На Куличках у Чьёйтовой Бабушки. Лунные часы1

РИСУНОК АВТОРА.Авторские права защищены книжкой-игрой "Лунные часы". (Москва, "Печатный дом",2006г)

СТРАШНАЯ ПРОРОЧЕСКАЯ СКАЗКА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ

ЧАС 1.
          МЫ ПОПАДАЕМ НА КУЛИЧКИ К ЭТОМУ, САМИ ЗНАЕТЕ К КОМУ, ЧТОБ ЛИШНИЙ РАЗ НЕ ПОМИНАТЬ.
В САЛОНЕ "У ЧЬЁЙ-ТО БАБУШКИ".
 КАК ПЕТРОВА ЗАХОТЕЛА СТАТЬ КРАСАВИЦЕЙ.
 ПРО ВОЛКА КОТОРЫЙ ВСЕГДА СМОТРИТ В ЛЕС, И ВОРОНА, КОТОРЫЙ ВСЕГДА ПРАВ.

*   *   *

Но тут рядом кто-то несколько раз подряд чихнул. Так серийно, по-кошачьи, умела чихать только Петрова.
          Пыль веков рассеялась, и в ней проступила перепуганная чумазая физиономия Петровой в ореоле всё той же утёсовской шляпы.
Петрова прохныкала, что хотела просто поглядеть, что там, в дыре.
И вообще думала, что спит, но её вдруг ка-ак туда втянуло...
И теперь она хочет домой.
          Но никаких "домой" вокруг уже и в помине не было. Какие-то холмы, звёзды над головой и гробовая тишина.
Слышно только, как волшебные часы у меня на руке тикают.
На которых каждая минута равна году...

          Петрова сказала, что я должен её немедленно спасать.
 Потому что она ведь не могла отпустить меня одного на какие-то кулички, поскольку обещала моей маме за мной присматривать, потому и прыгнула первой в дыру во времени.

 Короче, получалось, что Петрова ради меня совершила подвиг, а я должен воздать ей за это должные почести, побыстрей найти Тайну и вернуть Петрову в палатку.
 Потому что сказочное время тикает.
          - "Пошли, пошли", - передразнил я, - Куда идти-то?
          - Давай, куда глаза глядят.
          Но глаза у меня глядели направо, а у Петровой - налево.
 Так мы и бродили, переругиваясь, туда-сюда.
А вокруг всё те же ровненькие одинаковые холмы, одинаково крупные звёзды безо всяких созвездий, воздух неподвижный, ни ветерка, ни запаха
. Трава слишком зелёная, песок слишком жёлтый, кроны деревьев сплошные - ни ветвей, ни листьев.
 Будто декорация в театре.
 Или у них в сказочном измерении так и полагается?

          Шли мы , шли, совсем из сил выбились, а вокруг всё те же одинаковые холмы и нескончаемая ночь. Ни огонька, ни жилья, ни живой души. Ничего такого.

          Петрова плюхнулась на холм и заревела. Девчонкам хорошо, я бы сам сейчас поревел.
          - Алик, я поняла, - вдруг сказала Петрова, - Это и есть кулички, ну холмы эти дурацкие. Кулиги, кулички, означают "холмы" - я где-то читала.
 А раз мы у чёрта на куличках, значит, и он где-то тут должен быть...

          Девчонки умеют реветь и думать одновременно.
Петрова ревела и думала, как бы ухитриться спросить дорогу у того, кого даже поминать вслух запрещено, как ей объяснила одна верующая тётя.
 Только помянешь - жди беды.

          - У настоящего хозяина во владениях должны быть указатели, - сказала Петрова, - И если хозяин куличков меня слышит, не мешало бы ему обратить внимание на эту бесхозяйственность.

          Тут рядом кто-то хихикнул и мохнатая лапа с длиннющим указующим перстом простёрлась куда-то за горизонт.
 Однако пальцы-когти тут же сложились в фигу.
          - Дурацкие шуточки, - передёрнула плечами Петрова.
"Фига" разжалась, и мохнатый палец стал царапать прямо по небу, сшибая звёзды:
          "Чем чёрт не шу..."
          Всезнающая Петрова перекрестила надпись, которая мгновенно исчезла вместе с пальцем.
          - Алик, гляди! Вон там!
          Вдали за куличками замерцал огонёк.
          - Алики в валенках, а я - Олег, - буркнул я.
 Не нравилось мне всё это.
          Но ничего не оставалось, как идти на огонёк. Вскоре мы оказались перед вполне современным павильоном-стекляшкой с броской вывеской:

          ФИРМА "У ЧЬЁЙ-ТО БАБУШКИ".
 И пониже: "всевидящей, всезнающей, всесильной и всемогущей"
          - То, что надо, - обрадовалась Петрова, - "всевидящая, всезнающая"...Вот и спросим про Тайну.
          - Балда, это ж его, рогатого, бабушка. "У чьёй-то бабушки" - ха! Это он нарочно переделал, чтоб не догадались.

          Тут из салона вышла девушка с зелёными волосами, похожая на маму Сидорова из нашего класса. Вообще-то сидоровская мама - блондинка, но голову моет синими чернилами, из-за чего они становятся почему-то зелёными.
 Сидоровский папа ворчит, что это вызов общественному мнению и его из-за этих водорослей в загранкомандировку не пускают.
 А сидоровская мама отвечала, что у неё нет времени часами сидеть в парикмахерской вместо того, чтобы готовить семейству Сидоровых завтраки, обеды и ужины. Что она от домашних забот поседела, но седой ходить не намерена, этого сидоровский папа не дождётся.
 Так что уж пусть потерпит её зелёную.
 А на его загранкомандировки ей плевать - там стриптиз да синтетика.
          - Ой, кого я вижу! - заворковала зеленоволосая, - Петрову с Качалкиным! Пионерчики вы мои. Будьте готовы!
          - Всегда готовы!- отозвались мы хором, -Нам бы эту, как её...
          - Чьёйтову бабушку? Так вот она, перед вами, просто хорошо сохранилась. Для этого надо никогда не есть, не спать и на всё плевать.

          Бабушка сказала, что спрашивать нам её ни о чём не надо - она будет сразу отвечать, потому что всё про нас знает, всё видит и всё может.
 И если мы ей не верим, то, пожалуйста, исполнит в виде доказательства любое наше желание.
          Только я собрался попросить её немедленно вернуть нам Тайну, как Петрова вдруг как ляпнет:
          - Хочу быть красавицей.
          Я зашипел, чтоб она не мучилась дурью. Что она, конечно, не Василиса Прекрасная, но нос и глаза на месте, бывает в сто раз хуже.
 И вообще не во внешности дело, нечего про всякие глупости думать в сказочном измерении.

 Но Чьёйтова бабушка сказала, что Петрова права, что лишь в сказке можно из обыкновенной девчонки сделать красавицу.
 Но в петровском заказе не хватает точности, потому что понятие красоты относительно.
 Одни находят красивыми светлые волосы, другие - тёмные, третьи - вообще бреются наголо. Одни специально худеют и отбеливаются, другие - загорают и кольца в носу носят.

В доказательство Бабушка порыжела и оказалась почти что голой. И с рожками.

Я зажмурился

 - Давай без нервов, Качалкин. Вон даже классическая красота Венеры Милосской...

          - Ну её, Венеру, - сказала Петрова, - Она толстая и без рук. Хочу как Стакашкина из шестого "А".

          Ничего не скажешь - Стакашкина из шестого "А" - настоящая красавица, это всем известно. Но я часто слышал, как Петрова говорила, что ей лично Стакашкина не капельки не нравится. Что она воображала, кривляка и всё такое.

          А тут, откуда ни возьмись, появилась сама Стакашкина. Румяная, синеглазая и ужасно красивая.
Почему-то тоже в утёсовской шляпе, которая, впрочем, ей даже шла.

          - Привет, Стакашкина, - сказал я, - Только тебя здесь не хватало.
          - Сам ты Стакашкина. Что, не узнал? Нельзя ли зеркальце?
          - Дело в шляпе, - замурлыкала Чьёйтова бабушка, - И дело в шляпе, и тело в шляпе. Зеркало в студию!

          Тут я понял - это она Петрову так здорово превратила, потому что самой Петровой нигде не было.
 Перед Петровой-Стакашкиной возникло целое зеркальное трюмо. Трёхстворчатое.
          - Ой! - пискнула она, - Это же не я, это Стакашкина!

          - Это ты, - хихикнула Чьёйтова бабушка, - Ты - как Стакашкина.
 Заказ выполнен в точном соответствии с желанием клиента. С фирмы взятки гладки.

          - Как же я, если глаза не мои! И нос не мой, и губы...А ресницы у меня лучше были, длиннее..
.А где моя родинка?
          - Ну, знаешь, если б твои глаза, да нос, да родинку, то причём тут Стакашкина? Исполнено тютелька в тютельку.
 Слово не воробей...
          - Я хотела, чтобы я, а не Стакашкина...Чтобы просто я, как Стакашкина, - всхлипнула Петрова-Стакашкина.

          - Этого даже Чьёйтова бабушка не может, -сказала огненноволосая. -Это за пределами невозможного, нонсенс. Каждое лицо имеет свою неповторимую индивидуальность. Фирма веников не вяжет.
          - Хочу обратно! - заревела Петрова, - Хочу мою индивидуальность!
          - Правда, как же ей теперь? - вступился я , - Две Стакашкиных! Не может ведь она каждому объяснять, что она не Стакашкина, а просто как Стакашкина.

          Петрова-Стакашкина ещё пуще заревела.

          - Вот что, - сказал я, - Превращайте её назад, и пусть это будет моим желанием.

          Вскоре у меня на плече всхлипывала глупая Петрова. С женщинами всегда так, не зря их моряки не берут в плавание.

          - Ай-яй-яй, - покачала огненной головой Бабушка, - А ведь хотел узнать про Тайну...
Целую минуту потеряли, а значит, год. Что посеешь, то и пожнёшь.
 А всё потому, что не верили, что я всезнающая и всемогущая.
 Теперь, надеюсь, верите?
          Петрова испуганно закивала, всё ещё всхлипывая.
          - И что я несу вам добро...
          - Не верим, - огрызнулся я.

          - Ну и правильно, - не обиделась Чьёйтова бабушка, - Доверяй, но проверяй. Внимание, товарищи пионеры, аттракцион неслыханной щедрости.
 Подарю-ка я вам своего Волка, Которого Сколько ни Корми, Он Всё в Лес Смотрит.
          - Спасибо, конечно, но нам только волка не хватало.

          - Ох, Качалкин, не видишь ты дальше своего носа. Будете Волка кормить, он будет всегда в лес смотреть, а вы держите его всегда на привязи и идите себе в направлении волчьего взгляда.
Так до Леса и доберётесь.

          - Не нужен нам никакой лес, нам Тайна нужна.

          - Так она же в лесу и зарыта, ваша Тайна!
Ой, я, кажется, проболталсь, Плохиш велел никому не сказывать.

 Продал Тайну буржуинам за бочку варенья и корзину печенья, но товар этот у нас на Куличках, сами понимаете, никому не нужен.
 Вот и зарыл её в Лесу, подальше да поглубже. А мне велел помалкивать.

 Хоть бы баночку варенья за молчание отлил, сто граммов печенья отсыпал, жадина!
 Я ещё подумала: "Ну и не отливай, ну и не отсыпай, вот возьму да проболтаюсь Петровой с Качалкиным, где ты Тайну прячешь".

 Вижу, - не верите вы мне, товарищи.
 Да провалиться на этом месте - не вру! Видите, не провалилась.
 А сейчас вот совру эксперимента ради. Только вы меня крепче держите.
          - Дюжина равна тринадцати, чтоб мне провалиться!

          Земля под нами заходила ходуном, так что мы сами едва устояли.
И заорали, что ей верим, что дюжина, конечно же, равна двенадцати и чтоб она показала скорей своего Волка, если на то пошло, потому что нам некогда!
 Если он, конечно, в наморднике.

          Но Волк оказался совсем нестрашным. Он лежал перед миской с кормом, положив голову на лапы, и тяжко вздыхал, глядя вдаль.
          - Это он в Лес смотрит, - пояснила Бабушка, - Как наестся, так и смотрит, о свободе тоскует. Интеллигент! А с голодухи он вас самих сожрёт - до Леса не доберётесь.
Ладно, уж выручу на первых порах...

          Тут Чьёйтова бабушка так классно свистнула в два пальца, что я обомлел. Так свистеть у нас во дворе умеет только Женька из третьего корпуса, да и то под настроение.
 На свист со двора прилетел большой чёрный ворон, сел Бабушке на плечо и прокаркал:
          - Лес р-рубят - щепки летят! Чем дальше в лес - тем больше др-ров!

          Голос у ворона был скрипучий и противный.
          - Он что, говорящий?

          - Разговорчивый, - сердито буркнула Бабушка, - Чересчур разговорчивый - надоел хуже горькой редьки.
 Это Ворон, Который Всегда Прав. Ужасно мудрый, знает все пословицы и поговорки на свете и всегда употребляет к месту.
 Волк его просто обожает.
          - Кар-р! Бабушка надвое сказала! На чужой р-роток не накинешь платок! Пр-равда глаза колет!..

          - Слыхали? Догадался, что я его не перевариваю. Ну ничего, Волк переварит. Носись тут с ними - один правду-матку режет, другой за свободу воет, и жрут оба в три горла.
 А мне мемуары надо писать.

          - Ах, как бы я хотела их прочесть! - сказала Петрова.
 А Бабушка ответила, что это, к сожалению, невозможно, поскольку опубликовать их до её смерти нельзя.
 Но так как она, по всей вероятности, никогда не умрёт, ей одной суждено знать, какие это потрясные мемуары.

          - Не бойся, я не дам тебя в обиду, - шепнул я Ворону.
          - Др-руг в беде - настоящий друг! Дают бер-ри, а бьют - беги!

          Чьёйтова бабушка попрощалась с нами, вытирая глаза платочком.

          - Кр-рокодиловы слёзы! - обличал Ворон, - Пр-равда глаза колет! И на стар-руху бывает пр-роруха!

          Ну а Волк натянул поводок и шустро побежал к лесу.

ПРИЛОЖЕНИЕ.
Диалог из книжки-игры:

ЧЬЁЙТОВА БАБУШКА:

- Зло пожаловать, ребятки!
Хватит нам играться в прятки.
Сядьте, выпейте водички.
...Вы - у Чьёйта на Куличках.

У него, у самогО,
То бишь внука моего.

Поглядите я какая -
Бабка вечно молодая!
Хоть годков-то мне немало -
Тысяч 10 набежало...

Мемуары вот пишу...
Всю вам правду доложу.
Ведь всезнающая я.
Тайну ищете, друзья?

Гдей-то тут она сокрыта,
Под куличками зарыта.

Бабушку разоблачает Ворон-вещун, Который Всегда прав.
Он знает все пословицы и поговорки на свете и всегда
употребляет их к месту.

ВОРОН:
 - Вр-раки, муха в глаз попала,
Бабка надвое сказала!
Тайну в Лес Плохиш унёс...
Где же Лес - вот в чём вопрос.

Знает это только Волк -
От него вам будет толк.
Целый день волк мясо ест
Да с тоскою смотрит в Лес.

Зверя вы с собой возьмите,
По следам его идите.
Только досыта кормите.
Он вас в Лес и приведёт.

БАБУШКА:
- Вот трепливый идиот!
Знать не зря тебя гоняют,
"Вечно правым" обзывают!

Этот - ноет о свободе,
Тот - позорит при народе...
Убирайтесь оба с глаз,
Иль отправлю в пекло враз!

Речь идёт о Волке, Которого сколько ни корми, Он Всё в Лес Смотрит.

 Когда Волк сыт, в глазах его горят зелёные стрелки-ёлочки,
указывающие направление к Лесу.
Но стОит  Волку проголодаться, образ Леса в глазу сменяется
 говяжьей ногой, пирогом с мясом
или барашком - в зависимости от ситуации.

 В обмен на корм Волк будет смотреть в Лес,
а ведь именно в сказочном Лесу спрятана Тайна.
Значит, надо лишь идти в направлении волчьего взгляда...

Впрочем, Бабушке надоело кормить прожорливого Волка
и она рада от него отделаться.
Проголодается в дороге и в конце концов всех слопает.

(продолжение следует)...