Божий Мячик и другие

Цикл «Хроники рваного времени»

Повесть вторая

БОЖИЙ МЯЧИК И ДРУГИЕ

 Глава первая

БОЖИЙ МЯЧИК

1. Пока, кретины!

В то воскресенье на завтрак была манная каша синевато-серого цвета, да еще и с комками. Мячик ее ненавидел! Конечно, он хотел жрать, он постоянно хотел жрать, и по утрам в особенности. Однако стоило ему почувствовать во рту хотя бы один комок, как его начинало выворачивать. Трудно сказать, почему, ведь остальные ели как миленькие.
Мячик знал, что и пробовать не стоит, а потому скривился, отодвинул тарелку и положил ложку. Все тут же уставились на него, выпучив глаза, точно жабы. Акула ухмыльнулась, растянув губы. Она вообще сильно смахивала на пугало, а когда улыбалась, становилась еще страшнее. Зубы у нее были мелкие, острые, и, главное, казалось, будто их гораздо больше, чем положено нормальному человеку.
- Что, Князев, брезгуешь? – ехидно спросила она. – Уговаривать тебя никто не собирается. Отдай вот…
- Мне! Мне! – закричали со всех сторон.
- … ему, - закончила она, ткнув пальцем в сторону Обезьяны.
Может, потому, что он-то как раз помалкивал. Ему все было безразлично – мог съесть, сколько дадут, а мог и ничего не есть.
Над столом пронесся вздох разочарования.
- Просто не хочу портить себе аппетит, - заявил Мячик. – Меня сегодня опять в гости пригласили.
- В какие такие гости? – недоверчиво спросила Акула.
- В те же самые! – горделиво ответил Мячик. – Сказали – обязательно приходи в следующее воскресенье, Володя, нам с тобой было очень весело. Пельменей опять наготовим, раз они тебе так понравились. А их девчонка, Людка, обещала раздобыть новый фильм про этих, как их… про вампиров, да!
Все аж рты раззявили. Акула ему, конечно, не поверила, но все же заволновалась, и Мячик очень хорошо понимал, почему. Перед тем человеком, к которому в прошлое воскресенье его так удачно занесло в гости, все детдомовское начальство ходило на задних лапках. Акула повела по лицам ребят взглядом, в котором читался вопрос, и они тут же загалдели.
- Врет он все, Лиль Пална…
- В прошлый раз был «День ребенка», всех приглашали, а сейчас с какой стати?
- Володя, ха! Скажет тоже!
- Да не слушайте вы его, Лиль Пална…
- Что вы, Мячика не знаете?
- Так, все ясно, - отрубила она. – Я тебя раскусила, Князев. Ты намерен увильнуть от нашего воскресного праздника труда, вот и все. Шататься по улицам и воровать то, что плохо лежит, тебе, конечно, интереснее, чем убирать территорию, которую ты сам же и загадил. Вместе с остальными, конечно. – Она повела над столом грозным взглядом. - Учти, со мной этот номер не пройдет.
Мячик изумленно выкатил черные с фиолетовым оттенком, похожие на сливы глаза.
- Лилия Павловна, вы знаете, что будет, если я не приду?
- И что же, интересно?
- Международный скандал, вот что!
- Да неужели? С чего бы это? – ехидно спросила Акула, но было заметно, что она, все же, сомневается.
- А вот с чего. Сегодня к ним в гости приедет итальянский артист. Известный такой, он еще полицейского играл, которого потом убили… Черт, фамилию забыл! И знаете, зачем его пригласили? Специально, чтобы познакомиться со мной. Он будет сниматься в кино про беспризорников, а опыта у него нет. Откуда? Зато у меня… ну, вы же понимаете. Рыбкин сказал, что если я ему понравлюсь, меня, может, тоже пригласят сниматься. Вот артист приедет аж из самой Италии, все соберутся, ждут, ждут, а меня нет как нет. Почему? Лилия Павловна не пустила.
Акула так и подскочила.
- Какой он тебе Рыбкин, гаденыш?
- Я же не виноват, что у него такая фамилия, - прикинулся дурачком Мячик.
- Причем тут фамилия? Дружков своих будешь звать по фамилиям, если по-другому не научился, а взрослого человека, да еще такого… такого… Его ты обязан по имени-отчеству называть, понял? А вы что уши развесили? – накинулась она на ребят. – Марш во двор!
Она пулей выскочила из столовой. Скорее всего, побежала к директрисе советоваться, как быть. Ребята и не подумали ее послушаться, со всех сторон окружили Мячика, глаза у них так и горели.
- Держите его, а то смоется!
- Ну, ты и трепач, Мячик! Опять набрехал!
- Пригласили тебя, как же! На кой хрен ты им сдался, а, Мячик?
- Дать ему в рыло как следует, и все дела! Чтобы про кино и думать забыл! Мы тут будем в грязи копаться, а он… Тоже, артист выискался!
Они надвигались на него все плотнее, размахивая кулаками и оттесняя к окну. Невысокий, щуплый Мячик, взъерошенный, со сверкающими глазами, был, как это нередко случалось, один против всех. И, конечно, снова их перехитрил. Ничего удивительного! У них головы только для того, чтобы голы ими забивать.
Внезапно он сделал испуганное лицо, вскинул руку, указывая куда-то за их спины, и закричал:
- Ой, что это? Смотрите, там Фроська!
Все разом обернулись. Не прошло и месяца с тех пор, как Фроська, самый тихий пацан в детдоме, которого били все, кому не лень, повесился прямо тут, в столовой.
- Вон, вон, за шкафом! Морда синяя, язык наружу! Ослепли, что ли? – еще громче завопил Мячик.
Пока они таращились на висящий на стене халат, он попятился к подоконнику и вскарабкался на него. Шпингалет, как назло, заело, но, все же, он успел открыть его прежде, чем до них дошло, в чем дело.
- Пока, кретины! Привет Акуле! – крикнул он прямо в их ошалевшие морды и выпрыгнул из окна.
Упал, больно стукнулся коленкой, но тут же вскочил, скорчил им на прощание рожу и, прихрамывая, побежал к дырке в заборе.

2. Незваный гость

Да, в тот самый «День ребенка» Мячику и впрямь здорово повезло. Он много чего повидал на своем коротком, но богатом приключениями веку, однако в таких шикарных квартирах ему бывать не доводилось. Два сортира, мать честная! Зачем? Чтобы бежать к ближнему, если невтерпеж? Кухня оказалась больше детдомовской, а ведь там готовят жратву на двести человек. По дороге в туалет Мячик обнаружил в коридоре темную комнату, что-то вроде склада. Заглянул туда и, конечно, не растерялся, да разве по карманам и за пазуху много спрячешь? Шоколадные конфеты, даже несмотря на то, что они слегка подтаяли от тепла его тела, на какое-то время спасли Мячика от детдомовских синяков и шишек, а заграничные сигареты он припрятал, но потихоньку выкурить успел только штук пять, вот досада! Так и остались под матрацем.
Хозяин со смешной фамилией Рыбкин понравился Мячику больше всех. Он был высокий, белотелый и какой-то дряблый, но, по крайней мере, его блекло-голубые глаза смотрели с интересом. Когда Мячик, болтая, загибал что-нибудь особенно забористое, он басовито похохатывал.
Хозяйка, напротив, за весь день ни разу не улыбнулась, зато взгляда с Мячика не спускала. Следила, надо полагать, чтобы он чего-нибудь не стащил. Однако больше всего его поразил ее зад.
«Во-о-о-т такой, прямо как шкаф!» - восхищенно рассказывал он потом ребятам, как можно шире раздвигая руки.
Дочка, эта самая Людка-Страхолюдка, и вовсе вела себя как настоящая стерва. Смотрела не на него, а сквозь, точно на пустое место, презрительно поджимала губы и, чуть что, встряхивала длинными волосами, будто лошадь гривой.
Еще там имелась злющая бабка, которая подавала на стол, и огромная овчарка, неотрывно провожавшая Мячика взглядом и принимавшаяся глухо рычать, стоило ему сделать резкое движение.
Зато жратва оказалась что надо, у него чуть ни лопнул живот. Но он честно отработал угощение – наврал им с три короба, на это он мастер. Все слушали, развесив уши, хотя время от времени многозначительно переглядывались. Потом он и в самом деле смотрел фильм ужасов, правда, совсем, по его мнению, не страшный. Там с потолка, черт знает почему, все время капала кровь. Главного героя, как только он ее видел, начинала мучить совесть, он даже чуть ни выбросился из окна, но потом залез на дерево и просидел на нем до конца фильма. Оголодал совсем и, похоже, умом тронулся. Подумаешь, ужас какой! Посмотрели бы они на Фроську, когда его вынули из петли.
Хозяин подарил ему книжку про пришельцев. Читать Мячик любил, в особенности, фантастику, но не удержался и выменял ее на шикарную черную футболку с оскаленным черепом на груди. Прочитанная книга все равно, что съеденная конфета, на кой черт она сдалась? К тому же, обзаводиться добром ему не имело смысла. Он – птица перелетная и в этом детдоме, как и в остальных, задерживаться не собирался. Хорошо, что эта классная футболка и сейчас была на нем.
Никто его сегодня, понятное дело, в гости не приглашал, и все же, вырвавшись на волю, он зашагал к дому Рыбкина. Почему? Он и сам не знал. Ясно же было, что при виде него там никто от счастья не умрет.
«А жаль, - подумал он. – Вот было бы здорово, если бы все они сдохли. Кроме собаки, конечно».
К собакам Мячик питал слабость, а эту просто зауважал за то, что она такая преданная и умная.
Но того, что произошло на самом деле, Мячик никак не ожидал. Его просто не пустили на порог! Просто не открыли дверь, хотя он звонил и стучал как сумасшедший. А ведь он слышал шорохи, перешептывания и оглушительный собачий лай – значит, дома кто-то был. Не иначе как эта зараза Акула предупредила их по телефону.
Ух, как он разозлился! На черной коже двери ножиком нацарапал грубое ругательство, на коврике сделал лужу. Во дворе подобрал несколько увесистых камней, но докинуть до нужных окон не сумел. Тут соседи подняли крик, и пришлось убраться. Мячик побрел по улицам, не разбирая дороги, размазывая по лицу грязные, злые слезы обиды, и не заметил, как оказался на окраине города.

3. Я – инопланетянин

В маленьком пруду плавали утки, на скамейку рядом с Мячиком села стрекоза. Ни один лист не шевелился, солнце жарило вовсю, пахло пылью и зеленью, непривычно, но приятно, совсем не так, как в центре города.
И вдруг как-то сразу, в один миг, он решил не возвращаться в детдом. Что его там ждет? Насмешки ребят, тумаки и шишки. Но дело было даже не в этом. Плевал он на них, и на синяки плевал, и вообще на все. В гробу он их видел и в белых тапочках. Пусть убирают свою вонючую территорию, жрут жидкую манную кашу с комками, подлизываются к воспитателям и шпионят друг за другом, если им так нравится. А ему пора в дорогу. Тем более, лето в разгаре.
Ему сразу стало легче. Хорошо бы добраться, наконец, до моря прежде, чем его сцапают. Интересно, какое оно? Как вот этот пруд, только больше? Гораздо больше?
В желудке заурчало, и он осознал, что просто ужасно голоден. Еще бы – со вчерашнего вечера во рту практически ничего не было. Пора позаботиться об обеде, раз уж он решил отказаться от детдомовских харчей. Как ни странно, воровать Мячик не любил. Не из каких-то там высоких соображений, нет. Обмануть, обыграть, наплести с три короба, в общем, использовать преимущества своего ума, чтобы заполучить что-то – вот это да. Не отдавая себе в этом отчета, он считал, что просто воровать ниже его достоинства. Мелочи (вроде конфет и сигарет у Рыбкина), понятное дело, не в счет.
Мячик встал, ленивой походкой обошел пруд и направился к одноэтажному кирпичному дому, окруженному развесистыми березами. Без труда преодолел невысокий забор, ловко и бесшумно подобрался к распахнутому настежь окну.
Сначала ему показалось, что в большой комнате, затененной слегка колышущимися на ветру шторами, никого нет. Одна стена сверху донизу была увешена фотографиями мотоциклов и девиц, либо лишь чуть-чуть прикрытых одеждой, либо совсем голых; вдоль другой тянулся высокий шкаф для книг и вещей. На полу лежал пушистый голубой ковер.
 Тут из-под кровати, стоящей в дальнем углу комнаты, вылезла собака, белая с коричневыми пятнами, с болтающимися ушами и ласковыми черными глазами. Она приветливо замахала хвостом при виде Мячика, словно хорошо знала его, повернула голову в сторону кровати и коротко тявкнула. И только тогда Мячик разглядел человека, который лежал поверх одеяла и смотрел телевизор, установленный на специальной подставке сразу за кроватью, в ногах.
Не обращая внимания на собаку, которая теперь с веселым лаем носилась от окна к постели и обратно, человек не отрывал взгляда от экрана, а Мячик с удивлением и некоторым даже страхом разглядывал его самого. Выглядел тот как-то странно и больше походил не на человека, а на чудище, правда, с руками и ногами. Мячик чуть вниз ни загремел, рассмотрев его хорошенько.
Кожа на лице бугрилась розово-фиолетовыми рубцами, одно веко запало, будто глаза под ним не было. Брови и волосы на голове отсутствовали, голый череп пересекал уродливый темно-красный шрам. Пальцы руки, неестественно прижатой к груди, скрючены, точно птичьи когти, и покрыты уродливыми темными пятнами.
У Мячика даже мурашки побежали по коже.
Внезапно жуткий тип повернул голову к окну, и Мячик увидел, что изуродована лишь одна половина его лица, а вторая выглядит… ну, почти нормально. Стало ясно, что он молод, старше Мячик лет на пять-семь, не больше.
- Что там, Дениза? – спросил тип, щуря здоровый глаз. – Опять тебе птицы покоя не дают?
Собака, поставив передние лапы на подоконник, норовила лизнуть Мячика в лицо, и только тут, наконец, парень заметил его.
- Ты кто такой? – удивился он. – Что тебе надо?
Сообразив, что перед ним калека, скорее всего, беспомощный, Мячик осмелел и взгромоздился на подоконник.
- Я-то? - переспросил он, стараясь избегать взглядом изуродованной части лица. – Я – инопланетянин.
Парень усмехнулся и махнул рукой.
- Правда? Ладно, потом расскажешь, - нетерпеливо произнес он. – А пока веди себя тихо и не мешай.
И он снова уставился в телевизор, будто происходящее на экране интересовало его больше, чем живой инопланетянин! Мячик воспринял его слова как приглашение, проворно спрыгнул на пол и пошел вдоль стены со шкафом, разглядывая стоящие на полках бесчисленные безделушки и просто так, на всякий случай, мысленно прикидывая их стоимость. Восхищенно замер перед серебряными и хрустальными спортивными кубками, но трогать их не решился. Краем глаза глянул, что такое захватывающее показывают по телевизору, от чего этот несчастный чудик не может оторваться. Оказалось – мура несусветная, два очкарика нудно рассуждали о каком-то зеркале, тыча указками в таблицы и диаграммы.
- У тебя есть что пошамать? – спросил Мячик, у которого от голода совсем подвело живот.
- Что? Посмотри на кухне, - рассеянно ответил парень, даже не повернувшись в его сторону.
Отправившись туда в сопровождении собаки, не отстававшей от него ни на шаг, Мячик обнаружил на плите кастрюлю с еще теплыми щами. Прямо половником он с наслаждением стал хлебать их, вылавливая грязными пальцами куски мяса. Дениза уселась напротив и смотрела на него молящими глазами; ну, ей тоже перепало кое-что. В маленькой кастрюльке под крышкой он нашел жареную картошку (объеденье!), а на сковородке сочные, поджаристые котлеты. Штук десять, не меньше. Съел две и еще две сунул за пазуху, впрок. Запил все потрясающе вкусным малиновым киселем и почувствовал, что по-настоящему сыт. И не просто сыт, а как-то очень здорово сыт; от детдомовской еды такого ощущения никогда не возникало.
Котлеты приятно согревали живот. Вслед за ними за пазуху отправились соблазнительного вида печенья и горсть конфет. Съесть их сейчас он был не в состоянии, но не оставлять же? Тем более, неизвестно, когда в следующий раз придется лопать. Больше ничего стоящего на кухне он не нашел, даже сигарет не было. Сел на пол, притянул к себе собачью морду, почесал за ушами.
- У-у, какая ты… Что, небось, скучно целый день с этим хмырем дома сидеть? – бормотал Мячик, гладя собаку. – Ничего, мы с тобой погуляем. Он разрешит, как думаешь? Ну-ка, дай лапу, дай!
И надо же! Эта умница тут же протянула ее.
- Эй, инопланетянин, ты еще здесь? – послышалось из комнаты. – Иди сюда!

4. Человек с двойным именем, псевдонимом и прозвищем

Телевизор был выключен. Парень сидел на постели, странно скособочившись и по-прежнему прижимая к груди искалеченную руку. Он кивнул Мячику на кресло. Плюхнувшись в него, тот с удовольствием отметил, что видит лишь широко распахнутый синий глаз и не изуродованную сторону лица парня.
- Ну, валяй, рассказывай, - сказал тот. – Как звать-то тебя, инопланетянин? Или, может, у вас и имен нет, одни номера?
- Почему нет? Альберто Гуморалис, вот как звать, - не моргнув глазом, заявил Мячик. – А тебя?
- Игорь, всего лишь. И с какой же ты планеты, если не секрет?
- С планеты… Тхян. Ты что, один живешь? – неожиданно для самого себя поинтересовался Мячик, повинуясь смутному, до конца не оформившемуся желанию.
Игорь настороженно сощурил здоровый глаз.
- А тебе что за печаль?
- Хочешь, я у тебя поживу пару дней, а? Расскажу о нашей планете. За один вечер можно и не успеть. Да и мне велено как следует изучить обстановку… в смысле, как вы тут, на Земле, живете, - вдохновенно заливал Мячик, поглаживая через рубашку котлеты.
Вечером в подвалах сыро… Крысы… Или, того хуже, взрослые пьянчуги… Не очень-то все это привлекало.
Игорь усмехнулся, словно прочтя его мысли.
- А что скажут твои родители?
Мячик удивленно вытаращил глаза.
- Ты что, какие родители? Мои родители знаешь где? – Он ткнул пальцем вверх. – Тебе здорово повезло. Ты первый, на кого я наткнулся на этой планете.
Игорь криво улыбнулся.
- Ага, редкая удача. Ладно, можешь остаться, но при одном условии. Расскажешь всю правду – кто ты, как тебя на самом деле зовут и прочее. А иначе – убирайся.
Последовало непродолжительное молчание, во время которого они изучающее разглядывали друг друга.
- Ну да, какой умник нашелся, - наконец, произнес Мячик. – Я расскажу, а ты в милицию позвонишь, да?
- Что, водятся за тобой грешки? Я так и подумал. Горы трупов, да? Ладно, я пошутил, - добавил он, когда Мячик покрутил пальцем у виска. – Почему-то мне кажется, что до этого дело еще не дошло… Не бойся, не позвоню. Я и сам их не очень-то жалую, в свое время они немало крови мне попортили.
Он бросил взгляд на увешенную фотографиями стену и тут же отвел его.
- Не брешешь? Поклянись! – потребовал Мячик.
- Придумал тоже! Что за клятвы?
- Повторяй за мной. Если я обману бедного ребенка, пусть моя мать сдохнет под забором. Что, слабо?
- Подумаешь, делов-то, - сказал Игорь. – Бедный ребенок – это ты?
- Ладно, ты мне зубы не заговаривай! Ну?
- Пусть моя мать сдохнет под забором, если я тебя выдам. Доволен?
Мячик скорчил многозначительную мину.
- Смотри, если что, так и будет. Уже проверено.
Игорь засмеялся.
- Нет, не будет.
- Это почему же?
- Потому…
- Чего ржешь? Не веришь, да? У меня глаз, знаешь, какой? Магический, - кипятился Мячик. – Один тоже вот так поклялся, а потом обманул, и в тот же день на его мать машина наехала. В лепешку. Под забором, как было сказано. Со мной штуки плохи!
- Я уже весь дрожу… Ладно, скажи лучше, как звать-то тебя, умник?
Мячик встал, поплевал на ладони, пригладил густые, черные, непослушно торчащие во все стороны волосы, коротко наклонил голову и сказал, убийственно серьезно:
- Владимир.
Но тут же, не выдержав, заржал, снова плюхнулся в кресло и задрыгал ногами.
- Ну, ты и врун, как я погляжу, - произнес Игорь. – Говорил же – Альберто?
- Ничего не врун, - горячо возразил Мячик, не сводя с него честного взгляда. – Если хочешь знать, у меня два имени, как у королей и королев. Мария-Антуанетта, слышал? А я – Владимир-Феликс, вот! Альберто – мой псевдоним. У меня еще и прозвище есть – Божий Мячик. Ну и что? Нельзя, что ли?
- Как, как? Божий… кто? Ой, уморил! Сам придумал?
- Ничего не сам, просто меня Бог любит, - угрюмо пояснил Мячик.
Он терпеть не мог, когда над ним насмехались.
Однако это новое сообщение Игорь переварить не успел. Собака, до сих пор спокойно лежавшая рядом с креслом Мячика, подняла голову, насторожив уши. Вдалеке негромко лязгнул дверной замок, хлопнула дверь, в коридоре послышались шаги. Мячик вскочил.
- Сиди! – приказал Игорь; его лицо мгновенно застыло, словно уродливая маска. – Это мой отец.

5. Отец и сын

Дверь распахнулась. На пороге возник высокий худой мужчина в полувоенной форме без знаков различия, с узким, смуглым лицом, суровым и даже, пожалуй, угрюмым. Держался он очень прямо, говорил отрывисто и сухо. Взгляд его невеселых темных глаз всего на мгновенье, безо всякого интереса задержался на лице Мячика и тут же с напряженным вниманием остановился на Игоре.
- Как самочувствие? – спросил он.
Игорь пожал плечами, глядя в сторону и покачивая ногой.
- Татьяна приготовила еду? Массажистка приходила?
На первый вопрос последовал утвердительный кивок, на второй – отрицательное движение головой. Между отцом и сыном почти физически ощущалось такое сильное, непонятное напряжение, что Мячик вжался в кресло, стараясь не привлекать к себе внимания.
- У меня есть новость, - продолжал отец. – Ордели договорился насчет санатория.
Игорь резко вскинул голову.
- Санаторий? Это… это обязательно? – спросил он.
- Крайне желательно. Там, по крайней мере, не будет недоразумений с массажисткой. Ордели ручается, что это лучшее заведение в своем роде. Да и морской воздух сам по себе…
- Морской? Где это?
Отец произнес незнакомое Мячику название города. Сообщение это, казалось, необычайно удивило сына.
- Я должен сегодня дать ответ, - после паузы произнес отец.
- Когда нужно ехать?
- Ордели не связывал меня никаким определенным сроком, но ни он, ни я не видим смысла откладывать. Чем скорее ты попадешь в руки опытных специалистов, тем больше будет толку. Но решай сам.
- Хорошо, я скажу после ужина, - задумчиво сказал Игорь и посмотрел на Мячика.
Взгляд отца, точно прикованный, последовал за его взглядом. Мячик явственно ощутил, что теперь его заметили по-настоящему. Однако витающий в воздухе вопрос так и не прозвучал. Игорь тоже словно воды в рот набрал.
Резко, так что Мячик вздрогнул от неожиданности, в коридоре зазвонил телефон. Отец повернулся и четким шагом вышел.
С Игорем тут же произошло разительная перемена. Вся кровь, казалось, отхлынула от его лица, оно исказилось гримасой обиды и злости. Рядом с кроватью стоял низкий столик, он пошарил по нему рукой, схватил первое, что подвернулось – теннисный мячик – и, не глядя, запустил им в сторону окна. Попал в Денизу, та жалобно взвизгнула и отскочила. Мячик тут же оказался рядом.
- Ты что, спятил? – он сердито оглянулся на Игоря, сидя рядом с Денизой на полу и поглаживая ее по шелковистому боку. – Собака-то тут причем?
- Заткнись! – буркнул Игорь, откинувшись на подушки. – Видел, где туалет? Иди туда!
Мячик удивленно вытаращился на него.
- На кой черт? Я не хочу.
- Зато я хочу. Телефон стоит рядом. Послушай, о чем он говорит… Ну, дошло?
Отец Игоря все так же прямо, словно вместо позвоночника у него была палка, стоял около столика с телефоном, прижимая трубку к уху. Мячик проскользнул мимо него, просочился в туалет, сел на унитаз, прикрыл дверь и навострил уши. Наконец, после продолжительной паузы до него донеслось:
- Да все в порядке, говорю тебе. Просто немного устал.
Последовала новая пауза, столь же томительная и длинная, как предыдущая.
- Нет, на этой неделе не получится. Вот отвезу Игоря в санаторий, тогда… Да ладно тебе, это пустяки, прихватывало и посильнее. Как? Что ты сказала?
Послышался странный звук, похожий на воронье карканье. Мячик даже не сразу сообразил, что это смех.
- Не волнуйся… Хорошо, позвоню оттуда. И потом, как только вернусь. Привет Марии Павловне.
Звякнула трубка, послышались удаляющиеся шаги – но в сторону, противоположную от комнаты Игоря. Дождавшись, пока они смолкли, Мячик покинул свой пост и вернулся к Игорю.

6. Зачем нам бабье?

Тот, похоже, совершенно успокоился. Дениза стояла около постели, положив на нее длинную морду и преданными глазами глядя на хозяина, а тот рассеянно гладил ее.
- Ну, что?
- А, мура какая-то… Не волнуйся, мол, это ерунда… - ответил Мячик, во все глаза глядя на Игоря.
- Имя чье-нибудь называл?
- Да, передай, сказал, привет Марии Павловне. А кто это?
- Про меня что-нибудь говорил?
- Да. Вот отвезу, мол, Игоря в санаторий, тогда позвоню.
- Так и сказал – в санаторий? Ты точно помнишь? Может, в больницу? Или еще куда-нибудь? Ну? Напрягись!
- Сказал «в санаторий», значит, в санаторий. Что привязался? У меня память, знаешь, какая? Что один раз увижу или услышу, все запоминаю.
- Ладно, может и не врет. А, черт с ним, пусть радуется… - непонятно к чему сказал Игорь, рассеянно блуждая взглядом по сторонам, но, похоже, не видя ничего.
- А мне Полковник понравился, - с вызовом заявил Мячик.
- Как? Откуда ты знаешь, что он полковник? – удивился Игорь.
- Ниоткуда. Просто догадался и все. Я же говорю, у меня глаз магический.
- Скажите пожалуйста… И чем же он произвел на тебя такое впечатление?
Мячик пожал плечами.
- Красивый. Строгий. Серьезный. И вообще…
- Красивый? Надо же! Хотя… кто его знает? Недаром же… эта… так в него вцепилась, хотя могла бы найти кого-нибудь и помоложе. Ладно, хватит трепаться. Подай-ка мне вон ту толстую книгу. Да, да, атлас.
Положив том на кровать рядом с собой, Игорь здоровой рукой нашел нужную страницу и повел пальцем по карте.
- Смотри-ка, не так уж и далеко… - забормотал он себе под нос. – Наверняка там ходит автобус или электричка. Нет, это судьба! И тут еще парнишка этот… как по заказу… Эй, инопланетянин! Ты когда-нибудь ездил на поезде?
- На каком? На товарном?
- Почему на товарном? – удивился Игорь. – А-а, понимаю… Однобокое однако у вас, инопланетян, воспитание. Нет, в нашем цивилизованном мире культурные люди ездят на пассажирских поездах и с билетом. Если, конечно, не летают самолетом, но, пожалуй, для тебя это будет слишком жирно. Как насчет того, чтобы прокатиться на море? Но это далеко, учти. Ехать почти сутки.
Мячик просто обалдел! Судьба в лице Игоря точно подслушала его заветные мечты, но такое ему даже и не снилось. Ехать в поезде, со своим собственным билетом и без конвоя! На море!
- Здорово… А что я там буду делать?
- Что делать? Да, это вопрос. – Игорь задумался. - Допустим, я дам тебе денег, ты остановишься в гостинице… Нет, какая, к черту, гостиница? У тебя же, наверно, и документов никаких нет? – Мячик вытаращил глаза и развел руками. – Я так и понял. Ну, все равно, это курортное место, там в каждом доме можно снять комнату, только денежки плати. Ну вот, там меня и подождешь. Смотаешься к Зеркалу, запишешь меня на очередь… Нет, это, кажется, нужно делать лично. Ну, хоть дорогу разузнаешь, обстановку разведаешь. А в промежутках можешь купаться в море, объедаться виноградом… в общем, развлекаться… Ну как, справишься? Ты, вроде бы, шустрый ребенок, даром что инопланетянин. Не пропадешь. Разве что удерешь, с деньгами-то, а?
- Не удеру, чтоб мне провалиться на этом месте!
- Да? А почему? Только не надо уверять, что просто ты такой шибко честный. Все равно не поверю.
- Больно нужно… уверять. Вдвоем веселее, вот почему. Надоело одному… А, черт, не хочешь, не верь! Ты, небось, никогда и не был один. Папочка и мамочка всю жизнь вокруг прыгали, а ты еще и нос воротил, вот как сегодня с Полковником…
- Не твое дело! – мрачно оборвал его Игорь.
- Правильно, не мое. И пошел ты к черту!
Мячик вскочил и метнулся к подоконнику.
- Стой! Ну, что ты, в самом деле? – окликнул его Игорь и добавил примирительно. – Верю, верю, не кипятись. Ну что, значит, так и порешим? Завтра же попрошу Татьяну купить тебе билет.
Мячик повернулся, посмотрел на Игоря, потом перевел взгляд на Денизу. Она стояла перед ним, виляя хвостом, словно… словно не хотела, чтобы он уходил.
- Что еще за Татьяна? – буркнул он, возвращаясь на место.
- Да есть тут одна…
Мячик подмигнул Игорю.
- У тебя с ней шуры-муры?
- Интересно, инопланетяне все такие нахальные? – Игорь невесело засмеялся и покрутил пальцем у виска. – Мне сейчас самое время такими делами заниматься, дурак. Если кому-то нравится изображать из себя сиделку…
Он пожал плечами, презрительно скривив губы.
- Вот и я говорю – зачем нам бабье? – Мячик скорчил пренебрежительную мину. – Что, я сам билет себе не могу купить? Вот скажи, сколько, по-твоему, мне лет? Четырнадцать? Пятнадцать? – На самом деле ему недавно исполнилось двенадцать. – Черта с два! Двадцать один, вот сколько, понял? Просто у меня рост такой. Я даже, если хочешь знать, был женат.
Игорь так расхохотался, что чуть ни свалился с постели.
- Ну, и язык у тебя! Наверно, не раз доставалось за него по шее? – Внезапно он замолчал с задумчивым видом. – Нет, с поездом ничего не получится, как это я забыл?
- Почему?
- Потому что документ нужен, вот почему… Ладно, что-нибудь придумаем. У Татьяны брат на железной дороге работает… Получается, без «бабья», как ты изволил выразиться, не обойтись. – Он взглянул на часы. – Черт, заболтался я с тобой, вечерний выпуск вот-вот начнется. Ну-ка, включи телевизор. Вон пульт, видишь?

Глава вторая

ИГОРЬ

1. Зеркало. Какое оно?

- Что смотреть будем? Мультики или, может, боевик? – спросил «инопланетянин» со странным прозвищем Божий Мячик, развалившись на ковре в обнимку с Денизой.
- Еще чего! Тут тебе не детский сад, - ответил Игорь. – «Зазеркалье». Я больше почти ничего не смотрю.
- За… что? Как ты сказал?
- Плохо слышишь? Купи очки, - мрачно пошутил Игорь. – Я сказал: «За-зер-калье». Целый канал так называется. Не знаешь, что это такое? Ну, ты даешь. Может, ты и телевизора никогда не видел?
- Почему это не видел? – Тут же надулся Мячик. – У нас в детдоме был телевизор, тоже цветной. Только его запирали на ключ, а когда начальство приезжало, отпирали.
- Весело, ничего не скажешь… - Игорь искоса скользнул по нему взглядом. – Ладно, смотри, только помалкивай, я тебе потом все объясню.
Послышался долгий тягучий звук, словно от удара в огромный гонг. Медленно угасая, он сменился мелодией, вначале едва слышной, потом все более громкой, быстрой, завораживающей. Вибрирующие звуки причудливо сплетались, текли, таяли, что-то в них слышалось странное, колдовское. Еще громче, еще быстрее! Внезапно, на самом пике звучания, мелодия оборвалась, словно невидимых музыкантов сразил неожиданный смертельный удар.
На экране возникло прекрасное, голубовато-прозрачное женское лицо. Гордо вскинутую голову венчала корона, с распущенных по плечам и спине серебряных волос дождем осыпались сверкающие звезды. Не счесть, сколько уже раз Игорь видел эту заставку, и всегда испытывал необъяснимое волнение. Словно происходящее на экране самым непосредственным образом касалось его лично.
- Я же сказал – мультик, - с гордостью объявил Мячик. – Я даже знаю, какой. «Снежная королева», да?
Игорь досадливо отмахнулся от него.
- Сам ты Снежная королева! Сказано же – молчи.
Лицо на экране медленно отдалялось, стала видна вся фигура женщины. Воздушная ткань длинного белоснежного платья медленно, плавно колыхалась. В вытянутой руке женщина держала круглое зеркало в узорной оправе, кокетливо поворачивая перед ним голову то в одну сторону, то в другую. Внезапно прекрасное лицо исказила недовольная гримаса, тонкие брови сошлись к переносице, губы капризно дрогнули. Досадливым движением красавица бросила зеркало себе под ноги, и оно разбилось на множество сверкающих осколков. Стремительно уменьшаясь, они полетели в черную бездну. Зритель как бы несся вместе с ними сквозь мрак и холод бесконечного пространства.
Но вот далеко впереди вспыхнула яркая звездочка. Вначале едва заметная, похожая на искру, по мере того, как осколки зеркала приближались к ней, она превратилась в крошечный, туманный, голубовато-зеленый шарик. Он стал быстро увеличиваться в размерах. Размытые очертания с каждым мгновеньем становились все отчетливей, вскоре уже можно было различить континенты, океаны, города, улицы, деревья, людей.
Полет зеркальных осколков замедлился. Плавно, сверкая в лучах солнца, они упали в заросли густого, дикого леса. С тревожными криками вспорхнули с ветвей пестрые птицы. Тигр, который пил из озера, настороженно поднял морду и попятился в кусты. Осколки упали в воду и медленно опустились на дно.
Замелькали кадры, демонстрирующие стремительный бег времени. Взрывая почву, маленькие ростки тянулись к солнцу, превращались в могучие деревья и падали, сломленные ударом молнии или просто под собственной тяжестью. Настороженно оглядываясь, из леса вынырнул белокожий человек, светловолосый и голубоглазый. Его неуклюжее, длинной ружье выстрелило с громким хлопком, изрыгнув клубы дыма, и смуглый дикарь в набедренной повязке рухнул, прижимая к ране окровавленные руки.
Безжалостно вырубленный лес сменился городским пейзажем. Взметнулись ввысь небоскребы, по дорогам помчались машины. Оставляя позади огненный хвост, унеслась в небо ракета. Над выжженной пустыней раскрылся адский огненный цветок мощного взрыва.
На экране снова возник лес. Визжали пилы, вгрызаясь в могучие стволы. На мгновенье задумавшись, словно не веря, что их жизни пришел конец, рушились высокие деревья. Сложные механизмы растаскивали завалы, вбивали сваи, рыли землю. И вдруг – стоп-кадр. В глубокой яме стоит человек вполне уже современного вида и с удивлением разглядывает вкрапленные в коричневую породу блестящие осколки.
Экран снова ожил. Ускоренная съемка позволила проследить, как извлеченные из земли сверкающие осколки зеркала летят, поворачиваясь и складываясь в единое целое. И вот уже, вставленное в тусклую металлическую раму с узорной резьбой, огромное овальное зеркало таинственно поблескивает в глубине длинного пустого зала, на стенах которого горят неяркие светильники. Из-за зеркала поползли голубовато-серебряные буквы. Увеличиваясь в размерах, они постепенно сложились в слово, которое заняло весь экран:
               
                ЗАЗЕРКАЛЬЕ.

Под ним в углу справа возникли цифры, показывающие сегодняшнюю дату, таймер с быстро мелькающими секундами и надпись:
   
                ВЕЧЕРНИЙ ВЫПУСК. ПРЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ.

С окончанием заставки включились телекамеры, установленные в зале с висящим на дальней стене Зеркалом.

2. Зеркало. Что оно может?

 - Ерунда какая-то… - разочарованно протянул Мячик. – Что за зеркало такое?
- Ты не слышал о Зеркале? – удивился Игорь. – Надо же! А я думал, о нем все знают. Смотри, сейчас его покажут вблизи.
- Ух, ты, какое большое! А зачем оно тут? Почему его по телевизору показывают?
- Ну, как бы тебе объяснить… Оно, в некотором роде, волшебное.
Мячик так и подскочил, впившись взглядом в экран.
- Как это волшебное? Разве волшебное бывает на самом деле? Я думал, все это сказки. Откуда оно взялось? А эти типы что тут делают?
На экране появилась Мона, высокая, костлявая, одетая, как обычно, во все черное, и с ней худой нескладный парнишка. Светлые волосы его, давно не мытые, свисали сосульками, нос торчал, как у Буратино. Он все время переступал с ноги на ногу, суетливо обдергивал одежду, кусал губы, таращил водянисто-голубые глаза. В общем, заметно волновался. Неспокойный взгляд его метался по залу, неизменно возвращаясь к туманно мерцавшему Зеркалу. Мона подвела его к началу малинового ковра, тянувшегося через весь зал до самого Зеркала.
- Ты же видел заставку? Там, в общем, изображена одна из версий того, откуда Зеркало взялось, - объяснил Игорь, не отрывая взгляда от экрана. – Его нашли в земле. Копали ямы для чего-то и случайно наткнулись. Достали осколки, приложили друг к другу, и они – раз! – как бы сами склеились. Зеркало стало целехонькое. Видишь? Никаких следов того, что оно было разбито. Не понимаешь, как такое возможно? Этого, брат, не понимают умники почище тебя. Дальше – больше. Зеркальце-то оказалось с секретом.
Он замолчал, следя за тем, как буратинистый парень шагает по малиновому ковру. Переключаясь с одной на другую, камеры показывали то весь зал с потерявшейся в его просторах неуклюжей фигурой, то совсем близко нелепое взволнованное лицо с длинным носом и блестящими, словно бутылочные осколки, глазами.
- С каким секретом-то? – не выдержал Мячик.
- Вообще-то у него не один секрет, а несколько. Ученые уже головы себе сломали, но пока ни до чего путного не додумались. Даже не смогли установить толком, откуда оно. Одни думают, из космоса. Другие – что его в древности изготовили неизвестные мастера, знакомые с магией. Одним словом, полный туман. То же самое и с секретами. К примеру, одних оно отражает, а других нет. Почему? Неизвестно. Некоторых вообще не подпускает к себе.
- Как это? Током бьет?
- Током? Нет. Начинает туманиться и гудеть. Если же такой человек продолжает приближаться к нему, звук становится нестерпимым. От него могут даже разрушиться окружающие предметы, а у тех, кто находится рядом, заболит голова, или живот, или еще что-нибудь. Вот зачем там эта девица в черном, похожая на скелет. Она – одна из Хранительниц Зеркала, следит за порядком. Их тут много, они сменяются каждые четыре часа. Если Зеркало завибрирует, она должна как можно быстрее увести оттуда человека. Видишь? Пока что этому патлатому парню везет. Зеркало не загудело, значит, подпустило его к себе…
- Все равно не понимаю, - продолжал недоумевать Мячик. – Подпустило, не подпустило… Зачем ему именно это зеркало понадобилось? Других, что ли, нет?
- А, я же тебе главного еще не сказал. Если человек дойдет до Зеркала, и оно его отразит, то дальше может произойти вообще очень странная вещь. Человек делает шаг вперед и… исчезает в нем. Раз – и нету. И тут же снова: раз – и выходит из Зеркала.
- Ты что, издеваешься? – Мячик заглянул Игорю в лицо, ожидая увидеть насмешку, но тот, вроде бы, не шутил. – Разве люди могут исчезать? Как? Куда они деваются?
- Откуда я знаю – как? И никто не знает. Смотри лучше, они нарочно показывают крупно. Видишь? Он отражается!
- Ага… А почему он там какой-то…?
- Чудной, да? Вроде как он и в то же время не совсем? Всегда так, черт его знает, почему. И, главное, всякий раз по-разному. Этот в отражении как будто даже посимпатичней стал, правда? И ростом повыше, и нос не такой длинный. Неужели получится? Смотри, смотри!
Парень стоял совершенно неподвижно, выпучив глаза на Зеркало. Внезапно его отражение взмахнуло рукой, словно делая приглашающий жест, парень шагнул прямо в Зеркало и пропал, будто слившись со своим изображением. Оно продолжало оставаться на сверкающем стекле, хотя перед Зеркалом никого не было! Камеры показывали все с очень близкого расстояния, видна была каждая деталь. Музыка, игравшая все время, пока парень шел по ковру, смолкла, наступила полная тишина. Мячик так и впился потрясенным взглядом в экран.
Прошло, наверно, с полминуты, и на глазах у зрителей парень вышел из Зеркала, поверхность которого, пропуская его, на мгновенье раздалась, точно водная гладь. Во все стороны по ней заскользили концентрические волны, но очень быстро сошли на нет. Теперь парень стоял спиной к Зеркалу, с покрасневшим, растерянным лицом. К нему подбежала Мона, взяла за руку, повела к выходу.
- Вот это да! – Мячика пробрало до глубины души. – Он и вправду исчезал, я сам видел! Куда он девался? Где был?
- Спроси что-нибудь полегче… Он как бы вошел в Зеркало и попал… в Зазеркалье, а куда точно, не знает никто.
- Но он-то знает? Можно же расспросить его? И других, кто там побывал? Интересно же!
- Еще бы! Спрашивают, конечно, всех спрашивают. Вот сейчас этот парень выйдет из здания, и на него журналисты со всех сторон накинутся, как коршуны. И ученые будут с ним беседовать. И врачи. А толку-то? Никто из тех, кто побывал в Зазеркалье, ничего не помнит. Еще одна загадка Зеркала.
- Почему?
Игорь пожал плечами.
- Кто знает? Может, у них с памятью что-то происходит. Потом, когда кончится вечерний выпуск, можешь убедиться сам. Они показывают в записи каждого, побывавшего в Зазеркалье, после выхода оттуда. Впечатление такое, что эти люди и впрямь ничего не помнят. Вот он стоял лицом к Зеркалу, а вот уже стоит к нему спиной, и все. А что было между этими моментами? Понятия не имеет. Но журналисты не отстают, каждый раз надеются - вдруг что-нибудь у кого-то в памяти да застрянет. Они еще долго за ним будут бегать. Ну, и ученые тоже народ дотошный. Но пока…
- Ну, это неинтересно, - перебил его Мячик, разочарованным тоном. – На кой черт вообще туда лезть, если потом ничего не помнишь?
- А затем, что с некоторыми после Зеркала происходят странные вещи. Типа, исполняются желания… Смотри, Мона следующую ведет. Ну и фифа!
Картинно перебирая длинными стройными ногами, по малиновому ковру – нет, не шла! – плыла высокая девушка с красивым, но надменным, замкнутым лицом. Однако Мячик на нее даже не взглянул, буквально остолбенев от услышанного.
- Как исполняются? Какие желания?
- Всякие. Не всегда, правда. Больные выздоравливают. Я своими глазами видел вот здесь, по телевизору, как один мужик еле дополз до Зеркала на костылях, и когда вышел оттуда, на них же и ушел. А потом, спустя, может, месяц, журналисты засняли, как он убегал – представляешь, убегал! – от охранников в магазине. Украл там что-то, ну, его и застукали… Некоторые хотят знать, что случилось с их пропавшими родственниками или друзьями. Были случаи, когда потом, после Зеркала, эти люди прямо ехали на место, где закопан труп – это если человека убили… Кое-кто приобретает всякие необыкновенные свойства… А другим, по-моему, ничего не надо, лишь бы их по телевизору показали.
- Здорово! А больше они ничего не приобретают, только эти… как их… свойства?
- В каком смысле? – удивился Игорь.
- Ну, золото, например. Деньги, камни драгоценные… нет?
- А, вот что тебя волнует. – Игорь презрительно усмехнулся. – Большинство ходят к Зеркалу не за этим, хотя… Был, был как-то случай. Одна мадам, побывавшая в Зазеркалье, внезапно разбогатела. Потом она журналистам мозги пудрила, дескать, просто нашла клад, а Зазеркалье здесь не при чем… Смотри-ка! Так ей и надо! – В его голосе зазвучали мстительные нотки. – Молодая, красивая, здоровая. Чего, спрашивается, ей не хватает?
Длинноногая девица уже стояла перед Зеркалом, но, увы, не отражалась в нем. Лицо ее, показанное крупным планом, не выражало ни удивления, ни каких-либо других чувств; напротив, еще больше застыло, лишь губы кривила презрительная улыбка. Мона, словно черная молния, метнулась к ней, схватила за руку, потащила обратно. Девица не упиралась и ни разу не оглянулась на Зеркало.
- Ну и дураки! – воскликнул Мячик, по-прежнему не проявляя особого интереса к происходящему на экране. – Если бы я туда попал, то попросил бы во-о-от такой мешок денег. – Он как можно шире развел руки.
- А ты хотел бы туда попасть? – Игорь приподнялся и с интересом посмотрел на него.
- Спрашиваешь! А ты разве нет?
Игорь, не отвечая, продолжал в упор смотреть на Мячика, единственный глаз его сверкал, губы подергивались.
- Тогда за чем дело стало? – негромко спросил он.
- В смысле?
- Мы туда и собираемся. Только ш-ш-ш…
Игорь оглянулся на дверь и приложил палец к губам.
- Правда? Вот это да… - восторженно начал Мячик, но осекся, услышав шаги за дверью.
- Смотри, не проболтайся никому.
- Чтоб мне провалиться, - одними губами ответил Мячик и истово замотал головой.

Глава третья

ТАНЯ

1. Ожидание

Таня стояла у окна, за которым непрерывным потоком лил дождь. Лицо ее побледнело и осунулось, нос распух от слез, под глазами залегли фиолетовые тени. Обычно легкие, воздушные золотистые волосы потеряли блеск, даже почти перестали виться, стали тусклыми, будто неживыми.
Ужасная авария, переломавшая тело Игоря несколько месяцев назад, разрушила и ее жизнь, окончательно и бесповоротно, но она никак не хотела этого признать. А может, просто не могла. Два предыдущих года вспоминались как прекрасный сон, и так не хотелось просыпаться! Был Игорь, красивый, смелый, уверенный в себе. Прирожденный победитель. Спору нет, характер у него и тогда был не сахар, но, наверно, это неотъемлемое качество всех талантливых, чем-то по-настоящему увлеченных людей? Чтобы с ним ладить, требовалось лишь ни в коем случае не возражать ему в лоб. Ну и что? Подумаешь, трудность!
Тане это даже нравилось. Благодаря мягкому обращению и неизменной, не рассуждающей преданности, ей не раз удавалось гасить его необузданные вспышки, неудивительные у человека, постоянно подвергавшегося бешеным перегрузкам. Он чувствовал мотоцикл, как хороший наездник коня, имел неукротимую волю к победе – но платить за это приходилось недешево.
Таня понимала это и никогда – никогда! – не обижалась на него. А он понимал, что она его понимает, и за это позволил ей стать частью своей жизни. Громоотводом. Отдушиной. Тихим тенистым садом, где он отдыхал от грохота двигателей и бешеных скоростей. Даже… кем-то вроде матери, как ни странно это звучит; та умерла, когда ему было десять лет.
Игорь позволил Тане стать для него своей. Она была «его девушкой». И даже «его талисманом». Может ли победить гонщик, если на трибунах нет хотя бы одного человека, «болеющего» за него до самой глубины души, до печенок, до поросячьего визга, с которым Таня бросалась Игорю на шею после финиша?
И вот внезапно, на полном скаку, все рухнуло. Переломанный и обожженный Игорь остался жив, его собрали и сшили. Постепенно отдельные части тела, приноравливаясь к новому состоянию, стали медленно, со скрипом оживать. Однако из пепла восстал уже совершенно другой человек.
Жесткий, холодный, резкий, даже злой. Замкнутый, чужой, равнодушный. И, главное – Таня чувствовала это всем сердцем! – в его новой жизни для нее не было места. Он принимал ее помощь, пока, но эта зависимость, ничуть ее не тяготившая, была ему неприятна. Он не скрывал этого. Иногда, казалось, больше всего он хотел, чтобы Таня исчезла из его жизни навсегда. И никакой возможности объясниться! Он пресекал любые разговоры, кроме сугубо бытовых. Мужчина, что с него взять? «Я так тебя люблю, милая, что должен уйти».
Танина душа пылала, выжигая ее изнутри. Руки опускались, мысли путались, душа болела, болела, болела. Время то замирало, то устремлялось вперед, точно дикий зверь. Люди скользили мимо, как серые тени. Каждый день она просыпалась с надеждой, а засыпала в слезах, потому что ничего не менялось. Разве что стена между ней и Игорем становилась все плотнее.
И все же, когда он уехал в санаторий, когда их разделило кажущееся бесконечным расстояние, стало еще хуже. Все в природе взаимосвязано. Кто знает? Может, льющийся с неба нескончаемый дождь был вызван глухой серой тоской, в которой утонули все Танины мысли, чувства, надежды. И ни в чем не повинные люди, волей случая вовлеченные в пучину ее переживаний, мокли под дождем, утопали в лужах, схватывали простуду и проклинали непогоду, понятия не имея о том, что было истинной ее причиной.
Самой Тане было все равно, что творится на улице. Если бы сейчас, в разгаре лета, в воздухе закружились снежинки, она, скорее всего, этого  просто не заметила бы. Утонувшая в застывшем, как янтарь, времени, она ждала, хотя и сама не знала, чего.
Звонка. Письма. Любого события или разговора, так или иначе связанного с Игорем. Чуда. Намека. Отголоска его мысли, прорвавшейся издалека, ощущения его присутствия. Сквозь тьму разделяющего их пространства она силилась разглядеть Игоря, почувствовать его. Где он? Что с ним? Вспоминает ли о ней хоть иногда?
И дождалась.

2. О пользе коньяка

Внезапно сквозь плотный кокон окутавшей ее тишины прорвался пронзительный звонок в дверь. Вспыхнула безумная надежда, одновременно с ней колоколом ударила тревога. Свалив по дороге стул, Таня выскочила в коридор и открыла дверь. На пороге стоял тот, кого странный новый приятель Игоря, Мячик, называл не иначе как Полковником, произнося это слово восхищенно уважительным тоном. Точно титул. Так говорили раньше – Герцог. Или даже – Король.
Плащ его блестел от дождя, капли сверкали на седых, но еще густых волосах, на сумрачном лице. Таню поразили его глаза. Белки покраснели, словно он долго плакал. Взгляд, обычно непроницаемый, замкнутый, был грустен, как у раненой собаки, и, хотя в это трудно поверить, почти столь же беззащитен. Вдобавок Таня уловила исходящий от Полковника запах коньяка, чего прежде за ним не наблюдалось.
- Что случилось? – испуганно спросила она. – Игорь…?
Не отвечая, он снял плащ и повесил его на вешалку, что тоже выглядело чуточку необычно, поскольку прежде он непременно дождался бы приглашения. Движения его выглядели странно замедленными и механическими, точно он не полностью отдавал себе отчет в том, что делает. Достав из кармана сигареты, он закурил, не спрашивая разрешения, что тоже было на него совершенно не похоже. Посмотрел на быстро растущий столбик пепла и сказал:
- Дай что-нибудь… вместо пепельницы.
И эти сами по себе простые действия окончательно привели Таню в ужас.
- Да, конечно. Пойдемте на кухню, - растерянно сказала она.
Когда они уселись друг против друга, Полковник произнес бесцветным голосом:
- Танечка, он исчез.
Никогда прежде он ее так не называл!
- Как исчез?! Куда?
- Вышел на прогулку, он уже начал понемногу гулять в саду, там прекрасный сад, и не вернулся. Я подумал… Может, ты что-нибудь знаешь? Может, он звонил тебе или писал?
- Я… Нет. – Таня покраснела и покачала головой. – А мальчик? Этот странный мальчишка? Ну, тот, у которого два имени, как у королевы…?
- Причем тут этот мальчик? – удивился Полковник. – Он действительно гостил у нас несколько дней. Я был даже рад, хотя мне показалось странным, что он столько времени пропадает неизвестно где, а родители, вроде бы, не беспокоятся. Но Игорь заверил меня, что они в курсе и не возражают… У меня сложилось впечатление, что общество этого мальчика развлекает Игоря. И то хорошо. Но он ушел еще до того, как я повез Игоря в санаторий, и больше я его не видел. Какое отношение…
- Никуда он не ушел! – перебила его Таня. – Он поехал в тот же город, только на день раньше вас, потому что поездом. – Она снова залилась краской. – Я сама договаривалась с братом, чтобы он пристроил его к кому-нибудь из своих знакомых проводников… ну, на поезд в том направлении. Почему-то у этого Мячика нет никаких документов. Может, не стоило этого делать, но… Игорь попросил… и я не могла…
Полковник помолчал, разглядывая ее, и закурил новую сигарету.
- Странные вещи ты говоришь. Однако мне кажется, они не имеют отношения к делу. Важно другое. Как Игорь сумел без посторонней помощи далеко уйти? Куда? И, главное, почему?
Таня вскочила и отошла к окну. В воздухе возникло непонятное напряжение, молчание затягивалось.
- В чем дело, Таня? – спросил у нее за спиной Полковник.
- Вы не понимаете, почему он ушел?
- Не понимаю. А ты?
- А я, кажется, понимаю.
- Почему? Да говори же, наконец!
- И даже не догадываетесь? Хорошо, я скажу, хотя, может, Игорь не поблагодарит меня за это. – Таня повернулась к Полковнику. Теперь щеки ее  пылали, глаза гневно сверкали. – Он узнал о ваших планах.
- Ничего не понимаю. О чем ты?
- О том, что после санатория вы согласились отправить его в этот… как его… пансионат… ну, где живут неизлечимые инвалиды.
Полковник вскочил и мгновенно оказался возле нее.
- Таня, что ты такое говоришь?
- Когда он мне сказал, я не поверила! Я даже представить себе не могла, что вы на такое способны! Но он слышал ваш разговор с врачом, когда тот предложил отправить его в этот самый… пансионат. И вы не возражали! Как вы могли? А еще спрашиваете, почему он сбежал!
Из Таниных глаз текли слезы, она их не вытирала, только хлюпала носом. Полковник наклонился к ней, обдав запахом коньяка. Глаза его горели, точно угли. И, странное дело, ей почудилось, что в них вспыхнула радость.
- Ах, я, старый дурак! – негромко, с явным облегчением произнес он и, круто повернувшись, вернулся на прежнее место. Таня последовала за ним. – Знаешь, Танечка? Мы, мужики, особенный народ. Говорю это тебе по секрету, может, пригодится в жизни? Мы не умеем разговаривать о том, что нас волнует, и… даже терпеть не можем этого. Разве что коньяк способен развязать нам язык. За сегодняшний вечер я произнес, наверно, больше слов, чем за месяц, но для этого мне потребовалось… Сама понимаешь… - Он сделал жест, будто поднося ко рту рюмку. – Неважно. С тех пор, как умерла мать Игоря, мы очень мало разговаривали с ним. Зачем? Мы и без слов отлично понимали друг друга. Так, по крайней мере, я думал. Но после того как он разбился… Я должен был понять! Должен был пробиться, разрушить стену… И я даже пытался, но, наверно, не очень умело и, уж точно, не слишком настойчиво.
- Вы хотите сказать, что не собирались его никуда отсылать?
- Конечно, нет. Как он мог такое подумать? Как ты могла поверить? Что касается него, то виновата, без сомнения, эта ужасная авария. Весь его мир, казавшийся таким непоколебимым, рухнул в одно мгновенье. Тут невольно начнешь сомневаться во всем, не верить ничему и никому. Даже мне. Одна из врачей, осмотрев его, действительно посоветовала мне сделать это, даже сказала, что может поспособствовать, думаю, небескорыстно. И я действительно не возражал, но лишь потому, что даже не считал нужным обсуждать эту нелепую идею. Кстати, в дальнейшем я вообще отказался от ее услуг.
Таня, позабыв о всяких церемониях, бросилась ему на шею.
- Ох, я так рада, так рада! Вы не представляете, как тяжело мне было об этом думать! Мало ему других несчастий, еще и это! Какая же я дура! Но что теперь-то делать? Он обиделся, ушел. Мне кажется, он уже какое-то время вынашивал эту идею, а тут как раз этот мальчишка подвернулся. Игорь его и взял в помощники. Почему он меня не попросил? Я бы…
Она в очередной раз вспыхнула как маков цвет, смешавшись под сочувственным взглядом Полковника.
- Я знаю, Танечка, что Игорь всегда мог на тебя положиться, - мягко произнес он, - только, похоже, он сам об этом забыл. Хотя… возможно, тут все намного сложнее. Ты, главное, не обижайся на него…
- Нет, нет, что вы! Надо его найти, да? Но как?
- Поеду туда, буду искать. Не может же человек исчезнуть бесследно.
- А мне можно с вами? – Таня умоляюще посмотрела на него. – На работе я договорюсь, меня отпустят. И мама не будет возражать, она у меня все понимает!
Полковник развел руками и грустно улыбнулся, ощутив укол в сердце от скрытого в ее последних словах неосознанного упрека.
- Буду бесконечно признателен. Давай паспорт, я прямо сейчас поеду за билетами. А ты пока договаривайся, собирайся. Идет?
Таня кивнула. Затравленное выражение исчезло из глаз Полковника, он снова выглядел собранным и деловитым. Иногда даже самым отъявленным трезвенникам не мешает выпить рюмку-другую. Если бы он додумался до этого чуть раньше!

3. Неожиданная встреча

За три дня они изъездили и обошли весь небольшой курортный городок и его окрестности. Расспрашивали служащих санатория. Нашли женщину, у которой останавливался Мячик, пока не исчез одновременно с Игорем. Они ездили на автобусах, электричках и катерах. Бродили по улицам, надеясь на случайную встречу. Полковник начал склоняться к тому, что, скорее всего, Игорь с Мячиком покинули эти края. Он был готов признать свое поражение и обратиться в милицию.
Каждый день, казалось, стоил ему нескольких лет жизни – он старел прямо на глазах. Усох, даже как будто стал меньше ростом, часто сосал таблетки, без которых теперь никуда не выходил.
Наконец, отчаявшись, они решили возвращаться и взяли назавтра билеты. Однако даже в последний день беспокойство и надежда, которая, как известно, умирает последней, выгнали их на улицу. Как обычно, они разделились, и Таня решила проверить одну идею, смутно маячившую в сознании. Она не очень-то верила в успех, но, в конце концов, какая в данном случае разница, куда ехать?
Она села в электричку, идущую в соседний, сравнительно большой город, где, по случайности, как раз сейчас находилось пресловутое Зеркало. Вот только по случайности ли? В этом и состояла Танина идея. Она ничего не сказала о ней Полковнику. Зачем сеять в его душе еще одну надежду, которая с большой степенью вероятности окажется несбыточной?
Дорога занимала минуть сорок пять. Падал мелкий теплый дождик, хмурые тучи затянули небо, но все равно было очень тепло. Несмотря на ненастье и самый разгар рабочего дня, в электричке было полным-полно народу.
По решению ООН Зеркало теперь перевозили из страны в страну, а потом и внутри самой страны, если она достаточно велика, с тем, чтобы как можно больше людей получили к нему доступ. Множество городов, в особенности, захолустных, старались заполучить его. Оно гарантировало славу и… немалую прибыль.
Обычно Зеркало и соответствующие службы размещались в одном из самых примечательных зданий города, которое по этому поводу спешно благоустраивалось и ремонтировалось. Словно по мановению волшебной палочки вокруг воздвигались гостиницы и торговые центры, приводились в порядок старые и строились новые дороги; в общем, тихая провинциальная жизнь закипала. Со всей округи – и даже со всего света – стекались жаждущие испытать у Зеркала судьбу и просто любопытствующие туристы. Приезжали артисты и другие знаменитости. Одним словом, осчастливленный город процветал.
Таня забилась в уголок, вглядываясь в лица тех, кто входил на остановках. Когда поезд трогался, она закрывала глаза, отдаваясь плавному движению и своим невеселым мыслям. Вдруг в дальнем конце вагона послышался громкий говор. Звук приближался, вскоре стал отчетливо слышен высокий мальчишеский голос. Он повторял, с плаксивыми интонациями:
- Помогите бедным сиротам… Все сгорело, сами еле выбрались… Папка с мамкой погибли… Никого не осталось, брат калека…
Таня вздрогнула. Где-то она уже слышала эти лихие, несмотря на жалобные слова, интонации. Она вытянула шею, вглядываясь. И вдруг отпрянула обратно.
По вагону шел тот самый похожий на вороненка мальчишка! Как его звали? Такое странное прозвище… Ах да, Божий Мячик! В одной руке он держал замызганную шапочку с козырьком, куда, надо сказать, весьма щедро сыпались деньги, а другой тащил за собой… Игоря! Последний выглядел ужасно. Рубцы на щеке и голове воспалились, стали сине-багровыми и резко выделялись на бледной до синевы коже. Тусклый взгляд неподвижно устремлен поверх голов. Двигался он с трудом, заметно прихрамывая. На Мячике болталась длинная мужская куртка, из-под которой выглядывали большие резиновые сапоги. Игорь был облачен тоже в куртку, но более рваную, потрепанные джинсы и кроссовки.
Так вот каким образом они зарабатывают себе на жизнь! Почему? Таня совершенно точно знала, что у Игоря в банке есть счет (и, может, не один), где лежит очень даже немалая сумма. Однако эта мысль лишь промелькнула по краю сознания, потому что сейчас Таню гораздо больше заботило другое.
Она готова была сквозь землю провалиться. Она так ждала этой встречи, такие надежды возлагала на нее, но сейчас отдала бы все на свете, лишь бы Игорь не заметил ее. Как быть? Наклониться, прикрыв лицо рукой? Встать и выйти в тамбур?
Голос неумолимо приближался, а на нее точно оторопь напала.
- Помогите бедным… - затянул Мячик совсем рядом.
И внезапно смолк. Увидел Таню и замер, вытаращив глаза. Лицо Игоря дрогнуло, словно он внезапно проснулся. Взгляд сделался осмысленным и тоже остановился на Танином лице. Некоторое время все трое молча смотрели друг на друга - Мячик с любопытством, Таня с испугом, Игорь с откровенной неприязнью.
Окружающие, в свою очередь, с интересом поглядывали на них. Наконец, Мячик обернулся к Игорю и вопросительно посмотрел на него. Тот крепко сжал бледные губы, покачнулся и грубо толкнул его в спину. Они быстро двинулись к двери и исчезли за ней. Справившись с оцепенением, Таня выбежала следом, но в тамбуре их не оказалось.
Поезд, между тем, начал замедлять движение и вскоре остановился. С шипением открылись двери. Таня выскочила на перрон. Ей показалось, что в отдалении, через пару вагонов, мелькнули знакомые фигуры, и она бросилась туда, но почти сразу же поняла, что ошиблась. Она пошла медленнее, шаря взглядом по лицам находившихся на перроне. Поезд плавно тронулся, и вот уже в одном из проплывающих мимо окон ей почудился Мячик. Скорее всего, это тоже было обманом зрения. Они, без сомнения, не хотели с ней встречаться, и им это удалось.
Дождь усилился, но Таня не замечала этого. Она ходила по перрону туда и обратно, дожидаясь следующей электрички, и видела лишь то, что было доступно внутреннему взору. Измученное, изуродованное, больное лицо Игоря.

4. Неотъемлемое право каждого человека

Дождь уже просто лил как из ведра, когда она, промокшая и донельзя огорченная тем, что все так ужасно складывается, добралась до города, где в данный момент находилось Зеркало. Найти здание бывшего клуба, ныне играющего роль Хранилища Зеркала, не составило труда. Рядом с ним примостилось скромное административное здание.
Дежурным оказался низенький, плотный, очень серьезный человек в сильных очках и строгом темном костюме в мелкую полоску. Бросив быстрый взгляд на Танино лицо и промокшую одежду, он усадил ее на диван, придвинул низенький столик и позвонил в серебряный колокольчик.
Спустя пару мгновений – словно Таню здесь ждали - появилась миниатюрная девушка-служащая с подносом в руке. На нем стояла чашка с поднимающемся над ней паром и тарелка с пышными булочками.
- Прошу вас, - любезно сказал дежурный, а девушка ласково улыбнулась ей. – Вам нужно согреться и подкрепиться.
«Не знаю, почему, но благодарность всегда слезами светлыми течет».
Да, сейчас это были слезы благодарности, и Таня изо всех сил боролась с ними. Чай оказался горячим, сладким, с сильным запахом лимона и еще чего-то приятного; ей и вправду стало чуточку легче.
- Ваша фамилия, имя, отчество? – спросил дежурный, усаживаясь за свой стол и открывая большой талмуд. – К сожалению, могу предложить только октябрь, до тех пор все занято.
- В каком смысле? – удивилась Таня. – А-а, вы подумали, что я хочу записаться на очередь к Зеркалу, да? Нет, я не за тем пришла.
- Какая же другая причина могла привести вас сюда? – в свою очередь удивился чиновник.
- У меня есть… брат… - начала Таня, волнуясь. Боясь получить отказ, она заранее решила назваться сестрой Игоря, но врать, глядя прямо в лицо человеку, оказалось очень неприятно. – Да, брат, - тем не менее, упрямо повторила она. – Не так давно с ним случилось ужасное несчастье – он разбился на мотоцикле. Обгорел, потерял глаз, переломал себе все. Он еле ходит.
Дежурный слушал внимательно и сочувственно, но настороженно.
- Неделю назад он ушел из дома… Он вообще немного не в себе, понимаете? Я… и отец… ну, все близкие люди… Мы очень беспокоимся. Где он? Что с ним? Недавно я вспомнила, что в последнее время он часто смотрел по телевизору «Зазеркалье». Вот я и подумала – а вдруг он уехал сюда? Чтобы записаться на очередь. Не могли бы вы посмотреть в своих бумагах и сказать, так ли это? И если да, то на какое число?
По мере того, как она говорила, чиновник смотрел на нее все более строго и даже с некоторой укоризной.
- Надеюсь, вы в курсе того, что по международному соглашению, утвержденному, в том числе, и нашей страной, ни государство, ни частные лица не должны препятствовать кому бы то ни было в его или ее стремлении предстать перед Зеркалом? – внушительно спросил он. – Это неотъемлемое право каждого человека Земли, наряду со свободой совести и другими гарантированными правами.
- Но я не собираюсь препятствовать! – горячо возразила Таня. – Я просто хочу его найти, потому что он болен, и у него нет денег. Пожалуйста, пусть идет к Зеркалу, если хочет. Правда, лично я не сторонница, хотя... Кто знает, может, на его месте я поступила бы так же? Я здорова, а он… он…
Взгляд чиновника возмущенно вспыхнул.
- Не сторонница… - повторил он. – Хотелось бы понять, откуда в вас, молодых, эта отрава неверия? Наслушались всяких глупостей на митингах всяких ненормальных, объявивших Зеркало исчадием ада? Зеркало, которое помогло стольким людям! И никому не причинило вреда! Или вас пугает то, что некоторые не вернулись из Зазеркалья? Пока таких случаев очень немного, точнее говоря, всего два, но многие родственники мешают своим близким в их устремлении к Зеркалу, именно опасаясь возможной разлуки и не думая о том, сколь прекрасна такая судьба! Лично я отдал бы все… Впрочем, это к делу не относится. Я лишь обязан предупредить вас об ответственности, которую несет тот, кто препятствует Великому Приобщению. А также о том, что в нашем распоряжении имеются средства для предотвращения подобного вмешательства. Если ваш брат записан на очередь и придет сюда, он получит желаемое, не сомневайтесь. А дальше пусть решает судьба… Как его фамилия?
Он уткнулся в свой талмуд, и вскоре догадка Тани подтвердилась. Более того, к удивлению дежурного фамилия Игоря обнаружилась в списке одного из ближайших дней.
- Странно, конечно, при нашей-то очереди, но, видимо, ваш брат и в самом деле очень нездоров, - задумчиво произнес он. – У нас имеется небольшой резерв для подобных случаев. Еще раз призываю не мешать ему, не оказывать на него давления. Кто знает, может, это его единственный шанс?
- Да, да, конечно, не беспокойтесь. Спасибо огромное.
Таня встала. Сейчас ей хотелось одного – как можно скорее найти Полковника и сообщить ему новости.

Глава четвертая

ИГОРЬ

1. В конце концов, конец концу будет?

После неожиданной встречи в электричке с Татьяной, Игорь почти не покидал полуразрушенную халупу на окраине города, которую приглядел для них пронырливый Мячик. И не только потому, что не хотел нового столкновения. Самочувствие ухудшалось просто катастрофически. Шрамы на лице и голове болели, один из них воспалился и, по-видимому, загноился. Кости ломило так, что он не мог толком спать, лишь ненадолго временами проваливался в полное кошмаров забытье. Доступные обезболивающие почти не помогали. Ноги не держали, дрожали и подкашивались.
В душе зрел нарыв, настоянный на отчаянии, боли, обиде, безысходности и злости. Как спортсмен, он должен был бы знать, что такое поражение, и уметь принимать его достойно. Увы, как раз этому он не научился. Благополучная доселе судьба победителя сыграла с ним злую шутку, безо всякой подготовки, разом, отняв все, что он считал неотъемлемо своим.
Зачем он вообще остался жив? Почему не вознесся прямиком в небо вместе с клубами огня и дыма? Так было бы гораздо, несравненно лучше! Раз – и нет. Один краткий миг ужаса и боли – это такой пустяк по сравнению с тем, что ему приходилось переживать теперь. Он проиграл, проиграл по-крупному, проиграл все, кроме жизни, точнее, ее жалкого обломка, но такая жизнь была ему не нужна. Да, обломок, огрызок, никчемный, зависимый. В таком виде он не нужен никому, даже самому себе. Судьба обошлась с ним слишком жестоко и несправедливо.
Однако судьба – понятие абстрактное, не воплощенное в конкретный образ. Гораздо проще изливать клокотавшие в душе чувства на тех, кто находился рядом. От одного вида здоровых людей его трясло, вот почему, едва придя после аварии в сознание, он заявил, что не хочет никаких посетителей. Так и не увиделся ни с тренером, ни со своими бывшими товарищами по клубу.
Он обижался и злился на отца, считая, что тот его предал. Один нечаянно подслушанный, неправильно истолкованный разговор – и связь между ними, до того казавшаяся нерасторжимой, рухнула.
Но еще больше он злился на Татьяну за то, что она его не предала. Впрочем, он не считал ее поведение искренним, потому что… потому что, если честно, кому он может быть нужен, такой-то? Какой с него прок? Это все так, не то чтобы в чистом виде работа на публику, но… Что люди скажут? Разве это можно - «покинуть друга в беде»? Вот она и не покидала, желая сохранить в глазах окружающих образ бескорыстной мученицы, а сама наверняка только и мечтала о том, чтобы все поскорее закончилось.
Даже потащилась искать его за тысячу километров! Никакой гордости. Она и всегда была ее лишена. Прежде он об нее разве что ноги не вытирал, а она все терпела.
Теперь, в его болезненном состоянии, представлялось, что все между ними и впрямь было именно так.
А как безумно раздражал его Мячик! Он ворчал, что деньги кончаются и надо бы снова пройтись по вагонам, хотя Игорь отлично знал, что это неправда.
Вообще, конечно, проблема с деньгами возникла по его вине. В первый же день, когда оба «исчезли» - Игорь из санатория, Мячик со съемной квартиры – и ехали, чтобы записаться на очередь к Зеркалу, у Игоря украли бумажник с кредитными картами и наличными деньгами. Сначала он и слышать не хотел о том, чтобы попрошайничать, но ведь есть-то надо? И болеутоляющих таблеток ему требовалось все больше.
Им подавали неожиданно много, но большая часть денег утекала между пальцев Мячика, пристрастившегося к игральным автоматам. Игорь был вынужден сразу забирать у него часть денег, иначе ему на таблетки ничего не осталось бы. Ну, как бы то ни было, таскаться по вагонам ради развлечения Мячика он не собирался. Как-нибудь дотянут и на том, что есть.
Его предала даже Дениза! И как только Мячик ухитрился протащить ее в поезд, в котором и сам ехал на птичьих правах? Хотя, конечно, проводнику было щедро заплачено, а у Мячика, ясное дело, язык без костей. Наплел, наверно, что-нибудь жалостливое, выдумывать истории он мастер. А может, спрятал ее под сиденье и велел молчать; собака понимала его и слушалась беспрекословно. А продемонстрировал еще одного безбилетного пассажира, когда уже отъехали, не бросать же ее под колеса?
Теперь псина бегала за ним как привязанная, почти не обращая внимания на своего настоящего хозяина. Только иногда подходила и лизала Игоря в лицо. А однажды, когда он, разозлившись, запустил в Мячика наполовину сгнившим бананом, эта гадость даже залаяла на него, вот так! Продала его за колбасу и всякие вредные сладости, которыми закармливал ее Мячик. Образно говоря, махнула на него лапой. Отступилась. Забыла. Как все…
Мячик уходил и снова появлялся, утомляя Игоря своей болтовней. Всегда приносил еду, были у него деньги или нет. Воровал ее, наверно. Лопал за обе щеки сам, угощал Денизу и щедро делился с Игорем, но у того аппетита почти совсем не было. Тем не менее, он заталкивал в себя, сколько мог, просто чтобы сохранить силы для последней – и, скорее всего, безнадежной – попытки вырваться из той западни, в которую угодил. Вот пил очень много, жажда мучила его постоянно.
Время ползло, словно улитка. Иногда казалось, что оно и вовсе остановилось. Тогда Игорь закрывал глаза и старался ни о чем не думать. Временами это удавалось, чаще нет.
Мячик, напротив, выглядел всем довольным. Похоже, он блаженствовал, как никогда в жизни. Из его болтовни Игорь понял, что пока все его мечты сбывались. Он добрался до моря, и никто его не поймал. Деньги сами шли им в руки, до тех пор, правда, пока они не встретили Татьяну, из-за которой Игорь теперь отказывался покидать их берлогу. Более того, Мячика, вроде бы, даже общество Игоря радовало! Какой-никакой, а все же товарищ, как-то сболтнул он. Удостоился Игорь, можно сказать.
Но самое главное, у него была теперь собака, которую этот нахал считал своей. Ну, наверно, почти своей. Настолько своей, что иногда даже отсылал ее к Игорю! Дескать, сходи, Денизочка, проведай Игоря, а то он все один и один (да, он с ней разговаривал как с человеком, и, казалось, она действительно его понимает). И ничуть не ревновал, если собака сама ластилась к Игорю. Правда, это случалось все реже. Наверно, потому, что Игорь практически не обращал на нее внимания. До того ли ему было? Хотя, видно, совсем забыть и выкинуть из сердца своего прежнего хозяина преданная собака не могла. И Мячика это не злило, а, наоборот, восхищало!
Какой грустный у нее бывал взгляд, когда Мячик уходил, а ее не брал с собой! Как радовалась она, как прыгала, норовя лизнуть в лицо, когда он возвращался! Захлебываясь от восторга, он рассказывал Игорю фантастические истории насчет ее якобы необыкновенного ума. Вроде того, что однажды он потерял кошелек, а Дениза нашла его. Или как она ждала его у кинотеатра, куда ему приспичило зайти. Никуда не уходила, хотя и не была привязана.
Ну, и причем тут ум, спрашивается?
Вдобавок впереди Мячику светило нечто совершенно невероятное. Его как «сопровождающего» тяжело больного тоже без очереди записали к Зеркалу. И этот придурок тут же купил огромную пластиковую сумку! Для сокровищ, заявил он.
Хорошо, что рано или поздно всему приходит конец.

2. Еще немного, еще чуть-чуть!

Может, оттого, что Игорь отлежался, или от волнения, но он чувствовал себя вполне сносно, когда, наконец, настал решающий день. Его слегка пошатывало, временами накатывала неприятная слабость, но боли он почти не чувствовал.
Мячик куда-то запропастился с утра и объявился, когда уже пора было выходить. Этот ненормальный хотел взять Денизу с собой, потому что она, видите ли, не любит подолгу сидеть одна. Он заводился с пол-оборота, когда дело касалось собаки, но Игорь сыграл на том, что не стоит рисковать. Вдруг с животными туда не пускают? Эта глупая перепалка ужасно разозлила его, но он быстро свернул ее, ради того, что ему предстояло. Никакого замка в хибаре, где они жили, ясное дело, не было, они, как обычно, просто закрыли дверь и подперли ее снаружи бревном. Однако еще долго их сопровождали повизгивание и лай. Вот до чего распустил Мячик собаку.
Стояла мягкая безветренная погода. Тучи разошлись, открылось зеленовато-золотистое небо. Городок тонул в дымке прозрачного вечера, кое-где уже горели огни реклам. Над входом в Хранилище был установлен огромный экран, куда во время выпусков «Зазеркалья» передавалось телевизионное изображение, а в промежутках показывали очередь и людей, собравших на площади вокруг переливающегося подсвеченными струями фонтана.
Здесь всегда толпился народ. Это место притягивало людей своей таинственностью и непонятными, но притягательными возможностями. Кому неинтересно собственными глазами взглянуть на охотников за счастьем, не побоявшихся того, что весь мир может стать свидетелем их неудачи? Тут всегда продавали очень вкусное фирменное мороженое голубого цвета, с изображением Зеркала на глянцевой упаковке. Мячик, естественно, накинулся на него, точно никогда прежде не пробовал.
Сначала все, кто должен был участвовать в вечернем сеансе, собрались в административном здании. Игорь поймал на себе внимательный и сочувственный взгляд служителя, невысокого толстяка в очках и строгом полосатом костюме. Он уже привык к таким взглядам, и ничего, кроме раздражения, они у него не вызывали. Натянутая внутри струна ожидания звенела все сильнее, казавшаяся бессмысленной волокита взвинчивала и без того натянутые нервы.
Но вот, наконец, сверив список, служитель повел их к Хранилищу. Мячик огромными кусками заглатывал оставшееся мороженое. При виде этого зрелища на Игоря накатила липкая слабость, в глазах потемнело, ноги стали как ватные. Он на мгновенье замедлил шаг, зажмурился, а когда снова открыл глаза, прямо напротив, в толпе зрителей, увидел отца и Татьяну. Вот оно, то, чего он все время неосознанно опасался! Они явились сюда, чтобы помещать ему, отнять последнюю надежду. Из самых лучших побуждений, конечно.
В этот момент силы окончательно покинули его. Цепляясь за Мячика, он стал неудержимо сползать вниз. Раздался негромкий вскрик. Стремительная фигурка протиснулась сквозь толпу, поднырнула под синий шнур ограждения и пересекла разделяющее их пустое пространство. Игорь почувствовал, как его крепко ухватили за руку и тянут вверх. Взволнованное лицо Татьяны оказалось совсем рядом. Слабость отступала, миг – и он снова твердо стоял на ногах.
Вспыхнувшая в душе ярость придала ему сил. С искаженным злобной гримасой лицом он оттолкнул Татьяну.
- Оставь меня в покое! Ты…
Грубое ругательство уже было готово сорваться с языка, но Татьяна побледнела и попятилась. Губы ее что-то шептали, широко распахнутые глаза были полны недоумения и тревоги. Из боковой двери Хранилища выскочили двое военных в голубых беретах и бросились к ним.
- Я же вас предупреждал, девушка! – укоризненно произнес служитель, надвигаясь на Татьяну.
- Я только хотела помочь… Он чуть ни упал… - еле слышно лепетала Татьяна.
«Голубые береты» встали по бокам Игоря.
«Вот так-то! Не вышло?» - злорадно подумал он.
Внезапно его пронзило острое ощущение, что все трудности и беды остались позади, там, откуда он уходил, догоняя остальных. Все, все, все! Отрезано, закончено, сгинуло.
Огромные, украшенные резьбой двери сомкнулись за ним.

3. Зазеркалье для Игоря

Игорь издалека увидел свое отражение в Зеркале. Сначала оно казалось смутным, потом стало отчетливее и… начало изменяться! Почти неощутимо для взгляда поблекли, а потом стали едва заметны уродливые рубцы на голове и лице. Пальцы прижатой к груди руки распрямились. Прищуренные глаза выглядели… ну, одинаково. Это был он, конечно, он, но только почти такой, как прежде. Предчувствие не обмануло его, победные трубы в душе грянули с новой силой.
Тот, другой, усмехнулся и сделал движение рукой. Рука Игоря рванулась навстречу и прошла сквозь Зеркало, не ощутив не малейшего сопротивления. Он шагнул вперед, на мгновенье окунулся в полную темноту, оглох, ослеп, но тут же снова вынырнул на свет.
Он стоял в комнате без окон, больше всего напоминавшей кабинет врача. За столом сидела особа в белом халате и такой же шапочке. У нее было остренькое лицо неопределенного возраста, короткие серые волосы и толстая шея, переходящая в мощный торс. Кого-то она Игорю напоминала… Ну, конечно, крысу!
За спиной похожей на огромную крысу женщины высился белый шкаф, в нем сверкали пузырьки, пробирки, какие-то металлические предметы явно медицинского назначения. На столе стоял современный компьютер.
- Где я? – спросил Игорь, недоуменно оглядываясь.
- Садитесь, - не отвечая, Крыса кивнула на стул. – По-моему, вам нужен врач. Я права?
- Да, но…
Быстро пробежав розовыми пальчиками по клавишам компьютера, Крыса взяла выскочившую из принтера бумагу, пробежала по ней взглядом и нахмурилась. Распахнулась дверь, в комнату стремительно вошел мужчина в белом халате, с торчащим из кармана заурядным стетоскопом. Он-то уж ничуть не походил на крысу – высокий, голубоглазый, почти совсем лысый.
Еще с порога он оглядел Игоря, покачал головой и сказал:
- Что это вы так себя довели, а? Неразумно, молодой человек. – Он посмотрел на Крысу. – Муся, налей-ка ему «живой» воды, а то он того и гляди свалится.
- Сан Саныч, - пискнула Крыса, она же Муся, - он еще не…
Врач махнул рукой.
- Ладно, в крайнем случае, будет за счет заведения, - непонятно сказал он.
- Как скажете, - ответила Муся, недовольно поджав губы.
Поднялась, вразвалочку подошла к шкафу, достала оттуда пузатую колбу со странно мерцающей голубоватой жидкостью, налила немного в стакан и протянула Игорю. Тот невольно отпрянул.
- Что это?
- Пейте, пейте, - сказал врач. – Ну? Вы зачем сюда пришли? Лечиться или просто ради удовольствия? Вот и лечитесь, а иначе до свидания.
Он был прав, и Игорь подчинился. Жидкость имела еле ощутимый солоноватый привкус. Почти сразу же от нее по всему телу разлилось приятное тепло, а спустя несколько мгновений все неприятные ощущения, включая слабость и боль в разных частях тела, исчезли.
- Ну что, лучше стало? – спросил врач. – Теперь можно и делом заняться.
С озабоченным видом подойдя к Игорю, он положил ему на лоб ладонь, потом осторожно ощупал рубцы на черепе и лице, слегка надавил на впалое веко.
- Протяните вперед руку. Нет, другую! – Он попытался разогнуть скрюченные пальцы. – Больше не получается? Встаньте! Какая нога? Обе? Внутренние повреждения? Печень? Селезенка? Отлично. Вам повезло, молодой человек.
Он провел ладонями вдоль тела Игоря от макушки до ступней, что вызвало у того ощущение легкого покалывания на коже. Отошел, внимательно осмотрел его еще раз.
- Это все устранимо, - заявил он и посмотрел на Крысу. – Режим номер три, пожалуй. Или четыре? Нет, хватит с него и трех. Полная регенерация глаза, правда, займет не меньше полугода. Все это время необходимо избегать прямого солнца.
- Регенерация, вы сказали? – Игорь вскочил, с давно не испытанным ощущением легкости во всем теле. – Значит, глаз восстановится? Полностью?
Голова у него пошла кругом. Внезапно докторов стало двое, оба укоризненно качали головой.
- Сядьте, сядьте. «Живая» вода – вещь хорошая, но не панацея. – Врач, снова оставшись в единственном числе, взглянул на Мусю. – Все понятно? Я больше не нужен?
И, получив утвердительный ответ, исчез за дверью, так же молниеносно, как появился.
Развернувшись в своем кресле, Крыса (Игорю по-прежнему было удобнее воспринимать ее так) уставилась на Игоря холодным, безразличным взглядом выпуклых водянистых глаз.
- Перейдем к делу, - заявила она.
Игорь недоуменно посмотрел на нее.
- Что от меня требуется?
- Подписать документ, естественно. Как при всякой сделке.
- Сделке?
- Разве нет? Мы продаем вам здоровье, а взамен…
- Я согласен! – перебил ее Игорь. – Согласен на все! Не только здоровье, Нет! Вы возвращаете мне жизнь.
С каждым мгновеньем он чувствовал себя все лучше, тело налилось бодрой силой, он даже взмахнул покалеченной рукой. Крыса выслушала его, не дрогнув ни едином мускулом на лишенном возраста розовом лице.
- Здесь так не принято, - заявила она. – Вы же не знаете цену. Цена…
- Боже мой, причем тут цена? – воскликнул Игорь. – Как вы не понимаете? Я твердо решил свести счеты с жизнью, если вы мне не поможете, и вот… Я же сказал – согласен на все. Что вам нужно? Мою душу? Пожалуйста. Деньги? Все, что смогу достать, ваши. Если понадобится, готов работать на вас всю жизнь. Где бумаги? Давайте, я подпишу.
- Цена у нас одна – жизнь.
- Как? – Игорь остолбенел. – Вы возвращаете мне жизнь и тут же отбираете ее?
- Не ваша жизнь.
Он почувствовал, как по телу пробежал озноб.
- А… чья же?
- Любого близкого вам человека, хотя в данном случае выбор невелик. – Она взмахнула распечаткой, выданной компьютером. – Вот ваш расходный ордер. Здесь значатся только двое. Ваш отец и особа женского пола по имени Татьяна. Выбирайте.
- Вам нужна их жизнь?
- Не обоих, вы не поняли. Только одного.
- И… что вы с ней будете делать?
- Что надо, то и будем. – Лицо Крысы по-прежнему оставалось бесстрастным, но в ее голосе Игорю почудилось затаенное злорадство. – Несчастный случай. Смертельная болезнь. Или… кое-что похуже. Или совсем ничего. Наше право.
- Как же так? – растерянно спросил он. – Как я могу вот так взять и распорядиться чужой жизнью?
Крыса насмешливо фыркнула.
- Можно подумать, вы не читаете газет и не смотрите телевизор. Новости пестрят рассказами о том, как люди только и делают, что «распоряжаются чужой жизнью». Режут, насилуют, взрывают… А вам не придется самому ни всаживать нож, ни спускать курок. Всю грязную работу мы берем на себя.
- Вот, значит, как…
- Что вам не нравится? Жизнь за жизнь, разве это несправедливо?
- А если я откажусь?
- Пожалуйста, скатертью дорога. Мы никого не принуждаем, - безжалостно ответила Крыса. – Останетесь, как говорится, при своем интересе, только и всего. Еще и «живой» воды задарма получили, спасибо нашему сердобольному доктору.
Игорь закрыл глаза. Он не чувствовал ни слабости, ни боли. Голова работала ясно как никогда, однако в груди нарастало напряжение, от которого, казалось, вот-вот разорвется душа. Внезапно из темноты проступило лицо Татьяны, раскрасневшееся, радостно возбужденное, с сияющими глазами. На светлых волосах – его каскетка с синим козырьком. Кругом, на трибунах, множество людей, но их лица выглядели неразличимыми светлыми пятнами…
«Нет, это было бы уже слишком, - сказал он себе. - Впереди у нее целая жизнь».
Другое дело отец. Командир, предавший своих подчиненных, тех, кто верил ему, в прежние времена стрелялся. Перед мысленным взором Игоря возник отец, каким он видел его сегодня на площади. Худой, нахохлившийся, старый. Да, СТАРЫЙ. Совсем седой. В его жизни было все – любовь, ребенок, любимая работа. Потери и приобретения. Победы и поражения. Верность и предательство. Все, что должен и хочет испытать в жизни человек.
И хватит с него. То, что ему осталось, не столь существенно. Крошки на столе – после того, как все съедено и выпито. Игорь напрягся, но лицо отца почему-то никак не проступало из тьмы, оставаясь размытым и неясным.
Голос Крысы заставил его очнуться.
- Ну, что вы решили?
- Я согласен, - внезапно охрипшим голосом ответил Игорь.
- И кто же?
- Она.
- Эта девушка? Татьяна?
Он кивнул, сам не понимая, почему ответил именно так, хотя за мгновенье до этого думал совсем по-другому, но чувствуя, что иначе поступить не может.
- Прекрасно. Подпишите вот здесь. Видите ту дверь? – Крыса кивнула в сторону узкой двери, выкрашенной синей краской, со странным серебристым значком в верхней части. – Войдете туда и сядете не стул. Не вставайте, пока не погаснет свет. Потом возвращайтесь сюда.
Он проделал все это. Если не считать стула посредине, комната была абсолютно пуста. Игорь сел. Спустя несколько мгновений послышался ровный гул, от которого завибрировало все тело, и помещение залил темно-красный свет. Процедуру нельзя было назвать приятной, но длилась она недолго. Свет погас, звуки смолкли, но где-то в глубине черепа еще некоторое время сохранялось странное ощущение почесывания.
Когда он вернулся, Крыса сидела за столом, критически разглядывая себя в маленькое зеркальце и поправляя волосы. При виде Игоря она, не отрываясь от своего занятия, пробормотала привычной скороговоркой:
- Вы свободны. Спасибо за сотрудничество. Желаю здравствовать. Выход вон там.
Она кивнула на большой овал в стене, по форме напоминающий Зеркало, но непрозрачный, серебристо мерцающий.
- Что, все? – невольно вырвалось у него.
Крыса лишь вскинула еле заметные брови и, как ему показалось, насмешливо улыбнулась.
Он прошел через овал и… снова оказался в зале Хранилища.

4. Никогда

Он стоял, удивленно озираясь по сторонам и пытаясь понять, почему  стоит спиной к Зеркалу. Очевидно, потому, что только что вышел из него, подсказывал разум, но никаких, даже обрывочных воспоминаний о том, что там происходило, не сохранилось. Правда, чувствовал он себя гораздо лучше, хотя пальцы покалеченной руки по-прежнему не разжимались, и видел он одним глазом.
Когда Игорь вышел из зала, его тут же окружили журналисты. Не отвечая на их вопросы – да и что он мог ответить? – он пошел туда, где среди толпы стояли отец и Татьяна. При виде последней в душе вспыхнуло жгучее, совершенно необъяснимое чувство вины и одновременно столь же непонятная злость – за то, что Татьяна каким-то образом породила это чувство вины. Он просто не мог видеть ее лица, полного ожидания, радости, опасения… И перевел взгляд на отца.
Тот выглядел постаревшим лет на десять – в лице ни кровинки, под глазами набрякли мешки. Однако такие знакомые темные глаза казались непривычно взволнованными и теплыми, вызвав в памяти воспоминания далекого детства. Все время, пока Игорь приближался к отцу, их взгляды были прикованы друг к другу. Что-то огромное, мучительное, словно нарыв, набухало в душе и, казалось, вот-вот лопнет. Игорь поднырнул под синий шнур и неожиданно для себя обнял отца. Они замерли, обхватив друг друга руками; Игорь чувствовал на лице горячие слезы. В толпе с интересом и сочувствием наблюдали за ними.
- Что, Игорь, чуда не случилось? – надтреснутым, каким-то не своим голосом спросил отец, отстраняясь и оглядывая его. – Ничего, ничего мы сами… Знаешь, я подал в отставку. Мы с тобой поедем за границу, найдем лучших врачей. Все, что может современная медицина…
Хотя Игорь не помнил ничего, происшедшего с ним в Зазеркалье, он твердо знал, что пойдет на поправку. Как? Почему? Неизвестно. Он просто знал и все. И ехать никуда не нужно, и никакая современная медицина не нужна. Но если бы он прямо так и заявил отцу, тот, конечно, ничего не понял бы. Может, даже подумал бы, что Игорь совсем свихнулся, и еще больше разволновался бы.
- Конечно, папа, - очень тихо, очень мягко сказал он. – Медицина, она многое может. Не волнуйся, больше никаких сюрпризов. Пойдем отсюда.
- Да, да. Сразу поедем домой? Или, может, ты хочешь сначала привести себя в порядок? Мы с Танечкой остановились в гостинице…
При упоминании о ней Игоря словно полоснули ножом по свежей ране. Это было невыносимо! У него не было времени анализировать свои чувства, иначе, наверно, он подивился бы или хотя бы задумался, почему испытывает в отношении нее такое сильное чувство вины, что внутри буквально все клокочет от неприязни – нет, от ненависти! – к ней.
- Кстати, о Танечке… - пробормотал он, скользя взглядом по лицам.
Она стояла чуть в стороне и смотрела на него со страхом, словно догадывалась о том, что сейчас произойдет. Он подошел совсем близко, наклонился и сказал очень тихо, чтобы не услышал никто, кроме нее:
- Спасибо тебе за все, а теперь уходи. Я не хочу тебя больше видеть. Никогда.
Резко повернувшись, он подошел к отцу, взял его за руку и увлек сквозь толпу. Полковник обернулся, но Игорь говорил ему что-то, убежденно и горячо, продолжая движение. Они быстро удалялись. Игорь прихрамывал, но не сильно.

5. На свете счастья нет…

Полковник не увидел своего сына выздоровевшим, он умер от обширного инфаркта несколько дней спустя. Врачи сказали, что его сердце было в безнадежно плохом состоянии; так или иначе, жить ему оставалось совсем недолго.
Похоронив отца, Игорь продал дом и уехал в другой город, никому не оставив адреса. Все время, пока шло выздоровление, он вел замкнутый образ жизни. Не читал газет, не смотрел телевизор; в основном, готовился к поступлению в институт – в школе он не слишком преуспевал, отдавая все силы спорту. Поправившись, он сильно изменился внешне. И никогда больше не садился за руль мотоцикла. На втором курсе института женился, зажил спокойной жизнью сильного, уверенного в себе человека. Когда его спрашивали, счастлив ли он, Игорь цитировал Пушкина, чье суждение казалось ему очень верным:
«На свете счастья нет, а есть покой и воля».
Что касается покоя, то… Все бы хорошо, но Игоря донимали ночные кошмары. В них он подкарауливал в темноте девушку, чьего лица разглядеть никогда не мог. Она убегала от него, он гнался за ней, почти всегда настигал и безжалостно убивал, чаще всего нанося яростные удары ножом. Иногда давил машиной. Иногда душил… Ужасные сны! Он просыпался в холодном поту, весь дрожа, и, чтобы не тревожить жену, курил на кухне. И никогда, никому не рассказывал о своих кошмарах. Впрочем, в целом на его состоянии они сказывались мало.
Что же касается воли… Спустя несколько лет и с ней возникли проблемы, но это, как говорят классики, уже совсем другая история.

Глава пятая

БОЖИЙ МЯЧИК

1. Дружба не знает преград

Мячик был следующим на очереди, когда Игорь подошел к Зеркалу. Он стоял в самом начале малинового ковра, приплясывая от нетерпения, и видел, как Игорь на мгновенье исчез, а потом почти сразу же появился снова и, не замечая ничего вокруг, со странно отрешенным видом пошел к выходу. Вроде бы он совсем не изменился, хотя Мячик особо не вглядывался.
- Теперь я? Можно? – спросил он сегодняшнего Хранителя Зеркала, невысокого молодого человека со смуглым, бесстрастным лицом индейца.
В его иссиня-черных, связанных в «конский хвост» волосах даже торчало пестрое птичье перо, а голые предплечья покрывали татуировки в виде птиц.
Молодой человек проводил взглядом удаляющегося Игоря и рукой сделал Мячику знак идти. Зеркало молчало, пока он приближался, и уже издалека он увидел в нем свое отражение. Правда, оно почему-то выглядело нечетким и колебалось, точно Мячик смотрел в реку, по которой скользили волны. Внезапно отражение приблизилось, так что лицо заняло почти всю поверхность Зеркала. Это было так удивительно и даже страшно, что он в испуге остановился. И тут же услыхал за спиной шум.
Он обернулся. По малиновому ковру огромными прыжками мчалась… Дениза! За ней несся Хранитель, его волосы и впрямь стлались позади, точно хвост, черные глаза сверкали, лицо приобрело жесткое выражение.
- Нельзя! – закричал он. – Собаке нельзя.
«Сейчас он уведет меня обратно, - подумал Мячик, - и тогда плакали мои денежки».
Дениза уже прыгала вокруг, норовя лизнуть его в лицо. Он бросил взгляд на Зеркало. Двойник, снова принявший нормальные размеры, широко ухмылялся и манил его к себе. Мячик торопливо шагнул в Зеркало, ускользнув от смуглых рук, уже готовых схватить его. На мгновенье окунулся в непроглядную темень, пронизывающий холод и… оказался в лесу. Рядом, тяжело дыша и вывалив язык, сидела Дениза.
- Ты тоже успела проскочить? Ну, молодец! – воскликнул Мячик и потрепал ее по голове. – Как же ты из дома-то вырвалась? Мы, наверно, дверь поленом плохо подперли… - Он недоуменно оглянулся. – А знаешь, я рад, что ты со мной. Куда это нас занесло, а?
Он ожидал чего-то совершенно другого. Кругом был самый обычный лес, густой, тихий и мрачноватый. Казалось, солнце недавно село, ближе к земле сгущался сумрак. Молодые и старые деревья, кусты и подлесок росли так тесно, что между ними не видно было просвета. Множество поросших мхом мертвых стволов лежали на земле, образуя завалы. И все же из-под самых ног Мячика убегала в чащу еле заметная тропинка. Он обернулся. Никаких признаков Зеркала – позади стеной стоял все тот же лес.
«Ничего себе! – подумал он. – Опять обманули, что ли? Заманили… Но зачем?»
Дениза. Как здорово, что она с ним! Они двинулись по тропинке, углубляясь в лес, который непостижимым образом смыкался за спиной. Иногда в стороне за зеленой стеной чудилось какое-то движение, шаги и даже голоса, но они тут же смолкали, стоило остановиться и прислушаться. Мячику все больше делалось не по себе.
Однако по-настоящему страшно стало тогда, когда наступила ночь, безлунная и беззвездная.
«Вдруг тут водятся дикие звери?» - в ужасе подумал он.
Внезапно Дениза кинулась прочь, в чащу леса. Он звал ее, звал, но когда она неожиданно вынырнула из кустов и бросилась к нему, испугался. Во мраке глаза ее отблескивали то зеленым, то красным, а сама она в первый момент показалась ему огромным черным зверем.
Она ухватила его за штанину и потащила куда-то. Он даже не подозревал, что она такая сильная, все тянула и тянула его, не отпускала. В одном месте они кубарем скатились в ложбину, а когда выбрались из нее, Мячик заметил впереди слабый огонек.
- Ну, Дениза, ты умница! – обрадовано воскликнул он и пошел на свет, с трудом продираясь сквозь заросли.

2. А вот и сокровища!

Это был костер. Около него, подбрасывая сухие ветки в огонь, сидела старуха. Такая страшная, каких Мячику в жизни видеть не доводилось, самая настоящая ведьма. С длинным крючковатым носом, седыми лохматыми волосами и такими глубокими морщинами по всему лицу, что они выглядели как складки на старом, изношенном сапоге. Глаза у нее уж точно отсвечивали красным, а зубов было даже больше, чем у Акулы. Уши располагались не сбоку, а сверху головы, точно у мыши, на одном из них болтался большой красный бант. В довершение всего, из-под длинного серого не то плаща, не то одеяла, в которое она куталась, выглядывал тонкий облезший хвост.
И все же Мячик обрадовался, оказавшись у огня. Он продрог, темнота пугала его своей неопределенностью, он же всегда предпочитал встречаться с неприятностями лицом к лицу. К тому же рядом с костром стояла закопченная кастрюля, распространяя вокруг восхитительный аромат.
Увидев Мячика, старуха осклабилась.
- Смотри-ка, кто пришел! – воскликнула она визгливо, обращаясь неизвестно к кому. – И собачку с собой привел!
Дениза, обычно миролюбивая и приветливая со всеми, зарычала на нее. Старуха вскрикнула и отпрянула, но Мячику показалось, что она притворяется.
- Дениза, перестань! – все же приказал он и присел у костра, протянув к нему руки.
Собака отошла и улеглась в стороне, но при каждом резком движении старухи вскидывала голову и издавала угрожающее, глухое рычание.
- Умная собачка, все понимает, - льстиво сказала та. – Что, проголодался? – спросила она Мячика.
- Угу.
- А я как раз супчик грибной сварила, с картошечкой. Ложка-то у тебя есть? Нет? Как же так? Разве можно в дорогу без ложки отправляться? Ложка – это первое дело. Вдруг угостит кто, а тебе и есть нечем? Могу продать, если сторгуемся.
Сухой ручкой, похожей на мышиную лапку, она нырнула за пазуху и извлекла оттуда облезлую, слегка обкусанную с края деревянную ложку.
- Продать? – удивился Мячик. – А чем я расплачиваться буду? У меня и нет ничего. Так, мелочь одна.
- Нет, так, может, будет. Ну, что уставился? Разве ты не за этим сюда пришел? Сумку-то не забыл для сокровищ прихватить? Да ты ешь, ешь, какие дела на голодный желудок? Потом поговорим.
Упрашивать Мячика не пришлось. Он накинулся на суп и в мгновенье ока ополовинил кастрюлю, не забывая кидать Денизе куски картошки, грибов и даже чего-то похожего на мясо. Сердце у него пело, утраченные надежды возродились вновь.
- Бабушка, а в этом лесу волки есть? – спросил он с набитым ртом, когда в темноте что-то зашуршало.
- Есть, есть, а как же.
- А медведи?
Она снова согласно закивала головой, отчего алый бант так и затрепыхался. Глаза у нее были хитрющие.
- А тигры? А крокодилы? – продолжал допытываться он, с прежним результатом. – Вот я и поймал вас, бабушка. Все вы врете. Такого не бывает, чтобы в одном лесу водились и волки, и крокодилы.
- Что значит «врете»? – обиделась она. - Чуть что, сразу «врете». Какой грубиян! Почему это не бывает?
- Потому, - убежденно ответил Мячик. – Не бывает и все.
- Бывает, не бывает, а есть. В этом лесу все бывает. Да ты скоро сам увидишь. Во-о-н там, - она ткнула пальцем себе за спину, - есть тропочка. Пойдешь по ней, свернешь налево, еще немного пройдешь и уткнешься в озеро. Крокодилы в нем так и кишат, из воды выглядывают, зубами щелкают. Вот так. – Она ощерилась и заклацала зубами; Дениза тут же заворчала. – Но на берег не вылезают. И знаешь почему? Волков боятся, там их видимо-невидимо бегает. А ты говоришь – не бывает. Вот скоро пойдешь туда, сам увидишь.
Мячик тут же насторожился.
- С какой стати я на ваше озеро пойду? Что я там забыл?
Богатое воображение услужливо нарисовало ему впечатляющую картину. Стая волков рвет на части огромного крокодила, а в это время другой высовывается из воды и хватает за лапу зазевавшегося волка, подошедшего слишком близко к озеру. И утаскивает его под воду. Бр-р-р… Мячик зябко передернул плечами.
- Пойдешь, милый, пойдешь, куда ты денешься? Ну что, поел? Смотри, не забудь, ты мне за ложку золотой должен.
- Золотой? Это что, монета такая? – Старуха закивала головой. – Говорю же – откуда?
- От верблюда. – Она игриво погрозила ему пальцем. – А вот скажи-ка, милый, что ты с богатством-то своим делать собираешься? Зачем тебе столько?
Глаза у Мячика вспыхнули.
- А сколько? Бабушка, вы что-то знаете, правда? Скажите, - взмолился он. – Где мои денежки? Как до них добраться?
- Я знаю не «что-то», а все, - многозначительно ответила старуха. – Для того тут и посажена… Расскажи сперва, зачем тебе деньги?
- Ха, зачем! – воскликнул Мячик. – Дом себе куплю, большой, шикарный. И чтобы в нем все было, что душа пожелает. Сто костюмов разных, рубашек крутых, курток, ботинок. Книги всякие, телевизор в каждой комнате, такой, чтобы фильмы по нему любые смотреть. Этот… как его… компьютер. Жратва самая лучшая. Машину куплю или, может, мотоцикл «Черная молния». – Мячик мельком вспомнил фотографии на стенах в комнате Игоря. – В Америку поеду и еще куда захочу… на своем самолете!
- В Америку? Это здорово. Моя бабушка была там… проездом, рассказывала, - сообщила старуха. – Ну, хорошо, а дальше что? Денег все равно еще много останется.
- Дальше? – Мячик на мгновенье замолчал. Он еще никому не рассказывал о своей главной мечте, но сейчас, когда она была так близко, не удержался. – Еще один дом куплю, рядом…
- Потом третий, четвертый, да? – ухмыльнулась старуха.
- Может, и третий, если понадобится, дело не в этом. Я не просто так куплю, а… чтобы там пацаны жили, вот такие, как я. Кого родители бросили, а в детском доме им не нравится. Пусть живут у меня как хотят. Если охота – пусть учатся, самых лучших учителей найму. Когда хотят – уходят, когда хотят – приходят, никакого тебе дурацкого режима и всякого занудства. Только я не всех пацанов брать буду, а таких… которые никого не обижают, не задирают, не дразнят. Просто живут и радуются. – Мячик заметно волновался, чувствуя, что в его рассказе есть много нестыковок, много такого, что плохо согласуется с реальностью, но не в силах отказаться от своей мечты. – А, черт! Ладно, хватит об этом. Вам-то какое дело? Найду куда истратить, тоже мне, забота. Были бы денежки. Где они?
- Да вот же, перед тобой.
Старуха как-то странно, очень уж пристально глядела на него и одновременно костлявой лапкой показывала на кастрюлю, из которой он только что хлебал грибной суп. Мячик заглянул туда и… обомлел! Кастрюля была полна кругленьких золотых монет. Сразу чувствовалось, что это не дешевка какая-нибудь, не подделка, а самое настоящее золото. Да за каждую такую монету он сможет выручить уйму денег!
Мячик торопливо вытащил из кармана сложенную во много раз пластиковую сумку и с надеждой посмотрел на старуху. Та кивнула. Тогда он двумя руками поднял кастрюлю – ух, и тяжелая она стала! – и вылил золотой поток в сумку. Монеты жизнерадостно звякали.
В сумке оставалось много свободного места.
- А еще?
- А дотащишь? Может, чуток бумажными деньгами возьмешь? Нашими или этими, как их… зелененькими? А то еще драгоценные камни больно хороши! А уж стоят дорого… Вот спасибо, милый, не забыл наш уговор.
Она ловко поймала брошенный Мячиком золотой и спрятала его за пазуху.
Голова у него пошла кругом.
- Давайте, давайте! И наших, и долларов, и драгоценных камней! Где?
- А все там же.
На этот раз кастрюля доверху была полна наших бумажных денег в плотных банковских упаковках. Стоило ему высыпать их в сумку и поставить кастрюлю на землю, как она тут же наполнилась снова, на этот раз пачками зеленых купюр с портретами американских президентов. Потом дошла очередь и до драгоценных камней. Каких тут только ни было! Прозрачные, словно слеза. Винно-красные, розовые, фиолетовые, почти черные. Таинственно зеленые. Синие, словно небо в ясный день. Крупные, типа лесного ореха, и мелкие, размером с очищенные семечки, но все невыразимо прекрасные. Многогранные, сверкающие, притягательные – Мячик в жизни не видел такой красоты. Самые чудесные он держал на ладони, любуясь их игрой, и только после этого бросал в сумку.
- Не боишься, что украдут? – хитренько спросила старуха.
Мячик непроизвольно сжал края сумки. А что, если и в самом деле…?
- Бабушка, наломайте веточек, - попросил он, не в силах ни на шаг отойти от своего сокровища и, таким образом, впервые в жизни испытывая муки собственника. – Я сверху набросаю. Если кто спросит, скажу – грибы собирал.
Глаза старухи восхищенно вспыхнули.
- Ох, и востер!
Она с кряхтеньем поднялась, наломала зеленых веток, кинула ему, а в придачу дала несколько отличных грибов, чтобы положить сверху.
- Не украдут, - бормотал он, укрывая сокровище. – Я все сразу спрячу, я такое место знаю, никто не найдет. И Дениза будет сторожить…
- Нет, - перебила его старуха, и голос ее прозвучал резко, словно воронье карканье. – Не будет.

3. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке

Что-то неприятно кольнуло Мячик в том, как она это произнесла.
- Почему, интересно?
- Раз говорю – не будет, значит, не будет, - злобно, с издевкой ответила старуха.
- Еще как будет! Она умная, она все понимает! – раздраженно возразил Мячик.
- Она-то, может, и понимает, а вот ты нет, - в прежнем тоне продолжала мерзкая карга.
Сердце у Мячика екнуло. Действительно, какой-то странный разговор. И чего это она так на него уставилась? Словно вот-вот бросится и укусит. Завидует, что ли?
«Поскорей бы убраться отсюда», - подумал он.
- Чего я не понимаю?
- А того, милый, что даром ничего на этом свете не дается. Ишь, какой! Сокровища ему подавай! За все нужно платить.
- Вы про ложку? Я же заплатил. Что вам еще от меня надо?
- За ложку – да. А вот за это, - она кивнула на сумку, - еще не заплатил. И цена у нас одна, сколько ни набери.
Мячика пробрал озноб – и, как выяснилось, не зря.
- Цена? Какая? – спросил он, чувствуя странное онемение в губах.
- Жизнь, - ответила старуха.
- Чья жизнь, моя? – не веря своим ушам, спросил он.
- Ну, что ты, в самом деле! Что это тебе в голову пришло? Как ты своим добром-то распорядишься, если жить не будешь? Нет, у нас все честно, без обмана.
Старуха замахала на него ручонками и захихикала. У Мячика отлегло от сердца, но ненадолго.
- Нет, живи себе, радуйся, а нам отдай вон ее жизнь. – Ведьма кивнула на Денизу, которая при этих словах подняла голову и зарычала. – Людей, как я понимаю, ты не очень-то жалуешь? Эта животина одна твоему сердцу дорога, да? – Непонятно откуда в руках старухи оказался здоровенный булыжник и тонкая, но по виду прочная веревка. – Делов-то! Камень на шею и в озеро, - продолжала она, ловко обвязывая булыжник веревкой. – Видишь, как хорошо держится? Пойдешь к озеру, там у берега лодочка привязана. Крокодилов с волками не бойся, они ночью того… спят. Сядешь в лодку, выгребешь на середину и столкнешь собачку, она и пикнуть не успеет. А потом забирай свое богатство несметное и иди себе… Эй, ты чего?
- Повтори, что ты сказала! – Мячик выхватил из костра горящую ветку и теперь надвигался на ведьму. – Ах ты, старый огрызок! – Он грязно выругался. – С какой это стати я должен топить ни в чем не повинную собаку? Да я, скорее, тебе этот камень на шею привяжу и… Что, не веришь? Чем не «цена»?
Он ткнул горящую ветку прямо ей в физиономию. Она зашипела и отскочила в сторону. Теперь он совершенно ясно разглядел, что перед ним никакая не старуха, а огромная, в человеческий рост мышь. Или крыса. То, что он принимал за серый плащ, оказалось обвисшей шкурой.
Продолжая тыкать в мерзкую тварь пылающей веткой, другой рукой Мячик подхватил булыжник и содрал с него веревку.
- Да стоит ли о тебя еще руки марать? Ну-ка, встань к дереву! Тоже мне, Денизу ей подавай…
Он подтолкнул ведьму к стволу и крепко прикрутил ее веревкой. Она не сопротивлялась, только все время щелкала зубами, не сводя с него горящих глаз.
- А теперь говори, как мне выбраться отсюда! – приказал он. – И не воображай, что отмолчишься. Сейчас разожгу ветку побольше, да и подпалю твою дырявую шкуру, тогда…
- Отчего же не сказать? Выбраться отсюда проще простого, - ответила ведьма. – Да только тебе это не поможет. Ну, ты меня и удивил! Неужто в самом деле не согласен? Первый раз вижу такого дурака. Все, плакала моя премия, как бы еще выговор не схлопотать. Ты подумай, подумай хорошенько! Еще не поздно! Ну, что тебе какая-то собака? Да на такие деньжищи ты купишь себе сто… нет, миллион собак. Он, перестань! – завизжала она, когда он поднес пылающую ветку к самой ее морде. – Никто же тебя не неволит! Дело, как говорится, хозяйское. Как пришел нищим, так и уйдешь ни с чем, раз ты такой жалостливый.
- Это мы еще посмотрим. – Мячик свистом подозвал к себе Денизу. – Ну, так как мне вернуться обратно?
- А как хочешь. В какую сторону ни пойдешь, мимо нужного места не проскочишь.
- Ну, тогда будь здорова, не кашляй. Ты что хихикаешь? Думаешь, перехитрила? Ой!
Сумка, которую он совсем недавно еле-еле поднимал, легко оторвалась от земли, и Мячик шлепнулся на спину. Вскочил, выбросил из сумки грибы, ветки и с ужасом уставился на осевшую серую массу, которой она оказалась наполнена. Сунул туда руки, и они утонули в чем-то податливом, мягком. Зола! Все его богатство в мгновенье ока превратилось в золу.
И вместе с ним рассыпались в прах мечты, а ведь были совсем рядом, просто рукой подать! Подошла Дениза и лизнула его в щеку, преданно заглядывая в лицо. Старуха или крыса, в общем, колдунья, снова захихикала. Собака подскочила к ней и остервенело залаяла.
- Правильно, Дениза, так ее! Если бы не ведьма проклятая, мы бы с тобой… На, подавись! – Он кинул в старую каргу сумкой, из которой шлейфом посыпалась зола. – Дениза, пошли!
- Куда же ты на ночь глядя? – не унималась ведьма. – Подожди хоть до утра! Может, еще передумаешь? Время пока есть. Лишиться всего из-за какой-то паршивой собаки…
Он схватил валявшееся под ногами трухлявое полено и кинул в нее, потом другое, третье. Ведьма взвизгнула. Дениза прыгала вокруг нее, громко лая.
- Вот тебе, вот! – в азарте вопил Мячик, выплескивая бушевавшую в душе обиду.
И вдруг остановился, круто развернулся и зашагал в темноту, не обращая внимания на призывные вопли ведьмы. Собака кинулась догонять его, и оба быстро растаяли во мраке.
Оставшись одна, ведьма каким-то чудом без особых усилий развязалась. Отряхнулась, подобрала сумку, аккуратно сложила ее и спрятала куда-то между серыми бархатными складками. Некоторое время посидела у костра, глядя на огонь и сердито бормоча себе под нос. Потом сунула руку в ямку под большущим пнем, достала оттуда… навороченный мобильник, что-то негромко проскрипела в него и захлопнула крышку.
Мячик ничего этого не видел. Он шагал и шагал по темному лесу, от огорчения и злости даже не испытывая ни малейшего страха. Однако больше всего ему было противно. И еще казалось, что все кончено, что ничего хорошего в его жизни не будет. Как и все мы в юности, он не понимал, что самое интересное еще впереди.
Буквально за ближайшим поворотом.

4. Что там, за поворотом?

Тропинка круто свернула влево, огибая высокие кусты и деревья. Сделав по ней несколько шагов, Мячик резко остановился. Что такое? Перед ним расстилался просторный двор, с четырех сторон огороженный домами, городскими, каменными, этажей в пять или чуть больше. Во дворе росло множество цветов, и на клумбах, и рядами, и в больших керамических вазах, а вот людей видно не было, хотя там и тут под кустами стояли аккуратные деревянные скамейки. Но больше всего его поразило то, что вокруг была не ночь, как в лесу, а всего лишь поздний вечер. Один дом заливало ярко-оранжевым светом заходящего солнца, его окна пылали еще ярче. Другие дома тонули в сиреневой дымке.
Куда это его занесло? И был ли вообще лес? Мячик обошел кусты, из-за которых только что вышел, и даже не очень удивился, обнаружив за ними не лес, а другой двор, поменьше, и темные глыбы домов позади него. Он покачал головой. Какая-то чертовщина, ясное дело. И надо же было ему поверить во всю эту дурацкую болтовню насчет Зеркала! Обман один, больше ничего.
Ладно. Теперь самое главное – разобраться, куда его занесло и как выбраться отсюда, но сначала… Он почувствовал, что голоден и безумно устал. Ноги сами понесли его к скамейке.
«Вот отдохнем немного и двинем дальше», - мелькнуло в голове.
Однако, не дойдя до скамейки несколько шагов, он понял, что там, утопая в глубокой тени, сидит человек. И еще в нос Мячику ударил знакомый, страшно аппетитный запах. Что это? А-а, сосиски, кажется. Во рту мгновенно скопилась слюна.
«Черт, и здесь не повезло», - подумал Мячик.
Он хотел было свернуть к другой скамейке, подальше, но его смутило поведение Денизы. Собака трусцой подбежала к незнакомому человеку и уселась на задние лапы, с надеждой глядя на него и виляя хвостом.
- Хочешь есть? – спросил человек и что-то протянул ей. – На!
Она мгновенно проглотила то, что он дал ей – кусок сосиски, судя по запаху - и снова уставилась на него. Сцена выглядела такой мирной, что Мячик никуда не стал сворачивать.
Наверно, глаза уже привыкли к полумраку, потому что теперь он хорошо разглядел сидящего на скамейке человека. Это был мужчина, довольно молодой, наверно, всего на несколько лет старше Игоря. С круглой головой, с короткими кудрявыми волосами, не то темными, не то рыжими, с бледным, дружелюбным лицом и круглыми, странно поблескивающими в полумраке, определенно рыжими глазами. Одет он был круто – в точности так, как оделся бы Мячик, будь у него возможность выбирать: черная шелковая рубашка и черные брюки в обтяжку, а на ногах классные черные кроссовки, вдоль краев подошв которых пробегали алые и белые огоньки. Мячик как-то видел такие на одном, тоже крутом парне; но куда ему было до этого, в кроссовках там или без.
Что такого особенного в сидящем перед ним человеке, он сказать затруднился бы, но чувствовал эту «особость» всем нутром. Чувствовал, что это человек сильный, наверно, даже опасный, но не злобный той тупой злобой, которая подталкивает без нужды делать другим гадости. Просто человек, которому, что называется, «пальца в рот не клади», но если с ним по-хорошему, то и он по-хорошему. Может быть.
Немало повидав на своем коротком веку, Мячик очень неплохо чувствовал людей (и инстинктивно вел себя с ними соответственно), хотя чаще всего, как уже говорилось, не смог бы выразить свои ощущения словами.
Мужчина ел ход-дог, скармливая небольшие куски Денизе и запивая чем-то из бумажного стаканчика. Когда Мячик подошел совсем близко, он спросил в спокойной, дружеской манере:
- Есть хочешь?
И кивнул на стоящую у его ног сумку, которую Мячик до этого не замечал. Мячик кивнул и сглотнул слюну. Человек достал из сумки еще один завернутый в бумагу ход-дог, протянул его Мячику и спросил:
- А пить что будешь? Сок или, может, кофе?
Будь это другой человек, Мячик, возможно, и съехидничал бы, спросив что-нибудь вроде:
- А что, у вас можно выбирать, как в кафе?
Но, во-первых, он уже впился зубами в ход-дог, поразительно вкусный, с мягким, чуть теплым хлебом, нарезанным кружками луком, кетчупом и, естественно, сосиской. А во-вторых, чувствовал, что с этим человеком так разговаривать нельзя. И потому прошамкал набитым ртом:
- Шок…
Имея в виду «сок», конечно. Мужчина достал из сумки еще один бумажный стаканчик и пачку яблочного сока. Открыл ее, налил сок в стаканчик и поставил его на скамейку рядом с Мячиком. Тот на одном дыхании умял ход-дог (даже Денизе всего раз кинул кусок сосиски) и залпом осушил стаканчик с соком. Мужчина, который уже покончил с едой и теперь прихлебывал из своего стаканчика кофе (судя по запаху), смотрел на него, как показалось Мячику, с сочувствием и, едва тот вытер рот тыльной стороной ладони, спросил снова:
- Еще хочешь?
Мячик вытаращился на него:
- А можно?
- Почему бы и нет?
Мужчина пожал плечами и достал из сумки новый ход-дог, а потом просто пододвинул по скамейке пачку с соком, дескать, сам наливай и пей. На этот раз Мячик ел не так быстро, но с не меньшим, а даже, в каком-то смысле, с большим удовольствием.
По окончании трапезы мужчина собрал бумажки от ход-догов, вместе со своим опустевшим стаканчиком бросил в стоящую неподалеку урну и, конечно, попал. Такие никогда не промахиваются. Стаканчик Мячик и пачка сока остались на скамейке, как бы приглашая его пить, если будет такое желание.
- Ну, более-менее сыт? – спросил мужчина, и Мячик кивнул, настороженно глядя на него. – Хорошо. Давай знакомиться. Ты, я так понимаю, Володя Князев… - У Мячика в очередной раз отвисла челюсть. – А я Вадим.
Он протянул Мячику сильную, прохладную ладонь, и тот машинально пожал ее.
- А… откуда вы знаете? – запинаясь, спросил Мячик.
«Ну вот, опять чертовщина начинается», - подумал он.
Внезапно его пробрал холодный озноб: а вдруг все, что вокруг, прямо сейчас превратится в дремучий лес, а сидящий перед ним человек в старуху с крысиной физиономией? В ушах даже зазвучало ее мерзкое хихиканье. Он зажмурился.
- Я, брат, много чего про тебя знаю, - спокойно ответил Вадим. Мячик, широко распахнув глаза, убедился, что пока, во всяком случае, того, чего он боялся, не произошло. – Фактически, все. Честно говоря, - он доверительно наклонился к Мячику, - я тебя ждал.
- За… Зачем?
- Ну, во-первых, мне просто симпатичны такие преданные люди, как ты. – Вадим кивнул на Денизу; видимо, утомившись, сейчас она лежала на траве у ног Мячика. Он почувствовал, как вспыхнули щеки. Давно, ох, давно, никто не хвалил его. Да что там хвалил – даже не говорил добрых слов. – И еще мне нужны помощники, и я предпочитаю набирать их из числа людей, на которых можно положиться. Но сначала скажи – как тебе вся эта затея с Зеркалом, а? По-моему, народу нравится.
В их разговоре определенно присутствовал элемент того, что можно назвать чертовщиной, но теперь Мячику почему-то стало не страшно. Наверно, все дело было в этом человеке… Вадиме, да. От него исходила такая уверенная сила, что само его присутствие как бы служило гарантией того, что он не даст случиться ничему плохому – если сам того не пожелает. Однако Мячик чувствовал, что такого намерения у него нет.
- Это все вы, что ли, придумали? – потрясенно спросил он.
- Ну, придумал действительно я, но осуществили, в основном, мои помощники. С помощью современной техники – компьютеры там, 3D, 4D, всякое такое - ну, и еще некоторых, скажем так, специфических приемов.
- А… зачем?
- Затем, чтобы разделить людей на тех, кто способен предать, а кто нет, только и всего.
 Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Мячик пытался переварить услышанное. Половину он вообще не понял, но Зеркало – это было круто, и если Вадим способен задумать и осуществить такое, значит, первое впечатление Мячика о нем было правильным. Внезапно его осенило.
- Что, и Игоря тоже проверяли? – спросил он.
- Игоря? – Вадим задумался. – А, этого. – На мгновенье он закрыл один глаз и перекосил лицо. Его губы тронула чуть заметная презрительная улыбка. – Ну, конечно.
- И как он…? Что он?
Вадим покачал головой.
- Это, брат, профессиональная тайна. Слышал такое выражение? – Мячик отрицательно покачал головой. – Короче, если примешь мое предложение и станешь одним из нас, тогда узнаешь все и про Игоря, и про кого угодно, а пока… - Он развел руками. – Извини.
- Да… здорово… - протянул Мячик. – В смысле, здорово придумано. И я что… тоже буду во всем этом участвовать, если… ну… приму, как вы говорите, предложение?
Вадим некоторое время пристально смотрел на него. Рыжие глаза его по-прежнему отблескивали в свете вспыхнувшего неподалеку фонаря, но сейчас в них не было улыбки. Они смотрели серьезно.
- Я знаю, чего ты хочешь, Володя. Твои желания мне известны. – Он сделал жест в сторону кустов, из-за которых появился Мячик; точнее, понял тот, в сторону леса и старухи. - И я в состоянии дать тебе все это и многое другое. И свой дом, и денег сколько угодно, и добрых товарищей, и… Короче, все. А взамен… Мне требуется еще один помощник, молодой, способный к обучению и развитию. И с характером, это непременное условие. Для чего? Ну, для осуществления всяких идей, вроде этой, с Зеркалом. Или даже еще более крутых. Одно могу обещать точно – скучно не будет. Если откажешься, я выведу тебя к Зеркалу, и на этом мы расстанемся. Если нет…
Что Мячик, дурак отказываться? Да такое, может, выпадает раз в жизни!
Он вскочил.
- Я согласен!
Вадим тоже встал.
- Вот и отлично. Тогда для начала у меня к тебе будет одна маленькая просьба. Немного странная, но… - Он пожал плечами. – Считай это моей причудой. Я знаю, у тебя есть прозвище…
- Да, Божий Мячик! – выпалил тот, хотя никто его об этом не спрашивал. – Что? Что с вами?
Никогда он не видел, чтобы человека там перекосило. Глаза Вадима быстро-быстро метались то вправо, то влево, а потом вовсе закатились под лоб. Губы кривились, будто он съел что-то кислое… горькое… нет, вообще отраву. Лицо подергивалось. Казалось, ему трудно дышать. Рука, которую он поднес ко рту, дрожала.
Потом все, видимо, кончилось, только на лбу выступили крупные капли пота. Вадим достал из кармана брюк носовой платок, промокнул лоб и сказал, уже почти спокойно:
- Пожалуйста, Володя, никогда, никогда не произноси при мне этого прозвища. И вообще, будет лучше, если ты никому не станешь о нем сообщать. Я не желаю слышать его ни от кого. Это мое непременное условие, не такое уж, по-моему, трудное. Договорились?
Мячик недоуменно смотрел на него. Да, чудеса… У Вадима определенно были странности, но, по правде говоря, это и в самом деле такая малость. А со странностями и всем прочем Мячик позже разберется.
Он пожал плечами.
- Ладно.
- Ну, тогда пошли.
И они зашагали в сторону ближайшего дома. Дениза поднялась, отряхнулась и потрусила за ними.

2010г.