городок

I
Переулки,закоулки и задворки,пустыри и тупики.В глухомани всё,в глубинке,словом там, где медвежий угол у черта на куличках.
Здесь, конечно, потемнели все заборы снизу, а дома враскарячку,утонули в земле в пол окна.И конечно вино на телеге,провезет,очень жалкая лошадь,а возница -огромная баба с наколкой: на лапе - "варяг"!!.
А за нею колонны в мандраже все с тоской, но надеждой в глазах, кашель, скрип, бормотание. Вот плещется песня в рядах. А за ними тяжёлое небо гонит тучи быстрей и быстрей. Ну,а дальше фургон не для хлеба,тускло- серый с разбитою фарой, едет, словно мотор барахлит.
Слева парк и голодные стаи ворон, стадион-ресторан,он засажен турнепсом, но на шатких трибунах надежный приют для жаждущих одиночек, и страждущей колонны.И под каждым сиденьем стакан.Но, к сожалению, он сегодня с ночи оцеплен активистами ЛТП,эта пятая колонна залегла в высоченном
бурьяне турнепса и ждет своего часа. Им обещана реабилитация и быстрый
дележ добычи. На краю, некогда беговои дорожки, лежит старушка её разбил паралич,когда она мечтала нарвать корма для своей буренки. Воздух тревожно пахнет осенью или почти осенью.
В зто время на дороге случилось непредвиденное.Её перегородила выкатившаяся из переулка и забуксовавшая пожарная машина.В колоннах заволновались, кажется, это становится похоже на передачу программы Время о разгоне демонстраций где - то далеко на западе, От этого города.
Машина буксует,но пожарники не выходят и, лишь, робко посматривают в окно, посверкивая касками. Колонна минуту стоит в нерешительности,но затем тихо, посоветовавшись, начинает обтекать застрявшую машину.
Возница в дымящейся фуфайке сидит неподвижно. В тишине слышно, как звучно подтягиваются сопли и нарастает нутряной гул улицы.В колоннах знают, пожарникам надо спешить,сегодня в городе проходят учения по гражданскоМ обороне. Не угас ещё энтузиазм в массах и, если его
правильно ориентировать, то раз -и любая, забуксовавшая машина, может оказаться на сухом месте. Вот как эта, правда это несколькo не на дороге, но, ничего, колеса есть.
Кстати, об учениях. Они максимально приближены к возможно реальной
обстановке. Уже идут.Особенно много дел у медицинской помощи.В приемный покой горбольницы уже поступило около 17 пожилых людей, разбитых параличом и один сошедший с ума продавец коопторга, он выбежал в район учений без противогаза, но с двумя пудовыми мешками соли.
Много хлопот доставили и пионеры.Один мальчик никак не хотел натягивать противогаз и, с разрывающим душу плачем, напяливал его на любимую собачку.
Тем временем, телега, в сопровождении сурового, но почетного зскорта, продолжила свой ответственный поход. Темные высокогорлые бутылки весело позванивали в шершавых ящиках в три этажа. 3то обнадеживало. Хотя из переулков, закоулков и обочин народа всё прибывало.Впереди маячил мост. За спиной полз фургон. " Ни шагу назад!" -тихо передавалось.
по колонне.И, конечно же,на мосту телега вновь остановилась. Нет, истомленная жалкая лошадь не умирала от усталости. Скорее, она давно устала стесняться и потому чуть, вздрагивая остатками хвоста, она ... Люди, мобилизуя остатки воли и потупя взоры, молча ждали конца первого акта.А внизу за мостом,за кpaсным забором, обняв жердь скворечника, цепко висела маленькая старушка .Её, невидемоё отсюда лицо, перекашивала ненависть.Нет,она не была местным председателем общества трезвости, просто сегодня она оставалась без зароботка. И её прекрасный напиток дорожал с каждой секундой.
Но вот, наконец, и магазин:Но господи,что здесь такое?Он был окружен плотными цепями угрюмо насупленных женщин с молотками в руках. Колонна и телега почтительно замерли в отдалении.Из толпы женщин, раздвигая ряды, вышла горбатая старуха и зловеще скаля металический рот, двинулась к телеге.Колонны дрогнули.Старуха подошла к вознице
и, вынув спрятанную за спиной руку, протянула ей молочный бидон. Та,
медленно и молча взяла и открыла крышку.И тут ряды женщин с воплями и победным кличем бросились бить молотками бутылки. Да, в бидоне были деньги зa весь товар.
Сырой и черный город захолустья.
Чавкающее дерьмо разбитых дорог и падающая тьма окон. Чердаки,где серой лавой застыли горы пустых бутылок,а в ящиках крючатся старые башмаки.
Жизнь,которую приходится пить,как затхлую воду за неимением другой.
А на городском кладбище ветер гоняет аляпистые яркие бумажные цветы.И догорают старые венки,и стелется удушливый приторный дым, и вековые сосны на краю стонут, затихающей музыкой,какого-то страшного карнавала.
А по вечерам,преземистые домишки освещаются безжизненным голубым дрожащим светом телевизоров,под который прекрасно пьется бражка и поглощается селедка под шубой.
И тяжело передвигается, покачиваясь как беременное животное переполненный автобус,буксует на ухабах,гремит дверями, вываливая угрюмый и темно одетый народ.
Краснокирпичное здание дурдома,а напротив - винный магазин,
он, как очаг сопротивления,не хватает только греющихся у костра матросов и поставленных пирамидками трехлинеек.
Какие- то мужики тащат пузатый новый диван, стартовую площадку новых поколениЙ.
Воздух тревожно пахнет дрожжами и мазутом.КупеческиЙ ампир ресторана с названием "Лада", там, в промозглом пустом зале курят беломор безработные официантки, прихлебывая липкий портвейн и обсуждая отсутствие новостей.
А на заливе кособоко вмерзли ещё не растаявший лед, два "морских охотника",свежевыкрашенные, они ждут своего часа,когда зазвонит колокол,извещая о начале классовой борьбы.
И возвращается ночной десант на столицу за жратвой, бабы прут тяжеленные сумки и мешки, привычно переругиваясь и сплевывая в жирную гряэь .
Над старым парком уже беснуются вороны ,а может быть грачи. Какой-то школьник откручивает бронзовую ручку на дверях заколоченного музея ,красный ранец висит на ржавой водосточной трубе,на нем старательно и крупно написано по англййски.
А из магазина "Игрушки" выглядывают два верзилы в ватниках, покачивая в руках обрезами, они щурятся в сторону продовольственного склада, перед которым в нахальном развороте брошена шоколадная блестящая Волга.
Вчера над этой площадью долго кружился кукурузник, сбрасывая неразвязанные пачки газеты "Советская культура".
Но, кажется, его все же подбил горкомовский сторож, иначе от чего-
так покосились веером дальние заборы и дорогу перекрыли телефонные столбы.
О,глухомань пропахшая мочой,в твоих дворах паруса унылого 6елья, оно хлопает на ветру и рвется в даль за город, где попыхивает углями закат и урчат бульдозеры.
Сырой и черный город захолустья.
В слуховом окне чердака вяло покачивается раздувшееся лицо висельника.Обычное дело.Такое обычное,как сама эта затхлая жизнь.