06. 12. 2008

Старик в старой черной кожаной куртке тяжело поднимается по лестнице. Руки бессильно болтаются по бокам, а голова раннего прохожего горестно опущена на грудь. С трудом, передвигая старые ноги, он пробивает себе дорогу в утреннем сумраке.
Без десяти восемь, суббота. Кроме тусклых фонарей и одиноко светящегося окошка ларька на автобусной остановке ничто не выдает населенного миллионами людей шумного города. Тишина, не нарушаемая даже автомобилями. Слышна лишь тяжкая поступь пожилого мужчины.
Вот он подошел к сиротливо светящемуся окошку ларька. Изрезанная морщинами правая рука упала в карман брюк. Не поднимая головы, старик вытащил из кармана горсть мелких монет, отошел поближе к месту, освещенному фонарем, и стал отсчитывать нужное ему количество денег. Вдруг нижняя, чуть оттопыренная губа, за которой был виден ряд,  когда-то красивых, ровных зубов мелко-мелко задрожала. Задрожали и руки,  ладонь с монетами сжалась в кулак. Резким жестом старик едва не ударил себя по лицу, прислонив в отчаянии этот кулак ко лбу. Из груди вырвался давно сдерживаемый стон. Так он простоял целую минуту, крепясь и собирая последние силы, стоял, напряженно сжимая руку, так, что костяшки пальцев побелели. Наконец он развернулся и спешно подошел к окну, ярко светящемуся изнутри, к человеку, который возможно выслушает и поймет его.
- Здравствуйте! – с надрывом почти крикнул старик в лицо сонной женщине, сидящей перед ним внутри этой коробки с продуктами.
- Здрасте, чего вам? - устало ответил ему голос.
Вопрос огорошил раннего покупателя, рот старика беззвучно открывался и закрывался. «Действительно, а что мне надо? Мне уже ничего не надо», - думал мужчина. Он высыпал горсть мелочи на блюдце возле кассы и выдавил:
- Бутылку пива, пожалуйста.
- Нате, - женщина сгребла мелочь и протянула старику его покупку.
Огрубевшие, хрупкие пальцы судорожно обхватили горло бутылки. И тут лицо мужчины перекосилось, губы затряслись, из глубины груди вырвалось не то стенание, не то крик задушенного самолюбия:
- Может еще свидимся, если до Нового года не посадят!
Женщина от неожиданности открыла глаза, в них даже появилось участие:
- Да вы не расстраивайтесь…
- Ээх! – выдохнул старик и круто повернулся, чуть не столкнувшись с девушкой, вышедшей из автобуса. Они встретились взглядами. В глазах несчастного старика читалась невыразимая боль, черные-черные зрачки расширились от вырвавшегося наружу страха. Мужчина тряхнул головой и, отвернувшись, потащился домой.
Еще не начало светлеть, но фонари уже погасли. Вниз по лестнице спускался одинокий, покинутый родными старик. В руках он держал темную бутылку, голова была еще ниже опущена на грудь. Глаза сжаты подступившими к ним слезами, которые не за что не должны были вырваться наружу.
По тротуару ехала большая машина, одна из тех, что поливает или чистит улицы.  Мелькнув в темноте двумя яркими, оранжевыми, как солнце фарами водитель поддал газу чтобы наконец закончить этот участок и уйти домой, к своей семье. К маленькому сынишке, который так смешно выговаривает слово «коридор». Водитель вспомнил его ясные глаза и улыбнулся фотографии ребенка, стоящей в рамочке на соседнем кресле.
И тут раздался звон стекла. От неожиданности человек за рулем резко затормозил и выбежал наружу.
Перед машиной на тротуаре лежал человек. Вокруг растеклась огромная черная лужа.
«Не кровь!» - с облегчением определил водитель и нагнулся к распростертому телу. Судорожно осмотрев его и не найдя ни следа повреждений мужчина расстегнул куртку и прислонился ухом к груди. Через секунду он с животным ужасом отпрянул и схватился руками за золотые вихры на своей голове. Сердце старика не билось. Не выдержало.