Геррос из степей

   Здравствуй, уважемый читатель!Представляю твоему вниманию один из моих рассказов, вошедших в книгу "КОНАНГ И ЗОЛОТО СКИФОВ", надеюсь потешить твою авантюрную натуру, заставить тебя почувствовать дух приключений,победы в бою над сильным противником,и любви прекрасной женщины на лоне чарующей природы.

               
         
                Рассказ.

      Когда мне исполнилось девятнадцать лет, случилось то, чего я так долго и трепетно ждал. Еще мальчиком я знал о существовании этого обычаи  в моем племени скифов агафирсов. Тогда меня это мало волновало, но время делало свое дело, и вот я стал чувствовать волнение в  теле, когда какая-нибудь красивая
девушка моего народа проходила мимо, бросая на меня робкие взгляды. В детстве я обращал внимание на девчонок только для того чтобы играясь, ущипнуть за ушко или дернуть за косичку. Но теперь…
       Кровь бурлила во мне, и все чаще видел я во  снах смутный женский образ.
Я терзался тяжелой тоской, и как волк готов был выть от одиночества. Все чаще я поднимался  на своем скакуне на вершину высокого холма, и всматривался в западный край горизонта: где-то там, между нами и страной гетов, живущих на берегах Истра, в чаще девственных лесов, стоит город женщин-амазонок.
       Здесь будет уместно рассказать о древнем обычаи моего племени, быть может, самом красивом обычаи на свете. Непреложный закон, существующий с момента сотворения степей и ветров, гласил: когда юноше исполняется девятнадцать лет, Мать матерей и Верховная Жрица берет в руки ритуальный барабан, и, ударяя в него, входит в его жилище и торжественно произносит:
      - Пришел час! Настало время! Боги дают добрый знак!
       Всю ночь племя гуляет и веселится, но только лишь великое светило Колоксай, покажет первые лучи на востоке, юноша садится в седло лошади и, не оглядываясь, едет на запад, в Пущу, в одно давно определенное место, где уже ждет его молодая амазонка, впервые испытавшая зов крови и готовая стать матерью.
       Так было всегда. Каждый мужчина моего племени в свои девятнадцать лет уходил, не оборачиваясь в Пущу. Некоторые не возвращались вообще. О дальнейшей судьбе таких либо не было ничего не известно, либо доносились какие-то слухи. Но те, кто возвращался, были немногословны, и лишь загадочный, светлый блеск в их глазах, выдавал их воспоминания о первой любви.
       Был обычный вечер, как и многие сотни вечеров в моей жизни, когда моя родная мать неслышно вошла в наше жилище и тихо произнесла:
       - Слушай, Геррос!
       Я напряг слух и услышал четкий, тамкающий звук, издаваемый при  ударе в натянутую кожу барабана. Звук повторялся, все громче и громче, и  я догадался.
Мать обняла меня за плечи, по ее стареющему, еще сохранившему следы былой красоты лицу, покатились слезы.
       - В этот день, девятнадцать лет и зим назад родился ты, сынок, и Верховная жрица помнит об этом.
        Воловья шкура над входом в наш дом откинулась в сторону, и во внутрь вошла Владычица. Бубен в ее руках издал последний звук, она торжественно сказала:
     -   Готовься юноша, ибо пришло время, боги дают добрый знак!
     И заревели в тот вечер быки под ножами пастухов. Заполыхали огни торжественных костров, засуетились в приготовлении пищи рабы. Одетые в пестрые, праздничные одежды люди, приходили поприветствовать меня. Мужчины непременно хотели со мной выпить. Девушки, смеясь, увлекали меня в хороводы. Я был в центре внимания. Все летело и кружилось в веселом танце, вино лилось рекой, горы мяса готовились на вертелах, со столов исчезала оксюгала – хмельной молочный напиток.
       Я повернул голову и замер - на востоке загорался край горизонта. Это Колоксай, великое светило, просыпался после отдыха, бросая первые лучи, чтобы известить всему миру о своем появлении. Настал час.
       Мальчики привели моего жеребца, добросовестно ими выкупанного, в соседней реке, а девушки надели на него сбрую, украсив ее скромными степными цветами, и начищенными медными пластинами. Мать подарила  горит со стрелами, которые она заблаговременно смастерила. Младший брат вручил лук, тугой и мощный. Кузнец племени пристегнул к моему оружейному поясу  только что выкованный, не пробовавший ничьей крови, акинак в ножнах, и пожал мне руку, желая удачи. Люди положили в чересседельные сумки немного провизии для меня. Все было готово. Развернув коня хвостом к восходу, я погнал его на запад, где все еще царила ночь. Подняв вверх правую руку, прощаясь, я знал, что все племя сейчас смотрит мне в след, мать плачет, младший брат молчит, мечтая о своем, таком же дне, в будущем.
      
       Утренняя степь была свежа и прекрасна, ветер наполнял мои легкие неописуемым ароматом трав и цветов, а впереди лежала скрытая туманами неизвестная земля. Земля моей первой любви.
       Дух бродяжничества и приключений подхватил меня на свои крылья, я отбросил дурное настроение, и, подхлестнув коня, запел Песню воли.
       Не стану рассказывать о своем пути, это будет долго и неинтересно. Скажу лишь, что видел вдалеке огромную пятнистую кошку, пожирающую пойманную антилопу. Напрасно я положил стрелу на тетиву лука, ожидая ее нападения – она позволила мне проехать по своей территории.
       Рожденный среди свободных равнин, я поклонялся духам ветров и степей, но сейчас, взобравшись  на гранитную скалу, нависающую над  огромной лесной страной, ощутил, как в мое сердце врывается дух Пущи. До этого момента я никогда еще не видел таких безмерных лесных пространств, и был поражен.
       Спустившись верхом по пологому склону, я встал лицом к лицу с громадными стволами деревьев. Как новорожденный ребенок впитывал я в себя новый  мир. Впоследствии я привык к лесному мраку, к густоте папоротников. Мое ухо чутко ловило каждый звук, а глаз замечал малейшее движение.
       В первый день приезда в Пущу, я переночевал под деревом, лежа на попоне. С наступлением следующего утра я взобрался на уже знакомую скалу, чтобы отыскать взглядом острый как острие копья утес, вонзающийся в небо среди древесных стволов. Именно там, как напутствовала Верховная Жрица, у его подножия, молодая амазонка поставила шатер, ожидая суженого. Проведя наблюдения, я заметил что-то подобное высокой острой возвышенности на северо – западе. Не откладывая на потом, я немедленно выступил  в путь. Ориентируясь по мхам и лишайникам на стволах деревьев, мне удавалось продвигаться на север. Часто приходилось спешиваться, и вести лошадь под уздцы. Вскоре эти мучения закончились – я наткнулся на мелкую речушку, протекающую в нужную мне сторону. Радужные форели шарахались в сторону от копыт  жеребца, дикие гуси, не знающие страха перед человеком, не спеша уступали дорогу.
       Порядочно устав от тяжелого, непривычного для меня способа передвижения, я выехал на берег, спешился, и с удовольствием растянулся на мягком моховом ковре у подножия дерева. Через некоторое время, в низовьях реки послышался сильный, нарастающий шум, производимый скачущими по воде копытными. Вскочив, я бросился к вороному, и едва успел уложить послушную лошадь на землю, как из прибрежного ольшаника, по воде, показалась большая группа всадников. По тому, как были они одеты, по оружию, лошадиной сбруе, я догадался, что это готы. Что могли делать северные волки так далеко от своих земель? Ясно было одно – не для охоты заточены у них мечи и боевые топоры. Лица всадников горели выражением глубокой устремленности к чему – то. Не обронив ни слова, всадники исчезли за поворотом реки.
       Под кажущимся спокойствием леса могла таиться большая опасность. Каждый миг я ожидал услышать свист пущенной стрелы, увидеть блеск клинка в густоте подлеска. Но не в моих привычках было отступаться от задуманного. Я почувствовал, что в этой ситуации должен поступить  как мужчина. В конце концов, в этом бесконечном лесу места хватит для всех. Войдя в реку, взмутненную лошадьми чужаков, я продолжил свой путь.
        Вероятно какое – то чувство, скорее инстинкт, позволило мне правильно выбрать направление: скоро я оказался у  того самого утеса, у которого ожидала меня юная воительница.
        Не забывая об опасности, я спешился, и прокрадываясь, осторожно раздвинул ольховые ветки, скрывающие вид на солнечную поляну у подножия утеса. То, что я там увидел, было хуже самых черных моих ожиданий: походный шатер амазонки был разорван и разрублен, земля на поляне взрыхлена лошадиными копытами, костер с готовящимся обедом разворочен. В дополнение всего пара черных воронов, тревожно галдела на каменном выступе.
       В потрясении вышел я на поляну. Пригнувшись к земле,  вскоре без труда разгадал по следам события, произошедшие здесь какой – то час назад. Вот с брызгами вырываются кони из-под бахромы кустарников над речушкой, и выносят отряд хорошо вооруженных и экипированных мужчин на поляну, где стоит шатер амазонки. Короткие копья легко пробивают его войлочные стены. Внезапно из шатра, словно кошка выпрыгивает амазонка с мечом в руке, и бесстрашно ввязывается в бой. Ударом клинка она отсекает захватчику кисть правой руки – ее я обнаружил в затоптанной траве, после чего яростный удар сваливает ее на рядом стоящее дерево – на нем я обнаружил темную прядь длинных, тонких женских волос, где женщина теряет сознание. Ее связывают по рукам и ногам, и как тюк бросают на круп лошади. Закончив бой, всадники продолжают путь по реке.
         В замешательстве, я не  знал, что мне делать дальше. Впервые в жизни мне пришлось попасть в настолько трудную ситуацию. Как поступил бы сейчас настоящий скиф? Я мог бы удрать на родину, сочинив какую – либо историю о своих приключениях, но ложь претила мне. Я знал, муки совести отравили бы каждый мой вдох воздуха и глоток воды. До конца моих дней, чей – то насмешливый голос внутри меня хохотал бы с презрением: - « Трус! Трус! Трус!»
      - Нет! Нет и нет! – Твердо рыкнул я. – Лучше пасть в неравном бою с сильным противником, нежели трусливо бежать, поджав хвост и беспрестанно оглядываясь назад в страхе. Я достал из ножен акинак, и ступил на тропу войны.
       Знания следопыта, приобретенные в степи, помогли мне идти по следу. Боги наградили меня способностью мыслить, и вскоре я видел невидимое, понимал непонятное. То, что девушку захватил в плен отряд готов, виденных мною сегодня, было очевидно. Очевидно было и то обстоятельство, что скоро они станут на ночлег, ведь близился вечер. 
       Похлопав жеребца на прощание по морде, я отогнал его от себя, и начал преследование пешком. Обернувшись, увидел, как обученный конь побрел уныло по мелкой лесной речушке. Несомненно, я сожалел о том, что мне пришлось его оставить, но в густом лесу, передвигаясь с особой осторожностью, он был бы мне обузой. Внезапно неприятное предположение омрачило и разозлило меня одновременно – что могли сделать с молодой женщиной агрессивные, истосковавшиеся в походах по женскому телу, мужчины?
       Быстро продвигаясь по следам германского отряда, я вскоре догнал готов, как раз разбивающих лагерь на ночлег. У меня было огромное преимущество – никто из них не знал о моем существовании. Никем не замеченный, я наблюдал за ними со стороны. Это был большой боевой отряд из двадцати всадников, крупных и сильных мужчин. По тому, что они не выставили на ночь охрану, я предположил, что они не ожидают нападения.  Но одно обстоятельство сильно меня тревожило: я нигде не видел девушки. Ни один стон или крик не выдавал ее присутствия. Совсем отчаявшись, я решил, что готы убили ее, и теперь ее юное тело, стынет где-нибудь в зарослях.
       - Что ж, - тихо прошептал я, - вернуться в степи с опущенной головой и черным комом в душе, будет худшим для меня. Уж лучше я умру смертью мужчины, прихватив с собою на тот свет парочку германских уродцев!
       Пока я так думал, среди расположившихся на ночлег готов, в свете пылающего костра, показался могучего телосложения воин. Он вел на поводу лошадь, на крупе которой была положена девушка. Я напрягся, потому что следующий миг показался мне очень важным: девушку освободили от веревок и прислонили к стволу дерева.
Готы окружили ее, скаля зубы. Если бы они принялись ее насиловать, я бросился бы в драку с преобладающим противником. Однако этого не произошло. Железная дисциплина в отряде германских  ренегатов была налицо. Амазонку всего лишь привязали к стволу дерева.
       Клянусь честью, я гордился бы собой, будь я женщиной, и имей такие пропорции тела, сочетания красоты, молодости, силы и характера! Разве достойна эта женщина участи, уготованной ей непредсказуемой судьбой? Нет! Нет и нет! Я взялся за рукоять акинака. Сегодня ночью я испробую его остроту и твердость!
       Закатный блик солнца, наконец, погас, в лесу стало темно. Наступила ночь, и я запел Песню Смерти, пользуясь языком волка, духа-покровителя моего рода. Мой вой летел по распадкам и низинам, тревожа германских лошадей. Вскоре мне уже вторили десятки других, уже настоящих волчьих голосов. Я уже допел Песню Смерти, и сменил чуткий шаг на подкрадывание, а волки все выли.
        Я лег на живот, и подобно охотящейся змее, стал подползать к своей цели. Гот, дремавший у дерева, ушел в небытие без всяких возражений. Вытерев окровавленный нож о его одежду, я повернулся ко второму. Всадив нож в горло, я избавил его от земных хлопот. Неслышно уложив голову убитого на лошадиное седло, бывшее вместо подушки, я пополз к третьему. С ним у меня возникли некоторые проблемы, но мы их быстро уладили. Наиболее близко расположенные к моей избраннице воины были мертвы. Поднявшись на ноги, я в два шага пересек расстояние от мертвого гота до дуба с амазонкой и молниеносно перерезал конопляные веревки, стягивающие девичьи запястья.
       Глаза девушки расширились от удивления. Готовый сорваться с уст крик удивления, я заглушил, прикрыв рот ладонью.
       - Не бойся меня. Я не гот, но скиф. Агафирс. Мое имя -  Геррос. – Шепнул я, касаясь губами ее уха. – Я пришел к тебе в Пущу. Умоляю тебя не шуметь, и мы убежим!
       Вдруг за спиной раздался окрик, и мы увидели бородатое лицо с выпученными от крайнего удивления глазами. Воин, проснувшийся для того чтобы справить нужду, появился не – вовремя. Мой нож вонзился готу в грудь, но не достаточно глубоко, и раненый воин страшно закричал.
       Все вокруг ожило. Германцы хватались за оружие. Чудом мне удалось увернуться от броска топора, вонзившегося в дерево. Четыре меча поднялись против меня. Я оттолкнул девушку от себя в темень леса, и вынул из ножен акинак.
       Кузнец Травилас, ковавший мое оружие, знал свое дело – его клинок выдерживал мощные удары германского оружия. Удары настолько сильные, что мне казалось, вот - вот моя рука отвалится.
        Я ударил мечом по ноге атакующего гота и почти перерубил ее. Следующий противник оказался более сильным, чем предидущие, и я был вынужден отступать к костру. Его пламя слепило моих врагов. В моей голове созрел план: не обращая внимания на жжение, я захватил левой рукой горсть древесного жара, и бросил его в яростные лица. Услышав, как шипят угли в германских волосах, увидев, что они позабыли об осторожности, пытаясь избавиться от жгучих огней, я бросился на них и убил двоих колющими ударами акинака.
        Занятый сражением, я допустил ошибку в выборе позиции для отступления. Кто-то возник за моей спиной, мощный удар обрушился на мою голову. Падая, я увидел могучего мужа, виденного мною днем. В руке он держал горящий кол, выдернутый из костра. Кол занесся надо мной, но в этот момент громкий крик остановил его движение:
        - Стойте! Не убивайте его! – В круг падающего от костра света вбежала амазонка, забытая всеми в ходе сражения.
       В следующий миг, я оказался в тисках множества волосатых рук, связывающих меня кожаными ремнями. Воины, сосчитав людей, убитых мною, и еще тех, что были ранены, освирепели. Их лица говорили о желании немедленно разделаться со мною. Рыча от злости, готы гурьбой двинулись на меня, сжав кулаки. В этот миг повелительный окрик моего победителя остановил их.
       Я не знал их языка, поэтому мне оставалось только догадываться о том, как германцы распоряжаться моей жизнью. По мимике и жестикуляции было понятно, что воины требуют моей смерти, а силач предлагает отложить расправу на потом. Между сторонами завязался такой ожесточенный спор, что еще немного, и произошла бы драка. Наконец, могучий воин предложил свой вариант и окончательно всех успокоил.
       Меня поволокли к молодому дереву, и привязали к его стволу сыромятными ремнями. Девушку привязали к дереву напротив. Костер пылал, его света было достаточно, чтобы мы могли видеть друг друга. Она знала кто я, я знал кто она. Не случись всего произошедшего, мы узнали бы друг о друге побольше. Готы заткнули наши рты кляпами, и нам оставалось лишь одно – обмениваться взглядами.
         Ах, как много сказали мы тогда, ни проронив ни слова! Ее взгляд потеплел. Черные глаза улыбались, блистая сквозь пряди черных же, вьющихся волос. Я без зазрения совести рассматривал формы ее тела, а она оценивала мои мускулы и привлекательность лица. Волей богов мы должны были быть мужем и женой, прожив месяц в Пуще. Встречать рассветы и провожать закаты, проводить ночи в объятиях и  жарких поцелуях. Но боги германцев оказались сильнее. Мы не знали, что уготовят они для нас завтра.
       Костер вспыхнул, пожирая новую порцию сушняка, брошенного приставленным к нам часовым. В этот миг я увидел, как по девичьему лицу прокатились слезы.
        И вот пришло утро, и птицы возвестили об этом всему лесу. Они сводили с ума  пением. Впервые увидев свою избранницу, я проникся к ней чувством глубокой симпатии и сострадания ее мукам. Прошедшая ночь зародила во мне чувства более глубокие и нежные. Я думаю, это была любовь. Все мое естество рвалось к ней, но бренное тело, привязанное к дереву, сводило на нет эти мечты. Предчувствие чего – то страшного, заставило меня погрузиться в состояние раздумья о наших судьбах.
      Германцы уже проснулись. Каждый из них посчитал нужным приходить поглазеть на нас, протирая глаза и зевая во весь рот. Они оделись, сели завтракать, бросая обглоданные кости нам в ноги. Несколько раз готы оживленно совещались со своим вожаком. Тот их успокаивал, живописно скалясь и показывая в нас пальцем.
       Все сводилось к тому, что германские готы кого-то ждали. И вот, наконец, ближе к полудню, мы услышали топот конских копыт и лай собак. На место стоянки выехал всадник на вороном жеребце, с крашенными в белый цвет хвостом и гривой.
 Следом за ним следовала свора громадных черных псов. Я никогда ранее не видел таких собак, и сейчас с удивлением смотрел на их мускулы, движущиеся под тонкой кожей, мощные и упругие. На ошейники, усеянными острыми металлическими шипами.
      Не успел всадник остановить своего жеребца, как германцы радостно закричали, приветствуя того, как приветствуют вождя. Вождь соскочил с коня и был окружен воинами, возбужденно что-то ему говорящими, и показывающими в нашу сторону пальцами. Они повели его к кустам, где находились убитые мною соплеменники. Затем один из них подвел всадника к тяжело раненому в грудь. Никакие повязки и компрессы, наложенные германским лекарем, не смогли остановить кровотечения, и сейчас гот сидел, скорчившись на земле, и капли пота застилали ему глаза. Лицо мужчины было белым, как мел, и он, потерявший много крови, был уже не жилец.
       Незнакомец, не долго думая, вынул из ножен длинный кинжал и вспорол умирающему горло.
        Воин, которому я мало не отрубил ногу, с ненавистью пронзал меня взглядом. Было видно, какие адские мучения испытывает он, сидя спиной к дереву и держась за ногу, обвязанную жгутами.
      Завершив обход по лагерю, прибывший, в окружении рослой свиты, подошел ко мне. Это был невысокий, но статный и красивый германец, в глазах которого горели ум, властолюбие и хитрость.
      - Я Вулфер, вождь германского племени готов. – Заговорил он по скифски, но с западным акцентом. – Ты доставил нам много хлопот, бродячая собака. Ты убил пятеро моих лучших воинов (в эту сумму он включил и того, которого сам только что прирезал), и двоих ранил. Твоя девка отрубила руку моему ординарцу. Мои люди жаждут расплаты. Однако убить вас просто так, будет слишком неинтересно. Поэтому я затравлю вас собаками, подобно тому, как травят диких зверей.
        Вулфер подал знак подчиненным и те принялись готовиться к предстоящему развлечению. Пока я осознавал сказанное, два гота, подступив ко мне и девушке, выдернули кляпы. Следующим движением они перерезали стягивающие нас путы. Теперь мы были свободны, хотя, конечно, не в полном понимании этого слова.       
       Нас, застывших в нерешительности, стали пинками гнать в чащу леса. Собаки германцев заволновались, чуя азарт своих хозяев. А те хохотали и кричали что-то нам вслед. Мы, пошатываясь на отекших ногах, держась за руки, пытались скрыться от их смеха со страхом в душе. Так начиналась жестокая охота людей на людей, одни из которых были поставлены на место заранее обреченных на смерть, жертв, ощущающих скорую страшную развязку, но имеющих один шанс на выживание.
       Несколько раз я и девушка, падали, потому что ослабевшие от недостатка крови ноги не слушались нас. Но влекомые инерцией, не успели остановиться. Я первым слетел вниз, амазонка кубарем скатилась за мной по крутому глиняному склону. Оказавшись в воде студеного лесного ручья, мы по-звериному глотали ее огромными глотками. Живительная влага наполнила наши разгоряченные организмы.
       Вдруг девушка выпрямилась. Ее глаза засияли какой-то идеей,  она бросилась обнимать меня.
       - Я знаю, куда нам бежать, где искать спасения! – Горячо кричала она. – Мы побежим к Царю Пущи!
      - Это еще что? – Запротестовал я. – Скоро собаки настигнут нас! Нас может спасти лишь бегство! Нужно каким то образом запутать следы, сбить собак с толку!
       Амазонка, не слушая меня, вновь заговорила о спасении и о царе пущи. Схватив меня за руку, девушка потащила за собой, умоляюще призывая:
        - Давай же, бежим скорее!
        Что-то заставило меня послушаться ее уговоров, и я уверен, что это была любовь.
        Я бросил взгляд назад – черные германские псы шумно продирались сквозь кустарники. Один из них показался на краю оврага.
       Это возымело действие – собрав последние силы, мы поднимались по другому, более пологому склону, усеянному валунами.
        - Вон там, за холмиком, – задыхаясь, кричала моя спутница, стоит скала, а в ней пещера…
        - Ты уверена, что мы найдем в ней надежное убежище?
        - Это единственное место, где мы сможем спрятаться от собак!
         - Но кто же он, твой царь? – Закричал я, на миг поддавшись истерике.
         - Медведь, огромный как гора! Медведь, живущий в пещере!
         - ПЕЩЕРНЫЙ МЕДВЕДЬ? – Завопил я, чувствуя, как поднимаются дыбом волосы на голове.
        В этот момент, на противоположной стороне оврага собаки ринулись вниз по нашим следам.
         В любом случае, нас ждала смерть. Но я уповал на то, что пещера окажется пустой. По охотничьему опыту я знал, что собаки ни за какие коврижки не сунуться в логово пещерного гиганта. Во второй раз уговаривать меня не пришлось, я что есть сил, помчался за девушкой.
      И вот показалась скала и пещера в ней. До спасительного отверстия оставалось меньше сотни шагов. Пробегая мимо гигантских сосен, я замечал на их стволах задиры – следы от когтей и клыков громадного хищника. Почва вокруг таких деревьев была утоптана и усеяна медвежьими отходами. Мы стали приближаться к пугающему чернотой отверстию, изрыгающему смрадный запах испражнений. У самого входа в логово лежала масса костей различных животных. Вероятно, эта пещера служила домом множеству поколений ужасных гигантов.
        Собравшись с духом, мы нырнули во мрак каменного туннеля. Боязно шагали во внутрь, напрягая слух и зрение, а собаки уже подбежали ко входу. Вдруг,  в недрах скальных пустот, что – то ужасающе рыкнуло, и наши сердца чуть не разорвались от страха. Оглушающий рев прокатился по пещере, пол под нами задрожал. Мы знали, мы чувствовали, что из черных глубин уже мчится сюда огромный монстр, страшилище прошлых веков.
        Бежать назад, к псам, было безрассудно. Девушка втиснулась в узкий вертикальный грот, потянув меня за собой. Обнявшись, мы, скрючившись, замерли.
В этот момент я проклял свое сердце за то, что оно так громко бьется в груди. Что – то темное заслонило свет, и в ноздри ударил тяжелый запах хищника.
       Собаки отчаянно залаяли. Огромный медведь, громко сопя, выскочил наружу, не заметив нас. Пригнувшись, мы имели возможность наблюдать за тем, как черные псы бросались на монстра, доводя того до бешенства злобным лаем. Десяток собак атаковал чудовище, заводя свой, особый хоровод – одни нападали спереди, другие впивались сзади. Неожиданно проворно для своих размеров, медведь ударом лапы сорвал нескольких псов со своей задницы. Злобные до остервенения, собаки германцев, впивались в густую медвежью шерсть, случись такая возможность.
       В оцепенении наблюдали мы кровавую сцену. Неизвестно, каким было ее завершение, потому что я понял, что это шанс. Я выполз из укрытия, и вытащил упирающуюся девушку. Со страхом выглядывая наружу, увидели некоторую перемену в ходе сражения медведя с собаками – вторые увлекали того в глубь леса, в сторону от скалы. Осторожно, мы вышли из пещеры. Я стал карабкаться наверх, призывая девушку последовать моему примеру. Миг непонимания прошел, и она, схватившись за протянутую руку, поднялась на гранитный уступ. Скальная стена была не очень крутой, полной всевозможных карнизов, уступов и площадок. Поэтому мы благополучно выбрались наверх.
       Солнце улыбалось нам. Со своей высоты мы видели море волнующихся от ветра древесных вершин. Аромат хвои, цветов, теплый ветер, ласточки в синем небе, как все было прекрасно! Нам не верилось в чудесное спасение от жестокой смерти. Но все же это было так. Внизу, под древесными сводами, слышались отголоски беспощадного сражения.
       Обессилев, мы, обнявшись,  прилегли на широкую каменную террасу чтобы отдохнуть.
       - Считаю, что нам не стоит здесь задерживаться, - с тревогой в душе, высказал предположение я, - Отдохнем немного, и спустимся с другой стороны, ведь германцы могут без труда забраться на эту скалу, и схватить нас.
       - Я думаю, этого не произойдет. – Возразила амазонка. На мой немой вопрос она дала исчерпывающий ответ, развеявший мои опасения. – Скорее всего,  они  считают нас съеденными медведем, и к тому же я не уверена, что в этот момент они все еще живы – ведь в тот день, когда я была захвачена в плен, меня навещала моя младшая сестра. В самый последний момент, никем не замеченная, она успела отпрыгнуть под укрытие кустарников и броситься в город за подмогой. Лучшие воительницы моего народа убили бы германцев и освободили  меня, но ты сделал это раньше. Прости, что из-за меня у тебя были такие неприятности. Ты поступил как герой, я буду гордиться тобой, мое сердце до конца дней будет принадлежать тебе.
       - Как тебя зовут? – Спросил я у амазонки, всматриваясь в ее карие, лучистые глаза.
       -Аенге. Мое имя – Аенге. Я старшая дочь королевы амазонок. Мать отправила меня к священному утесу чтобы впервые…- Лицо девушки залилось стыдливым румянцем, – впервые стать близкой мужчине, избранного для меня богами.
        Ее губы были изумительны, зубы белы, лицо прекрасно, а тело соблазнительно.
 Все это закружило мою голову, я прильнул ее губам и мы слились в долгом, сладком поцелуе. Так, прижавшись друг к другу, утомленные тяжелыми событиями последних двух дней, мы просто молча лежали на нагретой солнцем скале до тех пор, пока нас не сморил сон.
       Ночь опускалась над Пущей, зажившей жизнью, отличной от дневной. Эта жизнь была таинственна и велика. Она дышала шумом деревьев, криками сов и неясытей, рыком грозной пантеры и завываниями волков. Полный лик луны призрачным светом набросил сеть загадочности на окружающий мир. Казалось, сияющие звезды опустились ниже и поют фантастическими голосами.
       Я сидел на камне, околдованный этой картиной, и наблюдал за Аенге. Ее тело было наго. В лунном свете она казалась нереальным, сказочным существом. Вот она присела на колени и запела. Я не буду пересказывать смысл песни, но скажу одно: до сих пор, по прошествии многих лет, я слышу ее в дуновении ветра или журчании ручья. Ее голос, чистый как осенние небеса, то падал, рокоча как барабан, то звонкой флейтой взлетал ввысь. Дикий и древний напев амазонок будоражил кровь, заставлял быть мужественным, справедливым и любящим.
        Аенге прекратила пение. Она встала на ноги, и я подошел к ней.
         - Это древняя песня, - Ответила она на мой немой вопрос, - Каждая воительница поет ее, перед тем как зачать ребенка.
        - Что, если родится мальчик? – Спросил ее я.
        - Тогда я привезу его в твое племя, и женщины агафирсов выкормят его грудью.
Но все же у нас родится девочка, очень похожая на тебя.
        Я улыбнулся, и вдруг очутился в жарких объятиях девичьих рук. Все воспоминания о прошедших  страшных днях растаяли как дым. Мне повезло, я стал победителем в неравной схватке с бедой, нависшей над нашими судьбами. Моей избранницей стала дочь королевы амазонок, и, несомненно, достойная быть королевой всех женщин. Я был счастлив.               


                КОНЕЦ.


Рецензии
Леонид, здорово, и очень интересно получилось. Мне очень понравилось. И от всей души БЛАГО ДАРЮ за полученное удовольствие от прочтения. И книга красивая получилась.

Валерий Чемерис   28.03.2024 06:27     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.