Владимир Путин и Леонид Кучма в Чеховском музее

 
    Второго мая 2003 года жена ушла на работу. Я позвонил  Алине Яковлевне Чадаевой, московской писательнице - они с мужем гостят в Ялте,- предложил прокатиться  по Южному берегу до Симеиза.  Там у меня  любимое  местечко на горе Кошка.  Бывало – а это еще  в середине 90-х годов, когда сын работал в Америке, - я садился в машину и возил внучку Настеньку по разным приятным местам. Ну, как бы заменял ребенку отца, по которому девочка сильно скучала… Есть на  выгнувшей спину горе замечательная изумрудная поляна, окруженная вертикальными камнями. Тут тепло, тихо, жужжат шмели, в прогалинах между скалами полощется голубой шелк моря. Какая  энергетика здесь!  Небось,  древние аланы именно тут проводили тайные радения. Их захоронения, кстати, поблизости, на горе… Каменные корыта с костями. Разграблены, конечно.
     Летим с московскими гостями по севастопольской трассе… солнце играет на морской глади… отвесная стена  яйлы излучает тепло… Красота! Возле Кошки стоит  постовой и указывает жезлом: проезжай! Что такое? Ожидается проезд высоких гостей. Вот незадача!  Может, махнем в Форос, ко храму, вознесенному в поднебесье?  Вы там бывали?  Ах, и даже не раз… Но все равно  интересно, поехали! Так и прошел день: многолюдная церковь, традиционные свечки во здравие и за упокой, потом  - Байдарские ворота. Тут возвышенно и красиво, но  ветрено…Ах, какая  странная весна! Потом поехали ко мне домой и пообедали с рюмочкой водки…
     Тем временем  в музее назревала легкая паника.  Кучма с Путиным надумали посетить домик Чехова!  Идея, очевидно, пришла по ходу дела (вроде бы Путин настоял); в программе  посещение музеев  не значилось, нас, естественно, не ориентировали. Заместитель головы города Савельев оборвал телефоны, разыскивая директора музея. Министр культуры  Аронова тоже неизвестно где – вроде как в лесу с партизанами, на маевке. Мэр Брайко лично командует ликвидацией граффити  на чеховских фигурах, украшающих окрестности музея.  По всей улице Кирова засыпают колдо-бины. Пригнали машину со сварочным аппаратом, быстренько срезали решетки с дверей общественного туалета. Покрасили ободранный силовой щит.  Под вечер нашли   меня – я тоже включился в суету.  Итак, завтра  в половине первого!
     Конечно,  в тихой музейной заводи такие посещения – словно  падение кометы… Кучма, если честно, долго игнорировал  существование  чеховского мемориала. На юбилей татарского просветителя Исмаила Гаспринского приезжал – а  Чехова  Антона не удостоил… Хотя я специально посылал приглашение на 100-летие «Белой дачи». Отделался приветственной телеграммой. И даже когда нас довели до ручки – отдел охраны подал в суд за неплатежи и собирался описать музейное имущество – даже и тогда об палец не ударил. Ветеран войны, освободитель Ялты  Андрей Василенко увидел в своем Донецке передачу по ОРТ о бедствиях  музея и возмутился. Чего ради,  лежа в 1944 году с ранением в Ливадии, он ковылял к Марии Павловне и приводил «Белую дачу» в порядок после  трех лет оккупации? Ветеран накатал Кучме  письмо. Взывал к совести. И что? Президент спустил письмо в  «уряд», сиречь правительство, уряд – в министерство культуры Украины,  министерство по нисходящей в Симферополь, где  вечному заместителю министра Белому поручили дать ответ. Об отсутствии средств, естественно… Круг замкнулся.
     Вечером долго ходил по комнате… сел за компьютер. Набрал страницу текста с перечислением  насущных проблем: тут тебе и оползень, из-за которого  того гляди упадет угол здания литэкспозиции, тут и пятимесячные долги  по охране,  и  холод в мемориальном доме, и прочие беды… Наутро переписал  «Обращение» на дискету - распечатать на лазерном принтере в музее.
 И надо же!  Компьютеры дискету не читают! Я воспринял это как знак…
 Тем временем маховик раскручивает обороты. Третьего мая улицу перекрыли с утра. На всем обозримом пространстве синеют  форменные фуражки. Толпы  служивого народа, как муравьи,  снуют по дорожке сада.        Садовники просят разрешения перетащить «трапику» с верхнего дворика   к нижнему входу. «Трапика» - термин изобретения Павла Егоровича Чехова. Так он приставные растения в бочках величал. Есть старая фотография: Чехов в кресле на балконе,  за спиной кадка с цветущим олеандром. Вот и мы завели «трапику». Пальму и лимон в здоровенных пластмассовых горшках уже пытались украсть. Даю добро на перенос.
      Явилась заместительница начальника Управления пресс-службы  президента Украины, приятная девица Оксана Косарева: надо показать маршрут… на маршруте показать объекты  показа. Явился начальник протокола президента России,  молодой человек с неровно стриженым затылком и в кроссовках: та же процедура. Похоже, устраивают между дела экскурсии лично для себя… Явилась украинская «служба безпеки»: тоже маршрутом интересуются… Незаметного вида полковник требует список музейных работников. Включаю в список сына Олега, который будет снимать для истории музея на видеокамеру. Снова пробежка по дому, где  шныряют служебные собаки.    Человек в сером пиджаке достает из портфеля протокол, требует  расписаться. В чем? Оказалось, огнетушители наши  небезопасны – один висит аж с 1987 года! Взорваться может! Марина в сопровождении  серых пиджаков обходит  закоулки, где хранится экспонатура. Осмотрели  шкафы,  ящики, сундуки…
-   Как попасть на чердак? – интересуется служба.
- Где будет лежать книга для отзывов? - интересуется другая.
-  Где ручка, которой будут  писать президенты? - вопрошает третья и  развинчивает  нехитрый инструмент цивилизации. Наверное,  и пластмас-совая ручка может оказаться стрелялкой… Но чтобы в Чеховском доме… Смотрим с Мариной друг на друга, качаем головами.
     Подходит  час «икс».  Беготня продолжается. Затренькал разноцветный сотовый телефончик  Оксаны. Мы с ней как раз проходим по дворику и определяем, где поставить прессу, где  будут стоять «личники» - привилегированные личные операторы президентов. Оксана произносит  «да», «нет», «хорошо», «нет», «ага»… держит паузу и виновато улыбается: «отбой»… В двух метрах стоит знакомый по визиту Цзян Цземина  сотрудник «девятки» в голубом костюме и энергично бухтит в свой телефон. Он еще не знает. Мы молчим… Потихоньку перебираюсь к литературной экспозиции, где толпится музейный люд и снуют сотрудники спецслужб. По их каналам информация еще не прошла, все заняты делом, у всех на лицах  крайняя озабоченность. Тут же пожилой майор в парадной форме и с помятым лицом – это, кажется, начальник ОВИРа. Вроде бы делал мне загранпаспорт… «Отбой» - негромко говорю ему, он недоверчиво ухмыляется. Через двадцать минут подходит, вытирая лоб: «Верной  оказалась ваша информация».
    На душе довольно пасмурно. Не случайно, стало быть, забастовали компьютеры: кому теперь нужна моя дурацкая «декларация»! С одной стороны – облегчение, все пронесло, а с другой… Видно, не суждено мне пережить звездного часа. Я–то уж видел себя эдаким  юродивым от музейного дела – сродни  оперному юродивому Козловского, обличителю Бориса Годунова. Вот я с горькой иронией говорю о  снятой за долги охране,  вот с гневным пафосом – о  том, что бесценные экспонаты, в том числе работы Левитана стоимостью в десятки тысяч долларов (!) фактически брошены  на произвол судьбы.  В лицо президентам! Швыряю!… Не судь-ба… Да, не судьба. Ах, какая  вязкая и безнадежная усталость! Черт бы побрал  эти высокие посещения, от которых  бедному музею только хлопоты и унижения. Впрочем, посещение вроде бы перенесли на завтра…
     Наутро достал из черного портфельчика текст лекции  про  «Задонщину», поехал в институт просвещать первокурсников. Возле бани машет жезлом милиционер:
- Чего машина тарахтит? Не развалится  по дороге?
- А-а…- безнадежно машу рукой, - крыльчатка за генератор задевает.
Стук действительно душераздирающий. Застучало еще вчера, по дороге из Фороса: я подогнул лопасти плоскогубцами и на время оттянул неминуемый ремонт. Как же я к музею-то буду подъезжать? Очень подозрительная тарахтелка! Понятно, что лекция читалась поперек текста,  мысли витают далеко от нашествия Мамая;  дай Бог справиться с нашествием прези-дентской обслуги… Так их много - оторопь берет! Во что обойдется казне путинская блажь  поглазеть на  чеховскую дачку? Небось, придадут визиту политический смысл: демонстрация поддержки русской культуры на Украине…знак некоей решимости  президентов заново скрестить хохла с москалем. Кучма, конечно, подыграет московскому гостю, это в его натуре. А потом, как всегда, сделает реверанс «западэнцам» - состроит очередную козу  ненавидимой «российской мове».
4  мая  в одиннадцать подъезжаю снизу, от санатория «Запорожье». У ворот  два караульщика. На территорию музея машину не пускают. Там вовсю кипение  административно-охранительных титанов. Снова собаки, огнетушители,   пробежки по маршруту:  тут вы показываете бамбук, тут «личники», тут пресса, тут  охрана… Ира Урденко распечатала-таки текст «Обращения», я срочно подписываю несколько штук, их закладывают в скромную стопку наших даров – сборники, путеводители… Леокадия Бусловская подсунула текст корреспонденту «УТ-1», та подчеркнула  скандальные фразы и тащит меня в сад  писать интервью. Я, конечно, рад возможности «заложить» обидчиков музея. То есть, родное министерство. Заодно излагаю любимую идею создания музея «Чехов и Украина» на даче «Омюр». Это уже в пику вице-премьеру Казарину с его затеей музеефицировать полуразваленную дачку Томашевского. Уф, отбарабанил! Заодно смотрю, куда определили «трапику», то  есть,   растения в  кадках. Высокий лимон поставили у низкой балюстрады. Нехорошо!
-  Ребята, помогите-ка!- обращаюсь к охранникам, безмолвно торчащим у входа в «Белую дачу». Дюжие парни безропотно берутся за неподъемные    кадки и делают рокировку. Вот так лучше!
    Ах, да! Я же собирался поднести президентам  свои  вирши! Где  они? В кабинете, кажется? Бегу в кабинет, нахожу бледно-салатовые книжечки со своим портретом работы Виктора Пруса, быстренько поправляю опечатки (есть, к примеру, удивительное слово «поспешагает» - нарочно не при-думаешь!), подписываю «многоуважаемым»  президентам. Путину – с пожеланиями успехов на пути возрождения Великой России… Да-а, а ведь там  пара стихов совсем еретических!  «Русь ельцинская» - тут каждая строфа кончается матершинным «бля»… А в «Монументах»  и вовсе говорится
            
                О нашем горестном призванье
                Святым указывать порог
                И вожакам кремлевской банды
                Мыть окровавленный сапог…

         М-да… не очень-то  к месту сия  сталинщина-ежовщина-хрущовщина-брежневщина-ельцинщина… Однако из песни слова не выкинешь. А Путин  наверняка и на обложку не взглянет. Чего уж сопли-то распускать!
     Вспомнили  пример  удачного приема китайского председателя –  мы тогда подсунули гостям фигурку: то ли неведомый божок,  то ли неиз-вестный философ. Чехов ее в Гонконге купил. Цзян Цземин держал облезлую фигурку на ладони, и  весь синклит минут десять оживленно  щебетал. Решили, что это философ Лао Цзе. По отработанной модели решили  показать нынешним гостям  тоже что-нибудь  интересное. Кипарисовый крест Антона Павловича… молитвенник… Путин ведь постоянно в храмах  показывается, крестится по-православному… наверняка заинтересуется. Ну, еще учебник по анатомии  студента «Московского императорского университета» положить. С чеховским автографом, разумеется. Марина спрятала их в кабинете за  письменным столом; как моргну – так и представит.
     Часам к двенадцати все вопросы утрясли. Каждый знал свой маневр.  Я настоял, чтобы для музейной истории с фотоаппаратом работала зав. общим отделом Ира Урденко.. Вручил ей Настину «мыльницу» с лазерным дальномером, с ее же цветной пленкой (внучка на свои деньги покупала – ох, крику будет!). Показал, как работать. Слегка нажмешь кнопку –зеленый огонек загорится: это лазерный дальномер. Потом  смело нажимай спуск. Ирине разрешили снимать только в саду – в дом и  на верхний дворик не пустили… Все равно – девушке память!  В двух шагах от президентов! Такое – раз в жизни случается!
     Появился мэр Ялты  Сергей Брайко:  высокий, в узком темном костюме с галстуком. Он должен встречать гостей у  входа в музей. Потом поведет по набережной – похвастать плодами  трудов своих. Реконструкцию затеяли аж на двадцать с лишком миллионов гривень! Посетовали по поводу суеты, покачали головой по поводу безденежья. У него все городские дороги разбиты. У меня угол у литэкспозиции падает… Поднялись наверх; показываю  площадку с чеховскими чугунными персонажами, которых еле отмыли от  разноцветных каракулей,  и говорю:
-   Набережная переполнена приезжими. Давайте сделаем здесь площадку для городских детей.  Х и Х1 микрорайоны рядом.  Аттракционы, всякие там качели… на роликах можно покататься… В сквере поставить садовую скульптуру. Вместе с музеем, церковью, школой - целый комплекс получается! И стоянка для автобусов есть, и туалет общественный.
     Брайко  идея понравилась, обещал обсудить с коллегами.  Для музея это несомненная выгода. Если  сложится развлекательный центр –   потянется вереница автобусов с детьми на экскурсию, а заодно покататься на каруселях. Конечно, шумно станет, зато в деньгах прибавка!
     Около часу дня словно ветер пробежал по головам, народ бросился по  местам. Едут!  Я занимаю позицию у нижнего трапа. Вижу, как  за кустами  замельтешили лица и фуражки. Ага, слева - это Кучма в белой тенниске и песочного цвета штанах. Под цвет порежевшей шевелюры. Путин на пол-шага впереди. Темный с иголочки костюм с модными узкими лацканами,  темносиняя рубашка без галстука… пуговка у горла застегнута…Чего он по жаре-то вырядился? Впрочем, и я не лучше. Вчера был в пиджаке со светлой рубашкой,  теперь  вместо рубашки - черный свитер …под мышками тесно,  влажно… Путин отмахивает левой рукой как  лейтенантик…
     Кучма жестом показывает – сначала, мол, Путину пожми.
 -   Геннадий Александрович… Геннадий Александрович…- пожимаю протянутые руки. Рукопожатие без особых  примет. Жмут ни сильно, ни слабо. Пытаюсь преодолеть естественный в таких случаях мандраж, из-за которого потом ничего не помнишь. Фокусируюсь. Первые лица тщательно выбриты. Лицо Кучмы не склонно к загару и чуть розовато. Выражение некоторой усталости и смиренности: надо так надо, никуда не денешься. Путин невысок, чуть ниже меня, лицо  незначительное, бледного пергамента,  глаза поставлены близко, по-волчьи… чуть покраснели… Мало спит, наверное… Вертолет под Красноярском разбился… Из-под носа тянется  что-то вроде соединительной перепонки к верхней губе… странно так… будто на лице резиновая маска. Да, действительно Фантомас! Я и раньше замечал – а тут прямо как током ударило!
    Приглашаю гостей  в сад. Предупредили:  времени будет 30-35 минут,  на литературную экспозицию не хватит. Начинаю свою лебединую песню… «Поздоровайтесь с чеховской шелковицей… это любимая скамейка Антона Павловича, сиживал с Максимом Горьким… сад цветет круглый год…«вечная весна»… в январе зацветает жимолость душистая (ах, ты чертова садовница! весь куст обкарнала!), в феврале цветет вот этот чеховский кизил… желтые, знаете, венчики…».
    Путин удивленно качает головой: неужели действительно кизил? Смотри, какой толстый ствол!  Руку протянул, потрогал… Оживление при виде бамбука, выращенного Чеховым «на удилища». Заядлый был рыбак!
-   Как это называется? – периодически переспрашивает Путин, и я повторяю: мушмула японская, цветет в ноябре-декабре. А  вот  индийская сирень – видите, с голыми стволами? – зацветает первого августа.
- Неужели всегда первого?
- Плюс-минус…
- Я думал, это бесстыдница…
     Кучма наклонил головку и вяло поглядывает по сторонам, предоставив развивать разговор  гостю.  Периодически мы останавливаемся. Я показываю  чеховский османтус, который зеленеет под кроной ливанского кедра; ему уж сто с лишним лет, а росточком не выше двух метров. «Видите, какие колючие листья? В народе кустарник прозвали - «тещин язык».
     Путин оживился:
- Как, вы говорите, называется?
- Османтус падуболистный. Тещин язык. Можете украсть листочек.
- Ну, красть как-то не…
- Сорвите в подарок.
     Путин действительно сорвал небольшой  лист.  Куда  засунул,  я    не  углядел, а  Кучма  проникся уважением к моим познаниям  в  дендрологии и спросил, какое у меня образование.
-    Филолог, кандидат наук.
-    Чувствуется, на своем месте человек.
     Похвала двусмысленная. Но все равно приятно. Начинаю сомневаться в   предпенсионных планах… Веду гостей вдоль фасада «Белой дачи» к кедру, у него на стволе большая цементная пробка. Фронтовая рана! Следы от  осколка бомбы, которая упала в сад весной 1944 года. Говорю, что всегда  специально водим сюда немцев, чтобы помнили…
-    Они помнят…- негромко, но убедительно говорит Путин. Что ж, ему виднее… Хотя история с «балдинской коллекцией», которую немцы чуть было не «выдурили»  задарма,  внушает мысли прямо противоположные.
-       Рассказываю про керамический кувшин для выделки вина – подарок  Константина Ушкова, владельца имения  Форос.  Чехов использовал его для сбора дождевой воды, и за это писателя сильно хвалил Егор Кузьмич Лигачев. Он посетил музей в 80-х годах, в разгар борьбы за народную трезвость. Тогда в  Крыму  свели  сотни  гектаров  виноградников.
     Путин  прокомментировал: дескать, действительно большая глупость была. Переспросил, когда  Лигачев побывал в музее. Это у него постоянный прием мнемотехники, как я понимаю. Точно так же переспрашивал о времени строительства дома. Эпизод с кувшином, кстати, по какому-то каналу, ОРТ, кажется, воспроизвел Антон Верницкий... Стыдно было смотреть, как невнятно, замедленно я говорю… Замечаю, что язык частенько сбивается… А субъективно – вроде как из пулемета трещу! Прав невропатолог: был-таки у меня  небольшой инсульт.
           После рассказа  о целебных свойствах цветущей глицинии, которая подавляет туберкулезную палочку,  веду гостей в дом.  Представляю им Ма-рину Марковну Сосенкову, главного хранителя музея: «хозяйка чеховского дома». Путин проходит вперед,  Кучма галантно пропускает даму вперед, о чем Марина  с упоением поведала сотрудникам после  отъезда гостей. Я, как примореная лошадь, медленно влекусь вперед. Свитер под пиджаком сделал  свое черное дело, и в прохладу «Белой дачи» ныряешь как в  райские кущи.
      Гости поудивлялись, как долго жила  Ольга Книппер: пережила мужа аж на 55 лет! «А когда Антон Павлович…э-э-э…?» - спросил Путин. «В девятьсот четвертом», - отвечаю с неудовольствием. Не принято у нас говорить о смерти Чехова до окончания экскурсии. У нас  ж и в о й   д о м – и о Чехове говорим как о  ж и в о м. До времени… Путин, будто подслушав,  спросил: «Чехов вроде называл свой дом «тюрьмой?». «Он и Ялту теплой  Сибирью называл,- отвечаю. - Больному человеку  везде свет не мил.
     В комнате родственников  интерес вызвала книжка Михаила Павловича Чехова «Закром. Словарь для сельских хозяев». Михаил  издал ее в девяностых годах позапрошлого века, когда состоял «управляющим Мелиховского имения». По примеру Шамраева из «Чайки»,  распоряжался лошадьми.  Всегда была дилемма: то ли на работу отправлять, то ли гостей развозить.  Их в Мелихове всегда было видимо-невидимо.
-  Вы, конечно, тоже разбираетесь в сельском хозяйстве. Можете оценить юмор. Посмотрите, что он написал сестре: «Интенсивной Маше от экстен-сивного Миши».
    Поулыбались. Потом оценили изящное  издание  «Каштанки», которое  Антон Павлович подарил племяннику Мише Чехову – будущему знаменитому актеру и режиссеру.  Какая бумага! Какие рисунки!
-   Иллюстрации чьи? – не замедлил с вопросом Путин.
-   Кардовского.
    Путин кивнул. Запомнил, должно быть. Как-никак, петербургское издание. И Александр Чехов (Седой), старший брат Антона Павловича, в Петербурге подвизался, и Путин из тех краев выходец. При случае пригодится  упомянуть:  трехсотлетие Петербурга на носу!
    В гостевой комнате живал Максим Горький, даже был прописан. Рукой шибко грамотного пристава в домовой книге записано: «Алексей Максимов Пешков. Летиратор». Гости смеются и смакуют словечко: «Ле-ти-ра-тор»!
-   А вот кресло в белом чехле – от Шаляпина досталось. Председатель Цзян Цземинь – он меломан известный – захотел посидеть…
-   А петь – не пел? – вопрос Путина.
-  Петь – не пел, а на пианино в гостиной играл. Мелодию неизвестного китайского композитора.
-   Он и спеть может, - замечает иронично Путин, - он не стеснительный…
Пока мы поднимаемся по крутой лесенке на второй этаж, вся корреспондентская рать на рысях  мчится в обход.  В комнате матери Путина заинтересовала фотография Ольги Книппер на этажерке. Наклонился, пытаясь разобрать дарственную надпись: «Дорогой мамаше от…»
-   «от кривоглазой Ольги». Видите, один глаз на фото косоват получился.
-   Тут написано «мамаши»…
-   Раньше на конце ставили «ять»;  «ять»  в скором письме похож на «и».
-   Да нет, - настаивает Путин. - Все-таки «и». Она немка была?
-   Чистокровная немка.  Может, не углядела…
Так и получилось, что президент России уличил жену Чехова в  слабом знании русского языка. Я рассказываю, как в годы гражданской войны  бандиты грабили чеховскую дачку;  Иван Павлович, брат писателя, заперлись  с женой в этой комнатке и сидели как мышки, а потом стали кричать «караул!». Бандиты выскочили на улицу и принялись палить в окно из наганов. Небось,  до сих пор бандитские пули в стене сидят…
      Входим в кабинет - у окна уже целая шеренга телекамер.
-   Здесь,- указываю на  обстановку кабинета (если указывать на стол, то получится, что именно за этим столом Чехов  написал свои  пьесы, чего на самом деле не было:  этот стол  жена подарила в начале 1904 года), - здесь Антон Павлович написал «Даму с собачкой»…
-    «Три сестры», - поднимает палец Путин.
- …и «Вишневый сад», чье столетие мы  отметили недавно на международной конференции.
     Моргаю Марине; Марина подает стопку  чеховских реликвий. На книгах лежит кипарисовый крест, который достали специально для  Путина. Кучма берет  деревянный крест в правую руку и делает движение, похожее на то, как священник благословляет паству.  На лице его с плоским  утиным носом отразилось какое-то человеческое чувство, промелькнула доброта и умиление… Путин креста не взял. Даже руки спрятал за спину. Это поразило и меня, и особенно Марину, у которой было больше возможности наблюдать со стороны. Как так? Дня три назад показывали, как на Пасху российский президент крестился в православном храме далекого города Душанбе. Да-а…
    В спальню корреспондентов, слава Богу, не пустили. Я рассказал и про зубную щетку Чехова, которую украли японцы, и про  шкаф, в котором хранится  ружье – подарок Левитана.  Вместе на охоту ходили.
-   А вот  знаменитый шкаф, который упомянут в  «Вишневом саде». Мать хранила тут сладкое, дети увивались вокруг и награждали шкафчик ласковыми именами.  Я, когда маленьким был, тоже любил  у матери таскать сахарок. Так из семейного фольклора и родилась знаменитая фраза: «Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование…».
    Эта фраза запала в душу российского президента…
    В кабинете показываю два изящных этюда Левитана. Один  называется «На тяге». Видите, вечерняя зорька… вдоль просеки вальдшнеп тянет… самочка  свечкой взлетает…внимание привлекает. Охотники обычно шапку подбрасывают; самец  замирает,  длинным носом вниз уставится, где, дескать,  подруга-то?  В это время его и бьют.
-    Знаю, знаю, - говорит Путин.-  И я стрелял, да ни разу не попал.
-  И я не попал, - развожу руками. Вспомнилось, как стоял в березняке, как заслышал хрюканье вальдшнепа и подбросил шапку… Шапка брякнулась в лужу… Я с перепугу пальнул… Приятно, что хоть в чем-то  мы   сходимся.
   Кстати, по поводу путинской охоты  уже родился анекдот.  Стоят это они с Фрадковым на зорьке. Путин выстрелил в уток, а утки летят дальше. «В чем дело?»- спрашивает он Фрадкова. Тот отвечает: «Нонсенс. Мертвые – а летят».
     Прежде чем покинуть кабинет, показываю  небольшую картонную коробочку с  монпасье.  До середины 90-х годов Чехов курил сигары,  потом  отвыкал, легкие были совсем никудышные… леденцы сосал. А может, ароматные лепешечки помогали при кашле …
-   Сохранилось два леденца. - говорю. Потом на полном серьезе добавляю: - Когда  чеховед какой-нибудь прославится, даем лизнуть…
    Смеются….
    У выхода из кабинета – расписная деревянная чаша для визиток. Приобретена на Украине. Гости оставляли карточки  на память о посещении «Белой дачи». «Можете и вы положить». «У меня и визитки-то нет», - отвечает Путин. Позднее, когда гости уже уехали, мне передали зеленый бумажный пакет. Там был альбом про народные промыслы России … и визитка с  двуглавым гербом. «Путин Владимир Владимирович. Президент Российской Федерации»… Без адреса и телефона.
     В гостиной и так-то тесно, а тут еще операторов набилось.  Театрально простираю руку, чтобы с чувством сообщить: на этом пианино для Антона Павловича играл  Рахманинов. Шаляпин в гостиной пел… Увы, пианино  совсем не видно: закрыто плотной шеренгой мужиков с камерами… Ага, вроде бы расступились… Как же сложно, должно быть, живется  вип-персонам! Постоянная публичность может свести с ума самого невоз-мутимого человека. Впрочем, оба президента прошли школу КГБ… Один был резидентом в ГДР, другой  отвечал за режим на ракетном заводе. Все время на виду – и все время зашторены…Такая школа  дрессирует - будь здоров! Теперь президенты  сами дрессировщики. Вспомнилась картина путинской инаугурации: вдоль бесконечно длинного красного ковра  по стойке «смирно» выстроилась вся российская политическая элита … Путин по-лейтенантски отмахивает ручкой… Смотри, как отмахал:  и чеченцев замочил, и березовских  прижал… и подлодку со дна моря достал. Нет, не простой  это лейтенантик с волчьими глазами!
     Вижу, один из журналистов пристально смотрит на меня. Вспоминаю,  была договоренность вывести президентов на  балкон. А в саду будет камера… Ах, нет, надобно еще предложить гостям расписаться в Книге почетных посетителей!  Цзян Цземиня  выводили на балкон, а сейчас книгу положили на стол в гостиной, рядом стул с плетеной соломкой – подлинный чеховский… Показываю самую первую запись Пабло Неруды далекого 1960 года: тогда Чехову отмечали  столетие со дня рождения. В будущем году уже сто лет памяти… Как время-то летит!  А вот ставшие знаменитыми иероглифы китайского председателя, знак уважения «гиганту художественного слова». Путин хмыкнул… «А эта фамилия Вам точно знакома»,- показываю роспись Геннадия Селезнева, который год назад почтил музей визитом и подарил красивый бюст Чехова. Путин наклонился, запись прочел, но промолчал.
     Кучма делает приглашающий жест  российскому гостю.  Путин садится  на мемориальный стул (сердце Марины, небось, облилось кровью), берет проверенную спецслужбами ручку,  наклоняет голову набок… Я заполняю паузу и негромко рассказываю Кучме  про большую раковину на круглом столике. Чехов привез ее с Цейлона; тамошние крестьяне закладывают раковины в фундамент  построек. На счастье. Кучма уважительно берет раковину и приставляет к уху.
-   Шумит?
-   Шумит.
    Путин энергично расписывается и встает. На стул садится  Кучма  в раздумье замирает: где писать? Под записью Путина или на новом листе? Как  вежливый и гостеприимный хозяин он везде пропускал вперед  российского коллегу, а тут… Правильно ли будет ставить себя ниже Путина?
Кучма  выбрал свежую страницу…
     Я моргаю  журналисту и собираюсь вести  гостей на балкон, но Путин  указывает пальцем в книгу. Заговорщицки  эдак приглашает взглянуть на текст. Я наклоняюсь и вижу последние строчки: «Дорогой, многоуважаемый музей. Приветствую твое существование». Понимающе  киваю, и Путин награждает меня  одной из немногих  неуловимых своих улыбок…
     Что еще? На подоконнике лежат наши скромные дары, сборник стихов «Каменных крыльев», «Обращение к президентам» в прозрачных файлах… «Тут наши  проблемы изложены», - наклоняюсь к Кучме. «Понятно. Раз уж мы сюда попали, надо и о проблемах»,- отвечает Кучма.  Я намекаю, что рассчитываем получить помощь от вновь созданного российско-украинского  газового консорциума. Судя по прессе, о консорциуме президенты в Крыму говорили очень подробно.  Кучма глянул на меня и хитровато улыбнулся. Дескать,  не много ли захотел, пан директор?
     А я действительно захотел многого. Чтобы не бегать  с протянутой нищенской рукой по Финляндиям. Чтобы исполнялся президентский  указ об охране музейных ценностей.  Чтобы не  отваливались углы  у  музейных зданий. Чтобы музейщиков не  унижали «зарплатой» в половину прожи-точного минимума. Чтобы… ох, сколько еще этих «чтобы»   денно и нощно ворочается в  директорской башке!
     После выхода на балкон и ритуальных телесъемок выходим во дворик. Я показываю табличку владельца дома: «А.П.Чеховъ».  Предлагаю Путину крутнуть ручку звонка.  Ручка слегка заедает, и Путин боится приложить силу, чтобы,  упаси Бог,  не сломать антикварную вещь. Но вот звякнуло…
    Пора прощаться…
    Охрана скорым шагом  потекла сквозь сад – и на выход.  Наши сотрудники жмутся на крыльце литэкспозиции. «Может,  сделаем на память снимок у Чехова?»-  указываю я на  белый мраморный бюст писателя. Гости согласны. Я на радостях  зову: «Ребята, сниматься будем!». Путин чуть улыбнулся: где это я ребят увидел, кругом одни женщины. Музейная специфика! Встали у бюста; я  взял гостей под ручки.  Чехов со склеенной мраморной головой (год назад разбили хулиганы) за спиной. Ира Урденко второпях щелкает. Сработает ли лазерный дальномер? «А где наш фотограф?»- поискал глазами Путин, и тотчас  из толпы проявился  человек с  камерой. Камера выстрелила очередью. Путин обещал прислать фотографии.
     Пора прощаться. Поднимается наверх,   возле лимузина жмем руки. Кучма сажает  гостя,   заходит с другой стороны и хлопает дверцей. Оба пропадают за темными стеклами. Кортеж трогается вниз по улице. Едут на набережную. Мимо проплывают иномарки, в них сидит многочисленная  президентская рать. Минуту назад они приветливо улыбались директору и говорили о чудесном музее. Теперь они смотрят только вперед – будто и не бывало  этих бамбуков и директоров…
      Интересно бы знать, что осталось в душе высоких гостей. Если бы знать. Если бы знать…
  …Через пару дней  внучка Настенька пришла посмотреть  подарки Путина: роскошная визитная карточка  без адреса и телефона,  альбом произведений народных промыслов, бумажный пакет с надписью: «Президент Российской федерации».
- Ну, что, интересно?
- Интересно. Ты мне их  дашь?.
- Пожалуйста. А зачем?.
-  Скоро Аня приедет, а у нее только и разговоров: «Смотри, какая у меня кофточка от Версаче. И юбочка от Версаче»… Как увидит  у меня  пакет «от Путина», так и упадет.
                * * *
Приложение:
Тексты записей в Книге почетных посетителей:
         «С огромным интересом и удовольствием ознакомился с экспозицией музея. Спасибо хранителям за  благородный и такой нужный труд. Дорогой, многоуважаемый музей. Приветствую твое существование. В.Путин. 4.05.2003.».

      «С искренней благодарностью коллективу  Дома-музея за     сохранение памяти  великого русского и мирового художника А.П.Чехова. С уважением  Л.Кучма. 4.05.2003 г.».  (Перевод).