Рукописи не горят. из сборника По следам журавлевс

  Точной даты я уже не помню, но однажды ко мне  на   редакционный стол легла пачка обугленных писем, свернутых в трубочку центральных газет и другой корреспонденции. Секретарь-машинистка Тамара Васильевна Каструлина виновато развела руками и недовольно   фыркнула:
- Ну и запах от этой макулатуры! Как  будто в этой горелой куче можно что-то уцелевшее найти…
 Ничего не понимая, я с недоумением взирала то на полуистлевшие   и почерневшие останки, то на Тамару Васильевну, догадываясь, что уж она-то, сбегав поутрянке в узел связи, совершенно точно знает, что произошло  с редакционной почтой. И только было она открыла рот, чтобы взахлеб рассказать  все, что стало известно из беседы с почтальонами,  как зазвонил телефон.
Заведующая почтовым узлом связи Тамара Анатольевна Николаева поведала мне почти трагическую историю о том, как в ее законный выходной и юбилейный день рождения, когда гости сидели за столом и поздравляли  юбиляршу, случилось непредвиденное. Набитая доверху почтовая машина, которая возвращалась из Самары, вдруг, нежданно-негаданно, задымилась. Случилось это близ поселка Ветлянка, всего в 10 километрах от Нефтегорска.   Мобильной связи тогда и в помине не было. Не было и каких-либо встречных или попутных машин. Водитель попытался самостоятельно разобраться в причине задымления. И пока он копался  в моторном отсеке, пока искал инструменты, огонь перекинулся  в крытый  салон  металлического кузова.
 Тут на дороге показался вахтовый автобус, направлявшийся в Нефтегорск, шофер которого вызвал пожарную машину и сообщил Николаевой о ЧП.
- Примчались мы с мужем быстро,- рассказывала Тамара Анатольевна.- Двери открыли, а там все тлеет и у самой кабины огонь  бьется. В чем была, в том и кинулась спасать добро. А там и посылки, и связки газет, журналов,  и бандероли, и пачки писем, открыток. В первой половине кузова лежала корреспонденция для Алексеевского  узла почтовой связи.  Но разбираться, что важнее и ценнее, не было времени. Ваня мой кидает пачки  прямо на асфальт, а я их  оттаскиваю на обочину. Вообщем, спасли не все, но большую часть все-таки мы от огня сберегли.
После того, как я разобрала редакционную почту, от  которой, честно говоря, остались угольки,  обратила внимание на грязный  от копоти   конверт, склеенный из плотной мелованной бумаги. Вооружившись строкомером, мы с Тамарой Васильевной начали операцию по его вскрытию. И это  я говорю без всякой  иронии, потому что после тления бумага стала хрупкой и рассыпалась от неосторожного прикосновения.
 Наконец, мы извлекли с десяток обугленных по краям и сгибам листков формата А4, исписанных убористым почерком. Перевернув  и отыскав первую страницу, мы  обе вслух прочитали и застыли, словно оглушенные. Там значилось короткое, как выстрел, слово: «На пепелище». Тамара Васильевна сразу узнала почерк своего одноклассника и земляка Александра Станиславовича Малиновского. С редакцией районной газеты «Ленинский луч» он сотрудничал уже давно, и наша секретарь-машинистка, гордясь землячеством с настоящим поэтом и писателем, любила  читать вслух и перепечатывать его рассказы и стихи.
 На этот раз мы, усевшись рядышком у  печатной машинки, по очереди расшифровывали слова и целые предложения, которые  трудно было   разобрать на обугленных сгибах. Позднее, когда А.С.Малиновский приехал в Утевку на презентацию  «Радостной встречи», он сделал уточнение, что первоначальный  вариант повести так и назывался -  «На пепелище». Собственно,  и весь замысел этого произведения как раз соответствовал этому слову. И не Божий ли промысел усматривается и в названии, и в чудесном спасении рукописи?!