Вертер и Код

Злые Вертер и Код молча в Азию шли. Злые Вертер и Код залегли в камыши. Злому Вертру с Кодом хорошо в камышах: злому Вертру с Кодом сладко бьют по ушам звуки флейты, тромбон, золотой тамбурин… Шелест шерсти Кода на ветру не один: шелестит водопад под высокой скалой, шелестит водопой – выпей влаги со мной, отрывается камушек – смертью лететь, закрываются очи – на ночь поглядеть. Злые Вертер и Код к ночи мазу нашли, злые Вертер и Код к вам приходят. Пришли.
Отливаются судьбы в химеру одну – и уходит кораблик к песчаному дну. Одеваются лилии в черный туман. Да, билет на кораблик – ужасный обман. Опускаются линии лилий на дно посмотреть на печальное это кино. Поднимается воздух наружу, в туман. Кто кого там надул – это тайна, обман. А кораблик останется в тихом песке, лишь красивое слово «Зюйд-ост» на доске. И слепая родня в благородной тоске будет слёзушки лить в отдаленной Москве…
Станет утро. Утят воровской перегляд, плеск весла, вкус воды и бидончиков ряд, желтоухий щенок, короб черных котят, таз, кувшин и ведро, полосканье белья, рыба, кость, чешуя и большая семья. За окошком на море и паруса нет, а отцу завернуть бы с собою галет, мелюзге хорошо бы каких-то конфет, ну а вдовой сестре наводить марафет и на кухне, и в комнатах, и на дворе, и побелка сметаной застыла в ведре. А под лавкой коварно прищурился кот – у него-то хватает под лавкой забот: эстетически точным движеньем хвоста он сгоняет мыша в проходные места. Мыш ютится в тоске в уголок, в уголок. Бабка вяжет сестре полосатый чулок. Вон уходит отец без обычных галет – позабыл завернуть, да и нету газет. Вон торчат у окошка вихры мелюзги, а сестра напрягает седые мозги, где бы взять молока, но совсем не коту. Никогда не бывало коров за версту… А отец уж пошел, сапогами стуча. А на блюдце под утро сгорела свеча… А на станции можно купить бы галет, а на станции много кошмарных газет, где про то, что кораблик спустился ко дну… А в газетах используют краску одну, а не две и не три, вот спроси – почему?.. В черной рамке повис боевой капитан. На кораблике был и брунейский султан, и банкир, и семья режиссера кино, что на палубе пил золотое вино… Шулер, маклер, судья и художник с женой, три собаки, хомяк, жеребец вороной, обезьяна и кот, расписной попугай… Три собаки ужасный устроили лай, перед гибелью судна орал попугай, а хомяк все готовил к спасению мост из доски, где написано было «Зюйд-ост». Нет, увы и увы, обезьяна всплыла, а хомяк не сумел, вот такие дела. Но газеты отец покупать перестал – он вчера и без этого страшно устал.