Неизбывная боль

1
После линейки взволнованные родители первоклассников разошлись по домам, а учителя разобрали своих малышей по классам.
 
-Меня зовут Сара Мадиновна, я теперь буду для вас и мамой ,и папой. По всем вопросам, которые у вас будут возникать, будете обращаться только ко мне. Но ,чтобы их мне задать, вы должны поднимать ручки - вот так. И только после этого можете  задавать вопросы. Поняли, детки?.. Это хорошо. Теперь мы познакомимся друг с другом.

Мальчик сидел и ждал, что, когда она скажет «Мерзаканов», он встанет, как сделали все остальные ребята, и скажет «я». Но учительница все вызывала и вызывала  Айтечева Аскера, пока не указала на него, а дети не засмеялись. С удивлением он узнал, что его зовут не Мальчик, и фамилия у него другая - не та, к которой он привык и считал своей, а соседей. Тех, что живут рядом с ними. Ошеломленный насмешкой одноклассников, несуразицей, на его взгляд, со своей фамилией, из этого дня он не вынес других впечатлений.

Когда их отпустили из школы, он побрел домой сам не свой, чувствуя, что случилось что-то, что не доступно его пониманию. Он неотступно думал о том, почему же  у него не такая фамилия, как у его родителей.

Переступив порог кухни, он увидел что мать, - он называл ее Нана, - проворными руками месит тесто, иногда присыпая мукой. Увидев  его, она улыбнулась ласково и спросила, понравилось ли ему в школе. Не ожидая ответа,продолжила:

-Сейчас закончу с тестом, и я тебя покормлю, Мальчик.

-Меня зовут не Мальчик, ты знаешь, - угрюмо проронил он, исподлобья посмотрев на неё  пытливым взглядом.

Она, испуганно окинув его ошеломленным взором, спросила сдавленным голосом:

-О чем  ты говоришь, мой Аллах?.. А как  тебя зовут тогда?

-Меня зовут Аскер, и фамилия у меня в журнале Айтечев, а не Мерзаканов. Почему только у меня две фамилии, а у других ребят нет?

Нана, сдвинув тонкие брови, некоторое время молчала, раздумывая о чем-то. Потом со вздохом промолвила:
 
-Ты переодевайся, я сейчас руки помою, и будем с тобой обедать.

-Я не хочу есть!- пробурчал он сердито.

Но начал раздеваться: снял курточку, затем медленными движениями стал расстегивать одну за другой пуговицы на рубашке. Но, задумавшись, застыл на месте. Очнулся от слов матери:

-На, вот тебе смену. - Передав ему майку и спортивные брюки, она все-таки начала накрывать на стол. А сама настороженно наблюдала за ребенком. Насильно усадила его за стол, пригрозив, что не пустит его гулять, если не поест.

Мальчишка подчинился неохотно. Но невозможно было не замечать его странности - сын вяло ковырялся в еде, был мрачен и не отвечал на вопросы, которые она  задавала о школе, пытаясь отвлечь его от опасных дум.

А Мальчик только неохотно ковырялся в тарелке, посматривая на нее карими круглыми глазами из-под длинных ресниц.

Она решила ему ничего не говорить - пусть муж объясняет ему все, ведь предупреждала, что когда-нибудь настанет этот час. Необходимо было еще до школы подготовить мальчика к будущим неожиданностям. Вот теперь дождались! «Ах, мой Аллах,- думала она, - как же он воспринял серьезно, что у него две фамилии, а что будет, когда он поймет, что и родителей у него - по две пары!..».

В тягостном молчании прошло еще некоторое время. Потом, не дождавшись от него никаких слов, она занялась подошедшим тестом. А он, оставив почти нетронутый обед, также молча побрел во двор. Здесь постоял возле крыльца, обозревая окрестности, а потом направился на свое любимое место. За сараем, возле стены, лежал большой валун, неизвестно откуда попавший сюда. Он давно служил ему то сиденьем, то лежанкой, то подставкой - в зависимости от его настроения и занятий.
 
Раньше, расположившись на нем, он мог часами следить за причудливыми облаками в небе; за дорогой вдалеке, по которой проносилось множество различных машин. Обычно он пытался их пересчитать, пока они не успеют скрыться. Его завораживал вид пылающего заката, когда вечером огромный шар солнца незаметно приближался к горизонту, а потом внезапно быстро пропадал за ним. Он с интересом наблюдал за копошащимися муравьями, беспрерывно снующими туда- сюда с непомерными ношами на спине. Жуков  и бабочек он различал уже множество. Ему никогда не было скучно с самим с собой. Он предпочитал шумным играм одиночество. Это был тихий, спокойный молчаливый мальчик…

Но сейчас его ничего не интересовало. Перебирая в мыслях все, что сегодня произошло с ним, он думал, чертя прутиком замысловатые узоры по земле: «А почему Нана не ответила на вопрос, почему у меня не такая фамилия, как у них?».
 
Укрепив коленями подбородок, и сидя на нагретом солнцем камне, он спрашивал себя, что за тайны у них в доме. И хотя уже смеркалось, свое место он так и не захотел покидать…

Вечером Мерзаканов Алкес пришел с работы и, не видя ребенка нигде, спросил жену:

-Что же наш мальчик? Понравилось ему в школе?

-Нет! Он пришел сам не свой! Не захотел ни есть, ни пить, спрашивал, почему он не Мерзаканов, как мы, а Айтечев... И почему он - Аскер, а не Мальчик, как мы его называем. А все ты! Говорила я тебе, что ребенка надо готовить потихоньку, пока он не столкнулся в школе со всем этим. Теперь ребенок мучается, а я не могу смотреть на это без слез, - запричитала она.- Как мы теперь ему еще откроем, что он не наш родной сын? Как он воспримет ещё и это?
-Подожди ты, не тараторь! Где сейчас мальчик, ты знаешь?- бросил Алкес вилку и вскочи.
-Нет, он убежал, даже не пообедав. Ребенок сильно переживает. Ты не поверишь в это – он не захотел даже разговаривать со мной!
Алкес выскочил на улицу. За порогом дома он постоял секунду и рванулся к сараю. Обежав его, он увидел на валуне контуры маленькой сгорбленной фигурки. Мальчик, понурив голову, встал при его появлении. Так они несколько мгновений стояли молча друг перед другом. Потом Алкес привлек мальчика к себе и, положив руку ему на голову, провел ласково по волосам. Сев на камень и поставив мальчика между колен, он заключил его в кольцо своих рук, и начал рассказ:
-Мы давно мечтали иметь сына, но нам Аллах не дал детей. А когда семь лет назад у соседей Айтечевых родился четвертый ребенок А Саният, которая только что его родила, заболела сильно, никто не ожидал, что она выздоровеет. Она постоянно находилась в бреду, а новорожденный оставался на попечении отца и их малолетних детей. Ты меня понимаешь?- спросил он мальчика. Тот только кивнул
-Нана, беспокоясь за твою судьбу, да и за других детей, бегала постоянно к соседям, чтобы помочь им, чем может. Сначала она оставалась там, сколько могла, потом стала ребенка, т.е., тебя забирать, а к ночи относить домой. Это чтобы Саният могла покормить тебя грудью. А когда из-за высокой температуры молоко у нее пропало, Нана первый раз оставила тебя у нас на всю ночь. Никто из соседей ничего не сказал. Саният не до тебя было -она боролась со смертью. Считай, что ты с первой же недели своей жизни стал жить у нас...-Он молчал, не зная, что дальше говорить, чтоб семилетний ребенок все понял, как надо. Вздохнув полной грудью, продолжил:- Теперь ты знаешь, что ты не один. У тебя есть братья - Рамазан, Нурбий , Ким ,а также сестра Нафисет. Саният - твоя настоящая мать, а Каплан - твой настоящий отец-Алкес развернул мальчика лицом к себе. Вздохнул еще раз. Огорченно промолвил:- Если после того, что ты сейчас узнал, не захочешь жить с нами, мы будем очень огорчены.Но силой удерживать тебя не станем. Тебе решать, как мы дальше будем жить. Но когда ты будешь решать - уйти или оставаться с нами, помни о том, что мы с Наной очень тебя любим. Мы без тебя своей жизни уже не представляем.Ты меня слышишь, мой мальчик?
Мальчик, так и не проронив ни слова, соскользнул с его колен и встал перед ним с низко опущенной головой. Алкесу показалось, что молчанию никогда не будет конца. Но все же он дождался - мальчик произнес еле слышно:
-Я останусь с вами.
Бурный воздух вырвался из груди Алкеса. Вздохнув глубоко, он схватил ребенка на руки и крепко обнял его. Так он держал его на руках несколько минут. Потом опустил на землю, взял за руку и повел в дом.
Это была единственная ласка  за всю жизнь, которую  ребенок запомнил . Хотя Алкес никогда не обижал мальчика, был всегда с ним справедлив и терпелив, он не умел показывать свои чувства.
Может, поэтому Аскеру всегда казалось, что он его не так любит, как другие отцы любят своих детей. А после решил, что все из-за того, что он - не родной сын.

2
Мальчик принял свое первое важное решение в жизни. Но то, что это решение принял он сам, не успокоило его. С этого дня жизнь его круто изменилась. Любое событие теперь им воспринималось сквозь призму того, как бы это было, если б он жил с настоящими родителями.
Но он теперь не мог не думать и о ближайших родственниках, проживающих в соседнем дворе. Иногда он украдкой подходил к окну и подолгу смотрел, что там делается, в том дворе, представляя себе, чем занимаются его настоящие родители, его братья-тут он испуганно осматривался по сторонам, как будто боясь, что кто-то поймает его мысли: Рамазан, Ким, Нурбий. И сестренка Нафисет. Он с теплотой вспоминал случаи, когда, идя вместе с ним из школы, она не раз защищала его от наскоков хулиганистых мальчишек.
Он не мог понять, чем прогневал Аллаха, что те родители отказались от него. Чем же он мог помешать им? Ведь всем остальным его братьям и сестре нашлось место у них в доме! Так почему же именно он стал лишним для них? Почему они отказались именно от него? Почему же они не забрали его, когда Саният выздоровела?
Эти вопросы отравляли ему жизнь. Он постоянно грустил, молчал. И, если даже в играх он иногда забывался, то грусть все равно оставалась в его прежде таких лучистых глазах.
Однажды он подошел к зеркалу и стал рассматривать себя: кажется, он не урод. Лицо его с большими карими глазами под длинными ресницами; Нос прямой, Губы тоже нормальные. Ничего такого, что могло оттолкнуть от него его родных, он не находил в себе. И хотя понимал, что его внешность ни при чем, он не мог постоянно не думать о своей отверженности  теми родителями. «Я просто оказался лишним для них», - думал он с горечью, и все больше уходил в себя.
Дома тоже изменилось все. Прекратились вечерние посиделки, обсуждения каких-то событий, происходивших в течение дня.  Теперь здесь царили сдержанные отношения - каждый жил сам по себе, выполняя свои обязанности по дому без напоминаний, но и без особого удовольствия. Пропала живость в разговорах, а вместе с тем и радость в общении Жизнь текла без всплесков и волнений - каждый научился держать эмоции при себе.
Для Аскера главной заботой теперь стало постоянное наблюдение за братьями. Они, как и он, никогда не обсуждали с ним своего родства. Не оказывали ему особого внимания. В драках с другими мальчишками не поддерживали его и не заступались, как делали это всегда друг за друга. Он был для них чужой, как и любой другой.
Единственный, кто с ним всегда рядом был - Адам, который носил ту же фамилию , что и его приемные родители. Теперь, хотя Аскер и знал правду о своем происхождении, он продолжал считать братом только его. Он готов был отдать ему все, чем дорожил: удочку, любимую стерку, краски и т.д. Впрочем, так же, как и сам Адам, который делился с ним всем, что имел. Они были неразлучны всегда: в школе и дома, на рыбалке и на футболе - везде и всюду…
Но однажды осенью Аскер, уже пятиклассник, который в этот раз был почему-то без Адама, во дворе школы подрался с рыжим Асфаром. Он в пылу ссоры заявил ему:
-Даже твои родители от тебя отказались. И у тебя кличка «Мальчик»! Как у собаки!
Аскера как будто ошпарило, когда он услышал это заявление - он с яростью набросился на рыжего.
Схватившись друг за друга, они долго молотили и царапали друг друга, пока Аскер кулаком не въехал в нос рыжему. У того брызнула кровь, заливая лицо и одежду. Горланя во все горло и размазывая кровь по лицу, рыжий побежал жаловаться директору школы.
Джамбеч Каспотович, добродушный человек, любящий одинаково и учеников, и учителей, попросил завуча привести спокойно остававшего на месте драки Аскера. Он долго пытался выяснить причину ссоры, пообещав по-справедливому разобраться  во всем. Но Аскер молчал.
Ничего не добившись от замкнувшегося в себе мальчика, Джамбеч Каспотович пояснил:
Раз ты так упрямишься , не будешь допущен к занятиям, пока не приведешь родителей в школу.
Аскер долго отсиживался на задворках школы, но все-таки поплелся домой, потирая ушибленные места и царапины на лице- он боялся расспросов дома, боялся говорить, почему подрался с рыжим.
Обдумывая создавшуюся ситуацию, он усмехнулся: «А каких родителей? У меня их - две пары! И кому из них я нужен?» Так он думал он с горечью, перекладывая из руки в руку неподъемный портфель.
Пробравшись потайными, только ему известными путями, домой, он, не заходя в дом, сразу двинулся к своему укромному месту. Долго он прятался там, и только в сумерках появился перед Наной, весь в грязи, с оторванным рукавом, с красными царапинами на лице и запекшейся кровью на левом ухе.
-Ах, Аллах, что с тобой?- вскрикнула перепуганная женщина, ощупывая его голову в поисках серьезных ран.
-Меня выгонят из школы, если вы завтра не явитесь к Джамбечу Каспотовичу, так он сказал,- произнес он тихо, опустив голову.
Нана, введенная в заблуждение кажущимся его спокойствием, и, возмущенная до предела, крикнула в сердцах:
-Мы тебя кормим, одеваем и содержим не для того, чтобы ты нас позорил! Если ты не будешь вести себя, как подобает, можешь вернуться к своим и жить с ними. Позорь их, если они тебе позволят!
Эти слова стали последней каплей, переполнившей в этот день чашу его терпения. Он не плакал, когда рыжий Асфар его побил, мужественно сдержался перед директором школы. Но он не ожидал, что и дома его будут обижать. Стремглав, он выскочил из дома и побежал, куда глаза глядят. Сердце его разрывалось, ему хотелось громко кричать от невыносимой боли в груди. Но он несся, стиснув зубы, пока не увидел, что стоит у дома Айтечевых, куда, оказывается, его непроизвольно принесли ноги.
Нерешительно постояв некоторое время перед входом, и немного отдышавшись, он перешагнул порог дома. И через коридор очутился на просторной кухне. Перед его взором предстала уютная картина: при ярком свете за столом сидела Саният и перебирала какую-то крупу; рядом с ней примостилась Нафисет и помогала матери; а перед печкой с какими- то железками возился Каплан, который, подняв голову, когда в дом зашел Аскер, опять опустил ее .
В соседней комнате раздавались звуки телевизора - там, наверное, находились их сыновья.
Увидев вошедшего, Саният сказала:
-Заходи, Аскер, хочешь, я тебе ащрае- кукурузный суп,- налью, я сегодня всех уже угощала.
Аскер только покачал головой - ком, сдавивший горло, не давал ему произнести ни слова. Нафисет, вскочившая сразу же, как только он вошел и, увидев, что он заплакан, и в крови, схватила полотенце, намочила его и стала промокать лицо и ухо, оттирая осторожно кровь.
Аскер отодвинул ее от себя и, глядя исподлобья на Саният, наконец ,собравшись с духом, выдавил  из себя:
- Я вернулся.
Стало так тихо, что Аскер услышал гулкий стук своего сердца. Каплан, который так и не произнес ни слова до сих пор, поднял голову и посмотрел на него с удивлением, а потом, как ни в чем не бывало, через мгновение продолжил свое занятие, а Саният некоторое время в замешательстве смотрела на мальчика, потом подошла к нему и, молча взяв за руку, вывела его на улицу. Подтолкнув его в сторону дома Мерзакановых, она произнесла:
-Вот там твой дом и там твои родители. Иди!
Мальчик, как вкопанный, постоял не месте, через время медленно двинулся вперед. Слепо переступая ногами, он шел куда-то. Он чувствовал, что у него болит что-то и, когда коснулся лица, понял, что безостановочно катящиеся слезы пощипывают царапины на лице. Он шел, волоча ноги и спотыкаясь, а в голове стучала мысль: «Я никому не нужен, я никому не нужен, никому не...»
Он не заметил, как доплелся до штакетника, который делил огороды родителей. Постоял перед ним, не понимая, зачем он здесь. Спустя время, он догадался вскарабкаться наверх и, перевалившись на другую сторону, зашаркал ногами по двору Мерзакановых. Однако не зашел в дом, а направился к сараю.
Дверь была не заперта, так как это входило в его обязанности, а ему было до сих пор не до этого. Добравшись до угла, где было сложено сено, он упал вниз лицом и начал рыдать, пытаясь заглушить звуки плача и зажимая себе рот руками. Ни о чем другом он не мог думать, кроме как о том, что Саният уже второй раз отказалась от него…
Мысли его перекинулись на Каплана, который безучастно сидел со своими железками. «Ему дороже те железяки!»- в отчаянии подумал он. Теплом окатило его сердце воспоминание о Нафисет, которая пыталась оттереть кровь своими нежными пальчиками.. С презрением представил удивленные лица Рамазана, Нурбия и Кима, выскочившие на разговор, когда он пришел в их дом. « В их дом, в их дом, в их дом» - молотком застучало у него в голове. Сердце сжалось в груди камнем .Он даже не хотел шевелиться. Но в душе где - то еще тлела мысль, что Саният, с которой он почему-то связывал все свои надежды, не может не прийти. И ждал этого долго, пока окончательно не понял- ему деваться некуда. Придется смириться и жить дальше с приемными родителями. Теперь знал- он никогда не будет пытаться вернуться к настоящим родителям. Это было второе твердое решение в его жизни.
Впоследствии Аскер, обдумывая в очередной раз свою жизнь, понял, почему эта ночь стала той ледовой преградой, которая до сих пор ничто не может растопить между ним и Саният. А все ведь могло бы сложиться по-другому, если бы в ту злосчастную ночь материнское сердце ей подсказало, как несчастен был ее отверженный сын, раз он пришел к ним. Ведь он до этого не позволял себе ничего подобного!
Она могла хоть как-то дать ему понять, что она его любит и беспокоится о нем. Он после всегда думал: «Наверное, из-за чувства долга перед вынянчившими и воспитавшими его соседями она не могла себе позволить забрать меня у них. Но как же она не обеспокоилась тем, что я ушел весь в слезах, убитый, что мне отказано в том, что естественно для родных братьев и сестры! Она не утешила меня; не успокоила, не озаботилась тем, что я могу не вернуться домой, и со мной может случиться все, что угодно, а спокойно оставалась дома. Как она могла?!» Этот вопрос теперь преградой так и висел между ними до сих пор…
Аскер, голодный, дрожащий от холода, несчастный от чувства неприкаянности, долго мучил себя ожиданием, что она придет и все-таки найдет его.
Однако это сделали только его приемные родители, которые от беспокойства не могли найти себе места и, как оказалось, бегали по всем соседям и его друзьям, пока уже поздно ночью Алкес не догадался заглянуть в сарай. Он нашел вздрагивающего от долгого плача и замерзшего несчастного мальчика.
Долго они с Наной потом отогревали его горячим чаем с медом и мятой, закутав в одеяло и не отходя от него, пока он не уснул, все еще икающий от пережитого потрясения.
Аскер до сих пор не знает, какие слова были сказаны Алкесом жене, но больше никогда, какие бы шалости ни совершал их мальчик, Нана не повторила ему тех жестоких слов, которые вынудили его тогда «уйти».Мальчик тоже сделал свои выводы и не совершал ничего такого, за что можно было даже просто его пожурить. Он с той ночи сильно повзрослел.
3
…Перед Аскером пронеслись прошедшие годы…Довольно рано ушел из жизни Алкес - сразу же после выхода на пенсию. У него работа была ответственная, нервная, ненормированная. Сколько себя помнит Аскер, столько он и был главным агрономом. Перед Аскером встала его высокая стройная фигура и его доброе, серьезное лицо с черными мягкими глазами. Как он пытался стать ему настоящим отцом ! Но  ему это так и не удалось. Может, все же для этого необходимо было кровное родство, а, может, виноват в этом сам мальчик, который так и не забывал, что он не такой, как все, и воздвиг между ними незаметную, но прочную преграду. Это не могло не откладывать отпечаток на их отношениях. Назвав «Мальчиком» первую появившуюся в его жизни собаку, он отдал дань памяти своему приемному отцу. Хоть он с младенчества растил и заботился о нем, делая все, что положено родителям по отношению к своим детям, так  он и не смог назвать его ни разу теплым словом «сын». Он называл его «Мальчик». Вслед за ним и окружающие стали его называть так. Так и прилепилось к нему это прозвище.
Только по истечении многих лет Аскер понял, что Алкес был человеком большого ума, обладал большими знаниями. Он был очень мягким, может, немножко бесхарактерным и подчинялся своей маленькой, более практичной жене. И то, что он не умел обращаться с детьми - это точно. Но кто не без греха в этом мире!
Он теперь благодарен Алкесу - ведь это он научил его всему, что может пригодиться в этой жизни. И теперь все чаще он вспоминает его ненавязчивое внимание, все чаще он черпает из чаши его мудрости, пытаясь привить своим трем сыновьям те же непреходящие ценности, привитые Алкесом в нем самом… Правда, он всегда учитывает  его ошибки в воспитании сыновей - чтобы не повторить их.
Он вырос. После смерти Алкеса над ними нависла нужда. Нана, лишая себя самого необходимого, старалась дать ему все, чтоб он никому не завидовал. После окончания школы она настояла и отправила его учиться в техникум, куда он поступил с легкостью, самого удивившей. Пока учился, она ему передавала через его друзей деньги и продукты, если он не успевал приехать по каким-то причинам. Одевала его не хуже других. Всегда повторяла: «Мой красивый сын должен быть одет соответственно своей внешности». И на самом деле, Аскер вырос в стройного, высокого, широкоплечего парня, на которого засматривались все девушки. Его стеснительность прибавляла ему еще больше привлекательности.
Он старался учиться хорошо, чтоб не огорчать свою Нану. На соседей-родственников реагировал уже не так остро, смирившись со своей участью одинокого человека. Продолжал дружить только с Адамом, который оставался ему верным другом и братом.
После окончания техникума вернулся в свой аул, но не долго ему пришлось погулять- призвали в армию. Нана и тут не опозорилась- справила достойные проводы, где гуляли почти все взрослое население аула и сверстники. Приходили и братья, как и положено соседям. Но в военкомат его провожали Нана и Адам, а также несколько наиболее близких приятелей.
В ответ на свои письма он получал сообщения от Наны, что одну ее не оставляют Саният и Каплан и она им очень благодарна. Но больше всех о ней заботится Нафисет. «И когда она успевает управляться на два дома?- удивлялась она - И постирать, и убрать, и, если надо, что-то пошить. Мои халаты только ею сшиты!» - хвасталась ему Нана. И хотя Аскер писем Нафисет не писал, благодарные приветы ей передавал постоянно через Нану. О других же молчал…
Возвратившись из армии, сразу пошел на работу в сельхозтехнику механиком. Пришло время, и женился на стройной кареглазой Самире, которая не захотела жить со свекровью и стала тянуть его из аула. Она и победила, а Нана осталась в пустом доме - одна.
Но Аскер каждые выходные ездил к Нане, за два дня успевал переделать все дела старушки и возвращался домой. У него родился сын, второй, третий…Он просил переехать к нему Нану, но она отказывалась. Решила, что чем дальше - тем милее будешь Не захотела мешать молодой семье, пока ей силы позволяют.
Но вот они у нее кончились. Она уже не могла вставать с постели, и Аскер, не слушая ее, погрузил ее с самыми необходимыми вещами и перевез к себе. Нана, которая еще с первых дней заметила, что невестка относится к ней, как к неродной, дичится ее, и не переживала, что будет ей в тягость. Но сейчас не имела сил заботиться о себе самой.
Но невестка устроила ей войну и добилась, что ее выселили во времянку. А раз она ее убрала с глаз, то и перестала осуществлять элементарный уход за старой женщиной. Аскеру, хоть и стыдно было, пришлось ухаживать за матерью самому- стеснялся людей и разговоров, что не сумел примирить двух дорогих ему женщин. Он старался ,чтобы ни одна душа не догадалась о том, что происходит в его семье. А когда Нане стало хуже, он переселился во времянку и полностью отдался заботам о ней.
Однако к нему беда пришла оттуда, откуда он и не ожидал. Настоящие родители, к кому за помощью обратилась Самира , не ожидавшая такой самоотверженности от мужа и посчитавшая, что он не уделяет ей должного внимания, поддержали невестку и стали требовать, чтоб Аскер оформил Нану в интернат, как сироту. И теперь изо дня  в день в доме не прекращались споры о том, что от Наны необходимо избавиться. Он метался, не приемля такое жестокое отношение к той женщине, которая растворилась в нем и сделала для него то, чего не захотели сделать они, его настоящие родители.
Он категорически отказался. А когда обстановка в доме так накалилась, что уже невозможно стало терпеть, он вернулся с Наной в аул, нанял ей сиделку и находился с ней до последнего ее вздоха. Справил все, что положено по покойной.
Его жена и родители находились в эти дни с ним рядом, а потом и остались, как будто так и было всегда. Теперь по любому поводу и без повода его родители появлялись у него, братья стали приезжать, его к себе приглашать.
Аскер думал:« Неужто Нана, та, которая вложила в  меня всю душу, делилась с ним последним куском хлеба, не давала ему завидовать другим никогда, когда-нибудь мешала им проявлять родственные чувства? Почему же они себя ведут так, как будто это так и есть?»
Он  нормально обращался с родителями и братьями. Теперь, он, как член семьи, участвовал во всех мероприятиях семьи. Они были приняты в семью. Но Аскер никогда не мог забыть то чувство отверженности, которое отравило ему детство. Не доверял им, как бы они ни старались завоевать его сердце. Глядя, как его мать теперь старается стать настоящей бабушкой для его детей, думал:« Это от чистого сердца или наигранное? Может она их любить, если не смогла полюбить родного сына? Тогда зачем она играет?»
Он не мог переступить через себя и простить мать, ту мать, которая его, маленького мальчика, выпроводила в темную ночь со словами: « Иди, вот там твои родители , и там- твой дом!». Теперь Саният, чувствуя холод сердца сына, плакала и жаловалась всем, но не смела ему даже и намекнуть об этом ему. Никто ей не мог помочь -сердце сына было закрыто перед нею не только за то, что она не искала его в ту злосчастную ночь, но и за то, что поддержала глупую невестку в борьбе с Наной…
Прошло много лет после смерти Наны. Его дети выросли. Сам поседел. Родители его состарились и стали болеть. Однажды к нему в дом влетела рассерженная Нафисет с горящими, так похожими на его , глазами, и крикнула ему:
-Я тебе не позволю издеваться над мамой! До каких пор ты будешь мучить ее? У нее больное сердце! Она не спит, не ест, а только плачет, видя, как ты равнодушно относишься к ней. Почему ты не можешь показать ей , что ты ее простил! Она страдает!
-Страдает?! Я что, не забочусь о ней, лишаю внимания, огорчаю ее какими-нибудь плохими словами?!- тяжело удивился Аскер. Он сердился на любимую сестру за то, что она вмешивается в его сложные отношения с матерью.
-Лучше бы ты объяснился с ней раз и навсегда и не окатывал ее холодом своего молчания! - отрезала Нафисет. - Должно же это когда-нибудь кончиться! Если с нею что-нибудь случится, боюсь, я никогда не смогу простить тебя, Аскер!
А он только мрачно на нее посмотрел, думая: « Если в ту стылую ночь она просто вышла бы следом за мной, поинтересовалась, где я, что я… Отдала бы хоть маленькую частичку сердца, как другим своим детям…А потом не подключалась бы к борьбе моей глупой жены, чтоб я отказался от Наны! – Он тяжко вздохнул.- Сейчас же мне не хватает именно той, которая так щедро делилась всем со мной- ведь именно, благодаря ей, я смог познать материнскую любовь и ласку. Да, ее потерю я переживаю до сих пор. Кроме нее, я никому не нужен был тогда. Тебе, сестричка, конечно, спасибо. Ты делала всегда все, что могла, для отверженного брата. Вот и сейчас - твое сердечко кинулось на помощь к наиболее обиженному, как тебе кажется ».
Он молча отодвинул ее от двери и вышел на улицу. Ему в грудь ударило пронизывающей волной. Он не обратил внимания на холодный ветер - лицо горело: «Все зависящее для комфортной жизни родителей я сделаю всегда… Но на мое сердце им незачем покушаться. Потому что оно живет по своим законам...»
Он поднял глаза к красивому серебряному шару над головой, заливающему мертвенным безразличным светом его просторный двор.