Военная тайна

После отбоя, как только улеглись и наступила тишина, прапор Хрущ покинул казарму. И тут началось – все вдруг зашевелились и полезли за своими мобильниками. Понятно, что пользоваться ими можно только в отведенное время, но так хочется поделиться впечатлениями от прошедшего дня! И ясно, почему сейчас все полезли  под одеяла, хотя жара неимоверная. Слышно только как пищит и подсвечивается – летят туда-сюда эсэмэски. Одно под одеялом плохо – не заметишь как прапор вдруг зайдёт.
Так и произошло – вот Паршин увлёкся и застукал его за этим занятием прапор. Не спит, рыщет.
- Гони тысячу, иначе сейчас сломаю! – взялся он своими граблями за хрупкий корпус мобильника.
- Нет у меня тысячи! – слабо сопротивлялся Паршин. - Пятьсот только.
- Давай пятьсот!
На том и порешили. А на днях построил всех командир.
- Мобильники на стол! – грозно скомандовал он.
Помялись.
- Я что сказал, мать вашу… Слева направо шагом арш!
Стали поочерёдно подходить к столу и выкладывать на него свои мобильники.
- Так, что мы имеем? – когда выложили все, взял он крайний мобильник. - Рядовой Петров своей недавней знакомой Люське, кроме того, что он её «сексуально любит», сообщает также, что у нас на ходу только один танк. Смотрим что у рядового Иванова, - взял он другой мобильник. – Со своей подругой, кстати, тоже Люськой, помимо всякой интимной всячины, он поделился тем, что с других танков кто-то спёр прицелы. А у Сычёва все танки сфотографированы, даже самолёты с соседнего аэродрома. Сидоров, - продолжил он, – пишет, что постовые обычно спят или играют в карты… Это что же получается? Вот в этих всех мобильниках, вместе взятых, которые передо мной на столе, выложена вся военная тайна? А оператор у всех один! И Люська, может быть, на всех одна! Как голые мы, оказывается, стоим перед потенциальным противником! Вся информация о нас у него!
Строй молчал и не шевелился. Все думали – что же будет делать с мобильниками их рассвирепевший командир. Неужели уничтожит, как грозится? И в самом деле - смахнул их всех со стола, как мусор, в мешок. И лишь когда отдал тот мешок прапору, все облегчённо вздохнули.
 Пришлось раскошелиться! И после отбоя, как только улеглись и наступила тишина, и прапор Хрущ покинул казарму, началось…