Небо фиолетовых полос

Небо фиолетовых полос \На миллиметры пространства над головой

Люди давно разучились верить в чудеса. Мир сплошь переполнен угрюмыми, не ждущими ничего необычного, сухими, расчетливыми роботами, вместо людей. Уверяю вас, с такими потенциальными железобетонными приземленными железяками никогда не произойдет того самого заветного и сокрытого в мечтах чуда, потому что они случаются лишь с теми, кто не утратил веру в них. Такое чудо однажды случилось со мной...

Суббота-любимый день недели. Просторное небо, безымянный воздух, мелиса на окне, забытые бабочки за стеклом. Сегодня солнце забыло, какого оно цвета и палило окрестности малиново-желтыми отблесками. Я проснулась полная сил и энергии на то, чтобы убрать так усердно создаваемый мною несколько месяцев бардак в квартире... Лень и желание понежиться в теплой кровати одолевали меня и если бы не холодные лапы кошки на груди, наверное, так бы и не встала. Думаете, я очень правильная? Нет, просто завтра из двухнедельного отпуска возвращаются мои обожаемые родители и мне катастрофически необходимо было доказать им собственную самостоятельность и способность жить отдельно. Но, конечно, в моем возрасте это не могло быть правдой...
Наконец, я нехотя выбралась из-под одеяла, оделась и отправилась в ванную, в голове коротенько расписав весь фронт работ, но, не успев дойти и до раковины, растянулась на полу, удачно зацепившись за ремешок вовремя не убранной сумки. Полюбовно встретившись с полом и обменявшись с ним «любезностями», я в бешенстве вскочила и двинулась вперед напролом, раскидывая кругом накиданные вещи, на пути... А из меня вышел бы отличный футболист. После непродолжительной борьбы со всем хламом, что неравномерными горками примостился на паркете, мне все же удалось привести себя в порядок. Следующий пункт назначение – кухня...
Сказать, что плита была грязная – это не сказать ровным счетом ничего. Посуда в раковине образовывала собой подобие Пизанской башни, готовой в любой момент сорваться и разместиться осколками на кафеле. Мне пришлось довольствоваться парой йогуртов с черникой, ну, по крайней мере, так было написано на этикетке, и несколькими забытыми еще с прошлого утра тостами, представлявшими собой нечто несъедобное, рассыпчатое и пережарено-рыжевато­е. Пакетов с выносимым мною мусором становилось все больше, и вскоре перед моим домом выросла целая баррикада, пугающая своим видом. Но солнце с удовольствием шарило лучами по неплотно закрытым мешкам, изрядно усилив исходящее из них амбре. Когда я почти выдохлась, на моей совести оставалась, к счастью, лишь одна… Даже не комната. Скорее маленький чулан, состоящий из двух расположенных друг под другом полок и вешалки, которая держала на себе вместо одежды проеденные солью и моющими средствами тряпки. С трудом отперев дверь, я обнаружила всего несколько перевернутых вверх дном и намертво заклеенных пожелтевшей изолентой коробок со старой обувью, не подходившей не под один размер, который бы смог носить кто-то из моей семьи, исписанными на полях романами Дюма. Это были, наверное, единственные произведения в доме, что мне не довелось прочесть.
– А ты, Рене, говоришь, что я буду королем! Это беглец-то?
– Смотрите, государь, – отвечал флорентиец, показывая звезду, посверкивавшую сквозь черную тучу. – Это не я говорю вам это – это говорит она.
«Звезды, небо… Нет ничего прекрасней» и словно в подтверждении своих мыслей, снизу я увидела небольшое примечание, выведенное карандашом и растертое с боку: «Не ставь своей главной целью оказаться после смерти на небе, постарайся поселить небеса в себе, тогда и звезды станут ближе». Отложив книгу в сторону, я принялась дальше исследовать самое темное и уже ставшее интересным место в своей квартире. Под ноги попадались какие-то белые в синих разводах тяжелые шарики, перекатывающие от моих шагов и врезающиеся в стену, в углу, прикрытые тканью валялись осколки зеркала, нервно захрустевшие под ступнями. Вскоре мне попалась маленькая железная запертая на зажим коробочка из-под конфет, имевшая какую-то необычную форму. На ней сплошь и рядом играли дети в картинках, росли цветы и раскрашивались кисточками небеса. Я потрясла ее, внутри что-то тут же с силой ударилось в металлические стенки. Любопытство взяло верх и, не медля, скрипнул крышечка. Среди прилипших друг к другу фиолетовых мятных леденцов мне попался обыкновенный дисковой плеер серебристой расцветки с какими-то непонятными значками на кнопках. Покрутив¬ его в руках и отлепив от поверхности почерневшие в сердцевине конфеты, я решила его не выбрасывать, поскольку плеер, пусть даже такой, мне бы пригодился...

Вечером, выполнив все работу по дому и изрядно подустав, я удобно расположилась за гранатово-красным чайным столиком на веранде с найденной сегодня же книгой в руках, как вдруг вспомнила о обнаруженным в этот же день плеере. Долго колеблясь между чтением и музыкой, я все же поднялась со стула и взяла с кухонного стола плеер, отыскав в комнате один до ужаса полюбившейся мне диск, отбросила коробочку, нажала на «play» и расслабилась, утопая в черных, мягких подушка под мелодичные, успокаивающие звуки... Это было неописуемо. Как дольки апельсина в чае, закат на море, или шесть прыжков с парашютом подряд. Как забытые письма, недавно попавшиеся в руки, или игра ветра, как концерт, на котором все молчат, или как неожиданно взвившейся вихрями ветер, как аромат весеннего утра или ночь среди холодный просторов Антарктики. Это было лучше, чем радость, страшнее ужаса, глубже, чем любовь, незаметнее скромности. В полной мере насладившись этим великолепным неописуемым звучанием, я надавила на «stop» и замерла от неожиданности: музыка продолжала играть, исходя будто из неоткуда, та самая мелодия, которая вертела меня в своих объятиях последние несколько часов. Ошарашенно глядя на плеер, я отбросила его. Тот же прочертил собой неразличимую траекторию и врезался в стену, жалобно затянув всю музыку обратно и зажевав последний аккорды, рассыпая отголоски от них по воздуху, жадно цепляющиеся за обои. Подобрав в панике отдаленную от себя вещь, я провела по ней рукой. В тот же момент будто кто-то пробежал по окнам капелью. Я наклонилась и дунула на крышку – за спиной послышался скованные миллионами песчинок разлетающиеся звуки. Сомнений быть не могло, с того самого дня я открыла в себе удивительную способность – управлять музыкой.

Сначала это казалось пугающим, но интерес и любовь к данному виду искусства стали сильнее. Постепенно мои мысли обратились в музыку, мое сознание стало легко, как никогда, я была как музыкальная шкатулка с тысячами вариаций. Из новостей, разговоров прохожих, газетных статей я поняла, что нужна людям одиноким и растерянным, брошенным и запутавшимся, забытым и не очнувшимся и моя помощь достигает их..Для одного была послана мелодия веры, для другого мелодия надежды, третий же получил мелодию решимости. Из этих судеб складывалась картина, мои мелодии стали хитами в чьих-то душах, для некоторых они были спасением, а для многих возможностью начать все заново...
Немного немало привыкнув к обладанию столь чудесным даром, я, лишь напевая себе под нос на улице, могла улучшить настроение прохожих, сделать их веселее, заставить чувствовать мир, который будто в момент окрашивался разноцветными кляксами. Мне не нужна была похвала или признание, к тому же, выполняя свое предназначение, я оставалась невидимой для каждого, становясь ветром в их волосах, шепотом в небе, смехом солнца на коже. И однажды среди замкнутых переулков и потемневших от жары улиц, я увидела его. Волосы с лиловым отливом и мне сразу вспомнились те самые, потрескавшиеся конфеты, в коробке из-под которых я нашла плеер, тень серебряного пояса на земле и снова мысли о моей дорогой вещице, тот же узор, что и на кнопках моего дисковика на его рубашке! Я была поражена, но тут же ощутила его запустевшую, тихую мелодию, звучащую так, будто кто-то тихо шуршал под ногами. Я приблизилась к нему и опустилась рядом на колени, пальцами водя перед его глазами, напевая себе под нос. Вдруг он повернулся в мою сторону, улыбнулся и прошептал: «наконец-то ты пришла». Я был поражена да глубины души, на вздохе спросив: «Но как ты…». Юноша перебил меня: «Тебя вижу?». Его улыбка не выходила из моего сознания. «Ты уже помогала мне, а я влюбился в твою мелодию. Она часами витала надо мной и шептала твое имя. Я отдал этой мелодии всего себя, открыл душу и сердце, решив найти тебя во чтобы то ни стало, потому что с той самой минуты, как ты изменила мою жизнь, ты отобрала у меня покой, я обезумел, теперь я не смогу без тебя». Ну а что могла сказать я? Теперь мои песни лишь для него.