Проект Инкубатор

И был Мир.
И было в нем много всего. И добра и зла. И воды, и суши, и ветра. И рождалось в нем живое и разумное. И сотворяло разумное новые формы. И отдавала стихия огня, не скупясь, свою энергию всему.
Но востребовало разумное в необузданных устремлениях своих очень много энергии. Изъяло тогда оно все богатства мира, творимые долгим временем, и разложило их на первозданные элементалии. Огонь и воду. Недолго добытая так энергия удовлетворяла желания разумного. Иссякла она, рассеявшись в просторах иных миров. А высвобожденная стихия воды затопила все в мире этом.

И страшен был потоп. Все погибло, сотворенное космосом и разумом. Мир на долгие времена упокоился, лишь храня память о том многом, что было в нем.
Вода мертва. Но она имеет память. Океан помнит все, что разрушено им. Он лишен энергии – она не дружит с водой – но он бережно хранит информацию в надежде, что когда-нибудь огонь вернется и, топя лед и обращая воду в пар, снова запустит круговорот вещей. И тогда мир оживет, воссоздав в начале все то, о чем бережно хранит память океан.

***

– Салли, Вы назначены руководителем проекта "Инкубатор".
Академик Звягинцефф набил трубку самосадом и, напустив приторно-едкого дыма, выглянул из него, глядя на сидящего напротив сотрудника Управления Космического Креатива бригадного командора Салли Кемана.
– Что за проект, и почему именно я назначен руководителем? – поинтересовался Салли.
Рука Звягинцеффа вынырнула из дыма, держа информационную матрицу.
– Здесь вся документация по проекту. Вашу кандидатуру на Совете выдвинул я. Она не вызвала отводов.
– И все же, скажите пару слов лично, – попросил Салли, пряча матрицу.

Дым немного рассеялся, и теперь уже можно было говорить с академиком, хорошо видя его.
– Скажу так. Проект нам навязали. Меня он не интересует. Я всячески от него отказывался, как от детской затеи. Но... Совету нужны средства для серьезных научных проектов. "Инкубатор" же – денежная "корова". У Вас, не обижайтесь, в подобных делах есть опыт.
– В чем суть проекта? – Салли сделал вид, что не заметил пренебрежительного к нему отношения Звягинцеффа.
– Сотворение частных планет-котеджей, – не сумев убрать с лица кислую мину, ответил академик. – Подобным, но гораздо менее масштабным, Вы уже пробовали заниматься в тайне от Совета и за его деньги. Тогда Вас чуть не уволили. Теперь же будете делать это открыто, опираясь на всю нашу технологическую мощь. Будете создавать новые планетки. Думаю, Вам это интересно.

– Ясно, – кивнул Салли.
– В Вашем распоряжение база К-12 со всей ее инфраструктурой. В качестве источника энергии выписана звезда Омега-С. Можете ее погасить – разрешение имеется. Элементной базой определены планеты сверх-гиганты Нептун-263 и Пузырек. Они большей частью состоят из воды, но в их гигантских океанах присутствует вся "таблица Менделеева" в массе, позволяющей создавать небольшие планеты-котеджи формата астероида ближайшие лет десять по две сотни в год. Ясно? – академик пристально посмотрел на Кемана. – Билет бизнес-класса Вам заказан – возьмете у секретаря. И удачи Вам! – Звягинцефф встал и крепко пожал сотруднику руку. – Надеюсь, что месяца через три "инкубатор" начнет работать.

Командор Салли Кеман был не самым перспективным в науке сотрудником Управления по космокреативу, однако отличался деловой хваткой и умело руководил не очень мудреными, но масштабными проектами. Он стремился к самостоятельности, и поэтому новое назначение его порадовало.
"Несколько лет мне не придется общаться с моим нудным академическим руководством!" – возликовал он.

***

К прибытию Салли на базу К-12 там уже во всю шла работу по проекту. Прокладывались энергетические коридоры к Пузырьку и Нептуну, собирались на их орбитах установки квантово-элементальных синтезаторов.
Быстро войдя в курс дел, Кеман окунулся в них с головой. Особых проблем для него, как руководителя, не намечалось – Управление изначально на редкость грамотно все организовало и обеспечило проект всем необходимым – но подумать было над чем, и дел у Салли оказалось много.

Нужно было правильно распорядиться бюджетными средствами, привлечь к проекту дополнительных подрядчиков со стороны, организовать пресс-центр для презентации проекта журналистам и потенциальным заказчикам и много другого. Все то, что он, Кеман, хорошо знал и умел.
Срок ввода в действие первой линии "Инкубатора", озвученный при прощании Звягенцеффым, был нереальным. Но Салли его не оспаривал, а лишь делал все, что считал необходимым для скорейшего и качественного продвижения дела. И (не через три, а через шесть месяцев) проект, наконец-то, подступил к синтезу пробной продукции на Пузырьке.

***

Первую планетку с чьей-то "легкой руки" еще до рождения окрестили Немезидой. Она должна была стать пробной и планировалась, как голый технологический концепт для отработки технических приемов дальнейшего производства. Никаких функционально-дизайнерских задумок в нее не закладывали. Что получиться – то получиться.
За процессом сотворения Немезиды Кеман следил лично с самого начала. От него здесь мало что зависело, но ему было интересно. И когда первые сфокусированные энергетические потоки врезались в тело океана Пузырька, создавая в его глубинах квантово-элементальную подложку будущего "младенца", зрелище настолько захватило Кемана, что он забыл обо всем. Отдав распоряжения по дальнейшей разработке проекта, он остался на орбите Пузырька наблюдать за нюансами происходящего.

Этап создания начальной материальной подложки рождаемой планеты длился около двух недель. Все это время океан Пузырька содрогался под жалами катализационных орбитальных излучателей, как пациент, которому режут без наркоза гланды. Кеман гнал от себя глупые мысли, но продолжал невольно до слез жалеть океан. Смотреть на его "страдания" ему становилось нестерпимо больно, покинуть же Пузырек он не мог. Ему хотелось видеть все своими глазами. С начала до конца.
Еще никто не создавал целые планеты! Все выглядело для Салли страшно и невероятно красиво одновременно! На исходе второй недели "мучения" закончились. Жесткое излучение сменилось мягким, океан успокоился, и тогда над его толщей стал расти гигантский пузырь, внутри которого формировалось нечто таинственно-необьяснимое, но вполне материальное.

– Все идет замечательно, Салли! Этап первичной диструкции пройден. Пошел синтез! Это уже можно отметить! – В зал управления вбежал инженер Гарик Васильковский, в его руках красовалось несколько бутылок шампанского. – Излучатели переведены в режим тонких воздействий. Они уже начали формировать эмбрион Немезиды! – он радостно подскочил к Кеману и стал откупоривать бутылки.
В зале раздались поздравительные крики и рукоплескания. Пребывавшие в состоянии томительно ожидания сотрудники не скрывали радости. Проект запущен и, теперь уже без сомнения, успешно начинал свою работу!

Салли принял бокал, но не разделил воцарившейся эйфории.
– Что с тобой, командор? Ты нервничаешь? – поинтересовался Гарик.
– Все нормально. Не думал, что это будет так выглядеть.
– Как выглядеть?
– Ужасно. И одновременно величественно красиво.
– О! Ты становишься сентиментальным лириком. Руководитель проекта не может себе этого позволить, – ехидно заметил Васильковский.
Салли пропустил мимо ушей иронию и снова повернулся туда, где на большом обзорном экране одна планета рождала другую.
– Тебе не кажется, Гари, что мы тут ни при чем? – неожиданно поинтересовался он.

– Не понял. Расшифруй! – отхлебывая вино и живо обсуждая что-то с другими, вскользь кинул Гарик.
– Ничего мы не синтезируем! Ничего не производим! Одна планета рождает другую, как женщина ребенка! А мы лишь акушеры.
– У-у! Тебе, командор, пора в отпуск! Не могу тебе приказать. Но посоветовать...
– Какой она должна получиться? – не унимался Кеман, продолжая напряженно вглядываться в экран.
– Немезида?.. Салли, ты же сам прекрасно знаешь, что мы не закладывали в ее форму никакой программы. Это – технологическая проба. Скорее всего, получится какой-нибудь бесформенный астероид.
– Разве ты не видишь, что получается далеко не бесформенный астероид?! – раздраженно выпалил Кеман, заставив обратить на себя внимание других присутствующих. – Ты не видишь четких рождаемых форм?! Смотри!

Васильковский и другие озабоченно посмотрели на командора, а затем повернулись к экрану. На нем было видно, как внутри гигантского водяного пузыря формируется похожая на камень масса. Но не бесформенная. Масса напоминала огромную крепость-замок. Правда, как и полагается зародышу, формы пока были нечеткие и скорее угадывались. Но с каждым мгновением образ сооружения прорисовывался все более определенно.
– Похоже на крепость, – послышались возгласы. – Нет, на церковь. Или собор. В общем, храм. Вот тебе и Немезида! Думали, камушек получится, а тут такое!
Кеман протолкался через толпу обескураженных сотрудников и, быстро покидая зал управления, дал указания:
– Васильковский, Зордан, Энчиладос – через пять минут совещание в моем кабинете. Найдите Линду – и ее тоже ко мне.

***

Линда Кервален, старший программист группы креативного конфигурирования, радостно вбежала в приемную Кемана.
– Салли, ты видел, какая красавица получается?! – и тут же осеклась.
Собравшиеся руководители технических секторов и сам командор ожидали ее, явно чем-то озабоченные.
– Что случилось? Я что-то пропустила ужасное?
Кеман предложил Линде кресло и тут же навис над ней:
– Дорогая, ты какую программу зарядила излучателям?
– Не поняла?! – обижено ответила Линда. – Кажется, Вы сами сказали, что грузим технологический концепт!
– Я-то сказал. А вот что загрузила ты? Знаешь, Линда, ничего страшного пока не произошло, но я не люблю, когда за моей спиной разыгрывают какие-то шуточки.

Глаза Линды округлились:
– Какие шуточки, командор?! Мы загрузили тестовую программу! Вами же утвержденную! Технологический концепт синтеза случайно коррелируемой материи!
Салли уставился на Линду с глупым выражением лица.
"То ли ты и дальше с нами шутки шутить, то ли я – идиот", – читалось на нем.
– Тогда как ты нам объяснишь то, что рождается внизу? – спросил он строго.
– А что там рождается? – переглянувшись с присутствующими и не понимая, что происходит, поинтересовалась Линда.
– Ты хочешь сказать, что все идет по плану, и мы получаем случайно коррелируемый кусок материи?
Кеман подкатил кресло Линды поближе к монитору и ткнул в него пальцем.
– Смотри!

Эмбрион Немизиды развивался стремительно. Уже вполне явно оформились крепостные стены, террасы, башня и – что самое волнующее – на одной из площадок вырисовалась статуя какого-то существа, отдаленно напоминающего человека. При этом формы, проявившиеся первыми, теперь быстро уменьшались в своих гигантских размерах. Сама же Немезида увеличивалась путем наращивания окружающего ландшафта, прилегающего к замковому сооружению. Вокруг уже появились большой зеленый луг, река и холмы с диковинной растительностью.
– Это не я... – начала было оправдываться испуганная Линда, но слова застыли у нее на устах.

В следующий момент она почувствовала, как кровь стынет в жилах.
Статуя в крепости шевельнулась. Казалось, легкий ветерок затрепетал ее одеждами. Продолжая уменьшаться в размерах, она вдруг ожила и призывно подняла нечто, напоминающее руки, в направлении смотрящих.
Линда привстала с кресла и тут же упала в обморок.

***

– Академик Звягинцефф у аппарата! – услышал Кеман старомодное приветствие в телепатическом переговорном секторе своего мозга.
"У какого еще, к черту, аппарата?!" – выругался про себя Салли.
"Сам ты черт!" – интелегентно промолчал академик, забыв, что во время телепатического сеанса связи промолчать невозможно.
– У нас тут полная лажа! – едва сдерживаясь, отрапортовал Салли.
– Приберите жаргон, командор Кеман! И доложите по существу.
– Не считаю возможным докладывать по существу. Настоятельно прошу Вас немедленно прибыть. Все сами увидите.
Академик, некоторое время собирался с мыслями, и телепатер лишь слегка пульсировал в голове Салли, делясь смутными эмоциями. Наконец долетели слова:
– Понял, Кеман. Похоже, возникли действительно неординарные проблемы. Иначе Вы бы не стали сами со мной связываться и говорить в таком тоне. Немедленно вылетаю спецрейсом. Ждите.

***

Проход был узкий, и Кеман в скафандре едва протискивался в него. Зачем он пошел сюда – он точно не знал. Пусть бы разбирались специалисты и академики. Один большой ученый послал их всех сюда зарабатывать "легкие" деньги, не подумав о том многосложном, что таится в неизведанном уголке вселенной. Другие сейчас копошатся внизу, изучая тонкости атомарно-молекулярной структуры сотворенной Немезиды, и уже думают о диссертациях. А он, командор Кеман, не видящий разницы между атомом водорода и ячейкой памяти кваркового анализатора креапрограммиста Линды Кервален, взбирается по узкой винтовой лестнице темной "Башни слез" (понапридумывают же олухи названий!) храма новорожденной планеты.

Потому что никто другой так и не осмелился в него войти, останавливаясь на пороге со словами:
– Нам туда не надо. Это не наше. Прилетят академики – разберутся.
Нет! Он, Салли Кеман, должен подняться на эту башню и попробовать сделать сам то, что может. Возможно, он найдет там существо, которое видели все, пока Немезида пребывала в состоянии эмбриона, и теперь неведомо куда пропавшее. Не для диссертации ему это. Он не может забыть надрывно о чем-то просящих и зовущих рук.

– Командор! – услышал Салли голос Линды через телепатер. – Анализатор показывает уменьшающийся с Вашим подъемом наверх уровень стабильности материи.
– Что это значит, Линда?
– Вы теряете связь с вектором реальности, контролируемым нашими излучателями.
– И что?
– Знала б я "и что"... В общем-то, пока ничего. Это часто наблюдается в культовых местах и сооружениях. И пока лишь доказывает, что "Башня слез" действительно храм, а не бытовое помещение.

– Вы по-прежнему не обнаруживаете в Немезиде проявлений креативного умысла своих сотрудников? – спросил Салли, до сих пор не откинув претензий к ней лично и к ее группе.
– Нет, не обнаруживаю, – раздраженно ответила Линда.
– Тогда я иду дальше.
– Глупо, командор, и опасно! Неужели, Вы так и не поняли, что это все не наше, и нам надо быть очень осторожными?! Пусть Совет присылает специальную группу и серьезно все исследует.

– Вы же сами говорите, Линда, что уровень стабильности материи Немезиды очень низкий. И не только в храме. А это значит, что нашего первенца мы можем потерять в любой момент. Немезида снова сольется с океаном Пузырька. Что я тогда, по-вашему, покажу прилетевшим академикам? Расскажу небылицы? Продемонстрирую груду кирпичей и кучу диковинной травы, что насобирали наши олухи? А Гарик под конец еще расскажет им пару своих анекдотов?
– А Вы рассчитываете найти что-то особенное в этой башне?
– Не знаю, Линда.
– Давайте я тогда пошлю к Вам пару офицеров службы безопасности.
– На кой они мне тут? На пару тупых кретинов в Башне станет больше? Одного меня хватит. Следите за стабильностью материи и сообщайте мне. Все, конец связи.

Салли медленно продвигался дальше наверх. Можно было бы и быстрее. Мощное гравитационное поле Пузырька находилась в ином векторе реальности, а сверх-малое Немезиды позволяло летать. Но проем лестницы был невероятно узким, и оттого подъем походил на протискивание в щель. К тому же было темно. Присутствующие кое-где небольшие окошки пропускали внутрь очень мало света звезды Ончадос, проникающего в пространство Немезиды. И здесь в башне приходилось светить фонарем.
Лучь метнулся вперед и высветил вход в какое-то помещение.
"Все! Я наверху!" – возрадовался Салли.

Но тут в голове вновь зазвучал голос Линды:
– Командор, возвращайтесь! На Немезиде фиксируются мощные частотные флюктуации! Объявлена срочная эвакуация персонала с планеты!
"Черт!"
– Простите, это я не Вам, Линда. Я уже наверху. Здесь комната. Загляну и возвращаюсь.
– Немедленно назад, командор! Немезида распадается!
Кеман присмотрелся и к своему ужасу заметил, что внутренние стены башни начали растекаться, превращаясь в воду.

Медлить было нельзя. Кеман рванул вперед и влетел в комнату. Свет ударил в глаза, который лился из больших оконных проемов. Сама комната была пуста, если не считать небольшого каменного алтаря в центре. На нем лежала книга. Кеман подошел и раскрыл фолиант. Его большие плотные листы были испещрены неизвестными рунами. Салли схватил книгу и попытался одним прыжком долететь до выхода. Но прыжка не получилось. Он уже стоял по колено в воде, и ноги проваливались все глубже.

– Возвращайся немедленно! – орала Линда.
С большим трудом Кеман добрался до выхода, по пояс увязнув в раскладывающемся на кванты полу комнаты, и попытался ухватиться за еще видимый выступ стены. Но рука прошла сквозь него. Кемана повело в сторону, и он начал заваливаться.
"Вот и все!"
– Кеман! Кеман!.. – звучал голос Линды.

Анализатор запахов навеял в мозгу Салли пряно-ядовитый табачный мотив. Из проема выхода потянулась струйка сизого дымка, а за тем показался шлем человека в скафандре. Шлем был необычным: сбоку в него была вмонтирована пневмо-вакуумная курительна трубка, из которой валил дымок.
– Кеман! – загромыхал в голове Салли знакомый голос академика Звягинцеффа. – Какого черта Вы тут делаете?!
– Академик?! Это Вы? А Вы что тут делаете?!
– Как прибыл, тут же поспешил к Вам! Чтобы Вы не наделали глупостей! Но, вижу, что опоздал.

"А, ну, да! Академики у нас глупостей не делают. Глупостями у нас занимаются командоры", – хотел подумать Салли, но остановил себя.
"Нет-нет. В данном случае целиком виню лишь себя", – пролетело размытое в голове Кемана, а следом донеслись уже четкие слова Звягинцеффа:
– Убираемся отсюда! Чего Вы, вообще, сюда полезли?
– Хотя бы для того, чтобы взять эту книгу, – немного обиженно ответил Салли. – Надеюсь, она представляет для Вас интерес? Берите ее и убирайтесь сами! Вы еще сможете выбраться!
– Не порите чушь, Кеман! Я уберусь с Вами или мы оба тут пропадем. Давайте руку!

– К черту руку! Эта книга стоит дороже, чем я! Держите!
– Книга – мусор! Я Вам таких сам, сколько хотите, напишу! А мы, академики, не привыкли бросать раненых на поле боя! Давайте руку, говорю Вам!
Пальцы рук едва коснулись друг друга, чтобы в следующее мгновение сцепится в неразрывный узел.
– Мы еще повоюем, командор Кеман!
– Черт бы Вас... академик!

***

– В данном случае целиком и полностью беру вину на себя, – Звягинцефф закурил и уселся в кресло, разложив на коленях найденную на Немезиде книгу.
– Как я не подумал про воду! Про Океан воды! Я же докладывал на эту тему два года назад в Женеве. Мы могли здесь такого натворить с нашим инкубатором!
Салли сидел напротив и молча созерцал, как сокрушается академик.
– Вот, что значит ложный ассоциативный ряд, – продолжал ученый. – Конференция – Женева – озеро – аспирантка Мари – отель Амбасадор – коньяк Наполеон. А как результат – грубейших промах с моей стороны!
– Послушайте, лучше скажите, что такое эта Немезида?
– Немезида?.. А черт ее знает! Разберемся. Я уже послал в Совет требование переклассификации проекта "Инкубатор". Никаких планет-котеджей! Тут дела научные начинаются. Кстати, не хотите защитить диссертацию? Материала будет море.

– Докторскую?
Звягинцефф, задумавшись, выпустил клуб дыма:
– Сделаем, – академик раскрыл Книгу. – Салли, Вы не умеете читать руническое письмо?
– Нет, не умею.
– Я Вас научу. Здесь главное – правильно выстроить ассоциативный ряд. Вот, смотрите. Это, скорее всего, руна огня. Теперь строим ряд. Огонь – энергия – антипод вода. Огонь перечеркивает воду. Вода перечеркивает огонь. Поворачиваем ассоциации на имеющееся культурное достояние человечества. Вспомним Гомера, Петрарку, Макиавелли...
Звягинцефф затянулся, немного помолчал и принялся читать:
– И был Мир. И было в нем много всего...

© Dalahan Dalyet. Feb 24 2010