Остросюжетный опус

                ОНЕЖСКАЯ ОДА

                (веселая байка в новой редакции.)


     Отъявленный онанист отец Онуфрий отличался от окружающих отроков оптимизмом, отменной образованностью, остроумием, обладал олимпийской отвагой, обострённой осторожностью. Относительно остального он оставался обыкновенным оболтусом, оголтело обожающим определенного образца оргии, особенно, оральные.

     Однажды, осенью, одиннадцатого октября, оклемавшись от очередного опьянения, отец Онуфрий отверз очи, осоловело огляделся, отыскивая опохмелку. Определившись, основательно остаканился, откусив огромный оковалок от огурца, остаток отшвырнул. Ослабший организм ортодокса остро отреагировал – он опять опьянел.

    Осуществив обычные омовения, обтираясь обрывком одеяла, он освежился одеколоном «Орион»,  открыл окно, окинул оком одряхлевшую овчарку Одетту. Осмотрительная овчарка, оскалившись, отползла от окна, отчего-то озлобленно облаяв  Онуфрия. Огорчившись, отец отматюгал осатаневшую Одетту, оглядываясь, отошёл обратно.

   Охотно отведав охлажденной осетрины, обрамленной оливками, отобедав остатками осточертевшего омлета, одухотворенный  охламон отправился обозревать отдалённые окрестности Онежского озера, обдумывая очередную оргию.

    Обходя оные, обнаружил оголённую окулистку Ольгу Орлову, обалдело остановился от открывшегося оригинального образа, отметив особенность окружающей обстановки: офтальмологиня отдыхала одна...

             – О, очаровательная Ольга, – омерзительно осклабившись, отреагировал одуревший отец, – отдайся – обожествлю!

             – Оставь, отец. Отойди отсюда, – ответствовала она, открыв огненные очи. Ольга ожидала отчего-то опаздывающую одноклассницу Оксану, обещавшую озвучить откровение одного оригинала, одновременно обладающего обеими одалисками.

   Обиженный ортодокс, охваченный отчаянием, очень ожидавший от одинокой отдыхающей одобрения, отказался отойти от облюбованного объекта, обстоятельно оценивая образовавшуюся остросюжетность. Обычно отрицательный ответ означал одно: она, Ольга, откровенно отказывается от отличного обслуживания, однако...

             – Оленька, обожаемая, отдайся... – опять обратился он, открыто онанируя обнаженным органом, – озолочу!

             – Отстань, отвратительный оборотень! Онанист окаянный, озабоченный!! Отвали, опостылевший, осатаневший охламон!!! Оскоплю!!! – отчаянно орала обеспокоенная окулистка, одевая одежду.

   Окончательный облом!
   
  Оскорбленный ответом, озверевший от отказа офтальмологини, Онуфрий отключил огромным органом Ольгу. Ойкнув, отрубленная окулистка обмякла. Отбросив обычную осмотрительность, опытный отморозок овладел оглушенной Ольгой.
 
  Ощутив обалденнейший оргазм, оскандалившийся охальник опомнился, отполз от оскверненной, опозоренной офтальмологини.

    Отлично оттопырившись, он отчетливо осознал опасность острых осложнений. «О, Отче, отзовись, откликнись!» – отходил от отпада отец, озираясь окрест.
   
    Одиноко околачивающийся около озера оперуполномоченный ОВД Олег Остапович Островский, однокашник Ольги, осмыслив обстановку, огрел отморозка окаменевшим обломком осиновой оглобли (огнестрельное оружие оного отсутствовало). Огорчённо охнув, окончательно осрамившийся отец Онуфрий околел. Остывшие останки отошедшего оборотня отправили омнибусом.
   
   Окулисты, оториноларингологи, онкологи, ортопеды, отиаторы, остальные ординаторы организационных отделов очень огорчились осквернением обаятельной офтальмологини Ольги.
   
   Объективная общественность отказалась от обрядового отпевания опростохвостившегося осквернителя, однако Островского О. О. оправдала, официально отметив отличившегося опера  орденом Отваги.