Глава VII. Москва столичная

Глава VII. Москва столичная

На перроне Казанского вокзала никто меня не встречал, ну это и
понятно, я же не сообщил Юрскому о своём приезде, вот он и не пришёл.
А причиной всему этому, было полное отсутствие информации о месте
проживания заслуженного артиста.Чтобы его разыскать мне необходимо
было где-то остановиться на денёк другой и сидя у телефона найти Бобу.
( Боба-он же Борис Жутовский, художник-график, друг моего отца, да и всей нашей семьи.Нас с братом знает с детства и является для нас настоящим Гуру, не только в проблемах изобразительного искусства но и в других - общеполовых вопросах)
Боба – известный всей Москве художник и авторитет.Он, как принято говорить Деятель Искусств.Он принимал участие во всех мало мальски скандальных выставках, как в СССР так и за рубежом. Его ругал Хрущев на Манежной выставке 1962 года.Спустя годы тот же Хрущев был его соседом по даче, а еще позже, Боба женился на его внучке.Он объездил множество стран, как внутри Родины, так и за её рубежами.Повсюду у него есть друзья и знакомые, с которыми он общается и переписывается. Его кипучая общественная жизнь удивительным образом сочетается с вальяжной ленивостью, позволяющей его творческой натуре накапливать энергию как в аккумуляторе, а затем выстреливать её в новые идеи, серии работ и целые выставки. Он рисует замечательные портреты выдающихся писателей, ученых и врачей.Оформляет книги и журналы.Открывает выставки и снимается  на телевидении. И всегда - путешествует, путешествует, путешествует. Однажды он приехал в Екатеринбург, в то время еще Свердловск, вместе с Эрнстом Неизвестным.
Мне тогда исполнилось или десять или двенадцать лет.
Пришел как то домой из школы -а там ходит Эрнст Неизвестный.Я конечно,не сразу понял, что это Эрнст, и к тому же, Неизвестный.Я и не знал даже о его существовании и не догадывался, что его мама, Белла Абрамовна Дижур жила в одном дворе с моей будущей тещей. Двор этот был возле Свердловской ювелирной фабрики, неподалеку от Комбината Рубин.А Эрька, так называла его моя будущая теща, бегал по этому двору и доводил жильцов своей креативной деятельностью.Тёща тогда была еще маленькая, ну примерно как и сам Эрик, но в его креативах не  учавствовала а только снисходительно смотрела и наверное думала, что вот какой балбес подрастает в такой хорошей семье.Откуда же ей было знать в те годы, что по дворовым лужам бегает не балбес Эрька, а самый настоящий Эрнст Неизвестный.Один из самых выдающихся скульпторов современности.

Ну вот прихожу я из школы домой, в квартиру на Луначарского, что возле Худ Салона.И с удивлением замечаю, что среди бела дня, у нас гости.Обычно гости собирались у нас ближе к ночи.
Ну известное дело, все художники – богема. На завод или там на службу с утра не надо вставать, вот и гуляли по ночам. Пили, ели, курили на кухне.Кофе варили в джезвах и турках и раговоры разговаривали. Всю ночь, только и слышалось Ж-ж-ж-ж-ж-Бу-бу-бу -Ха-ха-ха-ха.Вот так и жили. Квартира маленькая была, трехкомнатная.Нигде не спрятаться - все отовсюду слышно.
Благодаря такой плохой звукоизоляции, я очень рано научился рассказывать анекдоты и уместно даже интеллигентно материться.То есть не замещать обычные слова матом, а вкраплять в родную речь непечатные словеса.А где-то, в седьмом классе, мы с приятелем Серегой Малаховым, даже составили первый словарь матершинных слов и выражений.Его потом конфисковали родители и в мое отсутствие, с гордостью зачитывали друзьям и знакомым.Те же в свою очередь, хохотали до слез и разносили новые для них слова и выражения по своим семьям.

И вот смотрю я на гостей и удивляюсь.Компания была обычная, для меня в основном привычная и знакомая.Витя Волович, Миша Брусиловский, Гера Метелев, Боба, отец, мама и еще один мужик.Вот он то, как раз и был мне неизвестен.Не видел я его раньше никогда.Ни на выставках ни в городе, ни тем более у нас дома или в мастерской отца.
Зайдя в комнату, поздоровался со всеми.Но меня, похоже не заметили.Все взоры не выспавшейся богемы, были прикованы к этому незнакомому мужику.Он один двигался по комнате, все остальные сидели или стояли как скульптуры.А может мне только так показалось? Уж больно этот мужик был энергичным.Ему явно не хватало места, в этой самой большой комнате нашей квартиры.Он ходил по нашим лакированным-ситцевым полам, туда-сюда и что то громко и убежденно рассказывал.Так как он двигался, то я невольно обратил внимание на его ботинки.Точнее, это были не ботинки а полусапоги, без шнурков.Они были ошеломительно красивы, просто сказочно роскошны.Я такой обуви не видел никогда в жизни.У всех местных художников, отношения с обувью как то не складывались.Или их вообще не волновал обувной вопрос, как например Метелева, который всю жизнь проходил в кирзовых сапогах.Или главной темой было наличие подходящего размера, как у Воловича, который на свои громадные ступни мог найти только, какие-то жуткие бациллы местного пошива, в которых радостно ходил зимой и летом. В общем, сапоги и ботинки уральских художников никогда не были предметами обувного культа, и самым чудовищным образом диссонировали с их творчеством.Создавая полотна и шедевры, художники месили грязь Уралобувскими монстрами.Им приходилось вечно прятали свои чюни под ресторанными столами или мгновенно их снимать приходя в гости, иногда даже за дверью, чтобы не напугать внешним видом обуви, хозяев и их домашних животных.Не знаю, может быть время было такое, тяжелое и беспросветное.Но так или иначе, от ботинок неизвестного гостя, я просто охуел.В хорошем смысле слова.Я смотрел только на них и фиксировал взглядом мельчайшие детали ботиночного тюнинга.
Матовый блеск вишнево-каштановой кожи.Удивительный дизайн силуэта колодки.Изящный рант, простроченный лавсановой, в цвет подошвы, нитью. Идеальная пропорциональность каблука и небольшой платформы.Цвет всех элементов и их обработка гармонировали между собой с неземным совершенством.
Такие ботинки я видел только в кино, причем в кино заграничном. Каком нибудь фильме о жизни североамериканских гангстеров.Там, такие ботинки показывали крупным планом, в те моменты, когда они с хрустом давили стекло, расстрелянных семейных фотографий.
В общем, это были ботинки не из нашей реальности.Из реальности грёз и голливудской жизни.Наверное, именно в тот момент, я впервые для себя решил, во что бы то ни стало уехать из СССР. Может быть мое желание не оформлялось в какую то конкретную мысль, но зерно сомнения упало именно тогда.В тот момент, я  интуитивно понял, что этот мужик не местный, а из Москвы, а может даже и из за границы.И его появление как то связано с приездом Бобы Жутовского, у которого всегда в запасе, было полно всяких знакомых диссидентов и эмигрантов.
Вскоре мама вышла из гостиной и прикрыла за собой дверь, поманив меня на кухню, она сказала что у нас дома Эрнст Неизвестный - известный скульптор из Москвы.И что у него мировая известность, а коммунисты его ненавидят и мешают работать.Что он приехал попрощаться с его мамой ( Беллой Дижур).И что его мастерскую в Москве разгромили, разбив скульптуры и офортные доски, и что теперь он вынужден уезжать из страны за границу. Потом дала мне поесть и сказала, чтобы я им не мешал и не лез в комнату с вопросами.
Оставшись один, задумался над той трагедией, которая случилась с этим интересным человеком.С одной стороны, у него тут мать, в Москве работа, мастерская, хоть и разгромленная.Может быть есть и ещё что-то, удерживающее его в Этой Стране. А с другой стороны - я отчетливо видел, что ему явно мало места.Что его личность гораздо больше этой комнаты, квартиры и вообще всего города.Ему и в Москве, наверное мало пространства - раз он работает по всему миру. Ездит и ваяет свои колоссальные скульптуры и рисует фантастические проекты для правительств разных стран.Я усердно думал, что же его здесь держит?
Он все равно работает за границей, в СССР его душат, громят мастерские и работы.
Так в чем же его трагедия?Что же он так расстроен, этим фактом.За границей ему явно неплохо платят за скульптуры ( вон, какие ботинки оторвал! )и в остальном тоже упакован и выглядел совсем не так, как по моему должен был выглядеть человек без работы и будущего.Я сравнил его с нашими, местными художниками, которые всегда были нищими и которых эта Власть ебла во все дыры и щели, не забывая отобрать то, что сама же давала накануне.И даже самые успешные из наших, вечно обивали какие-то пороги и униженно согласовывали свое творчество со всякого рода чиновниками и бюрократами.
Вот думаю, выпал человеку шанс свалить из страны,а он еще выделывается и жалуется.
Так я тогда и не понял - в чем состоял трагизм его ситуации?
Понял это гораздо позже, когда немного вырос и когда  отьезды из страны стали происходить чуть ли не каждый месяц.Понял, что Неизвестный не мог смириться с тем, что его выдворяют (выгоняют) из страны, пусть паршивой но его страны.И что будучи человеком мирового масштаба, такое отношение к нему со стороны чиновников от культуры,никак не согласовывалось с его Эго.Захотел бы сам уехать - другое дело.А выселять из удобного ему мира насильно – этого он никак стерпеть не мог.
Конечно, вскоре он уехал на запад.Работал как и раньше-в США, Франции, Швеции, Таиланде.
Добился еще большего успеха и еще большей славы и положения.А потом, после перестройки приехал в Свердловск и сотворил памятник политзаключенным, погибшим в лагерях его бескрайней Родины..
Я видел его за работой в промкомбинате союза художников.Он там в холоде и сырости месил холодную глину, распухшими и больными как у массажиста руками. Сделал памятник и уехал.Больше я его не встречал ни разу.
Уникальная личность,которой везде мало места.Талант космического масштаба и нечеловеческой трудоспособности.После его визита у нас дома остались его подарки-несколько небольших скульптур, в том числе копия распятия и пара монументальных офортов в белой рамке под стеклом.

Вот таких людей и сейчас Боба знает в столице.Наверное он знает всех или почти всех значимых личностей, не говоря уже об артистах театра и кино.И для него нет никакой проблемы посмотреть пухлую записную книжку и набрать нужный номер.
Но найти его самого, ещё труднее, чем Копылова в период брачных игрищ.
Правда у Бобы во всех его обиталищах везде и всегда есть рядом
телефон и это немного упрощает задачу, но немного, потому-что телефон есть но, по какой-то причине он выключен и доступ к абоненту недоступен.
Но все-же иногда, Боба его включает и тогда телефон издаёт нервные
прерывистые звуки, что означает крайнюю занятость одного лица с другим важным лицом.
Так вот, моей задачей было только обнаружение Бориса Иосифовича и выяснение через него местонахождение артиста Юрского.

В общем, я вышел на перрон и вдохнул полной грудью, даже обеими грудьями  воздух  города Москвы.Хочется написать, что воздух был чист и прозрачен.Церковные колокола мелодично звенели над холмами и что птицы пели в утренней тиши а легкий ветерок играл с белыми юбками гимназисток.
*** там – всё было намного хуже, вместо колоколов орали вороны и электрички, воздух был омерзителен.Воняло сразу всеми вонями, которые существуют на свете и вдобавок, какие-то кавказцы подожгли Люляке-баб в своей харчевне и надымили как Ацтеки в жертвенный день.Еще хуже, был запах несвежего мазута, солидола и креазота от грязных поездов, рельсов и шпал.
А сильнее всего воняла Москва, своим родным, именно Московским запахом, которого нет ни в одном городе мира. Кто не живёт в столице, а только приезжает на время, тот меня поймёт, потому что эта вонь –  визитная карточка города.Все города воняют, но Москва воняет особенно во всех отношениях.Сочетание воней и главное, их концентрация, достигли здесь небывалого размаха.Просто какая-то мега вонь имперского пошиба.Плюс к этому легкий утренний морозец в минус 20 градусов, и неприятный сырой ветер, дующий наверняка с какой ни будь жуткой Клязьмы.Ну вот, глотнув этого воздуха и почувствовав жестокую прохладу, я потащился к таксофонам.Перчатки свои у кого-то забыл, или их кто-то у меня с****ил, поэтому держал  заиндевевшую трубку голыми руками.Обзвонив всех возможных содержателей пустых комнат, и Бобу в том числе, конечно же, ни до кого не дозвонился.Руки замерзли окончательно, да и ноги тоже.Хотелось согреться любым способом и я направился к стоянке такси,- в метро меня больше не тянуло.
Сев в машину, назвал адрес - Мерзляковский переулок.Таксист искренне обрадовался и спросил - Гидэ эта?- Пришлось обьяснить, что это возле Никитских Ворот.Там где Вознесенская церковь, в которой неоднократно венчался А.С.Пушкин – а другой конец его (переулка) упирается в Главпочтамт.Я хорошо знал эти места, так как сам частенько жил у Бобы в старой мастерской, которая располагалась в Хлыновком тупике, рядом с Никитской и прямо напротив театра им.поэта Маяковского.
Таксист закивал головой, как китайский болванчик, отчего кепка «аэродром» на его башке чуть не свалилась к педалям, но ей помешал огромный ворсистый  нос. Пока ехал в такси, вспомнил про эту легендарную мастерскую.
Старый доходный дом в шесть этажей с наружным лифтом.Потолки высокие – полы паркетные.Есть даже черный ход через кухню, лестница без перил.Ванной комнаты нет.Все удобства в кухне.Балконов нет, окна высокие как в замке.Стены в полметра толщиной.Двери двустворчатые дубовые.
Ответственным мастерско-съемщиком был Боба и поэтому он занимал там две большие смежные комнаты и склад.Две другие комнаты он сдавал своему тогдашнему зятю Андрею Бисти и дочке Михаила Ульянова - Лене. В кухне жили только тараканы и гости.В период моей учебы в Полиграфическом институте я останавливался и жил в комнате Лены ( она в это время тактично отсутствовала).Боба приходил работать утром а по вечерам занимался творческими поисками, так что его можно сказать не было.Но вот Андрей бывал там почти каждый день, и частенько засиживался до самого поздна.
Человек он очень талантливый ( как и его отец Дмитрий Спиридонович Бисти) хороший график и крепкий профессионал.Вечерами после работы мы часто собирались с моими однокурсниками(цами) или приходили его знакомые, например Петя Вегин, местный поэт или Андрюха Рыбаков да и многие другие.Сидели бухали, разговаривали.Надо заметить, что все Бисти имеют греческие корни и поэтому Андрей был неравнодушен к хорошему вину и красивым женщинам.Женщин то было много, а вот вина всегда не хватало, поэтому пили водку. Однажды во время ужина, кто-то порезался и кровь накапала на стол.Красные пятна на пластике напомнили Андрею времена его студенчества и он рассказал забавную байку. Привожу его рассказ в собственном изложении.

В семидесятые годы 20 века, в СССР была сложная и неоднозначная ситуация, не только в политике, экономике, религии, финансах, сельском хозяйстве и т.д. Но также в культуре в целом и в изобразительном искусстве в частности. Конечно существовало официальное искусство, придворное и погранично – разрешенное. А вот искусство неформальное (абстрактное) властями не признавалось и всячески гнобилось и зашоривалось.Но художники-то жили и творили и им тоже хотелось выставлять свои работы в галереях и выставках.Получать заказы и премии, да и вообще кушать и пить.То есть продавать свои картины официально.Но такой возможности у художников не было.Власти не давали им разрешения на выставки и аукционы.Если вдруг, такие запрещенные выставки образовывались сами по себе, тоесть неорганизованным путем, то руководители культурой быстро их расформировывали при помощи строительной техники и милиции. В такой ситуации художники уходили в подполье, в буквальном смысле и находили собственные пути для самореализации. Вот как проходил Московский перформанс для иностранцев, пожелавших приобрести что нибудь из «современного» запрещенного искусства, в СССР 70-х годов. В каком нибудь, самом жутком подвале развешивались картины без рам и часто без подрамников.По углам стояли скульптуры, на козлах папки с графическими листами.В центре этой подпольной «мастерской» ставили стол и покрывали его листами белого ватмана. Десяток-полтора стаканов на этом столе, наполняли до половины дешевой, советской водкой.Сверху закрывали листом бумаги и ждали гостей.

В те годы, заполучить иностранца, да еще любителя неформального искусства, было непростой задачей.За всеми иностранными гражданами велась слежка и отсутствие того или иного представителя, дольше положенного времени, вызывало подозрения у работников КГБ.Поэтому визиты гостей должны были происходить редко и очень быстро. Договорившись через кучу посредников с интуристами, художники собирались в подвале и готовились к молниеносному штурму зарубежных ценителей прекрасного. Этих любителей, привозили на дипломатических автомобилях в строго оговоренное время. Заводили в подвал и ставили вдоль стен для знакомства с творчеством. Минут через пять-десять, самый лохматый и бородатый из авторов.Так сказать, передовой представитель подпольной интеллигенции, выходил к столу и на ломанном английском ( или французском, испанском ) языке, приглашал всех отметить вернисаж по старой русской традиции.Немного напуганные обстановкой, иностранные гости подтягивались к столу и сбившись стайкой напряженно вслушивались в каждый стук – не придут ли за ними из кэй-джи-би? Некоторым из ценителей уже прямо сейчас хотелось домой или в туалет или на Багамы. Куда угодно, лишь бы подальше от этого жуткого подвала с нечесаными и бородатыми представителями социалистической богемы.

 Но тут, начиналось самое интересное. Главный «художник» разрывал на себе тельнягу и выпучив налитые глаза, доставал огромный, сапожный тесак с обмотанной изолентой ручкой. У иностранцев начиналась тихая истерика. Затаив дыхание они сжимали потные ладошки и молились своим богам, чтобы их не зарезали эти неформалы. А художественный руководитель, обведя глазами затихших чужестранцев, срывал со стола ватман, обнажая стаканы с водкой.
 -VODKA!-Орал он страшным голосом, как бы приглашая к праздничному столу. Дипломаты чуть чуть обмякали, втайне надеясь на то, что пока они будут пить водку, их не убъют. Но художник-авангардист не давал им шанса.Выставив левую руку над столом, он своим огромным ножом полосовал по ней пару раз, а потом брызгал кровью на стаканы.Красные капли падали в водку и расплывались по белой бумаге.Кровь была повсюду – на ноже, руке, скатерти и главное в водке, которую надо было выпить. Стаканы с кровавой водкой совали в нос охуевшим иностранцам и орали -Дринк!-Дринк! - Рашэн традишн...Бля! Выпитые до дна стаканы, разбивали об пол с криками -****а мать!

После чего, предлагали каждому из посвященных отобрать по картине, заплатить и удалиться.Счастливые, полупьяные дипломаты, взмокшие но довольные тем, что остались живы и невредимы, трясущимися ручонками совали доллары, фунты и марки в руки художников, не беря с них никаких расписок и квитанций. Хватая все подряд, без разбора и скручивая в рулоны шедевры неформального творчества, эти коллекционеры выбегали наверх, на воздух счастливыми как дети.Они радовались жизни и тому, что так дешево отделались да еще и приобрели артефакт неизвестного автора из социалистических застенков, где искусство конечно принадлежит народу, но народу, который это искусство создает а продать не может. Они потом долго будут вспоминать этот подвал и висельных типов с ножами и кисточками, гордо называющих себя запрещенным авангардом неформального искусства. Вся операция занимала не более получаса.Каждый получал своё и никаких компрмиссов. Художники, после ухода зарубежной делегации, выбрасывали испачканную кровью бумагу, бинтовали руку своему товарищу, и поделив полученную выручку шли в валютный магазин за хорошей выпивкой и закуской. Разумеется, что деньги они получали небольшие ( не сафронасы же ) но в то суровое время, и 50 и 100 долларов были хорошим заработком, позволявшем и себя прокормить и еще на семью-другую хватало. Стояли тягостные и мрачные года застоя. До перестройки оставалось долгих 15 лет.
 
А я тем временем, доехал до указанного места.
Водитель-джян  высадил меня на углу, потому что дальше все было разрыто и перегорожено.Мне нужен был второй дом от угла, там мой друг по училищу Вова Цепилов с сотоварищами, оккупировал большую квартиру.Ему выделили её как районному дворнику.По утрам он убирал территорию, днем работал в Полиграфическом Институте а вечером писал картины маслом в этой роскошной квартире. Дом должны были ремонтировать и всех жителей выселили нафиг.
Остались еще несколько квартир с жильцами, но они тоже были обречены на изгнание.
Любое строение в таком районе, было обречено на расселение. Новая Москва не может мириться с тем, что в самом центре, в старинных особняках обитают живые люди. Их участь была давно решена. Им было предписано умереть на окраинах столицы, в бывших областных поселках, ныне гордо именуемыми – Новостройками.В безжалостно отреставрированных архитектурных памятниках, заведутся коммерческие директоры, консалтинговые манагеры их всевозможные офисы и консорциумы с длинноствольными секретаршами и короткостиженными охранниками.Торгово-промышленный беспредел, варварски растопырив пальцы, загребал под себя самое красивое и ценное, что еще оставалось в городе.

Вот в такое замечательное место я и потащился со своими шмотками.
Перед домом, какой-то мужик в валенках и ватнике, колол ломом с приваренным к нему топором, тротуарный слоистый лед.Я решил спросить у него, тут ли еще живет дворник Вова и работает ли он на участке.На оклик мужик обернулся , но мне показалось, что туловище его повернулось а голова  осталась на месте.Там, где по моим расчетам должно было быть лицо, была только чернота.Я растерялся и стоял как столб, пытаясь осмыслить увиденное.В этой черноте открылась щель и спросила меня,
- Че нада?
Я осознал, что это был негр в черной ушанке и черных очках. Запинаясь, как в бутылек с тушью, проговорил в эту черную дыру, заготовленные фразы Но в ответ не получил никаких добрых вестей.Все было плохо.Негр был из Ливийского посольства.Их дом был первым от угла. Других дворников на участке не было ( Съели наверное ). А дом полностью выселили, и даже сломали в нем полы и потолки, чтобы не завелись бомжи.Я поблагодарил мавра за столь ценную информацию, и когда он отвернулся, то перекрестил его тремя перстами.( Лоб-пипися-сися-сися) Чтобы нечистая сила с ним и осталась а не последовала за мной.

Немного обдумав свое положение, решил поехать на Прянишникова, в Полиграф.Там надеялся встретить Вовку и договориться с ним о временном проживании.
Через каких-нибудь пару часов я уже был в Полиграфическом институте, который недавно превратился в Акадэмию Печати, и его название навеяло мне воспоминания о детских  книгах, где фигурировали всякие Властители Времени и Хранители Печати.Первым делом я направился в деканат, чтобы выяснить, как и где найти Цепилова.Там сказали что он работает на кафедре офорта и литографии, но сейчас он болен и не работает, а телефона они не знают, а  где живет не записано, так как он недавно переехал.И вообще они справок не дают  (бесплатных).  От услышанного состояние мое резко ухудшилось.Я приехал не в Москву а в пустыню.Пожалуй, в пустыне даже легче переночевать чем здесь.
Что же делать?Где жить и харчеваться?Конечно я мог бы устроиться в гостиннице и больше не морочить себе  голову этой проблемой.Но во первых, было жалко денег, а во вторых, при наличии такого количества, теоретически знакомых людей, жить в гостиннице было бы ниже моего достоинства.
Выйдя из Академии, решил покурить и подумать.В Москве было немного теплее чем в Екатеринбурге, поэтому пристроился с вещами на лавочке перед входом.
Полез в сумку за сигаретами, конечно же не нашел, но зато обнаружился  какой-то ключ.Очень странный ключ, не золотой естественно, но наверняка очень ценный в моей ситуации.Ключ был длинный как карандаш, а на рабочем конце  были всякие нарезки и ложбинки.Типа как от гаража, потому что длинный, а длинный из за толстой двери с внутренним замком. А где же я мог встречаться с такой толстой дверью?
В городе Екатеринбурге, например, каждый уважающий себя человек,
обзаводится толстой железной дверью.И чем уважаемый человек - тем толще и железнее дверь.Если ключ оттуда, то где или у кого мог я его с****ить? Да и зачем? На кой хрен мне чужой ключ? (   да еще и без двери ) Ни у родителей, ни в художнических мастерских, нигде такой ключ не использовался.Надо выяснить, чей это ключ.А что мне это дает, даже если я узнаю что это ключ от квартиры Григорькина, например, то я им все равно не смогу воспользоваться здесь, в Москве.Лажа какая то получается. Я уже стал замерзать, сигарет по прежнему не было, хотелось жрать.А когда я представил все то, чего мне так не доставало, то в мозгу сложился определенный образ того, где я все это уже получал. А именно – отдых, вещи в угол, еда в холодильнике, сигареты на столе, горячая ванная и мягкий матрас.Вот! Вспомнил, это все в квартире на Братиславской и там же, толстенная железная дверь, которую братец открывал в любом состоянии.Он сам хвастался, что ключ нужно просто засунуть в дверь, как карандаш в точилку.Даже поворачивать не надо, само открывается.
Вот, точно- значит это Братцев ключ, но как он оказался у меня?А впрочем, это неважно.Если он откроет дверь, то все будет уже по барабану. Забрав вещи, побрел к трамваю.Чтобы проверить свою догадку, насчет Братиславской, нужно было как минимум, туда приехать и засунуть ключ в дверь.А вдруг там два замка?
Об этом было страшно думать.Но выбора у меня не было и я поехал в неизвестность, и заодно совать ключ в дырку.

Прошло три часа – и вот лежу в горячей воде, налитой в ванную до самого верха, точнее до сливного отверстия, куда излишки воды утекают с веселым журчанием. Лежу в проточной воде, так прикольнее.На кухне кипит кастрюля, куда буду класть настоящие пельмени.В холодильнике остывыает бутылка финской водки.Я лежу в кипятке, как пельмень, и блаженно думаю о том, как же все хорошо складывается. Ключ оказался именно тем, который мне был необходим.Была еда и выпивка.Телефон работает. Кстати я позвонил в Екатеринбург и выяснил, что братец нашелся, сидит у родителей весь в синяках и примочках, понятия не имеет как его ключ оказался у меня, тем более, что у него ключ при себе, а дубликатов он не делал.Объяснять все это мне не хотелось.Пусть все будет так, как есть,-а что еще нужно для счастья? Оставалось только одно дело, которое нужно было закончить - ****ская Кепка Юрского.Вот тогда все, можно будет спокойно улетать.А пока я решил не пассеровать мосг всякими пустяками, а отдохнуть денек другой, пошататься по Москве, сходить в гости или к кому нибудь еще.Через пару часов, отогревшись и отожравшись, в первую очередь, решил поехать в центр города, чтобы купить себе новые перчатки.

****
Продолжение следует