Медиум - новая повесть о Холмсе. Начало

Для своих трёхсот пятидесяти – ну или почти трёхсот пятидесяти лет Гудвин поразительно хорошо сохранился. Я бы не дал ему больше сорока. Южный тип лица, длинные прямые волосы до плеч, правильное сложение. Глаза не просто большие – огромные, тенистые, заглядывающие прямо в душу.
- Знакомство с вами – огромная честь для меня, мистер Холмс, - проговорил он, слегка наклонив голову. – Благодарю за то, что вы нашли время для визита.
Он не делал лишних движений и взвешивал каждое слово. Я сразу почувствовал, что битва будет не на жизнь, а на смерть.

Но, однако, я, видимо, перенял привычку моего друга Уотсона начинать рассказ с конца или середины. Это интригует читателя, но запутывает суть дела. Поэтому всё же вернусь к началу событий рождества тысяча девятьсот первого года, получивших такое необычное продолжение, что и русская революция, и война с Германией не смогли полностью затмить его отголоски в прессе.
Итак, дело было, насколько я могу сейчас вспомнить, шестнадцатого декабря. Зима выдалась на Гуллскэйпе холодной и снежной, ветер завывал в трубах, мела метель, завешивая окна полупрозрачной кисеёй, и хозяйки варили пунш.
Звон дверного колокольчика удивил меня – в этот поздний час я никого не ждал. Но голос моего управляющего Кена всё объяснил:
- Почта из Лондона, сэр. Пришли кое-какие счета, письмо из редакции по поводу вашей рукописи и ещё телеграмма, сэр.
- Телеграмма?
- Да, должно быть, кто-нибудь поздравляет вас с рождеством, сэр. Только что-то уж рановато.
- Дайте сюда телеграмму, - велел я.
Оторвав бумажную полоску без лишних церемоний – телеграммы не письма, отправитель в руках их не держит, составляют лаконично и безлико. Впрочем, не так уж безлико. В данном случае текст гласил: «необходимо ваше присутствие лондоне срочно избежании катастрофы семье вашего друга и вашей дочери приезде свяжитесь со мной мэргерит».
«Мэргерит» означало Мэрги Кленчер, мой старый и совсем не платонический друг, фельдшер госпиталя Мэрвиля, в котором оперировал доктор Уотсон – ещё более старый друг, о котором, собственно, и шла речь в телеграмме. Два года назад этот святой человек имел неосторожность жениться на моей семнадцатилетней дочери, и в том, что рано или поздно их отношения закончатся катастрофой, я был почти уверен. Не хватало деталей.
- Кен, - позвал я, - мистер Кен, я оправляюсь встречать рождество в Лондон. Меня приглашают добрые друзья – пожалуйста, позаботьтесь о билетах и обо всём остальном – вы знаете.
- Это будет не слишком просто, сэр, - после паузы откликнулся Кен. – Сами видите, какая погода. Поэтому дилижанса ни вечером, ни утром не будет.
- Так отвезите меня сами.
- Не раньше утра, сэр. Метель.
- Сам вижу, что метель.
- Экипаж не пройдёт.
- Бог с ним, с экипажем. Поедем тогда верхом.
- Ласточка не кована, сэр.
Я заскрипел зубами. Дело было ясное: Кену неохота тащиться в холодную погоду до железнодорожной станции, и он предпочёл бы дожидаться дилижанса столько, сколько будет нужно. Он и сам это тут же подтвердил, проворчав:
- До рождества ещё уйма времени...
- Кен, я знаю, когда рождество, - терпеливо растолковал я. – Но мне нужно раньше. Как можно раньше.
- Хорошо, сэр, - донёсся до меня обречённый вздох. – Завтра, так завтра.
К счастью, «завтра» метель улеглась. Снега, правда, было необыкновенно много, но уже с утра дорогу наездили крестьянские возки, и Кен запряг Рыжего в двуколку.
- Вы совсем не берете багажа, мистер Холмс, сэр?
- Деньги – лучший багаж. Хорош я буду в Лондоне в охотничьих бриджах, меховой жилетке и этих сапогах! Потом, я беру саквояж. Вполне достаточно, по-моему.
Кен, видимо, не разделял этого убеждения, но я был хозяин, и он бы никогда не позволил себе даже плечами пожать от души. Во всяком случае, всячески это демонстрировал. Сопя и путаясь  в полах мехового плаща, он взгромоздился кое-как на своё место и хлестнул Рыжего вожжами.
Ехать до станции было отчаянно холодно и отчаянно медленно. несколько раз приходилось слезать и тянуть под уздцы. Но в этом был и положительный момент, не то, боюсь, я рисковал замерзнуть насмерть.
Поезд тоже опаздывал. «Извините, сэр, - бормотал старичок-служитель в железнодорожной форме, - заносы...».
Словом, в Лондон я приехал в восьмом часу вечера, замерзший до окоченения и уставший до изнеможения. В свете этого телеграмма Кленчер перестала казаться мне сколько-нибудь разумной – тем более, что недели две назад я получал уже письмо от моей дочери, и в нём не было ни намёка на какие-либо неурядицы.
В Лондоне, как и в Фулворте, шёл снег, только было ещё холоднее. Зато безветренно, поэтому мелкие колючки не секли лицо, а крупой осыпали плечи и шляпы несчастных, вынужденных проводит вечер вдали от горящего камина и горячего ужина.
- Мистер Холмс, - окликнул меня знакомый женский голос, и я с трудом узнал Мэрги Кленчер в присыпанной снегом серо-сизой накидке и муфте. Она приплясывала на месте от холода, и тонкий носик стал похож на прозрачный ломтик бекона, а губы совсем исчезли с лица, побелев, но всё же растягивались в улыбке.
- Мисс Кленчер! - я поклонился.
- Нет, нет, не снимайте шляпу, - поспешно остановила она. – Глупо из-за простой учтивости обморозить уши. Вот так холод, правда?
- Поезд опоздал, и вы, наверное, совсем озябли?
- Нет, я большей частью сидела в заде ожидания – там тепло. И ещё там буфет. И мы сейчас туда направимся, потому что я должна поговорить с вами, прежде чем вы отправитесь к Уотсонам.
- Мэрги, случилось что-то серьёзное?
- Нет. Пока нет. Но к тому идёт. Понимаешь, Шерлок, миссис Уотсон...
- Рона?
- Да-да, Рона. Она, похоже, влюбилась в этого Гудвина, а Джон...
- Подожди-подожди, - перебил я. – Сначала закажем чай. Тут приличный чай? А, ладно, главное, чтобы он был горячим. И, пожалуйста, давай по порядку. Что за Гудвин?

- Он появился в Лондоне в конце июля, - немного успокоившись, начала Мэрги Кленчер. – Он медиум, колдун маг – в общем, бог знает, что ещё. Сразу же, как приехал, был один спиритический сеанс, но больше публичными выступлениями не занимался. Зато частным образом проделывает нечто совершенно невообразимое. За полгода очаровал и заинтриговал весь Лондон – все разговоры только о нём. Левитирует, воскрешает мёртвых, материализует духовные образы.
Я, не удержавшись, скептически фыркнул. Это заставило Мэрги вернуться к более земным проблемам.
- Он ухаживает за миссис Уотсон, а та благосклонно принимает его ухаживания. Они встречаются, он бывает у них в доме.
Я покачал головой:
- Не совсем понимаю, какая мне-то в этом спектакле может быть отведена роль?
- Шерлок, Уотсон сам не свой. Он всё равно, что болен, а, может, и вправду болен.
- Естественно, что он ревнует, но...
- Нет, он совсем не естественно ревнует. Понимаешь, он сам ввёл этого Гудвина в дом, а теперь... Он или убьёт его, или её, или себя...
Я снова покачал головой:
- По-моему, ты преувеличиваешь.
Мэрги ответила сакраментальной фразой, достойной римского сенатора:
- Иди и посмотри сам.
- Разумеется, пойду. Что мне остаётся делать, раз уж я приехал. Вот только провожу одну знакомую леди, - я улыбнулся, - не то её ещё, не дай бог, заметёт снегопад.
- Не надо меня провожать, - словно бы испугалась она. – Я... я не одна.
- Твой спутник, должно быть, превратился в ледяной столб, - посочувствовал я незнакомцу, изрядно про себя удивившись – Мэрги неизменно отвергала даже намёки на чью-либо благосклонность, кроме меня и Уотсона.
- Если он озяб, ничто не мешает ему погреться – так же, как это делаем мы, - возразила она, протягивая мне руку в тонкой перчатке. - До свидания, Шерлок. Ведь мы ещё увидимся?
- Непременно, - заверил я.
Быстро сжав мои пальцы, она подхватила муфточку и торопливо направилась к выходу.
Я не мог пересилить любопытства и проводил её взглядом до двери и дальше, сквозь дверное стекло. Человек, любезно подавший ей руку, был в широкополой шляпе и шерстяном пончо. Долговязый, худой, длинноволосый, он поразительно напомнил мне вдруг моего доброго знакомого, патологоанатома госпиталя Мэрвиля Джереми Мэртона, именуемого среди друзей Воблой за подсушенный вид и светлые навыкате глаза. Я озадаченно нахмурился: зная характер Мэртона, никак нельзя было предполагать, что он сопровождает Мэрги, не имея понятия о её миссии, а также, что он помогает ей хотя бы и просто встретиться со мной, не разделяя её взглядов. Я мог подозревать Мэрги в излишней заполошности и привычке делать из мухи слона, но суждениям Мэртона следовало доверять.
«Что ж, взгляну своими глазами», - решил я, допивая чай. В это время дородный джентльмен средних лет за соседним столиком свернул газету. Шелест её заставил меня на миг невольно скосить глаза, и перед ними мелькнул заголовок, тут же исчезнувший за другой страницей, но взгляд успел выхватить имя «Асмодей Гудвин». Это подтверждало правоту Мэрги, по крайней мере, в одном: медиум, маг и колдун действительно занимал, как видно, лондонские умы.
Между тем, часы на башне пробили восемь. Следовало поторапливаться. Я отставил свой стакан и взялся за саквояж, отметив про себя: «Газета «Дэйли ньюс» за сегодняшнее число. Надо не забыть».