю, вы и сами понимаете, как это важно.
  Ну?
  А по поводу огласки, ни мне, ни вам, нет никакого интереса, сообщать
  что-либо, кому-либо, об этом единственном опыте.
  Кстати, деньги, чтобы не привлекать внимание, будут поступать мелкими
  суммами, как добровольные, адресные взносы на научные исследования,
  от разных фирм.
  Тем более, налогами, такая благотворительность поощряется.
  Это я беру на себя.
  Так что решайтесь, Михаил.
Дормах, немного помолчав:
- Хорошо.
  Давайте попробуем.
  Но предупреждаю, никаких гарантий, по вашей бредовой идее.
  Что возможно, будет сделано.
  А если что не так, не взыщите.
Строгов:
- Согласен.

2. ВИКТОР СЕМЕНОВИЧ ХРОМОВ, ПОДПОЛКОВНИК МИЛИЦИИ Ы ОТСТАВКЕ.

Комната, обычной двухкомнатной квартиры, обставленная мебелью,
соответствующей среднему достатку жильцов. В кресле у окна сидит
пожилой мужчина, возраста, примерно, шестидесяти пяти лет.
Это Хромов Виктор Семенович.
Седые волосы и брови, лицо строгое, гладко выбритое. Плотное телосложение
и спортивная фигура, в которой чувствуется сила и ловкость.
Несмотря на возраст, мужчина читает газету без очков, чуть прищурив глаза.
Раздается звонок в дверь и мужчина выходит в прихожую. Обратно он
возвращается в сопровождении женщины, лет сорока, но довольно стройной для
своего возраста. У женщины простое, открытое и приятное лицо. Это соседка,
Хромова, по площадке, Дарья. Она сильно взволнованна и чуть не плачет.
Хромов, усаживая ее на диван:
- Что случилось?
  Садись сюда, успокойся.
Даша, жалостливо:
- Семеныч, помоги.
  Игорька арестовали.
Хромов удивленно:
- За что?
Даша:
- Сказали за убийство.
Хромов, еще более удивившись:
- Чего, чего?
  За какое такое убийство?
  Кого?
  Когда арестовали?
Даша:
- Вчера вечером.
  Приехали.
  Обыскали квартиру.
  А потом забрали Игорька и уехали.
Хромов:
- А что ж меня не позвала?
  А ну да, меня же дома вечером не было.
Даша:
- Семеныч, помоги.
  Я же ничего в этом не понимаю.
  К кому идти?
  Что говорить?
  А ты всю жизнь в милиции проработал.
  Ты там всех знаешь.
  У меня же кроме Игорька никого нет, и не мог он такое сделать.
  Семеныч.
  Не мог.
  Ты же его знаешь.
  У тебя на глазах рос, сынок мой.
  Семеныч, богом прошу, помоги.
  А я все что имею, продам.
  Квартиру, мебель.
  Я расплачусь.
  Ты только поговори там, с кем надо.
  Чтобы отпустили сыночка моего.
  Помоги.
  Не отказывай.
  Не дай ему пропасть.
  Горе-то, какое.
Хромов, молча проходит на кухню и приходит с бокалом:
- На-ка, попей, успокойся.
  Потом будем говорить, а то несешь ахинею какую-то.
Даша, судорожно пьет из бокала, чуть постукивая по нему зубами.
Хромов:
- Успокоилась?
Даша, молча кивает головой. Хромов, строго:
- Тогда слушай.
  Внимательно.
  Взяток я сам никогда не брал, и давать никому не собираюсь.
  Игорька твоего знаю, не мог он на такое пойти, но если виноват,
  будет отвечать по закону.
  Не обессудь.
  А помочь, обязательно помогу.
  Ясно.
Даша, снова кивает  головой.
Хромов:
- Про Игорька, я тебя предупреждал, чтобы он не болтался вечерами
  на улице, неизвестно с кем.
  Предупреждал?
Даша, печально:
- Да.
Хромов, чуть помолчав, глядя укоризненно на Дашу:
- А теперь отвечай по порядку.
  Сколько их было?
Даша:
- Кого?
Хромов, раздраженно:
- Кого, кого.
  Тех, что приезжали.
Даша:
- Четверо.
Хромов:
- В форме?
Даша:
- Трое в форме, а один так.
Хромов:
- Документы  показали?
Даша:
- Да.
Хромов:
- Ордер на арест то же?
Даша:
- Да.
Хромов:
- Что там было написано?
Даша, плаксиво:
- Семеныч, не знаю, не помню.
Хромов:
- Ладно, выясним.
Хромов:
- Что-нибудь нашли?
Даша:
- Где?
Хромов:
- В квартире, когда обыск делали?
Даша:
- Нет, по-моему.
Хромов:
- По-моему или точно ничего не нашли?
  Тебе, что-нибудь предъявляли для опознания?
Даша:
- Нет.
Хромов:
- Уже легче.
  Ты вот что, посиди и помолчи, пока я буду звонить.
  Если что надо будет, спрошу.
  Поняла.
Даша, с надеждой в глазах, молча кивает.
Хромов, подходит к городскому телефону и набирает номер.
Хромов:
- Лев Борисович?
  Лева, это Хромов.
  Здравствуй дорогой.
  Здоров, конечно, а куда я денусь?
  Вот, пенсионерю, помаленьку.
  Ты-то как?
Хромов некоторое время молча слушает и кивает головой, иногда вставляя
короткое: “хм” и “ну да”.
Хромов:
- Я?
  Да вот преподаю на курсах.
  Молодежь натаскиваю.
  Дурь из них выбиваю.
  А так все по-старому.
  Слушай.
  У меня к тебе дело.
  Тут парнишку соседского взяли.
  Игорь Ваулин.
  Может, знаешь что?
Хромов, удивленно поднимет брови:
- Да ты что?
  Строгов, тот самый?
Хромов:
- А кто дело-то ведет?
  Вальков Илья?
  Конечно, знаю.
  Он же у меня стажировался.
  Это точно.
  Кто у меня не стажировался.
  Илья парень нормальный, старательный, но карьеру себе портить
  не будет.
  Что скажут, то и сделает.
  А сказать могут всякое, сам знаешь.
  Начальство любит ценные указания давать.
  Слушай Лев Борисович, а как бы мне дело посмотреть?
  Да знаю, знаю.
  Не положено.
  Потому и звоню тебе.
  По старой дружбе, одним глазком.
  Угу.
  Ты поговори, а я тебе через полчасика перезвоню.
  Договорились?
  Давай.
  Пока.
Хромов кладет трубку и оборачивается к Даше:
- Значит так.
  Иди к себе и жди.
  Я как все выясню, сам забегу.
  А ты не суетись, лишних телодвижений не делай.
  Иначе только хуже сделаешь.
  Понятно.
  Все жди.
Даша кивнула головой и хотела что-то спросить, но Хромов прервал ее:
- Потом.
  Все выясню, потом поговорим.


2. ФИШЕР МАРИЯ ГЕНРИХОВНА, ПЕРВАЯ ЖЕНА СТРОГОВА.

В гостиной комнате в кресле сидит Хромов, а напротив, в другом кресле,
сидит симпатичная брюнетка, тридцати пяти лет, в очках. Она склонила голову
на левое плечо и  внимательно рассматривает Хромова.
Хромов:
- Мария Генриховна, извините, пожалуйста, за внезапный визит, но
  обстоятельства таковы, что другого выхода у меня просто не было.
Фишер:
- Еще раз повторите, кто вы и что вам надо.
Хромов, послушно:
- Хромов Виктор Семенович.
  Подполковник милиции в отставке, то есть на пенсии.
Фишер:
- Гм…
Хромов:
- Как вы наверное знаете из новостей, убит ваш первый муж Строгов.
  Дело находиться в производстве уголовного розыска.
Фишер:
- Знаю.
  Уже приходили.
  Расспрашивали.
  А вы что?
  То же оттуда?
Хромов:
- Нет.
  Я так сказать, веду самостоятельное расследование.
  Дело в том, что по подозрению в соучастии в убийстве, арестован один
  молодой парень.
  Если честно, то он сын моей соседки.
  Одинокой женщины.
  Единственный, кто у нее есть, это ее сын.
  Я его знаю с малых лет, и я не думаю, что он мог пойти на такое.
  Может это иллюзия, но интуиция и мой долголетний опыт, подсказывают, что
  в этом деле есть какие-то обстоятельства, не учтенные официальным
  расследованием.
  И возможно эти обстоятельства, помогут определить настоящего убийцу.
Фишер:
- А почему вы решили прийти ко мне?
  Мы уже десять лет как в разводе, и практически не общались.
Хромов:
- Дело в том, что при убитом был найден листок с фамилиями и адресам.
  В этом списке, вы находитесь на втором месте.
Фишер:
- И кто на первом?
Хромов:
- Мать Строгова.
  А на третьем, его школьный товарищ.
Фишер:
- Уж не Алхимов ли?
Хромов, удивленно:
- Именно.
  Вы что-нибудь знаете о нем?
Фишер, язвительно:
- Почти ничего.
  Кроме того, что Строгов обокрал его, оставив без копейки.
Хромов:
- Каким образом?
Фишер:
- Не знаю.
  Это я слышала от наших общих знакомых.
Хромов:
- Вы сказали, что почти не общались с вашим бывшим мужем.
  А когда вы виделись в последний раз.
Фишер, укоризненно смотря на Хромова:
- Гм…
Хромов:
- Мария Генриховна.
  Поверьте, я не хочу никого оправдывать или вытаскивать.
  Единственно, чего я хочу, разобраться в этом деле.
  Раз уж так получилось, что меня попросила помочь мать этого парня.
  Мне кажется, вы как женщина можете ее понять.
  В любом случае, я не собираюсь сообщать кому-либо сведения,
  полученные от вас, или о вас.
  Повторяю, я просто хочу разобраться.
  Помогите, если можете.
Фишер, нерешительно:
- Даже не знаю.
  Ну, хорошо.
  Давайте ваши вопросы, но учтите, у меня нет никакого желания,
  каким либо образом, оказаться замешанной в этом деле.
Хромов:
- Спасибо.
  Мария Генриховна, скажите, почему вы развелись?
Фишер, поморщившись:
- Ох, не хотелось бы об этом вспоминать.
  Грязно и мерзко.
  Из-за денег.
  Это я уже потом поняла, а тогда…
  Сначала у нас было все хорошо.
  Как у всех.
  Работа, дом, наш сын Юра.
  И вдруг все начало меняться.
  Он стал меньше бывать дома, отговариваясь загрузкой на работе.
  В его поведении появилась грубость ко мне, некоторое презрение и
  небрежность.
  И, в конце концов, однажды, я забыла дома мобильник и забежала в
  обед его забрать…
  Он даже не извинился.
  Девица тут же собралась и молча ушла.
  Собственно мне его извинения были не нужны, но хотя бы для приличия.
  Вместо этого, он в грубой форме заявил, что у нас с ним все кончено,
  что он собирается завести новую семью.
  Потому что я такая-то и такая-то.
  В общем, оскорблял, как только мог.
  Я показала ему на дверь, и он ушел, на прощание, обматерив меня в самых
  грязных выражениях.
  Конечно, мне было очень обидно.
  Я чувствовала себя облитой дерьмом, с ног до головы.
  Были слезы по ночам, в подушку, чтобы Юрка не услышал.
  Были истерики и депрессия.
  Всякое было.
  А сам развод прошел быстро и гладко.
Фишер замолчала.
Хромов:
- Вы сказали из-за денег?
Фишер:
- Да.
  Леночка, так звали эту девицу, была из очень богатой семьи.
  Избалованная, без комплексов и к тому же наркоманка.
  Женившись на ней, Леон тут же стал финансовым директором в строительной
  фирме.
  А дальше его карьера понеслась в гору, как в сказке.
  Я так предполагаю что, это было обговорено у них, еще до свадьбы.
  Не знаю, как у них с Леной складывались отношения, но детей они не завели.
  Через три года, она погибла в автокатастрофе, при довольно странных
  обстоятельствах.
  Собственно сама я это не разузнавала, но как всегда, найдутся
  доброжелательные подруги или знакомые, готовые сообщить пикантные факты
  и понаблюдать твою реакцию на них.
Хромов:
- Понятно.
  А после развода вы с ним общались?
Фишер:
- Очень мало.
  Иногда он приезжал, чтобы проверить, как я распоряжаюсь его алиментами.
  Не трачу ли я их себе на тряпки и все такое прочее.
  Пробовал даже требовать отчета, куда, сколько пошло.
  В общем, его посещения всегда были стрессовыми для меня.
  Хорошо, что его визиты становились все реже и реже, а потом и совсем
  прекратились.
Хромов:
- Мария Генриховна, еще один вопрос.
  Пожалуйста, ответьте как можно откровеннее.
  Вы встречались с Строговым перед его убийством?
Фишер, внимательно посмотрев на Хромова:
- Вы знаете, мне почувствовалась какая-то подоплека в вашем вопросе.
  Поэтому, я скажу, нет.
Хромов:
- Вы ошибаетесь.
  Никакой подоплеки.
  Я знаю, о чем вы подумали.
  Уверяю вас, я такую возможность даже не рассматриваю.
  Ваша фамилия была в списке людей, которых, судя по всему, он хотел
  посетить.
  Такое у меня впечатление.
  Ведь списки так просто не составляются.
  А другой цели у этого списка, я просто не вижу.
Фишер, нерешительно:
- Возможно.
  Вам виднее.
  Наверное.
Хромов, показывая листок:
- Вот смотрите.
  На первом месте фамилия его матери.
  Но ведь она уже лет десять, как умерла.
  Значит, если я прав, он хотел посетить ее могилу.
  Иначе, какой смысл вносить ее в список?
  Вы согласны?
Фишер, кивнув головой:
- Ну ладно.
  В общем, мы с ним виделись за две недели до…
  Дело в том, что полгода назад, у Юрки обнаружили болезнь…
  Так вот.
  Врачи сказали, что эту гадость можно вылечить только в Германии.
  Я списалась с этой клиникой.
  Цена лечения оказалась совсем не подъемной для меня.
  Что мне делать, я не знала.
  Пошла в министерство, потом к разным спонсорам, но никто не давал
  точного ответа.
  Оно и понятно, ну кто ж даст такую сумму, незнакомому человеку с улицы.
  Без протеже.
  И тогда, с отчаяния, я написала письмо Леону.
  Ужасно не хотелось встречи с ним, чтобы унижаться, прося денег.
  Хотя тогда, я готова была  пойти на все.
  Прошел почти месяц, ответа не было.
  Время шло, и я решила, сама пойти к нему.
  Но буквально, накануне, вечером, раздался звонок в дверь.
  Я открыла.
  За дверью стоял Леон, с огромным букетом роз, и корзинкой с продуктами.
  Я опешила, не веря, своим глазам и отпрянула в коридор.
  Никогда, даже до свадьбы, он не дарил мне такие цветы.
  Он вошел, протянул мне букет, и поцеловал руку.
  От этого жеста на меня вообще напал столбняк.
  А он прошел мимо меня на кухню, выложил все из корзины и спросил: посидим?
  Господи, я не знала, что и думать.
  Только кивнула головой, хотя хотела сказать нет.
  На автомате, я что-то там нарезала, а он помог открыть банки и накрыть
  на стол.
  Потом мы сели, хорошо Юрки не было дома, отпросился к бабушке.
  Он открыл бутылку шампанского, разлил в бокалы и сказал: за тебя Маша и
  за Юрку.
  Когда мы выпили, Леон сказал: За Юрку не беспокойся, все уже оплачено.
  Потом протянул мне кредитную карточку.
  Здесь двести тысяч, на твое имя.
  Действительно почти в любой стране.
  В Германии точно.
  На квартиру, житье, бытье.
  Надо будет еще, сразу звони.
  У меня, сами собой, потекли слезы.
  Мне казалось, что все это не реально, галлюцинация.
  Ну не мог он быть таким.
  Не мог.
  Ведь я его знала, как облупленного.
  Только в моих девичьих мечтах, он был немного похожий.
  А в жизни…
  Потом, произошло, уж совсем невероятное.
  Он встал на колени, поцеловал мне ногу и сказал:
  Прости меня Маш, за все, если можешь.
  Прости, пожалуйста.
  За все страдания, за все гадости, что я тебе причинил.
  А не простишь, я тебя пойму и не обижусь.
  Сам знаю, такое трудно прощается.
  Может, я и не хотела прощать, но женское сердце…
  Баба, она и есть баба.
  После такого, я готова была все забыть.
  Ведь я его, очень любила.
  Когда-то.
  Мы еще долго сидели, вспоминая прошлое, смешное и грустное.
  Иногда смеялись, иногда слезы наворачивались на глаза.
  Говорили о Юрке, кем ему лучше стать, где  учиться.
  Обо мне, о нем…
  И знаете, нам было очень хорошо.
  Так как не было уже много лет.
  Нет вру.
  Никогда.
  И ему, и мне.
  Мы оба это чувствовали, осязали глазами, ушами, кожей.
  Сейчас вспоминаю и думаю, может это и есть счастье.
  После стольких лет ненависти, вернуться в начало.
  И даже не в начало, а к человеческому.
  К прощению, к любви, к нежности.
  Ведь как вроде бы все просто.
  Повиниться друг перед, другом, попросить прощения.
  И забыть обиды, придуманные и настоящие.
  Но почему-то, так не получается.
  Ну а через день пришло письмо из клиники в Германии, просили срочно
  приехать, так как сейчас самое благоприятное время для операции.
  На следующей неделе мы с Юркой вылетаем.
  Вот.
  А когда узнала, про Леона, проревела всю ночь.
  Не хотела верить.
  А себя-то как было жалко.
  И Юрку.
  Нет слов.
  Вернуть свое давнее, новое счастье, и так нелепо потерять.
  За что же мне такое?
  В уме не укладывается.
Фишер, вытирая ладонями глаза от слез:
- Извините.
  Эмоции.
  Вот так, мы с ним и встретились.
  Напоследок.
Хромов, чуть помолчав, чтобы Фишер немного пришла в себя:
- Я вас понимаю.
  Скажите, Мария Генриховна, а это действительно был он?
Фишер, удивленно:
- Не поняла?
Хромов:
- Вы сказали, что он никогда таким не был.
  Так?
  Может, это был кто-то другой?
  Ну, скажем двойник?
Фишер, возмущенно:
- Да вы что!
  Мне ли его не знать.
  Мы же с ним, в тот вечер, просидели часов пять.
  Вспоминали такое, чего кроме нас никто не знал.
  Нет, нет, нет.
  Это был он, Леон.
  Только внутри он как-то сильно изменился.
  Даже не знаю, как это сказать.
  Ну, вроде бы стал чище, светлее, добрее.
Хромов, озадачено:
- Понятно.
  Спасибо вам.
  И еще один последний вопрос.
  Вы не знаете, ходил он на кладбище к матери?
Фишер:
- Это вы все о списке?
  Да ходил.
  В тот вечер он мне сам сказал, что был на кладбище.
  Что обновил там ограду и вместо железной таблички, поставил
  мраморную плиту.
  Мрамор кстати, откуда-то из Китая, розовый.
  Это любимый цвет его матери.
  А еще заказал службу в церкви.
Хромов вставая:
- Ну что ж.
  Не буду вас больше утомлять.
  Еще раз извините за беспокойство и большое вам спасибо.
Фишер, то же вставая:
- Да не за что.
  Может оно и к лучшему, что я кому-то смогла выговориться.
  Даже как-то полегчало.
  И вам спасибо, Виктор Семенович.


3. КОНСТАНТИН АЛХИМОВ, ШКОЛЬНЫЙ ТОВАРИЩ СТРОГОВА.

Скамейка в скверике, окруженном, многоэтажными домами. Середина дня
и потому вокруг тихо и спокойно, и только иногда слышны звуки моторов машин
с близлежащей дороги. Зелень деревьев сквера создают тень над скамейкой,
защищая от летнего солнца. На  скамейке сидят Хромов и однокашник по школе
Строгова, Константин Алхимов.
Алхимов:
- Да я бы не сказал, что мы были такими уж друзьями в школе.
  Просто жили в то время почти рядом, вместе ходили в школу и вместе,
  обычно, шли обратно.
  А в последний год к нам присоединилась Настя, моя будущая жена.
  Они только переехали в наш дом.
  После школы, наши пути разошлись.
  Я устроился радиомонтажником, в ящик.
  Мне всегда нравилось возиться с аппаратурой, а в ящике платили хорошо.
  Институт я бы все равно не потянул.
  Настя поступила на химический, а Леон в торговый.
  Он еще по школе ловчил, крутился.
  Что-то продавал, что-то покупал, причем обдирал безбожно.
  И мне потом хвастался, сколько заработал.
  За это его недолюбливали, и особо с ним никто не общался.
  С Настей мы встречались часто, потом поженились.
  К началу девяностых, когда начался весь этот бардак, у нас уже было
  двое малышей.
  А потом все начало распадаться.
  Наш ящик как-то сразу зачах, все оборудование, что там было, куда-то
  подевалось, денег не платили, в общем, конец был уже обозначен.
  Работы не было, я сидел дома, и время от времени, ремонтировал старые
  телеки и видаки.
  Хорошо хоть Настя, чего-то там химичила, на это мы в основном и жили.
  Однажды мы с Леоном случайно встретились во дворе, разговорились, и он
  узнав, что я сижу без дела, предложил мне собирать компьютеры.
  Первое время было все нормально.
  Пахать, конечно, приходилось много, но работали мы наравне и мало, помалу,
  стали зарабатывать прилично.
  Потом, на накопленные денежки, открыли лавочку, по комплектующим.
  Как-то раз я уехал в область отвезти заказ, а когда вернулся, лавочка
  оказалось пустой.
  Исчезло все, во что мы вложили деньги под новые заказы.
  Я позвонил Леону.
  Он сказал, что ему срочно нужны были деньги, и что через три дня он все
  до копейки вернет.
  Я ему поверил, но он ничего не вернул, ни через три дня, ни через неделю,
  ни через месяц.
  И каждый раз отговаривался новыми обещаниями.
  Обращаться куда-то было бесполезно, сами знаете в те лихие девяностые,
  большая часть товара шла леваком.
  Так работали почти все, на этом и делались бабки.
  Моя доля, пять тысяч семьсот баксов, уплыли к Леону.
  В то время это были приличные деньги.
  И я снова остался, на бобах.
  Ну, ничего, мы с Настей прокрутились, а вскоре я нашел работу.
Хромов:
- И после этого вы с ним не виделись?
Алхимов, чуть замявшись:
- Нет.
Хромов:
- Костя, а откуда у вас новая машина и судя по всему, не дешевая?
  Насколько я понял, наследство, от богатых родственников, вы не получали.
Алхимов:
- Слушайте.
  Чего вы добиваетесь?
  Я не должен отчитываться перед вами в своих доходах.
  Моя машина, это мое личное дело.
Хромов:
- Правды Костя.
  Правды.
  Я ведь уже объяснял, зачем.
  Неужели так трудно понять и помочь.
  Ведь и у вас есть дети.
  Чего вы боитесь?
Алхимов:
- А как бы вы, себя повели, если бы вам вдруг, неизвестно откуда, свалилось
  полмиллиона?
Хромов:
- Не знаю.
  Но то, что меня абсолютно эти деньги не интересуют, это я могу сказать
  точно.
  Я считаю, вы встречались со Строговым, и мне нужны только подробности этой
  встречи.
  И все.
Алхимов, вызывающе:
- Хорошо.
  Встречались.
  И что дальше?
Хромов:
- Ничего.
  Когда, где и чем говорили?
Алхимов, коротко:
- Примерно за полмесяца, до его смерти.
Хромов:
- Костя.
  Не заставляйте меня вытягивать из вас все клещами.
Алхимов, нехотя:
- Вот на этой самой скамейке.
  Я как раз возвращался с работы, когда он меня окликнул.
  Думал, показалось.
  Оглянулся, а он стоит возле этой скамейке и машет мне рукой.
  Хотел демонстративно повернуться и пройти, а потом подумал,
  вот и хорошо, сейчас я ему выскажу все.
  Кто он такой, и что он такое.
  Сам напросился.
  Подхожу к нему, а он смотрит на меня и говорит:
    Кость, то, что ты мне хочешь сказать, я себе уже сам не раз сказал.
    Я поступил с тобой как последняя сволочь и мразь.
    Извини, Костя.
    Ну, хочешь, на колени перед тобой встану?
    Как хочешь меня назови, и то мало будет.
    А хочешь, дай мне по морде.
  У меня чуть челюсть не отвисла, такого я никак не ожидал.
  А потом подумал, наверное, ему что-то очень надо.
  Такая сволочь как он, просто так не будет унижаться.
  Просить извинения.
  И говорю ему:
    Пошел ты со своими извинениями.
    Руки еще о тебя пачкать.
    Вали отсюда, и больше не появляйся.
  Хотел уже повернуться и уйти, а он говорит:
    Кость, мне от тебя ничего не надо.
    Просто хотел увидеть тебя.
    И вот возьми.
    Здесь пятьсот семьдесят тысяч баксов, на твое имя.
  И вкладывает мне в руку пластиковую карточку.
  Первым моим желанием было, швырнуть ему эту карточку в лицо и послать
  подальше.
  Показать, что плевать, я хотел на его деньги и на него, то же.
  Вот таким гордым, я хотел бы быть перед ним.
  Только рука как-то не поднялась.
  Она оказалась умнее меня.
  Вспомнилось, что мы с Настей и двое наших ребятишек скитаемся по чужим
  квартирам, ютимся в двух комнатах, и надежды, на свое жилье, почти
  никакой.
  И ребятишек надо поднимать, кормить, одевать, раз родили.
  Дать образование, которое нынче не дешево, тем более, если их двое.
  Да и нам с Настей, хоть чуть-чуть передохнуть, пожить нормально,
  без головной боли, как извернуться завтра.
  Как подумал я про это, рука сама собой сжала карточку и разжиматься
  не захотела.
  Стою, молчу, не знаю, что сказать, а Леон заметил это и тут же перевел
  разговор на другое.
  Как Настя, как дети, что у меня.
  Ну, в общем, присели мы на эту скамейку и поговорили, о том, о сем.
Хромов:
- Про себя он что-нибудь рассказывал?
Алхимов:
- Нет.
  Больше о нас говорили.
  Он, когда я рассказал, где работаю и сколько получаю, сразу отозвался.
  Что есть у него знакомый ученый, профессор, которому в скором времени
  понадобятся квалифицированные электронщики, спецы.
  Работа чистая, зарплата очень даже хорошая.
  Сказал, что поговорит с ним, а потом мне перезвонит.
  Только я сразу отказался.
  Ну, какой из меня спец, без образования.
  Так, самоучка, любитель.
  А потом он куда-то заторопился, сунул мне в карман свою визитку, и
  сказал, чтобы я звонил, не пропадал.
  На этом мы и разошлись.
Хромов:
- На визитку можно взглянуть?
Алхимов, достает из нагрудного кармана визитку и протягивает ее Хромову:
- Пожалуйста.
Хромов, переписывает телефон визитки и возвращает ее Алхимову:
- Костя, а фамилию этого профессора он случайно не называл?
Алхимов, пытаясь вспомнить:
- Называл.
  Фамилия у него, по-моему, немецкая.
  Да, сейчас, как же…
  А, Дормах.
  Вот.
Хромов, записывает фамилию и встает:
- Дормах.
  Хорошо.
  Ну, спасибо Костя.
Алхимов, то же вставая:
- Только учтите.
  Деньги я никому не отдам.
  Не знаю, где их Леон взял: украл, ограбил банк, нашел в огороде.
  Мне плевать.
  Он не мне их давал, а Насте и нашим детишкам.
  Отдал, в сто раз больше, чем украл.
  Свой долг отдал, по совести, по-божески.
  Мы с ним теперь в расчете.
  Зла на него я не держу.
  Это наши деньги, и никто из этих денег, ни копейки не получит.
  Так, и знайте, и другим передайте.
Хромов, протягивая руку на прощание:
- Успокойтесь Костя.
  Деньги ваши, и только ваши.
  Я лично, в этом ни сколько не сомневаюсь.
  Меня они не интересуют.
  Еще раз вам большое спасибо.


4. МИХАИЛ ДОРМАХ, УЧЕНЫЙ.

Кабинет Михаила Дормаха, знакомый нам по встрече его с Строговым.
За столом сидит Михаил Дормах, а напротив, расположился Хромов.
Между ними идет несколько сумбурный, но напряженный разговор.
Дормах:
- Вы странный человек, Виктор Семенович.
  Я ценю ваше стремление, вашу личную инициативу, помочь некому молодому
  человеку, несправедливо обвиняемому в убийстве.
  Как вы утверждаете.
  И я готов поверить в это, полагаясь лишь на ваше слово.
  Но почему вы решили, что имеете право придти ко мне и устраивать
  допрос, не имея на это никаких полномочий.
  Тем более что я вас вижу впервые.
  Здесь, извините, не какая-нибудь лавочка, а научная лаборатория.
  Лаборатория, в которой ведутся важные научные исследования, и
  соответственно действует режим обеспечения безопасности.
  Для всех без исключения, а уж для посторонних, особенно.
  Так что простите, но я не вижу возможности для продолжения разговора.
Хромов, спокойным тоном:
- Ну что вы господин Дормах, какой допрос?
  Даже в мыслях не было.
  Просто, откровенная беседа, чтобы прояснить некоторые странные
  детали, касающихся вас, и ваших исследований.
  Например.
  Оказывается, вы были близко знакомы с Леоном Строговым.
  Не понятно, что могло быть общего у известного ученого и,
  мягко говоря, авантюриста.
  Только не говорите, что он у вас подрабатывал лаборантом.
  А вот еще одна интересная деталь, как мог Строгов посещать
  свою первую супругу Марию Фишер, и в то же время, находится
  за много километров отсюда.
  Кстати, и не, только ее.
  У вас есть какое-нибудь объяснение этим деталям?
Дормах, молчит, вертя в руках карандаш, затем положив его на стол:
- Ну что ж, давайте поговорим.
  Может, до чего-то и договоримся.
Хромов:
- Как и когда вы познакомились с Леоном Строговым?
Дормах:
- Год назад.
  Он сам пришел ко мне и предложил вложить свои деньги в финансирование
  моих исследований.
Хромов:
- Большие деньги?
Дормах:
- Большие.
Хромов:
- И какой интерес ему было делать такие вложения?
  Насколько я понимаю, отдачу он получил бы лет через пять, в лучшем
  случае.
Дормах:
- Ну, наверное, хотел таким образом обезопасить свой капитал от
  инфляции.
  Ведь вложения в науку считаются самыми прибыльными.
  В перспективе.
Хромов, насмешливо:
- Да что вы?
  Строгов, филантроп!
  И это вы говорите о спекулянте и аферисте.
  Если он во что-то вкладывал деньги, то только для того, чтобы
  тут же перепродать по более высокой цене.
  На этом и жил.
  Он никогда не был созидателем, работающим на перспективу.
  Строгов, типичный разрушитель.
  Поэтому я думаю, было несколько иначе.
  Он пришел к вам с каким-то конкретным предложением и у меня,
  на этот счет, есть определенная версия.
Дормах, улыбнувшись:
- Да?
  Интересно было бы послушать вашу версию.
Хромов:
- Пожалуйста.
  Строгов, пришел к вам с заманчивым предложением, но не по поводу
  вложения денег, а по поводу создания его клона, то есть,
  попросту говоря, двойника.
  Точно не могу сказать, то ли вы назвали огромную сумму, то ли
  он, на таких условиях уговорил вас, и вы согласились.
  На выполнение заказа Строгова, вам понадобился почти год, но вы
  его выполнили.
  А потом начались неприятности, клон повел себя совершенно
  неожиданно, и Строгов занервничал.
  Слишком уж странными, по мнению Строгова, были поступки клона.
  Он стал дергать вас, может быть, даже угрожал, требуя от вас
  вмешаться, но вы отказались.
  И тогда Строгов принял самое простое решение, ликвидировать своего
  неудачного клона.
Хромов замолчал, внимательно смотря на Дормаха.
Дормах, выдержав взгляд:
- Хотел бы я посмотреть на того, кто поверит в эту фантазию.
Хромов:
- Вы правы.
  В нашем деле, верят не в фантазии, а в факты.
  А факты таковы.
  Факт первый.
  Год назад у Строгова, возникли серьезные разногласия с партнерами,
  из-за того, что он кое-кого из них прилично нагрел.
  На это они сильно обиделись.
  Да так сильно, что открыли на него сезон охоты.
  Запахло жаренным.
  Уж не знаю, он сам додумался, или кто-то ему подсказал эту мысль,
  но Строгов прибежал к вам.
  Это вы сами подтвердили, и, кроме того, имеется свидетель, который
  может засвидетельствовать, что Строгов отзывался о вас, как о, близком
  знакомом.
  То, что Строгов, в такой ситуации будет думать о некой далекой перспективе,
  вот это действительно фантастика.
  Значит, ему от вас было что-то нужно.
  И это то, что могло ему помочь остаться в живых.
  Что-то очень дорогое, очень редкое, чего никто кроме вас не смог бы
  сделать.
  А что можно получить у ведущего специалиста по клонированию за большие
  деньги?
  Правильно.
  Двойника, клон.
  Будущего кандидата, на собственные пышные похороны.
  Факт второй.
  И я вам его уже приводил.
  Как можно одному и тому же человеку, быть сразу в двух местах?
  Факт третий.
  Все мы со временем меняемся.
  Меняется мировоззрение, принципы, ну и так далее.
  Но что бы в такие короткие сроки и так радикально?
  Это вряд ли.
  И последнее.
  Строгова я найду.
  Обязательно.
  Есть отработанные методы, есть многолетний опыт, есть необходимые
  связи и знакомства.
  Можете не сомневаться.
  Более того, могу вам сказать, для того чтобы гарантированно скрыться,
  в наше время, надо полностью изменить не только внешний облик, но и
  большинство своих привычек.
  А это практически не возможно.
  И когда я его найду…
  Но, пока я буду искать, может ведь случиться так, что с вами захотят
  поговорить его оппоненты.
  Для вас это будет не очень приятный момент.
Дормах, глядя в глаза Хромову:
- А, по-моему, вы, Виктор Семенович, блефуете.
  Нагоняете, так сказать, страшилку.
  Неужели остальные настолько глупее вас, что не могли додуматься до
  такой, извините, сумасшедшей версии?
  Я так думаю, если бы все что вы здесь высказали, имело хоть какой-то
  смысл, у меня бы уже не было отбоя от посетителей.
Хромов, спокойно выдержав взгляд:
- А вы не торопите события, все еще впереди.
  Настанет время и для моей версии.
  Просто, в отличии от моих коллег, свободного времени у меня,
  хоть отбавляй.
  К тому же надо мной нет начальства, которое постоянно ругается и
  навешивает новые дела.
  Нет спешки, нет суматохи.
  Я могу спокойно сесть и разобраться, кто такой профессор Дормах,
  и чем он занимается.
  Или что за проблемы были у Строгова, тем более этот бомонд я
  знаю не понаслышке.
  А еще я могу без протокола, спокойно, за чашкой чая поговорить
  с бывшей женой и школьным товарищем Строгова.
  Поговорить и тщательно проанализировать, то, что они рассказали.
  И ни перед кем не отчитываться.
  Результат, как видите, на лицо.
  Я сижу у вас.
  Никуда не спешу.
  Жду, когда вы все-таки поймете, что пора бы уже перейти к
  откровенному, обстоятельному разговору.
  Естественно, приватному.
Дормах, помолчав, внимательно рассматривая карандаш в руке:
- Ну, хорошо, давайте поговорим откровенно.
  Да, вы правы.
  Леон Строгов заказал мне свой клон.
  Он прибежал ко мне, потому что других вариантов выжить, у него не было.
  Я пытался ему объяснить всю нелепость этой затеи, но он ничего
  не хотел понимать.
  Зато щедро увеличивал ставку.
  И я подумал, почему нет, все равно ничего не выйдет, а у меня будут
  приличные деньги на продолжение исследований.
  Деньги, которые дадут мне свободу.
  Не надо будет бегать, унижаться, пробивая финансирование работ,
  доказывать каждому козлу, то, что и так очевидно.
  В общем, я дал ему себя уговорить, заранее уверенный в неудаче.
  И сейчас нисколько не жалею, а наоборот, мне становиться не
  по себе, когда подумаю, что мог ведь и отказаться.
  В науке нередко так, ожидаешь провал, а получаешь удачу.
  Не знаю почему, но видимо ожидание провала развязало мне руки.
  Все делалось легко, без оглядки, без перестраховки, на интуиции.
  По большей части, это была сплошная импровизация.
  А когда увидел первые результаты, просто обалдел.
  Эксперимент удался, на все сто, правда, анализ данных полученных в нем,
  займет еще несколько лет.
  Но это ничего, это замечательно.
  Есть над, чем подумать, и есть направление, в котором можно двигаться.
Хромов:
- Надо понимать, что клон соответствовал своему оригиналу.
  Так?
Дормах, поморщившись:
- Да это вторично, хотя и важно.
  Главное, метод сработал.
  Мой метод.
  Я оказался прав.
Хромов:
- И все-таки.
  Насколько клон отличался от оригинала?
  Особенно в психологическом плане.
Дормах, с ноткой вины в голосе:
- Ну, вообще-то такие тесты не проводились, а в остальном, внешний вид,
  структура памяти, соответствие было полное.
  А что, были какие-то отклонения?
Хромов:
- Есть такое.
  Те, кто знал Строгова раньше, и встречались с клоном, говорили, что он,
  то есть Строгов, здорово изменился.
Дормах:
- Интересно.
  И в чем же это выражалось.
Хромов:
- Как я могу судить, он стал гораздо совестливее, добрее, человечнее.
  Так примерно.
Дормах:
- Как-то не определенно, но все равно спасибо, что сказали.
  Надо будет проверить, может даже встретиться с этими людьми.
  Вот вам и еще материал для анализа.
Хромов:
- Ну вот, как появился этот клон, мы разобрались.
  Уже хорошо.
  Теперь надо разобраться, кто его убил.
  Строгов, или его бывшие дружки.
  Кстати, профессор, а клон то был один или…?
Дормах, огорченно:
- К сожалению, подтвердить результаты того эксперимента, пока не удается.
  Не идет и все.
  Хоть тресни.
  А почему, не понятно.
Хромов, возвращая разговор в тему:
- Так кто же, по-вашему, приложил руку?
Дормах, возмущенно:
- Да откуда же я знаю?
  Жаль, конечно, что клон уничтожен.
  В научном плане особенно.
  А остальное, ваше дело.
  Меня это нисколько не интересует.
  Понимаете.
  Не интересует.
Хромов:
- Понимаю.
  Вас интересует только наука.
  И ничего больше.
  Подумаешь какой-то клон!
  Это же только копия.
  Фотография.
  Не понравилась, можно порвать и выбросить.
  Другую сделаем.
  Оригинал есть, пусть плохенький, хуже копии, зато свой, человек.
  А тот не человек, экспериментальный образец из пробирки.
  Не так ли?
  Опасная позиция профессор.
  Убит, по всем отличительным признакам, человек.
  Существо разумное, мыслящее.
  А значит это преступление, и виновные должны быть наказаны.
  В противном случае, оно спровоцирует цепь новых преступлений.
  Вы, хоть и не напрямую, причастны к этому убийству.
  Вряд ли вам удастся отгородиться наукой от своей доли ответственности
  в этом деле.
Дормах, недолго помолчав, смотря на Хромова изучающим взглядом:
- Виктор Семенович, дорогой мой.
  По-моему, вы совсем не представляете в каких взаимоотношениях сегодня,
  находятся наука и социум.
  Да ни черта мне не будет!
  Единственно, чего я боюсь, это то, что в результате огласки, ко мне
  заявятся некие личности в погонах, и все засекретят, пересекретят.
  Тогда прощай моя свобода.
  Свобода, общения с коллегами, обмена информацией, возможно передвижения.
  А в остальном, все останется, как и раньше, зато в финансах недостатка
  не будет.
  Я буду делать то же самое, только уже не на себя, а для этих, в погонах.
  Будет несколько не удобно, но терпимо.
  Вы думаете, я вас испугался?
  Ничего подобного.
  Вы, как я понял, человек настойчивый и целеустремленный, и надо
  полагать, очень упрямый.
  Отсюда вывод, самый верный путь, быстрее отделаться от вас, рассказать
  вам все.
  Что я и сделал.
  А так я ничего не боюсь.
  Да и чего мне бояться.
  Огласки и скандала?
  Так это мне только на пользу, лучшей рекламы для моей лаборатории и
  моего метода клонирования придумать трудно.
  Я, наверное, буду даже благодарен вам, за такой пиар.
  Теперь об ответственности.
  Вы слышали, чтобы судили кого-нибудь из ученых за исследования или
  изобретения, даже если они опасны для людей?
  По крайней мере, за последние лет пятьдесят.
  Я лично нет.
  Не будем мелочиться, возьмем по-крупному.
  За химическое оружие, судили кого-нибудь?
  Нет.
  За бактериологическое?
  Нет.
  За ядерное оружие?
  То же нет.
  Да что там говорить.
  Нобель придумал динамит.
  И хотя есть оговорки, что, мол, это он изобретал для взрывных работ
  на шахтах, с самого начало и ребенку было ясно, без военных здесь не
  обойдется.
  Сколько людей было убито благодаря этому изобретению?
  Несчетно.
  Но, несмотря на это, все с удовольствием получают премию Нобеля.
  Самую  престижную, динамитную, премию в мире.
  Мало того, никто из тех, кто придумывал всяческие виды оружия, даже не
  подумал публично извиниться перед людьми.
  А ведь на очереди генетическое и психологическое оружие.
  И черт его знает, еще какая гадость.
  Думаете, кто-нибудь за это ответит?
  Вряд ли.
  Или вот, к примеру, из той области, в которой я сам работаю.
  Клонирование.
  С умным видом, после очередной газетной шумихи, принимаются законы
  запрещающие опыты по некоторым видам клонирования.
  Но это совсем не означает, что такие опыты не будут проводиться.
  Будут, и проводятся.
  Это я вам говорю, как специалист.
  Не в гражданских, так в военных лабораториях.
  Просто большую часть материалов засекречивают.
  Но кое-что просачивается.
  И что?
  Кого-нибудь судили по этим законам?
  Нет.
  Вроде как, никто не замечает.
  А что вы хотите, если наука стала очень прибыльным делом.
  Ну, кто же будет трогать курицу, несущую золотые яйца.
  Ее беречь надо и лелеять.
  Мало того.
  Социум привык почитать тех, кто хоть как-то причастен к науке,
  как почитали жрецов и шаманов, тысячу лет назад.
  На этом развилась целая индустрия, не менее прибыльная, чем сама наука.
  Индустрия, генерирующая прогнозы и рейтинги, которые, кстати,
  в большинстве своем не сбываются.
  Но, тем не менее, социум почему-то безоговорочно доверяет им,
  даже в том случае, если они противоречат элементарному здравому смыслу.
  То вулканы, то метеориты, то потепление, то похолодание, то азоновые
  дыры, и так далее, и тому подобное.
  С ума сойти.
  А одно меня вообще умилило.
  Оказывается, через шесть миллионов лет земля столкнется с черной дырой.
  Я, когда прочитал, смеялся минут пятнадцать.
  Представляете, уже сегодня надо срочно что-то делать, страшно ведь.
  И этот, прорицатель, ведь ничем не рискует.
  Как его проверишь?
  Об экономике и говорить не приходиться.
  Прогнозов и рейтингов была куча, но о кризисе ни слова.
  А он возьми и явись, нежданно-негаданно, как черт из табакерки.
  Жреческий храм, да и только, даешь приношение, получаешь пророчество.
  На любой вкус, какое хочешь.
  А вы говорите ответственность.
Хромов, несколько растерянно:
- Как-то мрачно у вас все получается.
  Я представлял себе это несколько иначе.
  Наверное, потому что был воспитан в другое время, на других
  принципах.
  В мое время утверждалось, что наука, вроде как, служит человечеству.
Дормах, усмехнувшись:
- В наше время, утверждается то же самое.
  Иначе нельзя, не этично.
  Но на самом деле, человечество, выноситься в графу, в том числе.
  Как вы думаете, за что присуждались бы самые престижные премии в науке,
  если бы было так, как вы себе представляете?
Хромов:
- Не знаю.
  Даже угадывать боюсь.
Дормах:
- За исследования и методы, в области воспитания детей.
  Добрых, умных, честных, образованных.
  Таких, которым будет не страшно оставить все, что нами исследовано,
  изобретено и создано.
  Таких, которые обязательно сделают мир лучше.
  Для всех.
  Таких, которые никогда не допустят повторения тех гадостей,
  что успели натворить их предки.
  Только вот беда.
  Денежками, тут и не пахнет.
  Может где-то там, в будущем, когда они подрастут.
  Но не сегодня, и не завтра.
  А раз так, зачем суетиться?
Хромов, немного подумав:
- Может вы и правы.
  В чем-то я даже с вами согласен.
  Ну а вы-то сами как?
  Не боитесь, что когда-нибудь и про вас скажут нечто нелицеприятное?
  Или еще хуже, вашим именем будут проклинать.
  Мне даже подходящий персонаж вспомнился – Урфин Джюс.
  То же ведь, как бы клонированием занимался.
  Припоминаете?
  Как говориться: сказка ложь, да в ней намек.
Дормах, улыбнувшись:
- Ну да, добрым молодцам урок.
  Так кажется.
  Конечно, боюсь.
  Даже больше, чем вы себе можете представить.
  Ведь мне-то лучше известно, во что это может вылиться.
  Иногда приходит мысль, все, надо остановиться, пора.
  Но ведь обязательно найдется другой, который пойдет дальше.
  Да что далеко ходить.
  У меня в лаборатории работают несколько ребят.
  Молодые, энергичные, честолюбивые и самомнения не отнимать.
  Толковые ребята.
  Готовые к старту в любой момент, только дай сигнал.
  Не остановишь.
  И ничего тут не поделаешь.
  Такова жизнь.
  Беда в том, что наука, развиваясь, становиться все более
  опасным инструментом, требующим аккуратности и ответственности.
  Впрочем, как и любой инструмент.
  Ну, например, молоток.
  Им можно забивать гвозди, но при этом так по пальцам вдарить…
  Если не умеешь, с ним обращаться.
  Только в отличие от молотка, для науки, меры безопасности, еще не
  придуманы, и даже не обозначены.
  А пора бы.
  Пока пальчики целы.
Раздается звонок телефона на столе у Дормаха.
Дормах берет трубку:
- Алло, слушаю.
  День добрый.
  Конечно.
  Когда?
  Да, сейчас буду.
  Спасибо, что напомнили коллега.
Дормах, кладет трубку и встает:
- Извините, Виктор Семенович, но меня уже ждут.
  Приятно было с вами побеседовать.
Хромов, то же встает:
- Спасибо, мне то же.
  Последний вопрос.
  Если будет необходима ваша консультация, ну скажем,
  при определении кто Строгов, а кто клон, могу я рассчитывать на вас?
Дормах:
- Вы думаете, что дойдет до этого?
  Хотя…
  Если только для вас лично, то да.


4. УБИТЬ КЛОНА.

Одноместный номер в простенькой гостинице, с забавным названием «Подушка».
Обстановка в номере соответствует классу гостиницы. Широкая кровать, торшер,
журнальный столик с единственным креслом, телевизор на подставке и встроенный в
стену платяной шкаф. Слева от входа, дверь в душевую, совмещенную с туалетом.
      Открывается входная дверь и в номер входит Леон Строгов, а за ним
Хромов, аккуратно прикрывая за собой входную дверь.
Строгов:
- Послушайте.
  Оставьте меня в покое.
  Ничего не знаю, и знать не хочу.
  Кого там убили, кто убил.
  В конце, концов, есть милиция, вот пусть и разбираются, а меня в
  это дело не вмешивайте.
  Надо еще выяснить, на каком основании вы выслеживаете меня и
  вмешиваетесь в мою личную жизнь.
  Даже в этой дыре нельзя спокойно пожить.
  Сегодня же позвоню юристу, пусть займется вами.
  Думаю, вам мало не покажется.
Хромов, спокойно устраиваясь в кресле:
- Может, покажется, а может, нет.
  Поживем, увидим.
  Юристу позвоните.
  Обязательно.
  Его помощь вам понадобиться.
Строгов, возмущенно:
- Еще и угрожаете?
Хромов:
- Ну что вы.
  Пока только советую.
Строгов:
- Я не нуждаюсь в ваших советах.
  Если у вас есть что мне предъявить, предъявите через официальные
  структуры.
  А шантажировать меня не надо.
  Не выйдет.
Хромов:
- Можно и официально.
  Оснований для этого достаточно.
  Убийство или соучастие в убийстве, дело серьезное.
Строгов:
- Да что вы говорите?
  Неужели?
  Тогда точно, без юриста я с вами разговаривать не собираюсь.
Хромов:
- А я и есть юрист.
  С большим опытом.
  Неужели вы думаете, что ваш юрист лучше меня разбирается в
  таких делах?
  Вряд ли.
Строгов:
- Тогда у меня вопрос к господину юристу, с большим опытом.
  У вас есть доказательства, что я пошел и кого-то там убил?
  Отпечатки пальцев, свидетели, ну и так далее.
Хромов:
- Улики, хотите сказать?
  Так вот, должен вам прояснить, что улики действительны только тогда,
  когда есть мотивация.
  Если же мотивации нет, то…
  Все обвинение разваливается.
  В данном случае мотивы для убийства были у вас и у ваших, так
  сказать, оппонентов.
  Но ваши мотивы весомее.
  Вот я и хочу знать, кто?
  Вы или ваши оппоненты?
  Если еще точнее, конкретное лицо, фамилия, имя.
Строгов:
- Ну, знаете…
  У меня просто нет слов.
  Боюсь вас обидеть, но это уже нахальство.
  Ума не приложу, почему вы решили, что я вообще каким-то боком
  причастен к этому делу.
  Бред какой-то.
Хромов:
- И профессор Дормах, то же бред?
Строгов, немного помолчав, обдумывая вопрос:
- Вот трепло.
  Интеллигент долбанный.
  И вы ему поверили?
  Хорошо.
  Начнем с самого начала.
  Так кого там убили?
  Строгова?
  Строгов, это я.
  Живой.
  Перед вами.
  Даже разговариваю с вами.
  Хожу, дышу.
  На приведение совсем не похож.
  Ошибочка вышла, господин Хромов.
  Сначала разберитесь, кого убили, а потом поговорим.
Хромов:
- Уже разобрались.
  Убили человека.
  Он тоже ходил, дышал, разговаривал, думал, чувствовал, переживал.
  Кстати, не в пример вам.
Строгов:
- И при нем был мой паспорт, водительские права и свидетельство о рождении?
  Нет?
  Мало ли что наболтает сумасшедший ученый, помешанный на своих опытах.
  Нельзя же всему верить.
Хромов:
- Паспорта не было.
  Это точно.
  Зато в архиве есть документы по одному давнему делу, с вашим участием.
  А там пальчики, приметы, фото.
  Вас тогда оправдали, но следы остались.
  Опознание убитого уже проведено.
  Все сходиться.
  Криминалисты в таких случаях не ошибаются.
Строгов:
- Ну и что?
  Все могут ошибаться, даже криминалисты.
  На имя Леона Строгова, паспорт существует в единственном экземпляре.
  И он у меня.
  Значит Строгов, это я, а тот, другой, никто.
  Нет, такого человека и не было.
  Он не рождался, у него не было родителей, братьев, сестер.
  Нет родственников.
  У него не было жизни, которую я прожил, со всеми нюансами и
  вывертами.
  Не было моих мучений, радостей и переживаний.
  Я крутился, лез вверх, рисковал.
  Делал все возможное, чтобы стать тем, кем я стал.
  А он никак в этом не участвовал.
  Его, просто, при этом не было.
  Кто я есть и что у меня есть, это все мое.
  Он только позаимствовал у меня воспоминания.
  Скопировал.
  Моя ходячая копия, и больше ничего.
  Лазерный диск с фильмом обо мне.
  Вы же не станете утверждать, что если меня показывают в телевизоре,
  то это и есть настоящий Строгов.
  А если кто-то выключит в это время телевизор, так он что, убийца.
  Я его не убивал, но имею полное право на то,
  что принадлежит исключительно мне.
  И как этим распорядится, решаю только я.
  Почему я не могу разбить зеркало с моим отражением, если мне не
  нравиться, как оно меня отражает?
  Или порвать свою фотографию, если она мне не нравиться.
  Или уничтожить диск с фильмом о себе, потому что, он мне не нужен.
Хромов, вставляет:
- Или убить клона.
Строгов:
- Да называйте, как хотите.
  Мне все равно.
  А если не нравиться, верните мне мое и отдайте ему ваше.
  Пусть это будет диск с фильмом о вас.
  Неужели вы не видите, глупость своего положения.
  Вроде бы умный человек, и с логикой все в порядке.
  Представляю себе, как вы предъявите на суде этот труп и меня, и
  начнете объяснять, что я и он, одно и то же, что я убил сам себя,
  но при этом хожу живой и здоровый.
  Боюсь, после такого, срочно вызовут санитаров.
Хромов:
- Весьма живописно.
  Но, по-моему, будет по-другому.
  Сначала возникнет проблема с идентификацией, кто клон, а кто
  настоящий Строгов.
  Это будет не просто проблема, а кошмар для всех.
  Даже представить трудно, как она будет решаться.
  На Дормаха можете не надеяться.
  Он от всего открестится, и в лучшем случае даст общие рекомендации.
  Значит все ляжет на рядовых чиновников, а что они решат…
  Возьмут да и признают вас клоном, а убитого настоящим Строговым.
  С них станется.
  Нашу бюрократию вы знаете не хуже меня.
  Вот, и пока будет выясняться, кто есть кто, а сколько это продолжиться не
  известно, на ваше имущество и счета наложат арест.
  Сами понимаете у вашей собственности, может быть только один владелец.
  С вас возьмут обязательство о невыезде.
  Ваша подпись на документах будет недействительна.
  На что вы будете жить, не знаю.
  Может даже придется поработать дворником.
  Кушать-то всегда хочется.
  И я так предполагаю, у вас будут и другие, весьма серьезные неприятности.
  Как вам такая перспектива?
Строгов в задумчивости пройдя по комнате и остановившись, перед Хромовым:
- Сколько вы хотите?
Хромов:
- Нисколько.
Строгов:
- Уверены?
Хромов:
- Абсолютно.
  Послушайте.
  Я бы не хотел поднимать шум по поводу ваших экспериментов клонирования.
  Само по себе, это дело слишком необычно и законом пока не определено.
  По всем доказательным данным, вас надо бы арестовать, как основного
  подозреваемого в организации убийства.
  Но как юрист, могу сказать, что дальше следует юридическая пустота.
  У меня нет никакого желания самому влезать в эту кашу и,
  тем более, нагружать этим своих друзей и бывших коллег.
  Спасибо мне, они уж точно не скажут.
  Но если другого выхода не будет, то придется.
  Во что это может вылиться для вас, я уже описал.
  Поэтому давайте пока забудем о клонировании, о Дормахе и так далее.
  Но при условии, что мы с вами придем к соглашению.
  По которому, вы называете мне того, кто убивал, а я…
  Ну, это и так ясно.
  Что мне надо?
  Дураку понятно, что вы сами или ваши бывшие дружки руки не пачкали.
  Я хочу знать, кто подрядился.
  Кто исполнитель.
Строгов:
- Да не знаю я кто?
Хромов:
- Так узнайте.
Строгов:
- Хотелось бы знать, как мне это сделать, если я здесь не причем?
Хромов:
- Это ваше дело.
  И поспешите.
  У вас два дня, не больше.
  Причем, этот срок обсуждению не подлежит.
Строгов, собирается что-то возразить, но в это время у Хромова звонит
мобильник. Хромов достает телефон из кармана:
- Хромов, слушаю.
  Здравствуй Илья.
  Ничего.
  Как у тебя.
  Ну да!
  Да, да слушаю.
Хромов поднимает голову и дальше говорит по телефону смотря на
Строгова:
- Так.
  Так.
  Мотивы?
  Ну конечно, наркота.
  Конкретно, что именно нашли?
  Часы?
  Опознание было?
  Описать можешь.
  Слушаю.
  Так.
  Сейчас.
  Подожди минутку.
Хромов, прикрывая телефон рукой, обращается к Строгову:
- У вас были золотые часы с двумя бриллиантами?
Строгов:
- Да.
Хромов:
- Что было написано на внутренней крышке?
Строгов:
- Леону в день ангела от Цветочка.
Хромов:
- Когда и как они к вам попали?
  Кто свидетели?
Строгов:
- Жена подарила в день рождения.
  Ее родители могут подтвердить.
Хромов, кивнув головой, убирает руку с телефона:
- Да Илья.
  Спасибо.
  Я твой должник.
  Кстати, как с Ваулиным?
  А уже отпустили, ну и ладненько.
  Еще раз спасибо.
  И ты тоже.
  Пока.
Хромов, засунув мобильник в карман:
- Вам повезло.
  Взяли фактических убийц.
  Обыск подтвердил их причастность, у них нашли ваши часы.
  Они уже дают показания.
  Предварительно мотивом убийства были наркотики.
  Приношу вам свои извинения.
  Должен признать, я был неправ.
Строгов:
- Да нужны мне ваши извинения.
  Вы получили то, что хотели, ваш парнишка на свободе.
  Надеюсь, теперь, вы оставите меня в покое?
Хромов, вставая с кресла:
- Конечно.
  Прощайте.
Хромов идет к двери, открывает ее, затем остановившись, мгновение
помолчав, оборачивается:
- Знаете Леон, хочу вам дать один совет.
  Уезжайте.
  Как можно быстрее.
  Для вас тут нет будущего.
  И дело совсем не во мне.
  Просто вам никогда не дотянуться до вашего клона.
Хромов выходит. Дверь закрывается. Строгов остается в номере один.
Глубоко вздохнув, он устало опускается в кресло и закрыв глаза, начинает
растирать себе виски.
Раздается звук вызова мобильного телефона. Строгов вытаскивает из кармана
брюк телефон и усталым голосом:
- Да, алло.
  Здравствуй милая.
  Хорошо, что позвонила.
  Конечно, ждал.
  Ну, как вы там?
  Что Юрка?
  Молодец.
  Поцелуй его за меня.
  Маш, а ты как?
  Да, завтра вылетаю.
  Я тоже соскучился.
  Нет, все я свободен.
  Нашли.
  Точно не знаю, но судя по всему из-за наркотиков.
  А парня отпустили, и меня теперь здесь ничего не держит.
  Почему голос грустный?
  Мерзко на душе.
  Только что, пришлось хамить и лгать хорошему, честному человеку.
  Опять вернуться в мое чужое прошлое.
  Как будто в грязи искупался.
  Нет.
  Ты его знаешь.
  Хромов.
  Да, тот самый.
  Знаю дорогая, что ради нас.
  Ну, слава богу, все кончилось.
  Прости, что огорчил тебя.
  Нет, встречать не надо.
  Прилетаю вечером.
  Доберусь на такси.
  Только не падай в обморок, как в аэропорту, когда я к тебе подошел.
  Не будешь?
  Обещаешь?
  Конечно любимая, только с вами.
  Береги себя и Юрку.
  Целую.
  Пока.
Строгов, медленно кладет телефон на журнальный столик.

19  декабря  2009 года.                Бахито И.У.






1