Попса как двигатель регресса

(в жанре духовного наезда)
Представители экзистенциализма и культурологи издревле не отказывали себе в удовольствии поанализировать феномен массовой культуры. И стало уж общим жестом отмечать, что упрощенье нравов есть следствие демократизации и массовости образования, в том числе и в отдельных отраслях искусства… Да, массы вышли – в прямом и переносном смысле – к рампе.
Но всякое общество есть динамическое единство меньшинства и большинства. И принадлежность к общности массовой – уж извините, есть социальный признак человека без индивидуальности, предполагающий и общность вкусов, интересов, стиля жизни. Человек массы не ощущает в себе никакого особого дара, отсюда – он не может быть требователен в этом к другим. Хотя  у некоторой прослойки присутствует и псевдоинтеллектуализм. Но ведь и здесь, увы, достоинств или просто нет, или уже нет…
О, мы видим, как массированное и агрессивное вхождение профессиональных «художников» из «большинства» в жизнь произвело существенные сдвиги в национальном сознании и психологии, привнесло новые обертоны в культурные ориентиры всех без исключения социальных групп. И эти «вошедшие» испытывают множество неоднозначных стимулов! Они испытывают непреодолимое побуждение – после недавнего маргинального положения – выработать собственное самосознание и небезвозмездно даровать его, как откровение, другим!.. Теперь, заняв свое место в обществе и образуя собственные корпоративные группы, они посягают на то, чтобы устанавливать общие культурные критерии по своему разумению и вкусу. И по-настоящему талантливо – в части рекламы и PR – приобщают к этому все прочие группы, в том числе господствующие элиты.
А для хозяев жизни приобщение к искусству служило и служит именно целям социального самоутверждения, и в тайне у них присутствует несравненно более выраженное осознание недостатка своего образования и внутренней культуры, нежели недостатка средств.
Для микрокосма россиянина «художник» является особенной фигурой, к нему апеллируют буквально как к метафизической константе – той, что спасает от рационализации жизни, поддерживает состояние вечной тревоги духа (если не вечного трагизма), так присущее национальному характеру. И именно к притягательному образу «художника» русское общество всегда обращает свои фантазии и тайные желания.
Итак, сближение искусства с жизнью частного человека с неизбежностью привело к снижению уровня художественного сознания. Выработаны ориентиры, нисколько не «замороченные»  потерей связи с линией высокого искусства. При этом налицо нарастающий разрыв в бытийном и собственно творческом облике самой «художественной среды». Что также отражает некие особые черты русского национального менталитета... Входить в художественный мир так же просто и естественно, как в собственную квартиру, – удобно, спору нет, но способствует ли такой комфорт развитию творческого потенциала этих «людей искусства»?!..
Механизмы адаптации произведений к массовому сознанию реализуются в их обработке в сторону облегчения, «снижения». Принцип формульности в массовом искусстве сопрягается с принципом «художественной» вариативности тем, и «оригинальность» приветствуется лишь в том случае, если она подтверждает ожидаемые переживания «пипла», существенно не изменяя их. Любые обновления и вариации служат лишь более точному воплощению устоявшихся форм. И бродят, бродят клоны… (В искусстве же, как представляется, любое повторение – бессмысленно.)
Известна и типология публики. Она – давно просчитана. 40% – гедонистически ориентированная, нацеленная исключительно на развлечения, 30% – проблемно ориентированная, ждущая от искусства расширения жизненного опыта, 15% – нравственно ориентированная, ищущая модели поведения в сложных для нее ситуациях, и наконец еще 15% – эстетически ориентированная, для которой цель постижения искусства ценна сама по себе.
Произведение искусства реально дает каждому столько, сколько тот способен взять. И дело не в том, что большинству публики не нравится, положим, классика, а меньшинству нравится, но в том, что большинство – ее не понимает. Изначально люди приходят в мир с различной развитостью вкуса. И невозможно дать никаких его объективных правил! Которые через понятия определяли бы то, что прекрасно. Вкус – всегда способность личная.
Добавим, ценно лишь то, что добыто с усилием. Акт искусства – как и акт восприятия его – есть акт духовный. Но с духовным ли усилием достигается бестселлерность, блокбастерность культурного продукта?.. (Все эти в буквальном смысле энергетические воронки какого-нибудь «настоящего песенного хита», этот ритмический учет биений пульса… Все это имеет чисто механический или уж физиологический, но не духовный отклик.)
Есть, есть в российском менталитете еще и вот что: обостренно-ревнивое отношение высшей интеллигенции к успешности отдельно взятого умелого плебса. Это ее раздражает бесконечно. Но исподволь подталкивает обуржуазиться самим. Да где вообще эта черта, за которой…. Словом, пресловутая грань добра и зла. Да и, как водится, «а судьи – кто?!»
Вообще, кто, собственно, такие Моцарт, Альбинони? Кем был в 1920-е у нас Исаак Дунаевский?  Кем стал сегодня его сын Максим? И что – с Утесовым, с Вертинским? Попса ли ныне, положим, Сорокин, Пелевин или Акунин в литературе? А что в живописи – Глазунов, Шилов или Сафронов? А кто такой сейчас Виктюк? Попса ли – все они?.. А не к ночи будь помянутое само понятие «ТВ»?.. Да что ж все это?! А это точно не известно.
Regressus – обратное движение. Из словарей: «…Тип развития, для которого характерен переход от высшего к низшему, процессы деградации, понижения уровня организации, утраты способности к выполнению тех или иных функций. Включает также моменты застоя, возврата к изжившим себя формам и структурам. Противоположен прогрессу».
Ну, то есть это все-таки движение, пусть и назад. И, думается, настоящая всему кончина была бы – это все-таки когда полнейшая застылость. Неподвижность.
Вообще же, если бы так называемый прогресс, не сворачивая в сомнительные тупички, шел смелыми шагами строго вперед и вверх… О!.. Так тоже не бывает.