1 Страж Перекрёстка

 
«Этернианский калейдоскоп»


Пролог


Что такое мир?
Что такое жизнь?
Что такое душа?
Что является их источником, если учесть, что я не верю в бога?
Можно отдать жизнь за один день в прекраснейшем из миров. Можно отдать душу, чтобы из нее сделали прекрасный мир.
Если душа стала миром, то что остается? Беречь его, как верный страж.

***
Было спрошено, было предложено.
Я не умею верить, и могу только желать. Желать совершенное тело, желать совершенную душу, желать всего более совершенного.
Конечно, я говорю о мечтах. Мечтах, без страха и упрека к себе. Мечтах глубоких, самозабвенных, таких, которые становятся постоянным выбором, чем-то более реальным, чем то, что зовут действительностью.
О том, что реально, я могу поспорить.
Когда жгучее желание превращается в мечту, когда она копится и концентрируется, из золотого тягучего ликера превращаясь в твердый янтарь, квинтэссенцию всего твоего бытия, наступает кульминация – финальное средоточие жизни и опыта в одной точке.
Сингулярность духа.
Черная дыра или сверх нова?
Пусть просто будет мир, склеенный душой из хаоса разнородных частиц. Новый, и в то же время древний.
Лучшее, что из меня получилось.


***









Часть 1
«Страж перекрёстка»


Память. Для одних это дорога, сплошь уставленная гермами по обочинам, для других – картинная галерея, третьи, возможно, полагают её лестницей, где пройденные ступени теряются во мраке.
Моя же память всегда представлялась мне, как трёхмерный калейдоскоп, чьи стеклянные осколки довольно редко складываются в осмысленный орнамент, ибо вращаться вихрями или хаотично дрейфовать – обычное дело для этих стеклянных зёрен. Те же редкие картины, которые мой рассудок мог запечатлеть в ней, чаше всего сообщали мне что-нибудь парадоксальное о моём загадочном прошлом. Единственным положительным моментом таких воспоминаний, выловленных, словно артефакт из бездны мрака, было то, что они всенепременно возвращали мне крупицы знания о том, кто я есть.
 
Пробудил меня тоскливый, неведомый зов, что касается сердцевины моей сущности, приходя из незримого далека. Меня куда-то потянуло, вне воли и желаний, и, словно по лучу, я скольжу, поддаваясь влечению этого зова.
         Восемь силуэтов яркими сполохами замерли вокруг меня. Я – в центре, словно тень от клочка тумана. Серая, неясная.
Зов раскололся на различные голоса, вторящие что-то в унисон. Я вдруг понимаю, что это они собрали воедино мой, прежде рассеянный дух, но мне всё равно, - суть моя сейчас слишком прозрачна.
Голоса меняют ноты, и я начинаю покрываться пятнами каких-то неведомых цветов. Потом рождаются картины, они липнут ко мне, пропитывая вязкое сознание. Я помню…
      …Выпасть бы холодным снегом на тёплую землю. На тёплой земле снег умирает, но, умирая, согревается. Чтобы почувствовать волшебство зимы надо выйти ночью под падающий снег. В это время всё замирает, и даже ветер не шуршит голыми ветвями деревьев. Поднять голову вверх, и, отдавшись волшебству зимы смотреть, как медленно падают снежинки, пугая вспышками холода кожу. Зима проникнет в душу, и станет понятна…. Умереть согреваясь…

Мне больно, и я кричу и плачу, а ледяной холод не отступает, заставляя чувствовать тело, как клетку. Я знаю, что ненавижу это, но ненависть тоже не избавляет от боли. Понимаю, что лишена сил, расслабляюсь, погружаясь снова во тьму…
…Дрейф. Дрейф на поверхности безумия и зыбкие сполохи похожие на жизнь. Дрейф, как крик, пойманный в ловушку безвременья. Иллюзия движения, миражи… Всё, что дрейфует вокруг иллюзорно: и свет, и тьма, и любовь, и справедливость. Я – последняя тень этого мира, ещё миг, и наступит ночь, прерывающая мою необходимость. Мои зыбкие контуры растворяются в вечной тьме… Дрейф, невыносимый дрейф. Дрейф на поверхности бытия, смутные силуэты. Мне трудно. Помогите….
 
Чувство, будто электрический бич прошёлся по мне, возвращает сознание к яви.
- Будь ты проклят, Такахаси! – Слышу знакомый голос сквозь горячий шум мчащейся крови в собственной голове. Открыть веки и посмотреть – немыслимо, невозможно, но я пытаюсь, одержимая демоном любопытства. Тьма сквозь матовую мглу рождает боль в глазах, которая мерно ползёт вверх, впиваясь в голову.
Хочу отключиться, но не отпускает голос. Мне не понятно, что означают звуки и, почему всё это так интересно. Мне жаль что-то бросить, и я остаюсь, слушая этот голос. Потом засыпаю, но не так, как прежде.  Вижу сны…
      …Сижу на ковре из хвои. Вечер, темнеющее синее небо заполнено росчерками сосновых веток с пушистыми вспышками вечной зелени. Внизу – металлический блеск моря, отражающего небо и самое себя. На моих коленях, укутанных серой тканью, покоится огромная раскрытая книга. Я берусь за страницу, чтобы перевернуть её и узнать о том, что будет дальше и, всё исчезает…

Просыпаюсь, чувствуя тепло. Шевелюсь, и это приносит мне странные, не совсем «мои» ощущения.
- Привет, - доносится из темноты слева, - проснулась?
Молчу. Знаю смысл услышанного, но не пойму почему и для чего это. Всё странно.
- Ты помнишь кто ты? Помнишь своё имя? – Понимаю, что это вопросы, они рождают во мне определённую реакцию, позывы.
- Варга Алиерон. – Странный голос из моего-не-моего горла.
- А после раскола сущности?
- Жрица Священного Зверя, эллинский змей и… потом, ушедшая вслед за прошедшим. Другая. Всегда.
- После инициации?
- Мне больно соединять осколки, уйди, не принуждай. – Опускаю тяжёлые веки и молчу.
Чувствую по колебанию воздуха, как вопрошающий приближается, замирает рядом, слева.
- Кто ты? – Спрашиваю, по-прежнему не узнавая свой голос.
- Мастер Сун, твой проводник.
- Куда мы идём?
- В центр лабиринта твоего духа, то место, где соединяются осколки в целое, и нет боли.
- Это далеко?
- Да, мы в самом начале. Мне нужно, чтобы ты помогла, указав дорогу, а я буду давать тебе силы на её прохождение.
- Я не знаю куда идти.
- Расскажи мне о первом, что увидишь во тьме.
- Узор. Только узор, сотканный яркими, тёплыми нитками лучей. Это зовётся жизнью. Он розовый, красный, лайм. И они. Такие маленькие, как паучки, но всё-таки творящие, возводящие зодчие. Они создают узоры, чертят их на самой ткани бытия жизнями, словно кровью. Они между Небом и Землёй творят шедевры своих жизней, чтобы кто-то могучий восторгался, радуясь или плача, изливая всё из себя и снова вбирая, словно огромное дыхание исполина. А они… Они будто само искусство созданное ради искусства, чудо для себя и ради себя, словно самоцель. В этом их красота, их сакральный смысл. Они думают: кто мы? Где мы? И, главное, ради чего мы? Но есть преемственность, она не даёт им распасться.
- Ты видишь один из типов существ питаемых Жизнью - людей. Это прошлое.
- Почему?
- Возможно, прежде, ты была с ними.
- Кто они такие?
- Воины, на передовой войны с энтропией. Они творят в основном, бессознательно, бросая в пасть распаду Формы, словно это разрывные ядра с порохом. Это принцип Маад. Слышала о таком?
- Они победят?
- Не знаю, но пока держатся.
- Я Вас помню. Вы брат мастера Нила, вы монах из храма Рубеж Истины. – Знание всплыло само собой, спонтанно, вырвавшись из моих-не-моих уст, при этом сдавив виски, словно стальной обруч.
- Верно. Ну что, идём дальше?
- Можно я чуть-чуть отдохну? И воды.
- Сейчас. – Колебание воздуха, рядом, далеко, потом опять рядом. - Вот, возьми.
Протягиваю мою-не-мою руку. Пью. Все ощущения понятны, но не знакомы. Потом отдыхаю, вглядываясь в клубящуюся тьму, что заполняет меня.
- Жажда. Вечная, ненасытная, невыносимая жажда. –Начинаю бормотать подобно сомнамбуле. – Сложный узор, дико сложный, как многомерный лабиринт комбинаторик. Их много, бесконечно много, разнообразных, искусно сплетённых. И полёт, там, среди них, в безумном многоцветье истеричных протуберанцев, сполохами мерцающих вокруг этих узоров. Полёт не прервётся никогда, он безудержный, словно крик отчаянья в пустой бесконечности. 
Я смолкаю, ощутив страх, как бывает во сне при падения с большой высоты, от которого захлёбываешься дыханием. Жду, пока успокоится взбесившееся сердце, но слова, словно по собственной воле вырываются наружу:
 – Лабиринты сплетаются, пульсируя сердцами Вселенной. В них есть всё: синие мечты, красная любовь, золото надежды и чистая белизна веры – миллионы оттенков чувств и эмоций. Волшебные, завораживающие узоры-лабиринты, словно артефакты в пропасти Преисподней. Про-пасть! Мой дух сосредоточился в одном из них, и я плету его дальше, как одержимый, достраиваю из ясных, холодных линий Вечности. Сколь много нужно мне для моего творения, я задыхаюсь, мне всего мало! – Шёпот срывается на крик, жадно хватаю поднесённую к губам воду, и, захлёбываясь словами, продолжаю шептать. – Нет. Не достаточно, чтобы утолить мою жажду ни этого мира, ни десятков ему подобных. На волю. Надо на волю, из душных стен моей жизни. Боги, как же хочется жить, но быть невозможно, невыносимо! – Поднимаюсь на локтях, тяжело хватая ртом воздух, с хрипом выдыхая: -  Кто меня таким сделал?! – И снова падаю, погружаясь во тьму.

**

Чувство, что необходимо найти край этой нити – начало в логической цепи повествования – застучало пульсом искания в моих висках. Сосредоточится на идее, сконцентрировать внимание и волю в одной точке, провести частыми стальными зубцами поиска по пескам памяти…. Просеять….
Или…
Что может показать сломанный калейдоскоп, что можно прочесть в рисунке разбитого витража – только то, что прежде было моей памятью. К добру ли это, либо к злым предзнаменованиям – решать не мне. Сейчас, я лишь тень, отброшенная сломанным узором. Я не успокоюсь, пока не соберу его, пусть даже мои пальцы кровоточат, иссечённые острыми осколками. Казуальность сломанности больнее. Больнее проживать разбитую жизнь, где все тропы  - осколки, обрывающиеся в ничто. Это было, это есть и, возможно ещё предстоит, однако, моя данность – моя ноша. Я выдержу, иначе во мне и моём бытие нет смысла.

Кажется, всё началось, когда я возвращалась…. Или…. Когда я читала книгу, помещённую за прозрачным стеклом. Подсвеченная изнутри она причиняла боль глазам, когда я проводила за её чтением много времени. Я не могла оторваться, и расплачивалась матовой призмой, отделяющей от меня мир. Потом зрение восстанавливалось, и я грустила, тоскуя по смыслу, по впечатлению, которое не пережить дважды. Но все это было когда-то и где-то и, теперь мне никогда не узнать координат тех континуумов, не понять, что было движителем той жизни, не распознать ту себя. Это только ещё один осколок сломанного калейдоскопа, разбитого вдребезги витража.
Возможно, когда однажды некто больший даст мне возможность не на долго заглянуть за пыльные шторы времён, где таинственный узор моей памяти ещё цел и исполнен рациональности, я покачаю понурой головой, ибо уже привыкну жить в этой сломанности.
К тому времени, я вспомню секрет, извлечённый мной из иного фрактала бытия, ранившего меня своей не совершенностью не менее, чем ранит теперь собственный сломанный разум - именно в гранях пустот изъяна обитает то таинственное божество, что некогда нарекли свободой. Вдохнув воздух, которым оно дышало хоть единожды, уже невозможно возвратиться, не сломав своей сути. А то немногое, что я о себе знаю наверняка, это что я скорее буду жить в сломанном искалеченном мире, нежели поломаю себя.

Усталость и острое желание вернуться домой, не зная где это – дом. Предчувствуя, но не зная.
Марево янтарных сумерек словно шёпот припоминания… Это походит на чужие чувства, напомнившие о собственной ушедшей любови. Хрупкая тоска, и, проще отказаться от спасения, чем от чувства соприкосновения с ней.
Мне просто, мне как всегда просто, я словно рождена для жертвоприношений, для аскезы и атак боли. Я не знаю того, кто это придумал, но уверена, что при встрече с ним, звук пощёчины будет разность долгое эхо.
Кристаллики любви циркулируют в моей серебристо-алой крови, и, я знаю, что они – чужая собственность, некий вирус, которым я заразилась впервые вздохнув. Эта болезнь помогает мне выжить, адаптирует к чужеродной среде времени. Проклятие Хирона….
Я знаю, что выживу, уже выжила. Вот только бы вспомнить, с чего всё началось в этот раз – мне нужна новая точка отсчёта.
Выбрать её, это словно ткнуть пальцем наугад в один из кусочков цветного стекла, вставленного в медную оправу гигантского узора витража, зная при этом, что сам витраж может оказаться сном, грёзой, либо застывшей сосновой смолой чужого воспоминания. И всё же, это всё, что у меня есть – не много, но и вовсе не мало. Если же выбор снова не даст ничего, я просто придумаю всё сама, заново, сбросив прежние ориентиры словно старую кожу. Это мой дар – водружать собственную фантазию в центр вселенной, сделав её фундаментом, осью нового мира.


***

Возвращаясь домой из долгого странствия вдоль северного побережья Тропы Звёзд , я воспользовалась перекрёстком лунных теней, шагнув в их смолянистое полотно, словно это тоннель дромоса   - так быстрее.
          Я нарочно вышла из портала за рекой – не смотря на усталость, грузным плащом лежащую на моих плечах, мне хотелось пройти по небольшому дощатому мостику, с ажурными коваными перилами, который переброшен через прозрачно-голубую ленту воды. Стоя на нём, всегда можно полюбоваться россыпью многоцветных искрящихся рыбок, которых рисует на воде дневная звезда Элидара. Сейчас ранняя осень – то самое время, когда дух поражает вдумчивая отстранённость, поэтому мне особенно хорошо здесь и, как-то спокойно.
Дождавшись, когда ветер изменит узор водной глади, я покидаю мост, направляясь дальше, направо по тропе. Через полмили она расширится, и, проскользнув меж каменных клыков двух утёсов, вольётся прямо в Долину. А пока мне просто нравится шагать по этой тропе, чувствуя под подошвами сапог плотную ткань утоптанного грунта. Я стараюсь не наступать на длинные травинки, то здесь, то там склоняющиеся в почтительном поклоне - так я следую принципу, который считаю важным. И даже если не брать в расчёт этот упрямый принцип, листья здешней травы такие чудесные, прозрачно-бирюзовые с серебристыми продольными  жилками. Их красота просто обязует быть деликатным.
Вдыхая свежий прохладный воздух, с резковатой примесью аромата осеней листвы и соли, приносимой ветром с океанских берегов, я думаю о том, что живу здесь уже более пяти сотен лет (этернианский год равен четырём земным) , но всё равно каждый день встречаю со светлым сердцем, словно радостный ребенок. И всякий раз, когда возвращаюсь из множества своих странствий, я испытываю тёплый трепет, глядя на врата Долины и стройные серые башни, которые, замерев величественными исполинами, всегда ждут меня за гребнем Синих гор. Так уж вышло, что моя любовь, и вся страсть, что во мне есть, всегда будут принадлежать этому дивному месту, которое зову своим домом. Оно для меня и милость, и дар переменчивых Небес.
Приближаясь к тёмным, серо-сизым утёсам, украшенным у подножья живописным пурпурно-синим плющом, чувствую, как меня настигает волна ментального шума, сотканного, словно из сотни низких, гортанных голосов.
Поравнявшись с каменными клыками Врат Долины, я слышу, что один из них, выпавшей из мотка лентой отделяется, двигаясь навстречу. Мне знаком его обладатель и, пройдя ворота, я убеждаюсь, в своей правоте. Это Климт, товарищ взбалмошного маркиза Кристиана. Он бежит мне на встречу вприпрыжку, растопырив огромные зелёные крылья (так он либо улучшает баланс не приспособленного для бега тела, либо выражает крайнюю степень своей звериной радости). 
Останавливаюсь, обнимаю его за шею и смеюсь.
Следуя по дорожке, вымощенной серым искрящимся камнем, которая ведет к дворцовому комплексу, я приготовилась слушать новости, которые принёс мне мой чуткий провожатый.
- Так, так, так, - басовито тараторит дракон, - с чего же начать. Ах да, вот значит главное: пока Вас не было, на порубежье с Небесными воинами шииданами, около девятой заставы, была небольшая стычка. Но всё закончилось быстро, ибо лорд Ричерд послал туда Ментора с Кейлом во главе Шестого Крыла. – Он задумался, почёсывая тёмно-еловую чешую на шее. - Причина конфликта мне не известна.
          - Он бы ещё Цы-Фури-Ёму поднял из недр Большого Лабиринта , тогда бы и от гор ничего не осталось.
- Точно, Ваше Величество, это лихая парочка. И ладно бы Кейл, ведь  совсем ещё мальчик, но куда глядит Ментор! Однако, с другой стороны, эффективно, что лукавить, и тут, как родитель я им горжусь.
Мы подошли к мраморной лестнице, огромной дугой примыкающей к фронтальной стене, и ведущей к главному входу в дворцовый комплекс.
- Так,  Климт, - говорю я, присаживаясь на одну из первых ступеней, прежде, для верности, проведя ладонью по ее серой с белыми прожилками, гладкой поверхности, -  что там ещё, только важное. Извини, очень хочу отдохнуть с дороги. – Его, конечно, нужно выслушать, но пусть не рассчитывает на долгую задушевную беседу, какие привычно вести нашим чешуйчатым господам.
- Мастер Нил отправился в паломничество. Кажется, в этот раз его привлекли земли Керу. Должно быть, это из-за хтонических Врат и обилия храмов, расположенных в тех краях. – Чуть торопливо докладывает Климт. - Я слышал, что в пути он желает попытаться отыскать долину Дом Тишины.
- Пустая затея. – Я делаю усталый взмах рукой. - Во-первых, Нил постоянно нужен здесь, во-вторых – смертным в Дом Тишины ход заказан.
Мне вспомнилось, что как-то он уже пытался предпринять подобное путешествие, во имя достижения просветления, которое (по его словам) обретается, если, «глядя в глаза истине признать свою вину». В тот раз я немного пожурила его за самонадеянность, объяснив, что к чему, и ему пришлось покаяться, не покидая Долины. Старший Мастер Меча всегда должен находиться здесь, ибо незаменим в качестве стратега и эксперта по оружию. А если уж и покидать её, то только согласно приказа Короны.
 Ну, ничего, на этот раз вернётся – покаянием не отделается.
- Владетель Андрагегрон, - продолжил докладывать дракон, - из провинции Тетра, привёз своего сына на воспитание. Он объяснил свой поступок тем, что мальчик иногда покрывается синими пятнами, как Палейский кит и, в таком состоянии, говорит, и ведёт себя более чем странно.
- Как его имя?
- Лигерон, госпожа.
- Тогда понятно. Пусть остаётся.
Когда-то давно, в другом мире, мне пришлось столкнуться с этим именем дважды. Первый раз, я слышала о его носителе, как о том, кому выпала злая доля, второй – спустя столетия, прочитала его на страницах книги. Видимо судьба вновь сводит нас, но теперь вне фатальности чужой Грани. Здесь же, на Этэрне, действительно, есть надежда, даже для таких, как он.
- Вот, пожалуй, о главном всё. – И Климт, уже было засобирался уходить, но, видимо что-то вспомнив, остановился, теребя в лапах кончик сложенного крыла. – Есть ещё кое-что, правда это личное.
- Тогда не тяни, а то я уже грежу своей периной.
- Это касаемо леди Габриэль и Кейла. – Дракон опускает взор янтарно-жёлтых, змеиных глаз. - Он по-прежнему ей одержим. Может, вы попросите сестру поговорить с ним.
- Климт, в который уже раз? Ты же помнишь, Кейлу было два года, когда он её впервые увидел и сразу объявил, что женится. Думаю, он либо и правда на ней женится, либо свернёт себе шею, посвящая подвиги Первой леди. Третьего не дано. – Немного помолчав и припомнив эту историю, я добавила. –То, что с ним происходит вне нашей воли и компетенции. В таких случаях бессильны даже Властители Судеб.
- Простите, моя королева. – Дракон выглядит понуро.
- Не стоит, братец. Эта забота делает тебе честь. – Кивнув, заключаю я.
Мы скоро попрощались, и Климт отправился в свою пещеру. Я же, преодолев вереницу мраморных ступеней, и пройдя всегда сумеречной галереей, где тени играют в прятки, теряясь среди пространства готических нервюр, решила выйти наружу и обогнуть ротонду Тронной залы.
«В другой раз» - говорю себе, вспоминая ледяное прикосновение большого кресла из черного камня .
Теперь к изящному висячему мосту-лестнице, который приведёт меня в Юго-западную башню. Она, в свою очередь, соединяется почти таким же мраморным «трапом» со своей соседкой - башней Южной, где на втором уровне располагаются мои апартаменты.
Лестницы, башенки и лёгкие паутинки подвесных мостов связывают мои стройные серые башни на всех уровнях, и, словно стремясь поставить точку во всей этой динамике, упираются в плато Долины, либо сизые скалы, которые живописной рамой окружают этот дивный край.
Ели честно, прежде я порядком уставала постоянно преодолевать бесконечные мосты и лестницы Долины, а потом просто научилась летать.
Теперь частенько, поднявшись на самый верх центральной башни Силы (или Киры, высота которой более четырёхсот метров) вдоль этой архитектурной вязи, словно сотканной кружевом тумана, я могу посмотреть на просторы мира чудес так, как, возможно, взирают на него далёкие звёзды с небосвода.
С этими мыслями, открываю двери своих комнат. Тишь, пыль и полутьма – всё, как я люблю, ну, разве что только кроме пыли.
Все, теперь избавиться от одежды, щедро украшенной дорожными впечатлениями, и срочно освежиться. Моя привычка с незапамятных времён - с дороги и перед сном – душ, и ни никаких разбросанных вещей. Всё должно быть на своих местах, не иначе! Правда, родные по Клану частенько обвиняют меня в излишнем педантизме. Думаю, это от зависти, ибо никто из них, кроме Габи и Кая, к порядку не приучен. Однако, я полагаю, если вдуматься, то что бы ни происходило в жизни, именно порядок убранства всегда обеспечивает некую, приятную психике, структуру. Ну, хотя бы чисто внешне. 
После душа, с наслаждением растянувшись на кровати, я стала пролистывать хронику путешествия, которое закончилось вот так и только что. Когда она завершилась, совпав с моментом «сейчас», я стала припоминать спонтанно. В памяти ярче прочих всплыла картина, где белые цветы опадающих свечек каштанов, стелятся прямо под ноги мои, украшают своей печалью волосы и одежды, а ветер, воруя их у меня, уносит в страну прошедшего. Кружение белизны и её тихое прикосновение, словно тёплые лучи, согревающие весенний воздух, который пропитан сливочно-зелёным запахом прощающихся с миром цветов. Знаю, в этом году они задержались, чтобы подождать меня. Как самонадеянно и забавно думать так.
Калейдоскоп картин и образов неспешно провожает меня во сны….

Сны всегда были отдельной главой моего бытия. Ещё будучи далеко и совсем другой, я уже видела многое из моей нынешней жизни в их пророческих образах. А порой там, в иной правде, за тридевятой гранью, захваченная врасплох отчаяньем или слезами, я выбиралась на их призрачные берега, обретая хоть и недолгое, но всё же спасение. Наивная, я верила их миражам, подвергая риску свой рассудок, не пугаясь, что платой за созерцание сюрреального  может стать безумие. Но, правда, тогда у меня не было ничего, что боялась бы я потерять. Разве только сны…
Здесь, на Этэрне, многое переменилось, в том числе и это.

…Берега Тропы Звёзд в эту пору напоминали взлётную полосу футуристического судна – широкая лента плит вулканического туфа, отшлифованная солёными волнами до зеркального блеска. Зимние шторма унесли во чрево океана рыжий песок, обнажив суровый лик тёмно-пепельных камней, которые веками глядят ввысь, жёстко отражая сияние вечного хоровода небесных светил. Но с возвращением тёплых ветров, как только луны заскользят по весенним тропам, приблизив свои орбиты к телу Этэрны, вновь начнутся приливы, и волны вернут шафрановые и розовые покровы песка из кладовых океанского дна.
Однако, сейчас лик побережья был суровым. Не знаю это ли, или ещё какая напасть задали характер произошедшему… Осознание во сне того, что я сплю, породило вздох облегчения, и повторный взгляд на окровавленный клинок, руки и всю переднюю часть камзола, не был уже столь мрачен. Кажется, я даже фыркнула на скользкую каменную плиту и постаралась принять более устойчивое положение, утверждая стопы в гуще тёмно-бардовой жижи. «Никогда не победить, если не сможешь твёрдо стоять на ногах» - вспомнились мне давние наставления, и, чтобы придать мечу большую силу, я положила на его рукоять и левую руку, крепко сжав пальцы у самой гарды….
Медленно покидая вязкое пространство сна, мне подумалось, что нет греха в смертоубийстве.

Меня пробудил, щекочущий веки, лучик Элидары, вроде как диверсант поневоле. Злюсь на него и, в то же время, благодарна – моё отсутствие в Долине, как всегда собрало солидную коллекцию дел.
Лёгкий завтрак в моей башне на просторной лоджии первого уровня.
 Распахнуть стрельчатые ставни и рамы с витражными стёклами, повторяющими образ виноградной лозы усыпанной сочными гроздями, и уперев ладони в каменный парапет глубоко вдохнуть. В грудь ударяет тёплый ветерок, его поток не сильный, но плотный. С пятнадцатиметровой высоты мне открывается вид на Изменчивый сад. Я пожелала видеть золото и багрянец в листве, и это желание принесло саду осень с пряными ароматами увядания.
Когда я направлялась в северо-восточную башню, к леди Габриэль, во рту ещё чувствовался горько-сладкий вкус кофе. Я выпила его у себя, зная, что Габи навряд ли что-нибудь предложит – она не обременена чувством гостеприимства. Да и наши с ней отношения далеко не однозначны.
Умница и красавица, блистательная Габриэль из клана Дракона, всегда была лучшей во всём, не приемля и игнорируя даже тень конкуренции. Высокая и стройная, как струна, всегда в белых одеждах, на которые ниспадают, касаясь талии, черные густые волны волос, моя сестра Габи походит на безупречно выполненную гравюру. Эти волны ночных прядей обрамляют её лицо с молочно-фарфоровой кожей, огромными синими глазами и чертами, математической правильности. Правда, её прекрасные ясные очи всегда были холодны и бесстрастны, а жемчужно-белые одежды, с редким вкраплением серебра, являются иллюстрацией к её честолюбию. 
Я восхищаюсь Габи и боюсь за неё одновременно, ибо, когда такие существа, как она претерпевают изменение, это даётся им с большим трудом. Ещё тревожило и то, что уже который всадник дракона буквально сходил с ума, посвящая ей свои подвиги.
Однако, кроме всего прочего, Габриэль обладает набором уникальных талантов и качеств. Ясность мыслей, постоянная собранность и здравая оценка любой ситуации – далеко не многие и не самые важные из них. Так же она Мастер Целительства и мой первый регент.
Итак, дабы поподробнее узнать о делах королевства в моё отсутствие, всенепременно нужно с ней побеседовать.
Я постучала, и стала ждать ответа – к Габи, в отличие от других Драконов, так просто не ворвешься. Сначала послышались её неторопливые шаги. Когда они совсем приблизились, отворилась дверь, и безупречный образ сказал мне тихим голосом:
- Заходи.
- Здравствуй Габи. – Я часто опускаю ритуалы среди своих.
- Здравствуй Эли. – Она не изменила простоту манеры разговора, что следует принять за добрый знак.
Может показаться, будто я пытаюсь заискивать с ней, но это не так. Дело в том, что Габриэль жила в Долине Грёз ещё задолго до моего появления на Этэрне, и обходясь с ней учтиво, я вроде как, выказываю уважение аборигену. К тому же, Габи всегда любила официоз, так от чего же её не побаловать?
- Как твои дела, сестра? – Интересно, каковы размеры её благорасположения к окружающему бытию в данный момент.
- Сносно, весьма. И это так, даже если учесть продолжительность твоего отсутствия, сестра, – она немного помедлила, - думаю, в курс основных событий прошедшего тебя уже ввели, так что я поведаю о второстепенном. – Она вновь берёт паузу, наблюдая за моей реакцией. Меня же почему-то стала забавлять её «важность», в результате чего на лице образовалась глуповатая улыбка (так случается, если её старательно сдерживаешь). Наверное, вдобавок ко всему, вспомнился  Кейл – нынешний воздыхатель Габи. По-моему, он представлял для неё достаточно ощутимую проблему.
Габриэль не выдерживает, и уголки её губ тоже чуть приподнимаются вверх, от чего лёд взгляда немного подтаивает.
Не смотря на сложность нашего взаимопонимания, я имею в виду и прочих представителей клана Дракона, мы все глубоко и искренне любим друг друга. А подобный вид отношений устроен таковым просто из-за того, что мы и сами сложны.
 - Слышала, мастер Нил отправился в паломничество. - Решила придать я динамику беседе. - С чего это вдруг, не знаешь?
- Мастер Нил – то немногое, что мне не понятно на Этэрне, - ироничность Габи говорила о том, что утро задалось на славу. – Чего не могу сказать о нашем Риче, который недавно посылал на границу Кейла с Ментором во главе Крыла. – С этими её словами на утро, всё же, пала сердитая тень хмурых туч. – Эли, объясни, пожалуйста, нашему не удавшемуся умом брату, что детей не ставят командовать боевыми звеньями Короны.
- У меня это тоже вызвало некоторые сомнения, в отношении ясности его мыслей, Габи. Хотя, признаться, раньше подобного не наблюдалось. Может у Рича какие-то проблемы личного характера, что способствовали помутнению рассудка. Ты не знаешь? Или он вдруг впал в состояние творческой утончённости и стал реагировать на движение лун? Какие тогда были фазы?
Лицо Габриэль озарила ещё одна мимолётная улыбка.
- Хорошо, что ты вернулась, Эли, будет кому навести порядок в Долине. А то сама знаешь, сколько у меня дел и без регентства. – Она устало качает головой, так иллюстрируя свою бесконечную загруженность. – Кстати, Питэр ещё не объявился, в этот раз он скрывается дольше обычного. Если тогда он находился бы здесь, Ричерд посоветовался бы с ним и, наверняка, не поступил столь опрометчиво.
- Габи, а тебе не кажется, что Кейл тебя тревожит больше обычного? Может, этот сорвиголова всё же чуточку мил твоему строгому сердцу. – Я рисковала, задавая этот вопрос, ведь всё это не моё дело, но вдруг ей захочется излить душу доброй сестре.
- О чём ты, Электра! Я практически вырастила мальчишку, он мне как сын. – Эта наиболее вероятностная фраза, значит с её чувствами всё по-прежнему.
- Извини, извини, это все моя привычка перестраховываться. Тебе, конечно, виднее. – Торопливо проговорила я, наблюдая за реакцией Габриэль на мои слова. Теперь мне придётся подождать, пока след недовольства покинет её черты. После, мы продолжаем беседу.
- Кто в отсутствии мастера Нила заведует рекрутами?
- Это бремя взяла на себя Рашель. Правда ей приходится нелегко: ты же знаешь, она бессменно курирует все Крылья Короны.
- Тогда пусть рекрутов на себя возьмёт Этон, он уже вполне к этому готов.
- Эли, боюсь, такое назначение поспособствует развитию его и без того непомерного честолюбия.
- Сообщи ему, что это временное назначение, пока не вернулся мастер Нил. И, если честно, я сомневаюсь, что он настолько подвержен честолюбием, но, даже если это и так, то пусть сия черта сделает его энергичным командиром. Распорядись, чтобы он зашёл ко мне часов в пять, для напутствий, в связи с новым назначением.
- Для такого поста нужно соответствующее звание. – Габи явно не хочет сдавать свои позиции.
- Хорошо, теперь он капитан. Пусть Ричард приготовит приказ и пришлёт его вместе с Этоном ко мне. Поздравлю его лично.
Больше она не решается со мной спорить. Но, всё же, я сочла разумным немного умаслить мою сестру по клану.
- Да, ещё вот что. Передай Ричерду, чтобы тоже заглянул ко мне, где-то в половине седьмого. Нужно выразить ему свои комплементы по поводу выбора командира на боевой вылет Крыла. – Глядя на тень довольного злорадства, что промелькнула на её лице, мне вспоминается ещё кое о чём. – Кстати, Габи, а где наш любимый Фалько?
Фалько действительно был нашим любимцем и, не смотря на то, что Габриэь тоже его обожала, всё-таки иногда испытывала некоторую ревность в его отношении. Ну, мне так, по крайней мере, кажется.
- Наш драгоценный, золотой файр , как всегда загружен более остальных. Он дни и ночи напролёт запускает воздушных змеев с вершин башен, якобы ради того, чтобы узнать секрет аэродинамических  конструкций Небесных пиратов.
- Он прелесть! Оцени, Габи, кто ещё с таким изяществом может объяснить своё безделье. Но всё же пришли его ко мне тоже, вместе с Ричи. – Полагаю, теперь Габриэль получила двойное удовольствие.
- Тебе уже сообщили про нового оборотня Лигерона? – Видимо удовлетворившись, она решила продолжить обсуждение дел.
Я кивнула и поинтересовалась подробностями.
- Вчера я его осмотрела и пришла к выводу, что случай не типичный. Ребёнок меняется только на период прохождения луны Гемы, причём в изменённом состоянии впадает в сомнамбулизм и пророчествует. Думаю, через год его следует отправить в Храм Судьбы на попечение Хешке.
- Жаль отдавать его этой фурии, но ты права, пророчества - их вотчина. Значит, с этим разобрались.
 Посмотрев на настенные часы, сообщившие, что уже скоро истечёт первый круг светлого интервала дня, а, значит, приближается время приёма послов, мне пришлось торопиться. Однако, был ещё один вопрос:
 - Габи, какого рода посетителей мне сегодня ждать?
- Зельду из Табола, встревоженного вдвое увеличившейся армией его соседа – князя Долмата, и Приама из Валожа, который никак не может справиться с бандой, орудующей на Северном тракте, проходящем через его владения.
- Отлично, кажется после, у меня будет время пообедать. – И решив подбодрить Габи на прощание, я говорю, как бы промежду прочим, -  Пообедаю сегодня вместе с Этоном, так время сэкономлю, да и пища лучше усваивается в приятной компании.
Она одарила меня строгим взглядом прокурора, проводила до лестницы и, пожелав успехов, скрылась за дверью.

Сиятельная Габриэль не верила в удачность случайного подбора генов, этим и обуславливалось её недоверие капитану Этону, командиру четвёртого Крыла Короны.
Он не был ни лордом, ни графом, мало того, его родословная, вообще, оставляла желать лучшего. Отец Этона некогда был наёмным воином, но из-за травмы оставил своё ремесло, и приобрёл на скопленные деньги небольшой постоялый двор близ города-порта  Калома, что стоит на северном побережье океана Лиот Врата Льдов. Мать же – танцовщица, которая зарабатывала на жизнь, развлекая портовую публику. Когда Этону было четыре года, в заведении его отца произошёл конфликт между тремя всадниками Королевского Крыла и местными дружинниками, не разделяющими политику Короны в отношении военной компании их господина, герцога Арчибальда Ложского. Дружинников было втрое больше, и юный сын корчмаря принял сторону меньшинства, таким образом показав свои представления о справедливости. Тяжелораненого Этона, привёз один из всадников в Долину Грёз, где леди Габриэль удалось его спасти. Когда юношу уже собирались отправить домой, с ним заговорил дикий дракон, сообщив, что зовут его Артэбис.
С этого и началась жизнь Этона в Долине, как всадника Королевского Крыла. Ему достаточно хорошо давались науки и воинское искусство,  всего за три года сделавшие его бригадиром , а годом позже и командиром Крыла. Мало того, Этона назвал своим лучшим учеником и приемником Мастер Оружия Долины  Грёз, наставник Нил.
Конечно, такие успехи могли способствовать взращиванию у молодого человека и честолюбия и гордыни. Однако, если даже это и произошло, то он никак не выказывал их, или весьма удачно контролировал, зачастую, как видно, обращая на пользу. Возможно, опасения Габриэль и не лишены оснований, но я верила в Этона, пусть это даже и выглядело наивным. Ещё я знаю и то, что куда бы они с Артэбисом не отправлялись, можно быть спокойной в отношении результата предприятия. Да и не о каждом всаднике, едва достигшем восьми лет, складывают баллады.

Когда я попрощалась с маркизом Приамом, послом королевства Валож, регулярно терзаемого бандой с тракта, дневная звезда Элидара сообщила мне, что уже без четверти пять. 
Вернувшись к себе и переодевшись к обеду во что-то бархатное и расшитое серебром, я направилась в башню Киры - самую большую из девяти, которая занимает центральное положение в Долине Грёз.
На пятом уровне дворца располагается моя любимая гостиная, с огромными витражами от пола до потолка, разноцветные блики которых выкладывают на гладком мраморе пола и стенах удивительную мозаику в виде ритмичных завитков побегов розового куста. Если же витражные окна распахнуть, то с двухсотметровой высоты этого уровня башни открывается вид на океан Артинит и Серповую гавань. Когда смотришь на них от туда, создаётся иллюзия, что огромный город-порт всего лишь пёстрый макет, выполненный искусным мастером.
Я не на долго задержалась у зеркала в одной из переходных галерей, ибо не хотела придти первой. Всё-таки мне идёт синий. Поменяв корону на обруч, дабы не быть излишне официозной, я немного пригладила свои тёмные, пепельно-серые волосы и направилась дальше, к подъёмной шахте. Пока потоки воздуха несли меня вверх, я думала о Шиа, что была мне сестрой. Она также стала одной из причин, в силу которых, я сделала Этона капитаном.
Выйдя на открытую всем ветрам площадку, обнесённую кружной колоннадой и довольно высоким парапетом из резного мрамора, я увидела ожидающего меня Этона.
Он мало изменился с тех пор, как я его видела в последний раз: такой же высокий и статный, уверенный в движениях и мыслях, с твёрдым взглядом серых глаз на несколько юном, для этого взгляда, лице. Его светло-русые, кудрявые пряди отросших, почти до плеч волос, перехватывал серебристый обруч, обнажая недавний шрам, который тянулся от края левой брови вниз, вдоль овала лица, завершаясь у самой шеи.
-  Здравствуйте, моя королева. – Он поклонился, прижимая правую руку к груди. - Счастье снова видеть Вас.
         -   Здравствуй Этон, рада тебя видеть. – Я указываю на его свежий шрам. - У тебя обнова?      
   - Почти в каждую нашу встречу Небесные воины доказывают, что они очень меткие стрелки, - он машинально касается шрама, - но леди Габриэль всегда творит чудеса с последствиями этих встреч. – Этон слегка улыбнулся, посмотрев на меня своим твёрдым взглядом из-под густых, низких бровей.
Я подошла к нему поближе, глядя снизу вверх из-за достаточной разницы в росте. Этон немного смутился от такого внимания и, дабы скрыть это, спешно отворил двери гостиной, пропуская меня вперёд.
В зале нас ждал стол, сервированный на две персоны и расположенный близ открытого окна. Решив покончить с делами до начала трапезы, я остановилась, повернувшись к следующему за мной Этону.
- Я пригласила тебя вместе пообедать, Этон, - говорю я, доставая за ранее приготовленный футляр, - дабы, помимо прочего, лично поздравить с повышением в звание и назначением на новый пост. – Прикрепляю ему на левую сторону груди восьмиконечную, серебряную звезду (знак отличия, который носят начиная с капитанского чина), и пожимаю руку со словами: - Поздравляю, капитан Этон, и первый помощник Мастера Оружия Долины Грёз.
- Благодарю, Ваше Величество, это огромная честь и доверие. – Этон коротко кланяется.
Я жестом пригласила его к столу и, позволив прийти в себя пока нам наливали вино, продолжаю приводить в жизнь задуманное:
- Сейчас, пока мастер Нил отсутствует, путешествуя по тернианским святыням, Вы, капитан Этон, назначаетесь старшим инструктором и ответственным за рекрутов всех ступеней. По возвращении мастера Нила, Вы будите выполнять обязанности его первого помощника, взяв на себя занятия с рекрутами первых трёх ступеней. – Окончив торжественно прозвучавшее назначение, я поднимаю бокал.
От услышанного лицо Этона принимает выражение человека, только что узнавшего о кончине всех родных. Он осушил почти весь бокал сразу и глубоко вдохнул, после чего к нему снова возвратился дар речи.
- Простите, моя королева, но могу ли я узнать, что будет с моим Четвёртым Крылом? Кто станет им командовать?
- Не переживай, я подберу для них командира, который станет тебе достойной заменой. Ты же, мне сейчас необходим здесь. Сам знаешь, как важна профессиональная подготовка для будущих стражей. – Я беру небольшую паузу, наблюдая за тем, как расставляют принесённые блюда. – И вообще, Этон, пора прекращать расточать свою жизнь на авантюры, подвергая себя, зачастую, риску без необходимости. – Указывая вилкой на его шрам, я продолжаю: - Думаешь, мне не известно, как это произошло. Я не хуже твоего могу слышать мысли Артэбиса.
- Тогда позвольте спросить, моя королева, - начинает он всё тем же похоронным тоном, - в моей жизни ещё будут когда-нибудь боевые вылеты?
- Только после того, как ты научишься видеть её не только в негативных тонах. А до тех пор, будешь делиться своим боевым опытом с другими.
Наблюдая, как Этон вяло водит по тарелке вилкой, мне становится искренне жаль его.
- Кстати, из-за того, что группы мечников и копейщиков в этом году слишком велики, будешь вести уроки фехтования вместе с леди Шиа. Разработайте с ней подробный план занятий, и постарайтесь, чтобы я с ними ознакомилась не позднее завтрашнего вечера.
Этон ненадолго замирает с занесённой около рта вилкой, но, опомнившись, говорит:
 - Да, моя королева.
 Некоторое время мы ели в полном молчании, тишину которого изредка нарушал шумевший за окном ветер.
Иногда, я поглядывала на него, отмечая уровни ассимиляции новостей в его сознании, что весьма красноречиво демонстрировала мимика. Мысли Этон умеет скрывать даже от меня и, пока нет необходимости, я не собираюсь нырять в туманный омут его сознания, ломая столь искусно выстроенную защиту.
Когда нам принесли десерт, Этон решил-таки нарушить молчание:
- Ваше Величество, Вы не возражаете, если я отпущу Артэбиса. В его племени сейчас брачный период. Здесь он ведь пока не нужен?
- Конечно, Этон, пусть летит. Только постарайся максимально заглушить с ним ментальную связь, а то тебе придётся не сладко. Ты ведь его раньше не отпускал?
- Нет. А, что, мне это чем-то грозит?
- Разумеется. Видишь ли, вы с ним имеете сильную эмпатическую связь в результате схожести сознаний и продолжительного ментального общения. И то, что он будет переживать во время брачных игр, от части передастся и тебе, а драконы много эмоциональнее людей.
Я не ожидала, что это так развеселит его. Честно говоря, я вообще впервые вижу, как Этон смеётся.
- Простите меня, моя королева, прошу, простите. – Никак не может справиться с улыбкой он. - Просто я представил, как эти состояния отразятся на моей педагогической деятельности.
- Постарайся, чтобы они на ней вообще не отразились. Спроси, по этому поводу, совета у Кристиана, он здесь большой спец. Кстати, Климта можешь спросить тоже.
Прекрасно понимая друг друга, мы оба рассмеялись. 
Подождав, пока Этон закончит с десертом, я поднимаюсь, покидая стол.
- Прогуляемся. Надеюсь, ты не против?
- Конечно, моя королева.
- Тогда захвати вино и бокалы.
У меня есть ещё около часа до встречи с моими братьями, и я решила немного размяться, и «утрясти» обед прогулкой. Я взяла Этона под руку и, выйдя из гостиной, мы направились вдоль колоннады, строгий лик которой богато украшало каменное кружево и небольшие хрустальные фиалы.
Обогнув восьмигранник дворцового здания на половину и, таким образом, оказавшись на северной его стороне, мы остановились, любуясь видом, который представил нам изломы линий Синих гор и бескрайнее небо над ними. Этон молча разлил вино и подал мне бокал.
- За Этэрну. – Произнесла я традиционный тост.
- За Вас, госпожа. – Тихо сказал Этон, и отвёл взгляд, видимо немного смутившись от своих слов.
Я не стала поправлять его в порыве скромности, ибо знала, что это правда. Мы были нераздельны, этот мир и я; одно тело и одна душа.
Волны туманных образов тихо схлынули, вернувшись обратно, в океан моей памяти, мне захотелось сделать что-нибудь особенное для того, кто  случайно призвал их, ввергнув меня в чертоги светлых воспоминаний.
Потянувшись духом, я прикасаюсь к источнику Башни Киры, наполняя себя чуть сильнее обычного. Ощутив лёгкую, щемящую боль, которая походит на чувство трепета влюблённого сердца, я поднимаю правую руку, касаясь указательным пальцем лба Этона. Он вздрагивает, и замирает, глядя мне в глаза.
Когда я убрала руку, шрам на его лице сократился вдвое, а в серых глазах мерцал тот же волшебный свет, что и в моих.
- Что это, моя госпожа? – Этон едва не выронил бокал, хватаясь за грудь, и тяжело дыша.
- Сок Вечности, Этон. Он немного изменит тебя, не повредит.
- Как изменит, моя королева?
- Ты почувствуешь мир острее, поймёшь его глубже, а Властители Судеб станут с тобой деликатнее.
- Благодарю Вас, но за что такой дар?
Глядя на него очень пристально, я улыбаюсь, видя набросок грядущего от только что содеянного мной.
- Просто так, Этон. Я королева Этэрны и могу дарить всё, что пожелаю. Так диктует мне сердце.
- Я всегда Ваш слуга, госпожа. – Он снова кланяется, прижимая правую руку к груди.
- Не слуга, Этон, - попутчик.

Волшебство. Сколь разное мы порой понимаем под этим словом. Это и фейерверк сбывшихся желаний, и апогей творческих сил, и даже возможность касаться божественного.
Я знавала много волшебства в своей жизни даже в бытность человеком, чувствуя его присутствие во всём, что происходит со мной, во всём, что меня окружает. Я поняла его природу, когда была ещё девочкой, просто посмотрев на звёздное небо. Время потекло сквозь меня, оставляя знания вместо мигов, так наполняя неизменность. Всё стало иным: и формы, и свет, и тени; отчуждённость принесла свежесть и покой, каждый образ открывал глубину тайны и уникальность.
 Это был мой первый шаг по пути, ведущим на Этэрну. Дорогу сюда я сплавила со своею судьбой, так соединив жизнь и мечту. И это было просто.

Спустя какое-то время, я оставила Этона придаваться размышлениям о переменах, так неожиданно вошедших в его жизнь. Теперь меня ждал один из любимых уголков Долины, где я условилась встретиться с братьями.
Я спустилась на второй уровень, и, балансируя, как канатный танцор, пробежала по узкому аркбутану , что одним краем упирается в Южную башню. Спрыгнув с этого импровизированного мостика, я оказалась в небольшой галерее, окаймляющей  мою башню с северной стороны. Отсюда открывается вид во внутреннее пространство дворцового комплекса, которое напоминает нечто вроде перистиля. Дело в том, что первые уровни всех башен обрамляют тенистые колоннады, которые придают изящества их массивным основаниям. В то же время колоннады способствуют  усилению основания башен, играя роль подобия контрфорсов.
Первое время, после восстановления строений Долины, перистиль был просто засажен милой травкой, однако позднее, Питэру пришла идея облагородить его. Так, посредствам трудов гномов-каменотёсов, здесь появились большие вазы из мрамора и горного хрусталя, куда старательные рекруты, подгоняемые принцем Долины Грёз, посадили самые разнообразные деревья и цветы. Потом, ради придания этому месту окончательной завершённости, Ричерд заказал у гномов ещё и шестнадцать небольших мраморных скамей, которые были ритмично расставлены, подле башен, чередуясь с цветочными вазами. 
Несмотря на то, что перистиль замкнут внутри стен, высота которых триста-четыреста метров, здесь очень приятно, и даже как-то спокойно, а летом, когда случается жуткая жара, пространство внутреннего двора всегда остаётся прохладным.
Я задерживаюсь на пару минут, чтобы впитать толику умиротворённого настроения, которое излучает это место. Глубоко вдохнув, нехотя отрываюсь от парапета и понимая, что зайти к себе не успеваю, меняю одежды на ходу, используя простенькую магию трансформации ткани. Серебристо-серая кофта, походящая на кольчугу из очень мелких колечек, брюки из сизой замши, чёрная перевязь и сапоги.
от моей башни, справа от входа в Изменчивый сад, и наблюдаю, как тренируются всадники с драконами. Они отрабатывают приёмы воздушного боя, и зрелище этого действа доставляет радость моему сердцу. Как же все они красивы, и красива отточенная хореография их движений! 
Резко вынырнув с правой стороны фронтальной стены, появляется Фалько. Он направлялся ко мне стремительным шагом, по мере приближения, постоянно добавляя темп. Не выдержав, я соскакиваю с гранитной плиты, и спешу ему на встречу. Столкнувшись, мы долго кружимся в объятьях друг друга. В конце концов, всё-таки не удержав равновесия, мы со смехом падаем на густой ковёр голубой травы, так и не разомкнув объятий.

Мои братья и сёстры, а их у меня восемь, весьма различны меж собой, как внешне, так, естественно, и внутренне, ибо все мы дети не только разных отцов и матерей, но и, в некоторых случаях, рас. Роднит же нас то, что все мы оборотни, отмеченные Драконом, и очень сложны в плане психической и физиологической организации.
Говоря о сложности нашей природы, необходимо учесть, тот факт, что нашей психике чуть ли не каждый день приходится перестраиваться, приспосабливаясь к другому виду тела, а значит и устройству нервной системы. Сие, естественно, ведёт к дополнительному спектру ощущений. И если прибавить сюда ещё и очень продолжительную жизнь, и острую, интенсивную эмоциональность тех, кто несёт в себе Зверя…
Однако, изменчивость тела – это только «конфетки», ибо наиболее важным фактором, обуславливающим сложность нашей психики, выступает Мерцающий момент.
Мерцающим моментом мы называем способность к воскрешению. Хотя, по сути, если внимательно разобраться, «воскрешением» это свойство наших тел назвать трудно, но об этом поговорим позже.
Итак, ни один великий воин, как бы он ни был искусен и ловок, не застрахован от смерти. Мы, Драконы, не исключение. Что касается меня, то я уже потеряла счёт тому, сколько раз меня убивали и, конечно же, скольким Мерцающим моментам подвергалось мое тело.
Если попытаться описать ощущения, возникающие во время этого процесса, то выглядят они примерно следующим образом: после абсолютной густой темноты, весьма смахивающей на «ничто», пришедшая словно цунами острая, как от сильного электрического разряда боль, пронзает всё существо, и сразу, вслед за ней, случается спазм, охватывающий тело. Он заставляет конвульсивно вдохнуть воздух, прогоняя его по опустошённым смертью лёгким, и это тоже больно. Потом, в подостывшем теле начинает включаться нервная система, и наступает продолжительное чувство ледяного холода, сопровождаемое крупной дрожью. Во время всех этих ощущений, ещё не до конца очнувшееся сознание мечется, одновременно пытаясь анализировать то, что происходит, и совладать с болью. В общем, Мерцающий момент – это некая дикая, болезненная истерия и тела, и, с ним за компанию, духа.
Кай, как-то пошутил, назвав Мерцающий момент пощечиной Абсолюта, приводящей мертвого снова в живого.  Забавно, что он сравнил смерть с обмороком. Но, в любом случае, как это ни прискорбно, а умирать порой надо, потому что энергия смерти «носыеру» используется нами для восстановления сильно повреждённых тел.
Для психики же, достаточно трудно противостоять подобному испытанию и, как видно поэтому, мы Драконы, иногда выглядим со стороны истериками и параноиками. Однако, я не зря говорю «со стороны», ибо друг друга мы понимаем с полуслова или по одному брошенному взгляду. Более того, мы бесконечно привязаны друг к другу, в силу некоего, я бы сказала методуховного, родства.

Хоть я и отсутствовала в Долине всего две недели , мне казалось, что не видела его целую вечность. Боже, как же я соскучилась по моему любимому Фалько.
Наш младший брат не только у меня вызывает такие чувства - он обожаем и лелеян всеми Драконами. Мало того, его боготворят и все прочие драконы, живущие в Долине Грёз со своими всадниками. Выглядит он, как юноша не высокого роста (особенно в сравнении с гигантами Ричердом и Каем), но всё равно выше меня и Шиа, где-то на голову. Золотой Дракон (а именно таковым Фалько и является) весь какой-то, на удивление, ладный и замечательный, всё в нём совершенно и славно: и каштановые кудри, и складная, даже каноническая, фигура, и сияющие бирюзовые глаза. И даже нос у него чудесный. А, если Фалько улыбается, никто не может удержаться от ответной улыбки. Бывало, стоило только Золотому Дракон сотворить улыбку, даже самые отпетые злодеи озаряли свои угрюмые физиономии, поднимая уголки губ вверх и выставляя напоказ зубы весьма грустного состояния. Когда же он превращается в дракона, всё его тело покрывает ярко золотая, овальная чешуя, с редкими черными полосами, подчеркивающими контуры тела. Голову Фалько-дракона венчает грива червонного золота.
Впервые о Фалько я услышала чуть более века назад, когда магистр Оуэн, один из профессиональных наставников Долины Грёз, которых часто приглашают родовитые особы для воспитания  своих наследников, поведал мне об одном удивительном мальчике, который был младшим из двух сыновей герцога Фелиссио Лаванесского. Магистр Оуэн занимался воспитанием его старшего брата Франко – наследника, радости и гордости своего отца, которому, к глубочайшей грусти магистра, науки довались туго, тогда как с Фалько всё обстояло обратным образом. Хотя мальчику особого внимания родитель не уделял, он был намного способнее брата во всех начинаниях. Проницательность и неординарные способности Фалько, приводили в восторг магистра Оуэна и в ярость Франко.
Однако, по словам Оуэна, помимо способностей к наукам, в мальчике было нечто особенное, чего он объяснить не мог. И это магистра настолько встревожило, что он явился ко мне с докладом, и даже осмелился настоятельно рекомендовать мне лично понаблюдать за маленьким герцогом. 
Доверившись его рекомендациям и своей интуиции, я отправилась в Лаванесс. Решив быть там инкогнито, я нанялась к герцогу инструктором по боевой подготовке. Так как по мнению герцога Фелиссио женщина была не достойна учить его наследника, мне вверили не планируемый, побочный эффект страсти - младшего сына господина.

*
Протягиваю руку для приветствия.
- Здравствуйте, господин Фалько. – Мальчик отрывает взгляд от книги, и на меня с удивлением взирают огромные ярко-бирюзовые глаза, а выражение, что читается в них, можно встретить разве только у аэросов . Заметив мой жест, он тоже протягивает руку, и деликатно касается моей ладони. – Меня зовут Хлоя, я буду Вашим мастером оружия.
- Странно…. Ой.. То есть, здравствуйте.
Маленький герцог поднимается со скамьи и смотрит на меня снизу вверх; ростом он не достаёт мне до плеч. Его нечеловеческие глаза человеческого лица очень внимательны.
- Почему странно? – Чувствую, что мне с ним будет легко.
- Мне прежде не нанимали наставников, к тому же…, - он немного замялся, - зачем мне учится драться?
- Не драться, а владеть оружием. – Жестом приглашаю его пройтись по дорожке из разноцветных камней, что уводит в кустистые дебри, скрывающие фонтан. – Дисциплины тела дисциплинируют и дух – это во-первых. Во-вторых, посредствам боевых искусств обретается дополнительная уверенность в себе, и, наконец, в-третьих, это также один из способов самовыражения. Однажды, выбранный Вами тип оружия, может даже стать для Вас универсальным способом познания мира.
Фалько молчит, а я аккуратно перебираю его мысли, пытаясь проникнуть как можно глубже и не нарушить уединённости детского космоса. На третьей орбитали чувствую родственность его сознания моему; примерно та же конфигурация, похожая структура логики и миропонимания. Выбираюсь наружу, ассоциативное восприятие того, что ощутила: доброта, сладкость, золото.

При первой же встрече с Фалько, которому на тот момент было три года, мне сразу стало ясно, КТО дремлет, пока еще совсем маленькой горошинкой в самом центре его сердца. И этот дремлющий находился в таком глубоком, дремучем состоянии, что я даже не знала, как привести его к пробуждению.
Дело в том, что природа оборотня дело весьма неясное, ибо осознание двойственности своего существа не многим даётся легко и сразу. Мало того, встречаются и такие переменчивые, которые всю жизнь маясь, как они думают паранойей, так до конца и не познают своей истинной природы. То есть я хочу сказать, что в некоторых зверь проявляется весьма активно, а иным, как таковой, не открывается вовсе, будучи очень слабым или спящим.
Так вот, Фалько относился к последним. Он был тихим, миролюбивым мальчиком, мало обращающим внимание на дворцовую суету и распри родни. Возможно, это было и от того, что на него тоже никто особого внимания не обращал, разве что Франко, любящий испробовать на младшем брате разные шутки.
Я обучала Фалько три месяца фехтованию. Это было не просто, ведь мне приходилось постоянно мотаться домой, в Долину, тратя уйму энергии то на дромосы, то на перемещения с помощью скрещенных теней. Но оно того стоило.
 Вместе с обучением бою, я  подбрасывала его пытливому уму и другие знания, пока дела не заставили меня покинуть ученика, и достаточно надолго.
Спустя полгода я вернулась. К тому времени юный герцог вытянулся, сравнявшись со мной ростом и стал немного крепче.
Всё шло своим чередом, и моё присутствие способствовало медленному пробуждению в нём Дракона. Мало того, мы здорово подружились и, не смотря на то, что Фалько было ещё далеко до инициации, я уже начала воспринимать его родным. Однако, судьба зачастую не спрашивает нас о планах, и мои старания пошли прахом, кода случился один инцидент.
Наследник Франко, решив блеснуть перед сотоварищами своим великолепием, взялся фехтовать с младшим братом, который, к его удивлению, выиграл несколько раундов подряд. Не мудрствуя лукаво, оскорблённый и осмеянный друзьями Франко, просто избил своего брата в кровь. Я же, застав окончание этого «поединка», предложила наследнику попытать счастье со мной, и он естественно согласился, вдохновлённый лёгкой победой над братом в кулачном бою. Дальнейшее происходило с тривиальной очевидностью: исколотый, как игольная подушка Франко, был, в принципе, не вредим, но сильно окровавлен и чудовищно унижен.
Фалько же, проплакав у меня на руках около часа, уснул. Поглаживая его кудрявые волосы, я понимала, что он совсем еще ребенок. Это радовало, но и внушало опасения, ведь доля Королевского клана Этэрны совсем не легка.
Еще раз перебрав его мысли своими магическими щупами, в точности, как а я перебираю его каштановые пряди, я поняла, что зря так старательно подталкивала этого мальчика к вратам судьбы. А что если он вовсе ее не желает? И точно не следует торопиться.
Пока он спал, я убрала все его раны и наложив охранное заклинание ушла из дворца, зная, что меня всё равно вскоре выгонят. Мне было тяжело расставаться с Фалько, но я уже приняла решение.
Скорее всего, Дракона в нём сможет пробудить только сильное потрясение. Он должен был пройти испытание болью, встретившись с ней один на один – у каждого своя Печать Судьбы, и ломают эту печать надлежит в одиночестве.
Всему свой рок и, не смотря на то, что я страж этого мира, всё равно не спорю с Властителями Судеб. Ну, разве что иногда…
Так случилось, что спустя год на Лаванесс напал кузен герцога Фелиссио, желающий на правах силы и родства завладеть его землями. Увы, феодальные распри не редкость на Этэрне, и Корона крайне редко вмешивается в такие междоусобные войны.
Наследник Франко в то время путешествовал, дабы посмотреть мир и государственное устройство других королевств, и герцог Фелиссио сам выступил во главе войска. В первом же бою он пал, и кузен по имени граф Лоренсо, осадил город. Два дня удавалось Фалько держать осаду, но силы оказались не равны, и город, а затем и замок, были сданы. К счастью, не будучи излишне горделивым, Фалько успел отправить с файром просьбу о помощи в Долину Грёз.
Спустя сутки, два Королевских Крыла  прибыли в Лаванесс и положили конец военной агрессии графа.
Фалько нашли в подземелье замка. Пытаясь добиться от него отречения, палач графа Лоренцо серьезно поработал над ним.
Я приказала привезти юношу в Долину. Здесь раны Фалько были быстро излечены, однако он ещё долгое время не реагировал на окружающий мир, ибо с душевными ранами дела всегда обстоят гораздо сложнее.

- Здравствуйте господин Фалько. – Я беру его за руку, пытаясь обратить на себя внимание остекленевшего, бирюзового взгляда сомнамбулы, устремлённого в никуда. – Меня зовут Электра из клана Дракона, я была Вашим мастером оружия. – Рука, касающаяся моей ладони, остаётся недвижимой, безвольной. – А помните, как Вы подарили мне маленького стеклянного единорога и сказали, что любите меня больше всех домочадцев. Помните, как трудно дались Вам те слова? – Его пальцы чуть дрогнули, и мне стало ясно, как вывести Фалько из той тьмы, где он укрылся от боли.
 Пробудился же он вместе с Драконом, что носит золотую чешую и является Вестником новой эры, которая ожидает мою Этэрну.
Оставив брату восстанавливать государство, Фалько покинул Лаванесс навсегда. 

*
Втроём, мы лежим на широком уступе карниза, который расположен на седьмом уровне дворцовой башни. Заложив руки под голову, смотрим в небо. Элидара потихоньку смещается, отдавая предпочтение западному боку дуги горизонта, и следующие за ней, как пажи облака, совсем не против.
Фалько держит в руке бечевку, не дающую удрать в небеса воздушному змею, а Ричерд постоянно комментирует каждый пируэт летуна с точки зрения аэродинамики. Мне же просто хорошо и, как говаривал кто-то, из другой жизни: «Остановись мгновенье»…
Немного позднее, мои братья рассказали мне, что период статичности на Этэрне достиг своего рубежа, что властелины Космических Полюсов снова скрестили мечи, и ткань мироздания всколыхнулась. Кай и Шиа, как Вперёдсмотрящие нашего мира, проведали это, и мне придётся отправиться в Храм Судьбы, дабы убедиться в верности их пророчеств.

 Смотреть в зеркало Вероятностей, чувствуя за спиной крылатый силуэт Хешке, никогда не доставляло мне радости. Я вообще не люблю узнавать о грядущем, и радуюсь случайностям стихийного плетения жизни, полагая уверенность в знании завтрашнего дня скукой.
Также я узнала от Ричерда, что он говорил с Сорилеей, и женщина-сова поведала ему о некоем вторжении из вне, которое ожидает Этэрну, а возможно, уже началось. Правда, это не показалось мне очень тревожным известием, ведь не было ещё ни одной агрессии, с которой бы мы не справились. В общем, ладно, слетаю в Храм Судьбы, а там видно будет.
Однако, сначала я решила повидать Рашель, или, как она сама звала себя, Ратхну.

Будучи моей сестрой по клану, Рашель являла собой совершенно уникальное существо. В отличие от всех нас (я имею в виду Королевских Драконов), она изначально была драконом, в котором проснулся человек. Именно поэтому у неё была ясная и устойчивая связь с дикими драконами. Только от неё можно было узнать, не начали ли крылатые символы Этэрны кружить над горой Аидан, сбиваясь в стаи, и образуя над ней гигантскую спираль. Этот мрачный танец всегда сулил мне большие тревоги.
Направляясь в башню Рашель, я молилась всему на свете, что больше меня, о том, чтобы небо над Аидан было пустым.

Пересекая висячие каменные мосты третьего уровня, я задержалась на одном из них, приветствуя Эо, жемчужного дракона из племени Заклинателей Облаков.
Протягиваю руку и касаюсь его перламутровых, хрупких как слюда, чешуек, часто перемежающихся с полупрозрачными перьями. Он подставляет под мои ладони свою морду с длинными белыми усами, и мысленно предлагает отнести меня к Ратхне. Киваю и, минуя мраморный парапет, сажусь ему на плечи. Крылья Эо прозрачны и невелики, движения плывучи. Полёт на его плечах можно сравнить, разве что со сном. Он плавно и естественно пронзает своим длинным телом воздух, совсем не встречая сопротивления. Так мы поднимаемся над дворцовыми башнями, словно скользя по невидимой дуге, аркой возведённой над Долиной Грёз.
Полёт с Эо принёс покой моему духу, что был в смятении, захваченный врасплох дурными предзнаменованиями. Сидя на его плечах, я думала о любви.
 Что за великая тайна спрятана в этом понятии? Ни начала ей нет, ни конца, ни внятных определений и, возможно, поэтому всегда будет загадкой то, как удаётся ей, обволакивая светом своим мироздание, придавать ему форму, склеивая разрозненные части. Чем больше узнавала я о мире, тем менее заметны мне были различия между жизнью, волшебством и любовью.

Мы встретили Рашель на площадке, где тренируются копейщики. Неподалеку находилась огромная гранитная скала, та самая, в которой находились жилые пещеры королевской Крылатой гвардии, где всадники разделяли быт со своими драконами.
Здесь моя сестра упражнялась с экспериментальной моделью копья, более длинного и с шипами на конце древка. Я невольно залюбовалась ловкостью и скоростью её движений так, что не хотелось мешать этому зрелищу.
Увидев меня, она прервала тренировку и, прислонив своё чудное копьё к ограждению, направилась в мою сторону.
- Здравствуй Раш. – Мы обнялись. - Как поживаешь, Валькирия.
- Сносно, Эли. Я скучала по тебе.
Немногословная, всегда говорившая только то, что думает или чувствует, Рашель совсем не умела играть; все изыски и пируэты, так часто сопровождающие людские отношения, были ей абсолютно чужды. Самая высокая из женщин-драконов, с фигурой юноши-атлета и грацией стремительной лани, Рашель имела дикий, воинственный нрав и, при этом, совершенно доброе сердце. Золотые глаза и пышная копна огненно-рыжих, почти красных волос, придавали её резким чертам законченный образ. Кто плохо знал её – боялись, кто же знал хорошо – любили.
Когда мы прогуливались по тропинке, которая тянулась вдоль живой изгороди, отделяющей тренировочный комплекс от ступеней, ведущих к пещерам, Рашель первая подняла интересующую меня тему:
- Драконы встревожены, Электра, я чувствую опасность, что видят их души, стремящиеся к вершине Аидан.      
- Этого я и боялась.
- Купол растёт, Эли.
- Какой купол? – Я не понимала, о чём она говорит.
- Тот, что возводят пришельцы из чужого мира.
- Где он?
- На северо-западе, далеко.
- Кто может подробно поведать об этом куполе.
- Те, кто видел его близко - не вернулись. Пошли туда Заклинателей Облаков, они могут становиться невидимыми и охлаждать тело.
- Есть и иные способы обнаружения. Однако, я всё равно рискну. – Новости становились тревожнее с каждым словом.
- Хочешь, я полечу туда вместе с ними?
- Нет Раш. Лучше возобнови тренировки с теми, кто владеет копьями Киры . Видимо настают смутные времена.
- Я начну это сегодня, Электра.
Немного помолчав, я послала ей вопросительный взгляд со словами:
- На рассвете я отправлюсь в земли флайринов, в Храм Судьбы. Не могла бы ты сопроводить меня?
- Буду рада, Эли.
Я пригласила её на ужин, где соберутся все Драконы и главные стратеги Долины, после чего мы распрощались.
У меня есть ещё вечер и целая ночь.

Беспокойный период последнего месяца никак не хотел оставлять меня, руша планы о путешествии на север, в околдованные холодом земли, где правят кланы загадочных Ледяных демонов. Ричи так заинтриговал меня рассказами о них… Но, я чувствовала, что ледяным пустыням придётся подождать, отступая пред натиском неотложных дел, которые, еще немного и окончательно прикончат мой, и без того расшатанный, рассудок.
Вот, например, неделю назад мне пришлось лично улаживать отношения империи Магнулус с их соседями, ибо мой бывший ученик, а ныне император Роланд, оказался слишком темпераментным правителем. Ему вздумалось взять в жёны сразу двух принцесс соседних государств Акрии и Шадены, чтобы впоследствии поглотить их территории.
Отдавая Роланду своих дочерей, правители этих стран думали, что данный союз принесёт им стабильность в отношениях с Магнулусом, но не тут-то было: новоявленный полигам, практически сразу заявил права на оба трона. Чтобы избежать вооружённого конфликта пострадавшие стороны обратились к нам за помощью, ведь Корона часто выступает арбитром в подобного рода делах.
Роланд всегда был сложным человеком. Ещё будучи мальчиком, он уже создавал серьёзные проблемы наставникам в Долине. Честно говоря, и мне доставалось, и все потому, что его отец погиб на дуэли от моей руки. Нет, для меня это не было чувством вины, просто срочно нужен был прямой наследник трона и исключительно по крови, иначе это государство могло оказаться на грани гражданской войны. Правда, был ещё ряд причин, включая мою надежду на то, что Роланд еще может измениться в лучшую сторону.
Приехав на Магнулус, в конце концов, мне удалось урезонить Роланда, где здравым смыслом, а где и угрозами. Намекнув, что на его место у меня уже есть кандидатура, я его не обманывала, и он это знал.
Возвращаясь с Железного материка, я попутно посетила посты Короны на островах в океане Артинит, главной задачей которых было бороться с пиратством и работорговлей. Так что поездка у меня вышла насыщенной, а отдохнуть дома, как я теперь понимаю, не удастся.

**
Я стояла перед зеркалом Храма Судьбы, и за спиной моей была крылатая тень.
Зная уже давно то, что только что открылось мне, Хешке смотрела свысока, чувствуя уверенность хозяйки положения. Её лицо, словно высеченное из красного гранита, как обычно ничего не выражало, а острый взгляд сильно раскосых глаз констатировал неизбежное. У хранительницы тайн грядущего не было сердца, иначе оно бы уже давно истекло кровью от ран неотвратимого, или задохнулось в прахе погибших вероятностей.
Вглядываясь в глубины Зеркала Вероятностей – скола адамантина (жилы редчайшего минерала, уходящей в бесконечность этэрнианских недр), я поняла, что меня ждёт, и трепет покинул мой дух, ибо метания исчезают, когда узнаешь, что нужно делать.
- Ты умрёшь. – Сказала Хешке, вновь одаривая меня своей констатацией. – Эта вероятность не мерцательная, она субстанциальна. Я много раз ее видела.
- Теперь, когда я знаю, что предпринять, это уже не важно. – Тон мой был спокоен, так как я давно перестала злиться на её безаппеляционность и помпезность. – Моё место займёт Габриэль, в ней есть зерно моего духа.
- Важна вся комбинация, вся целокупность зёрен, иначе этэрнианский трон уничтожит её.
- К тому времени я вернусь. А пока Клан сохранит Первую леди.
- Ты так и не изменилась за пятьсот лет, всё также наивна и опрометчива. – В словах Хешке были ноты пренебрежения. – Поэтому меня не удивляет твой рок.
- Ты слишком много знаешь, чтобы удивляться, тогда как эта способность, то самое звено, которое ты утратила, и эта утрата превратила твою кровь в пепел. Мне жаль тебя, Хешке, ведь ты задыхаешься в своей беспрерывной правоте.
- И я буду жить в ней, тогда как ты умрёшь, став очередной жертвой на алтаре судьбы, который до основания пропитала кровь героев.
- Это красивые слова, Верховная Жрица. Спасибо тебе за них.
Я поклонилась ей и вышла из Зала Пророчеств, оставив при себе слова прощания.

**
За день до визита к Хешке, вечером, после ужина, я виделась с Анжель. Моя удивительная сестра лучше других ведала о тайнах моего сердца, тех тайнах, что не известны были даже мне самой.
Мы с ней знали друг друга всегда, все жизни, все воплощения. Каждый день, когда бы он ни был, со мной всегда была часть её великого духа, звучащая чистым голосом в донных глубинах моего «я».
Я пришла к ней и сказала:
- Знаешь….
- Конечно, знаю. – Ответила она.
- Тогда ты понимаешь мои тревоги, ведь я знаю что делать, но с чего начать и во что всё выльется повергает меня в сомнения.
Я всегда испытывала робость перед той пропастью, которая помещена в недра моей души. Что за свершения таятся там, что если их кровь – это гнев. Сомнения в том, на какой стороне грани справедливости живут эти свершения, постоянно вселяют трепет и робость в моё сердце.
- Ты опять спешишь, как и всегда. – Проникая мне в душу лучами звёздных глаз, тихо говорит Анжель. - Я же столько раз учила тебя тому, что знание приходит, когда сходятся все векторы, несущие его части, а точка схождения, которая образуется в твоём разуме, может возникнуть лишь в результате их схождения. Это как в греческой трагедии, помнишь? – Сине-белые лучи внутри её глаз расширились, от чего взгляд сверкнул вспышкой сверхновой. - Ни раньше, ни позже, ибо знание не ведает времени, ему чужд смысл ожидания. Так что сначала познай всё, что касается твоей тревоги, тропа этого познания, приведёт тебя в центр, где хранится нужное тебе знание.
- И раз этот центр я сама, значит, во мне уже есть потенция ответа на мои тревоги. – Я хмыкнула, и уголок губ чуть дернулся вправо.
- Моя славная Эли, - произнесла Анжи тем же тихим, но все таким же голосом космических глубин, - этот принцип, который ты зовёшь диалектическим, вредит твоему разуму, побуждая его к спешке. Я права?
- Да, чёрт возьми. Меня всегда раздражало то, что все необходимые знания во мне уже есть, но чтобы открыть их для себя, нужно проштудировать не одну тонну второстепенных, касательных знаний, дабы они, будучи внешними ориентирами, снова возвратили меня вовнутрь. Это всё равно, что ехать в Серповую гавань не на юг, где она находится, а на север, огибая всю планету.
- Мне не чего тебе на это ответить, ибо я, в отличие от всего вашего вида, не ищу оценок или мотиваций. Мир для меня уже истинный, и в нём всё очевидно. Правда, когда я смотрю на него через твоё сознание, то действительно перестаю понимать многие вещи, словно утрачивая некую ясность восприятия. Однако, это даже забавно.
- Анжи, ангел мой вечный, ты можешь посмотреть на мир Звёздным Взглядом, для меня?
- Если ты этого хочешь. – Она плавно поднялась со своего кресла, обитого серебряной порчей и очень походящего на трон. Словно луч, сестра двинулась по коридору, шелестя светлыми, серебристо-голубыми одеждами. – Нам надо подняться на вершину башни Киры. – Сказала Анжель, на миг повернувшись ко мне.
Выйдя на террасу шестого уровня восточной башни, где обитала та, кто когда-то, в прошедшей жизни, была звездой, мы обернулись драконами и полетели. Два гигантских зверя, серебряно-синий и серебряно-бело-голубой поднимались ввысь, скользя по складкам сумеречных небес. Шею Анжи-дракона ожерельем окружила стайка файров, которые прежде охотились во мгле вечернего неба на сонных птиц. Эти ювелирные драконы, от чего-то более всех прочих почитали мою сестру, полагая ее своим живым божеством. Они постоянно следовали за ней, осыпая знаками внимания и почестями.
 Приземлившись на небольшой балкон, гнездом ласточки висящий под самой крышей башни Киры, мы снова обрели человеческий вид – так здесь было удобнее. Какое-то время Анжель молчала и проследив, куда устремлён её взгляд, я присоединилась к этому молчанию.
Нет, мне не хотелось уметь смотреть на мир так же, как моя сестра. Я не желаю в одном оброненном взгляде видеть все три формы времени, зная причины возникновения увиденного и то, когда ему предстоит увять в волнах неотвратимого изменения, что так безжалостно в своём следовании динамике Вселенского Пути. Я не хочу, обретя дар Звёздного Взгляда, обесценить моменты мира, утратив ощущение их хрупкой неповторимости, пусть даже ценой этого нежелания станет смятение духа.
Поймав себя на том, что мышцы моей спины всё ещё в напряжении, словно вынужденные держать тяжёлые крылья, я расслабила их, убеждая это тело, что тяжесть иллюзорна. Усевшись на пол, я обхватила колени руками и замкнув ладони, стала ждать рассказа о предстоящем, которое созерцала сейчас моя драгоценная Анжи.
Сумерки становились плотнее, наполняя прохладной влагой воздух, и дымка белёсых облаков кисеей занавешивала первые, редкие звёзды. Я чувствовала, как, словно из глубин океана, над его волнами поднимается луна Лея. Эта луна непременно позолотит пейзаж в ожидании Рады и Гемы, которые плавно скользят к ней по небесной дуге с востока. Когда они придут, засияв над Долиной, я попрошу их сплести для меня сны.

**
Возвращаясь домой после встречи с Хешке, с плоскогорья Флайвэйя, я думала о старике Такахаши, мастере-некроманте, и о том жутковатом материале, которым он пользуется в своём творчестве. Немного странно, что жрица Храма Грядущего не видела его, хотя с другой стороны, нас с ней слишком малое связывало, а чтобы видеть больше, нужно чувствовать глубже. И хватит об этом. Сейчас, ситуация диктовала мне думы совсем о других вещах.
Вернувшись в Долину Грёз, я задержалась там буквально на несколько часов, которых как раз хватило на небольшой совет внутри нашего Клана и составление письменных инструкций. В случае чего они пригодятся.
Теперь мой путь лежал на северо-запад.

**
Набирая высоту усилиями серебряных крыл, я параллельно зондирую пространство над низиной реки Эль магическими щупами. Где-то здесь, в этой части этэрнианских небес, должен был находиться старый дромос, который ведёт на северо-запад, где в бескрайнем зелёном море дремучего леса Ниола, возникла аномалия по имени Купол. Я могла бы открыть и новый портал, но тогда придётся направить более мощный поток магии, а это чревато тем, что место выхода будет кем-нибудь обнаружено. Со старыми дромосами работать, в принципе, безопасно: только и надо, что разобрать заслонку входа да укрепить и отшлифовать энергией стены туннеля. Работая аккуратно, меня никто не заметит, ни маг, ни хитрый прибор.
Покружив ещё минут десять, я обнаружила-таки искомое. Этот дромос оказался тесноватым, с крутыми изгибами, о которые я несколько раз стукнулась, но зато пространство в нём было сжато очень аккуратно, да и от искажения временного потока не разболелась голова; видимо его автор был высоким мастером Материи.
Вынырнув из дромоса под прикрытием заклятия вуали-невидимки, исказившим слои пространства вокруг меня так, чтобы углы его плоскостей не отражали световые лучи, я снова обернулась в человеческую форму. Сразу юркнув в близлежащие кусты, начинаю обдумывать дальнейшую стратегию. 
Минутой раньше, спускаясь от выхода из туннеля, с высоты я успела немного разглядеть то, что драконы нарекли Куполом. Теперь мне нужно подобраться к нему как можно ближе и, используя все свои и обычные, и магические чувства, определить степень уязвимости конструкции. Я хорошо замаскирована и настроена агрессивно – ненавижу, когда кто-то хозяйничает в моем доме, и не важно, с моего ведома или нет.
Изменив не только традиционным цветам королевы, но и всю свою внешность полностью, я теперь похожу на лесного эльфа, ведущего партизанскую войну. Серо-зелёные одежды, чёрные короткие волосы, острое лицо и острые уши, должны выдавать во мне существо совсем иного рода, а значит и намерений. Единственное, что оставалось неизменным, это рисунок маленькой звезды хаоса между бровей и мой драгоценный клинок, как всегда сопровождающий меня, болтаясь на перевязи слева. Я никогда не оставляю свой эсток-талисман, ведь он, как, в принципе, и я, может легко изменять форму, что делает оружие чрезвычайно удобным. У него есть брат, который украшает бытие нашего любимого брата Фалько, так же став ему дорогим талисманом. Однако эти братья, как альбедо и нигредо, хоть и были созданы одним мастером. Где бы мы с Фалько ни находились, наши клинки позволяли беспрепятственно касаться источника магии башни Киры, а это, порой, чрезвычайно важно.
Какое-то время я подбиралась к куполу, скользя сквозь гущу тёмно-голубых лесных зарослей, бесшумно минуя острые ветви вековых исполинов и лохматый кустарник, топорщащийся бирюзовыми монетами листков во все стороны окрест себя. Однако, по мере приближения, я сочла более надёжным и сообразным моему облику, передвижение по деревьям. Так, через несколько часов, прыгая, словно белка, от одного ствола к другому, я оказываюсь подле зоны, огороженной чем-то вроде камуфляжной сетки. Это маскировочное приспособление, и различные конструкции, совсем непривычного для глаз тернианца дизайна, открыто заявляли о вторжении. От них за милю тянет совсем иной цивилизацией, взывая у меня какие-то неприятные ощущения.
Я приблизилась к тому, что поначалу приняла за ткань сетки, однако, материал скорее походил на тонкую резину, нежели ткань. Странно…
Мой давешний, агрессивный настрой значительно возрос, и я стала ещё решительней и подозрительней, чем прежде.
Теперь нужно совершить обход всей территории, занятой чужаками, непрерывно передавая информацию всем связанным со мной драконам, а их далеко не одна сотня.
 Действуя предельно осторожно, я проникала за пределы маскировочного заграждения, очутившись в мире странной резины, черной биомеханики, и давнего знакомца пластика.
Чужаки уничтожили часть леса, чтобы устроить свою базу. Зря они так, ведь не прибудь сюда я, все равно, пусть и спустя некоторое время, обязательно последовал бы мощный резонанс. Этэрна – целостный живой организм, ведь тоже мое тело.
Центральную и большую часть этой, захваченной чужаками территории, занимает вспарушенный свод, замерший словно паук, практически над  всем этим чужеродным безобразием. Его то и нарекли Куполом те, кто чудом избежал более тесного столкновения с этим феноменом.
Я вела свои наблюдения до глубокой ночи и немного устала. Решив взбодриться с помощью магической энергии Долины, я обращаю свою волю к Источнику башни Киры, и делаю для себя пренеприятнейшее открытие, ощутив, будто упираюсь лбом в гранитную стену. Это сильно портит мне настроение. Моё удивление возрастает троекратно, когда я обнаруживаю, что и с десятой попытки «подключиться», ничего не выходит. Отсюда можно заключить и то, что информация о моих наблюдениях тоже не достигла адресатов. Видимо, гигантские светоносные столбы, расположенные по периметру зоны купола, служат «экранами». Скорее всего, это от их действия я ощущала тяжесть в области черепа и позвоночника, когда проникла сюда.
Теперь у меня появилась дополнительная цель – как нейтрализовать эти столбы в ближайшее время?
Положительным моментом во всём этом безобразии выступает только то, что моя маскировка по-прежнему работает. Так вышло, скорее всего, потому, что одежду и внешность я создала не с помощью иллюзии, а трансформировав материю на молекулярном уровне – простая, но надёжная магия преображения. Она, конечно, сложнее техники иллюзии «Покрывала», но затраченные усилия гарантируют должную надёжность.
Так, радуясь тому, что не ленится полезно, я уже почти подошла к границе зоны, как вдруг, периферийным зрением замечаю какое-то движение. Пригибаюсь, вглядываясь в контуры вечерних теней, провожу мысленно реконструкцию: кажется, около десятка воинов-чужаков, облачённых в странный кожистый доспех, ведут под конвоем кого-то из моих подданных. 
Я так и не поняла, что именно - злость, гордыня или излишняя самоуверенность, толкнули тогда меня к следующим действиям. Сейчас, по прошествии времени, мне это кажется заботой, через которую прорвался и излился в мир мой коренной инстинкт. Хотя, может это была простая злость.
Трупы пришельцев замерли в тех местах, где их настиг мой клинок, которому без разницы какие латы чинят преграду на пути к его цели.
Я размыкаю липкие резиновые сплетения, сковавшие руки и плечи тэрнианца, пользуя кинжал в качестве резака. Когда руки пленного стали свободны, первым делом он сдёргивает с головы матовый темно-серый плотный мешок, надетый конвоирами для пущей безопасности.
Я нисколько не удивляюсь, узнав в спасённой мной персоне лорда Питэра Этэрнианского. Мой братец всегда был склонен к авантюрам, причём зачастую, впадая на этом поприще в отчаянные крайности.
- Бесконечно благодарен тебе, дружок. – Забормотал он, не узнав меня. Видимо, виной его «близорукости» анти магическое поле чужаков. – Давай-ка поскорее уберемся от сюда.
Я киваю, и мы припускаем в сторону леса. Однако, не успеваем сделать и дюжину шагов, как над нами зависает какая-то летающая, постоянно меняющая форму, мерцающая сеть. Последнее, чем для меня был проиллюстрирован данный момент - ливень потоков холодных электрических разрядов, обрушившихся на наши головы.
Прихожу в себя в небольшом помещении, очень напоминающем палату для буйно помешанных с той только разницей, что ее мягкие стены постоянно пребывают в текучем, подвижном состоянии.
Отсутствие света никогда меня не смущало, тем более, что и смотреть здесь не на что, кроме кривляющихся стен. Обнаружив, что мой драгоценный «негредо» по-прежнему при мне, я злорадно хмыкаю, представив, как чужаки пытались его у меня забрать. Интересно, какой процент поверхности их тел обуглился, если у них традиционные тела, конечно? И если сердечная мышца слабовата, то трупов на моем счету точно прибавилось.
Ладно, позлорадствовать я еще успею, а сейчас надо выбираться из этого злого места.
- Не подведи, дружок. – Говорю своему эстоку. – Давай, форма «поверженный великан».
Мой клинок быстро растет, расширяясь во все стороны, и эсток превращается в эспадон.
- Круши! Кромсай! – С усмешкой командую я, и, почти не прилагая усилий, тонкая плоскость клинка рассекает стену, как столовая ложка желе.
За пределами большого похожего на силикон мешка, в котором меня держали, расположен ветвистый коридор, с такими же колышащимися силиконовыми стенами.
Взяв рукоять клинка двумя руками, чтобы усилить взаимодействие, я касаюсь острием стен, и двигаюсь вперед, проводя в этом странном материале глубокую борозду.
- Ищи мою кровь. – Велю своему лучшему другу, и он отзывается легким гудением, чуть вибрирующим в ладонях.
Шагов через двадцать вибрация усиливается, и мой клинок, словно по собственной воле, глубоко врезается в стену.
- О-гасуми. – Командую я, и руки с зажатым в них оружием, описывают большой круг.
Значительный, круглый участок стены проваливается внутрь. За ним все та же мутная темень.
- Кто здесь, демон тебя пожри?! – Слышу знакомый голос из образовавшегося, в результате моих действий провала.
- Тот, кто уже один раз тебя освободил. – Веселым голосом говорю я.
- Больше и не придется. – Недовольно ворчит мой брат, выходя наружу. – Благодарю. Кстати, меня зовут Питэр.
Меня забавляет, что он так меня и не узнал, да и свой клинок я предусмотрительно сжала до размеров дамской шпильки и заткнула за ремень.
- Моё имя Акира. – Дружелюбным тоном говорю я. – Да, и не переживай по поводу магии, если она в тебе есть, конечно. Она исчезла из-за странной энергии, которой напитано это место. Колдовство этих чужаков запирает наши силы. – Я задумалась и, забывшись, начинаю размышлять вслух, словно разговаривая сама с собой, - Наверное, все дело в поле…. Может их генераторы создают поле сверхтяжёлых частиц.
- Ты, я смотрю, умный сильно, и имя у тебя странное. – Подаёт голос, до этого молча наблюдавший за мной Пит, выводя меня из транса раздумий.
- Меня устраивает и первое, и второе.
- Ну, раз так, то не подскажешь ли Акира, как нам выбраться из этой напасти, а то мой запас изобретательности иссяк ещё в лесу. – В его голосе слышится легкая издевка, что вполне в характере прекрасного принца (такое прозвище дали Питэру в Долине).
- Трудно сказать, но есть один вариант. – Продолжая свои размышления, вслух произношу я.
- И? – Мой брат никогда не мог похвастаться терпеливостью.
- Ты, я смотрю, не сильно умный. – Не выдержав констатирую я. – Что если нас сейчас слышат враги?
Питер свирепо раздувает ноздри, шумно выдохнув.
- Я не подумал, прах да зной! – Я просто «вижу», как он ерошит пятернёй волосы на затылке. - Знаешь, - снова подаёт голос Пит, - давай-ка немного прогуляемся по этому лабиринту и поищем выход, а попутно и чужаков проредим. Я могу прореживать, ты – думать.
- Заманчивое предложение. – Теперь ворчу я. – Ты такой элегантный, сразу и не сказать, что задира. – Решаю немного подразнить его, чтобы стало веселее.
Питэр снова надулся.
Мы двинулись вперед, буквально наугад. Я подумала, что стоит порасспросить его об этом месте, ведь он явно прибыл сюда прежде меня.
- Послушай, - обращаюсь к брату, - можешь рассказать, как ты сюда попал? Вдруг, что-нибудь полезное вспомнишь?
- Ладно. -  Как-то быстро соглашается он. - Я ведь тебе вроде как обязан. Слушай:
Я путешествовал с небольшим кланом ченди , когда на одной из наших стоянок, близ постоялого двора на севере Дарвеша, во время общей трапезы один купец рассказал про странные явления, что стали происходить в окрестностях лесов Ниола. По его словам, там прямо с неба бесшумно опускались огромные киты из белого «льющегося» металла. Они скрывались в чаще, из которой стали потоками бежать и звери, и птицы; многие из них были очень слабы и вскоре умирали. Самые любопытные жители тех мест отправлялись разузнать, что же там на самом деле происходит, и не возвращались, а самые осторожные – собирали пожитки и убирались прочь.
 Естественно, я отнёс его рассказ в разряд игр больного воображения, но, так как в принципе, делать мне было нечего, подгоняемый духом авантюризма, решил сам разведать, что к чему.
Я оставил славных ченди в час сердца ночи и выдвинулся в путь.
С воздуха было плохо видно, за деревьями не разглядеть. Тогда я приземлился у первого постоялого двора, купил там коня, и дальше поехал верхом. По мере моего приближения к тем краям, рассказ купца обрастал всё более жуткими подробностями: о молниях, что каскадами падали с небес, поражая всё живое окрест, о летающих кракенах-чудовищах, ослепляющих тех, кто посмотрит на них, светом из единственного гигантского глаза и прочих кошмарах.
Не смотря на всё возрастающий поток тревожной информации, я ещё не сдавал позиций скептицизма. Но, во время одного из моих привалов в степи, близ границы Ниола, получил удовольствие лично лицезреть зловещую светящуюся сеть. Мой конь, не снеся восторга, благополучно удрал – я, по неосторожности, слабо привязал его. Кстати, он мне стоил двух серебряных корон ! 
Ну, что мне оставалось? Как истинный герой, я, пронаблюдал траекторию полёта аномалии, и отправился в соответствующем направлении.
Так я оказался около той странной маскировочной материи, которую ты тоже, наверняка, видел. Я не стал рисковать зря, и углубился в чащу, дабы продолжить сторонние наблюдения. Замаскировавшись, как следует, мне пришлось провести на деревьях два дня, чтобы более-менее разобраться, что к чему. И, когда я собирался сообщить своим друзьям об опасности вторжения, меня обнаружили. Я достаточно искусный боец и не страшусь встретить в одиночку даже две дюжины воинов, но членистоногая дрянь, пришедшая за мной, была чем-то совсем иным. Это «нечто» не излучало Жизни, да и других Источников тоже, если ты меня понимаешь, но двигалось явно осознанно. Во время схватки с ним, мне показалось, что им либо кто-то управляет, либо оно является формой не живого рассудка. Как бы там ни было, дрянь меня одолела и, скрутив множеством своих лапок, приволокла сюда. Я попытался бежать, и был схвачен. Когда меня вели обратно в этот «желейный» каземат, появился ты. Вот вроде и всё.
- Почему во время схватки с «дрянью» ты не изменил форму? – Без опасения спросила я, решив, что этот вопрос соответствует образу «умника».
- Всем вопросам вопрос. – Сказал он с грустью. – Точно не знаю, толи тело не поддалось, толи не успел. – Слышу, как Пит тяжко вздыхает. - Душно мне тогда как-то стало, и тесно, словно я только в человеческой форме заперт. – Он на миг замолкает, видимо начиная соображать, откуда взялся столь специфический вопрос. - А ты, какого демона, заговорил об этом?! Узнал меня, что ли?!
- Я из тёмных эльфов Ктешапура, Питэр. – Говорю ему ровным тоном, слушая, как под подошвами сапог неприятно поскрипывает, чуть пружиня, странный пол. - Неужели по твоему мне не разглядеть в тебе Дракона. Тем более, ты сам сказал, что поначалу летел сюда. Да и твои эмоции слишком  интенсивные и яркие для человека. Поэтому не нужно обладать магическим зрением, чтобы понять природу их носителя.
- О, теперь времяпрепровождение в этом кишечнике кракена будет сопряжено с процессом познания, раз у меня столь мудрый сосед. Я бесконечно счастлив, Акира - умный эльф.
-  Зря ты иронизируешь, знаний не бывает много. – Спокойно отвечаю я, поймав себя на мысли, что произношу это фразу как минимум раз в неделю.
- Акира, а у тебя случайно нет родственницы в Долине Грёз? – Открыто потешается надо мной Прекрасный Принц.
Честно говоря, такой поворот в разговоре меня не сильно радует, но, раз так сложилось, отчего бы не выяснить, почему он так иронически настроен в отношении меня. Думаю, времени на это у нас достаточно.
- У меня вообще никого нет. - Говорю бесцветным тоном. - И меня это вполне устраивает. А ты, что, сильно претенциозен в отношении своих родных и знакомых.
- Имею на это полное право. – По голосу слышно, что Пит немного злится. – Но, если честно, это долгая история.
- Тогда можешь начинать – нам тут, по всей видимости, еще долго блукать. – Отмечаю я без тени преувеличения.
Мне и хотелось услышать, что Пит скажет, и было неловко, так как смущала его сторона правды. Правда вообще вещь неоднозначная, и обстоятельства, дополняющие её, зачастую весьма относительны. Так что, сейчас, за момент до того, как услышать, что он на данный момент думает о своей сестре Электре, даже немного померкли тревоги, вызванные нашим положением. Не то, чтобы меня что-то настораживало или смущало в его ко мне отношении, нет. Скорее не хотелось разочаровываться, узнав, что брат не понял мою правду… Питэр мне особенно дорог, ибо, в отличие от остальных, он удивительно распахнут миру, как эльвин или лесная фея, и  являет собой лишь то, что он есть. Его правда чиста по-особому.
- Что ж, - меж тем начал он, - почему бы перед сражением не открыть душу. Да и с незнакомцем вести задушевные речи проще. – Он сочно прочищает горло. - Начну с того, что я уже более месяца бегу от своего стыда, пытаясь утешить своё эго обманом, что бегу от её гнева. Но, согласись, все мы знаем правду своей души. – Пит замолчал не на долго, и между нами повис только мягкий звук поступи двух пар сапог. – Знаешь, - снова продолжил он, -  меня всегда пугала та прямота, которая присутствует в её чувствах. Я даже хотел, чтобы она хоть раз солгала, и даже иногда затевал провокации. Дело не в том, что я хотел уличить её в обмане, нет, просто это дало бы мне повод надеяться.
- На что? – Искренне удивляюсь я.
- На то, что когда-нибудь она станет моей. Ведь зная, что она способна на ложь, я мог бы усомниться в том, какие, по её словам, она испытывает ко мне чувства. А главное, что она, вообще, испытывает нечто более сильное, чем родственные иди дружеские привязанности.
- Это банально и странно, Питэр. – Вклиниваюсь я в его рассказ. – Ведь такая причина стара как мир! Я думал ты сложнее и тоньше, а тут всего лишь вопрос обладания. – Я фыркаю. - Сам посуди, это просто шаблон: мужчина осознаёт себя особенным, заполучив женщину. Здесь женщина выступает как символ его самолюбования. Что-то вроде: «О, да! Я этого достоин!» Только символом, который, в запале азарта, иногда принимается за любовь. Знаешь, это даже не банально, это просто пошло.
- Вот не надо тут изображать лекаря-ментальщика-мозгоправа, будто ты милая Шиа. И почему же сразу пошло?! – Он даже остановился, и дернул меня за рукав, тоже останавливая.
- Да потому, что во всей этой ситуации значение имеют только желания и амбиции одной личности. Другой же личности места попросту нет, она овещвляется. А каждый индивид это мир, огромный, неповторимый, необъятный, важный. – Делая акцент на последнем слове, говорю я. 
- Что ты несешь! Я же про любовь говорил. Мне нет никакого дела до статуса! – Теперь пришла его очередь фыркать. - Я хотел сделать её счастливей, хотел открыть иные горизонты чувств и…
- Доказать, что вы созданы друг для друга. – Перебив его, заканчиваю я. - А она этого хотела? Может у этой женщины уже есть всё, что ей нужно. – Понимаю, что главное сейчас не увлекаться. -  Конечно, ты можешь заявить о том, что, только эротическое приключение с тобой может открывать окружающим истинное счастье. – Я хмыкаю. – Прости мою иронию, но о твоих любовных похождениях уже ни один век слагают легенды. Однако, ты когда-нибудь задумывался над тем, для всех ли во тьме и свете это предел мечтаний? Я имею в виду состояться в воплощенной любви и эротических чувствах. – Дергаю его за рукав, побуждая идти дальше. – Вот, например, нам, эльфам, эротизм не особо заходит. А есть и такие расы, для которых эти чувства оскорбительны.
На это Питэр громко фыркнул.
- Да, ладно! – Тоже воскликнула я, увлекаясь. – Ты же сам, в своей поэме «Сильфида присна» восхвалял куртуазную любовь, а потом написал песню, положив стихи на музыку. У нас даже гномы ее исполняют. Ты не думал, может, это тот самый случай?
  - Думал. Поэтому и сказал, что бегу от своего стыда. Я понял, что есть вещи, которые не надо менять. Не нужно вмешиваться в миропонимание и саморазвитие другого, ведь там уже есть всё необходимое, включая свою силу, которая всё может защитить, всё выдержать. И это здорово. Также здорово, как и быть другим, пусть даже с неординарным мироощущением. Однажды, я научусь доверять её душе, пока же, мне просто трудно вернуться, а я так скучаю…
- А, та женщина тебя любит, как ты думаешь? – Мне вдруг захотелось услышать то, что я и так знаю.
- Да, на свой лад. – Просто отвечает Питэр.
- В смысле? – Меня заинтриговал его ответ.
- Ну, как очень близкое существо. Правда, узы связывающие нас, Драконов, теснее уз обычной семьи.
- Почему тебе этого мало? – Искренне удивляюсь я.
- Мне, вообще, любви всегда мало. Таким уж я пришёл в этот мир. – Он улыбается той самой своей мальчишеской улыбкой, которую я так люблю.
- А ты не думал, что раз она из твоего клана, то ей, видимо, тоже. Тоже всегда чего-то мало. Только на свой лад. – Мне вдруг стало весело. –  Такой уж и её в мир забросило.
Питэр тоже заметно повеселел.
- Рад это слышать от тебя, Эли. – Говорит он и улыбается. - И прости, что сразу не узнал – всё этот проклятый Купол, тревоги и природная глупость.
- Прощаю. И за остальное, тоже. – Хмыкнув, отвечаю я.
 - Кстати, оригинальный облик. – В его словах слышно, что Пит снова стал собой, бесшабашным и вечно юным. - Что до этого Купола, - он быстро переключается на насущное, из простока-авантюриста превращаясь в моего брата, - то, понаблюдав, мне стало понятно, что он еще растет, и сколько будет расти не понятно. Это словно единый организм, правда, сильно смахивающий на паразита. Здесь есть существа похожие на людей, но они будто переработаны и ассимилированы этим куполом-организмом. – Он немного задумался, явно что-то анализируя. - Их оружие, те странные потоки энергии, которые нас оглушили, похожи по принципу работы на наши копья киры. Только вот сила, сгенерированная в них, совсем иная: кажется, что её и вовсе нет, но чувствуется  нечто странное, какая-то магическая духота, в которой до источника Долины, да и любого другого на Этэрне, не дотянуться. Вся эта громада совсем нам чужда, словно она болезнь.
- Болезнь… - Задумчиво протянула я. Да, ты прав, они для нас болезнь, инородный паразит, ведь он блокирует НАШУ магию.
Я достала из-за ремня свой клинок и снова велела ему расти.
Проделав несколько больших дыр подряд, мы через них выбрались в большое пространство, похожее на сырую пещеру, вот только сырости в ней не было. Впечатление влажности создавали все те же толстые стены, словно состоящие из мягкого силикона.
- А может это какая-то органика? – Поводив кончиком своего эстока по стене, спросила я вслух.
- Может. – Проворчал Питэр, ковыряя стену снятой с сапога шпорой. – Только вот давай сначала выберемся отсюда, а потом разгадаем тайну природы этой пакости.
- И что ты предлагаешь, братец? – Убрав, наконец, клинок обратно за ремень, спросила я.
  - Полагаю, объединив нашу волю, мы сможем попытаться прорваться к Источнику. Если выйдет, то спалим здесь все к дваргам, а когда прилетят наши, сожжем эту дрянь до последнего атома. – Сказал он.
- Хм… - Я задумалась, полагая, что на единение воли понадобиться время и серьезная концентрация, а в такой ситуации мы окажемся уязвимом положении.
- Дай немного подкмать… - Протягиваю я, погружаясь в построение логической модели ситуации…
Чужаки, органика, болезнь, паразит, странные существа, не живы и не мертвые, но действующие осмысленно, словно следуя некой цели и… Купол растет!
Где-то я уже читала о подобном или кто-то рассказывал. Может Кай? Да, да… Он описывал миры, в которых побывал во время своих странствий по Окраинным мирам, и самыми страшными и опасными оказались те, что умерли, но не исчезли. В них что-то извратилось, вывернулось на изнанку и, по его словам, это был метафизический некроз. Или онтологический?
Точно!
- Кто-то идёт, Эли! – Обрывает Пит мои размышления.
Едва слышный хлюпающий звук, и из сгущения мрака, что впереди и немного справа от нас, появляется оно… Глядя на торчащие в разные стороны конечности, словно понадерганные от разных существ, включая и человеческих, я понимаю, что на самом деле мне все время напоминали здешние стены и коридоры. Мертвая плоть. Обескровленная, лишенная костей и сухожилий, бесформенная, мягкая и податливая. «Лепи – не хочу» - как бы мрачно это не звучало.
«Они опасны», - вспоминаю я слова Кая, - «там лишь поглощение и некроз, но суть опасности в том, что у него есть разум и интенция расти».
Я взяла Питэра за руку, и не спросив его, резко соединила нашу волю.
Он только и успел, что что-то возмущенно булькнуть. Он не знал, что дело сейчас было не в нем, через секунду я его оттолкну, стремительно, резко, сильно.
Это все уже было, ведь я это видела. Этого всего еще не было, потому происходит впервые.
Воля древнего тернианца мощна, лучшего проводника мне и не могли дать Властители Судеб. Горящей стальной иглой мы прорываемся во вне, к средоточию нашей магической силы.
Я касаюсь самого центра без помощи моего клана. Конечно так нельзя, но ведь очень нужно. Принципиально, жизненно важно и нет иной вероятности. Эта субстанциальна.
 Оголенный высоковольтный провод первозданной энергии бьет меня, наполняя чистейшей, незамутненной преобразованием магией. Доля секунды на то, чтобы порвать несколько пространственных складок реальности и вытолкнуть туда Питэра. В этот миг выражение его лица неподражаемо, а его мысли судорожно повторяют одно имя – мастер Такахаси. Все.
Все. Каждая клетка моего тела агонизирует, перегруженная Соком Вечности. Концентрация магии останавливает ток времени. «А неплохую идею предложил Пит, я тоже об этом подумала» - всплывает и лопается пузырем мысль.
Влажной темноты больше нет, только сплошное сияние, словно смотришь последний рассвет голубого гиганта, который вот-вот взорвется сверхновой. Ослепшие, выгорающие изнутри глаза запечатлевают только раскаленное амальгамное серебро. 
А что такое время? Порой, о нем судить трудно. Трудно его понимать, после того, как соединишь сознание с Анжель – существом иной природы, да и иного порядка, пожалуй. «Вечное сегодня» звезды не сравнить ни с чем. Однако, когда заполнил себя до краев Соком Вечности возникает осознание другого состояния бытия, не темпорального. В этом едином последнем и единственном миге ты живешь вечно и вечно гибнешь, распадаешься в ничто и пребываешь в стагнации.
Что поделаешь, я ведь заранее знала, что этому телу крышка – процесс проводимости квинтэссенции магической силы такой интенсивности необратимо приводит к распаду любой ткани. Но оно того стоило.
Когда я увидела ту дрянь, что слепил этот купол, то сразу поняла, насколько этот феномен опасен. Как и говорил Кай, это паразит, грибок, который, влекомый меж пространственными бурями, порой проникаем из погибших миров. Брат называл его «онтологический некроз», но я сказала бы проще – «космическая чума». А, как известно, самое надежное лекарство против этой мертвечины – огонь.
Так что, то безумное пламя, которое увидели мои уже сгоревшие глаза, сейчас бушевало на месте купола чужаков, и немного, для верности, выйдя за его пределы. Моя воля еще не угасла и могла удерживать дух, но, как только магический огонь догорит, с ним исчезну и я.
Мне не больно. Последним волением гаснущего сознания, я указываю призванному мной пламени на ниточку, которая тянется куда-то за пределы Этэрны, сквозь миры. Серебристо-синие лепестки огня заскользили по этой нити, и я точно знаю, что эта тропа будет сожжена.
Все векторы сошлись, и не было другой вероятности….

**

Так всё и было?
Кого я спрашиваю?
Себя, наверное….
Спрашиваю, чтобы вспомнить, вспоминаю, чтобы спросить о том, что же случилось после.
Это просто – я умерла. Опять. Чёрт!
Сколько же раз это случалось, пока я утверждалась на Черном троне Этерны! Однако, в прежние разы это было иначе: включался механизм спонтанной регенерации моего демонического тела, усиленного серебряной кровью, которую я получила от Ключа Полюса…. Ни демон и ни бог, ни конечно же человек - странное существо, совершившее в своем развитии некий качественный скачок. Используя энергию отчаяния, ненависти, любви и дикой страсти можно настоять на своём. Что же касается духа, то в попытке распознать этот «коктейль» и Демиург ногу сломит.
Словом, в прежние времена было, что спонтанно регенерировать, но в этот раз я спалила своё волшебное тело дотла.

**

- Что это? Она была не такой! Где этот урод, демон его пожри!
Слышу чей-то знакомый голос, но не открываю глаз. Подслушиваю. Хоть и не понятно о чём речь, но интересно.
- Успокойся Пит. Некромант убедил нас, что это тело надёжнее, и в следующий раз не сгорит от потоков магической плазмы.
- Но она изменилась, что скажут те, кто знал её прежней?
- Ну, скажем, что это её королевский каприз. Дескать, захотела немного поменяться, устав от прежней внешности. Да, в конце концов, ты же помогал Ричи в создание её облика.
-  Не переводи стрелки на меня, это всё Рич. И вообще, почему у тебя на всё всегда есть готовый ответ, Кай. Ты о ней-то подумал, как она себя воспримет.
- Ты же знаешь, что из-за распада тела и долгого пребывания на Острове Мертвых, ее дух стал рассеянным, разряженным. Прежде чем Анжи удалось захватить сущность Эли в свою волшебную сферу, ее память раскололась, разбилась на сотни осколков, став не хронологичной. Так что пока она будет восстанавливаться, собирая осколки своего сознания в нечто последовательное, заодно и к телу привыкнет. Думаю, всё пройдёт гладко.
- Прах и зной! Она проснулась, я чувствую.
- Пойдём, позовём Габи и Фалько.
Голоса смолкли, и были слышны лишь удаляющиеся шаги.
 От чувства, охватившего меня в тот момент, хотелось так сильно сжать кулаки, что от вонзившихся в ладони ногтей проступила бы кровь. Но, к сожалению, на этот жест просто не хватало сил. Что же такое происходит? Почему мне ничего не понятно? Вопросы породили такую головную боль, что мне показалось, будто голова вот-вот взорвется.
Решив, что нужно расслабиться и так постараться привести беснующиеся мысли в порядок, я улеглась прямо, положив руки вдоль тела. Закрыв и без того ничего не видящие глаза, и глубоко дыша, я начинаю сортировать известное и неизвестное. Последнего оказывается слишком много. Мысли путаются при всякой попытки хоть что-то прояснить, то же случается и с пониманием моим сознанием услышанного.
Тогда я решила ждать, честно признавшись себе, что иного выбора у меня нет.
Когда я услышала, что кто-то пришёл, то решила проявить инициативу, выразив это вопросом:
- Что происходит, мне кто-нибудь может объяснить? – Я ощущаю злость в своём, правда каком-то странном, голосе.
- Ты понимаешь, кто ты? – Это женский голос, знакомый до зуда в мозгу.
- Нет, но зато понимаю, что ничего не вижу.
Перед моими, распахнутыми во тьму глазами замаячило нечто мутное, но более светлое, чем прежде.
- А так? – Спрашивает всё тот же голос.
- Какое то светлое пятно, и всё.
- Твои глаза реагируют на свет, значит, будут работать. Но сначала, тебе надо научиться ими пользоваться.
- Простите?
- Сейчас попробую объяснить. – Голос медлит. - Видишь ли, твой разум ещё не до конца привык к новому телу. Так бывает, когда сознание переносят уже во взрослое тело. Обычно ассимиляция происходит в процессе роста и взросления, то есть, когда вырастаешь вместе с телом. Твой же случай нетипичен, поэтому наберись терпения и доверься тем, кто будет с тобой заниматься.
- Габи, - вмешивается мужской голос, - от твоих ответов возникает только больше вопросов.
- Всё нормально. – Я и сама удивляюсь тому, что поняла ее разъяснение. – Что ещё мне следует узнать?
- Так, отлично, - начала та, которую зовут Габи (тревожно знакомое имя), - с понятиями и логикой у тебя всё в порядке, от этого и будим отталкиваться. – Она снова медлит. - Закрой глаза и постарайся их представить, я имею в виду образ.
Следую её указаниям, и начинаю конструировать образ из тех моментов, что всплывают в сознании, когда я думаю о «глазах».
- Что ты видишь? – Спрашивает женщина, немного подождав.
- Два овала, горизонтально расположенные, дуги сходятся остро. Внутри коричневые круги на белом фоне, в центре кругов чёрные точки. Правильно?
- Да. Теперь расскажи, как ты их чувствуешь изнутри.
- Плотные, круглые. Я хочу их открыть.
- Подожди. Как ты думаешь, сможешь настроить резкость? Сможешь сфокусировать свой взгляд на каком-нибудь предмете?
- Я знаю что такое «фокусировать», могу попробовать.
- Сначала проделай это мысленно.
Я представляю, как череда мутных точек формируется в линию, которая имеет более чёткие контуры. Усложняю образы, комбинирую их. Вроде всё получается гладко.
- Я готова попробовать. – С этими словами появляется осознание, что спешка, одна из черт моего характера.
- Раз готова – пробуй. – Говорит Габи.
Открываю глаза, вижу мутные силуэты, проделываю с ними то же, что прежде перед внутренним взором. Вроде выходит, но медленно, и больно в глазах. Несколько раз повторяю процедуру. Постепенно становится лучше «видно», правда быстро устаю.
- Хочешь отдохнуть? – Очень быстро появляется в голове вопрос.
- Ты читаешь мои мысли? – Сразу делаю вывод.
- Да. Для твоего удобства.
- Расскажи, как ты это делаешь?
- Пока рано. Это намного труднее, чем видеть, но, со временем, ты вспомнишь, и как это работает.
- Хорошо.
- Хочешь есть.
- Ты же знаешь.
- Проверяю, на всякий случай.
- Тогда, да.

*
Всю следующую неделю со мной занимался мастер Сун, у других были какие-то «дела». Я уже стала хорошо видеть, ходить и принимать пищу. Правда, одеваться мне ещё помогали.
Мы сидели на балконе и смотрели вниз, на деревья, когда мастер Сун неожиданно спросил меня:
- Как ты это находишь? – Он указал рукой на открывающийся вид.
- Это красиво, Сун. У меня проблемы с двигательным аппаратом и памятью, но я не идиотка. И, дабы выразиться более интеллигентно, полагаю, следует сказать так: зоны моего мозга, отвечающие за эстетическое восприятие, функционируют нормально.
- Думаю зоны, отвечающие за чувство юмора, у тебя тоже в порядке. – Ухмыльнувшись, заметил Сун.
- Ты доктор, тебе виднее. – Просто не могу не прокомментировать.
Шорох открывшейся двери дарит нам звук приближающихся шагов. Оборачиваюсь и смотрю на него, того, кого знаю, но вижу впервые.
Высокий, но ниже чем Сун, стройный и хрупкий, как эльф, однако сила видна в каждом его движении. Странный. В нём всё не так, и, в то же время, почему-то всё правильно. Волнистые, тёмно-русые волосы, собранные в хвост, открывают юное лицо с высокими скулами. Как всё интересно… И так чётко: и брови, почти прямые, с лёгким гордым изломом, и небольшой прямой нос, чуть заострённый, украшенный россыпью аккуратных, едва заметных веснушек, что придают лицу мальчишеское очарованье, и губы, очерченные твёрдо, и, в то же время, изящно. А глаза… Вот где странность! Они кажутся огромными, и в них плещется море. Такие глубокие, светящиеся изнутри.
Я не могу отвести от пришедшего взгляд. Сун замечает это, и, улыбаясь, спрашивает:
- Как ты его находишь?
- Это красиво. – Понимаю, что говорю что-то не то, и с улыбкой спрашиваю. - А Вы кто?
Юноша улыбается, присаживается на корточки подле меня, берясь за подлокотник кресла. Глядя мне в глаза с храбростью и, я бы сказала, дерзостью и кокетством, говорит:
- Позабыв меня, Эли, ты разбиваешь моё хрупкое сердце.
- Если назовёшь свое имя, я подарю тебе новое. – Говорю, и всеми силами стараюсь не опустить глаз.
- Я Питэр, твой любимый брат. – Он слегка кланяется, очень кокетливо.
- Мне прежде казалось, что ты выше ростом.
- Это просто ты была меньше.
- А я что, сильно изменилась?
- Изменилась, но не очень сильно. – Он на мгновение делается серьёзным, замечая, - Кстати, мне так нравится больше.
- Я выглядела хуже? – Меня начала тревожить эта тема после того, как многие стали заострять на ней внимание.
- Не хуже, а несколько проще.
Убираю волосы за ухо, и смотрю на свои руки. Не найдя ничего необычного, поднимаю вопросительный взгляд на «любимого брата». Он быстро прикладывает палец к губам, и я слышу тихое: - Тссс.
- Можно я возьму её полетать? – Обращается Питэр к моему доктору. - Обещаю быть внимательным и осторожным.
- Думаю ещё рано и…. – Сун, не успел закончить свой аргумент. Я резко встаю и, останавливая его жестом, говорю, причём весьма строго:
- А я хочу! И хватит делать из меня инвалида. – Мне нравится мой новый голос, кажется он заметно ниже и глубже прежнего.
- Воля Ваша. - Как-то уж очень быстро сдаётся мастер Сун и, повернувшись к Питэру, заявляет, - Теперь сам расхлёбывай. В случае чего, знаешь что ожидать. – После этих слов, он встаёт и уходит.
Меня сильно удивляет поведение Суна. Наверное, позже, всё станет ясным, но сейчас я могу лишь удивлённо смотреть ему вслед.
- Что сие обозначает? – Растерянно спрашиваю Питэра.
- Разве тебе ещё не сообщили, кто ты? – Он слегка хитро прищуривается,  задавая этот вопрос.
- Нет. Мне хочется самой это понять.
- Тогда я позволю себе дать тебе один совет: ничему не удивляйся.
- Хорошо. Это не трудно. – Сказав это, понимаю, что и правда крайне редко удивляюсь.
Питэр подходит и берёт меня за руки, со словами:
- Ну, что, полетели.
- Я не умею летать.
- Не обманывай, и признайся, что просто не пробовала. – Он легко тянет меня за руки. - Иди сюда.
Питэр прижимает меня к себе, обхватив за талию, и я понимаю, что пола уже под ногами нет. Инстинктивно хватаюсь за его плечи. Этот жест рождает во мне мысль, что это похоже на танец, а также и то, что я редко танцую, очень редко, и только тогда, когда это необходимо. Странно, но я не люблю танцевать.
Мы летим, спиралью огибая башню, ветер скользит вдоль моего тела, и я его чувствую уверенно и легко впервые, со времени пробужденья.
Приземляемся на висячем мосту, похожем на серое кружево в поднебесье.
- Как ощущения? – Он улыбается.
- Ты знаешь. – Опираюсь локтями на парапет и смотрю вниз.
Хрустальные скалы, сизые камни, перемежающиеся с голубоватой листвой кустарника, в которой осень уже зажгла золотисто-медовые и багряные огни. Редкие серебристые и лиловые вспышки цветов разбросаны по склонам, словно пестрые самоцветы.
- Посмотри вверх. – Питэр протягивает руку, и я следую взглядом за ней, наблюдая, как искрятся тонкие ниточки алой паутинки, которая соскользнув с его пальцев, зависла надо мной в воздухе.
Небо - изумрудная зелень, которая плавно перетекает в яркую, донную бирюзу, почти касаясь линии гор. И всё, больше ничего, только это. Возможен лишь вздох, но им не постичь глубины этого царства, что зовут небесами. Не выпить, не коснуться рукой. Я что-то понимаю, но не могу уловить, ибо это понимание подобно ветру: касается и исчезает, снова и снова.
Слова сами срываются с моих губ. Они, как многое теперь, найдены среди осколков другой жизни:

- «Когда ты, замерев, изменчивости суть хватаешь,
сквозь чувства утекает щекоча,
крадёт тебя, маня своею острой простотой,
и не даётся в руки….».

Питэр сотворяет загадочную улыбку.
- Вспомнила, как летать? – Прерывает мой сомнамбулический транс его голос.
- Наверное. – Поворачиваюсь, и смотрю на него. - Ты расскажи. – Говорю это, ловя себя на мысли, что он кажется мне ещё краше, чем прежде. И это странно, очень странно, как-то неестественно.
- Не жульничай! – Говорит Питэр, при этом протягивает руку и убирает мне за ухо прядь волос, упавшую на лицо.
Смутившись, я снова обращаю взор к небесам. Цепочка жемчужных облаков, подсвеченная сиреневатой лазурью, прокладывает тропку вдаль, туда, где дуга горизонта едва касается земли. Вокруг неё, словно прохладное пламя, вспыхивает бирюза, плавно переходящая в мглистый малахит. Прежде, когда-то давно, я видела подобные краски, но в них было больше синевы. То были иные небеса над неведомым теперь морем, тёплые воды которого отражали вечную отчуждённость неба в своей темной амальгамной глади. Светлая дымка этого воспоминания слегка трогает моё сердце…

- «Ветер с Юга – мы никогда не узнаем друг друга.
  Ветер с Севера – Боже, что я такого сделала.
  Ветер с Запада – нарушена заповедь.
  Ветер с Востока – как же тут одиноко».

Снова произношу слова – осколки памяти былого. Мне совершенно не понятно, какому из тысячи «я», что приютило моё сознание, они принадлежат.
 – Что это, Питэр, что означает то, что я сейчас сказала? – Слышу, словно со стороны свой полный смятения голос. 
- Это заклятие ветра для полётов, но оно не из нашего мира. – Он задумывается. - Наверное, это одно из твоих прошлых. Очень грустное.
Снова поворачиваюсь к нему, глядя с мольбой в чудесные глаза цвета моря. Перед моим внутренним взором опять появляется алая паутинка. Странное чувство, словно пришедшее извне, сообщает, что мне хочется его обнять.
- Я запуталась и, если честно, мне всё труднее сдерживать слёзы, ведь так трудно жить, не понимая кто ты, и что с тобой происходит. К чертям гордость, скажи мне Питэр, кто я?
- Иди ко мне. – Он снова протягивает руку.
В миллиметре от меня что-то ярко вспыхивает, и Питэр, ошеломлённый этим, пятится назад.
Я смотрю, как обрывки алой паутинки уносит ветер, который дует с моря. Странным образом я знаю всё о природе только что произошедшего. Это знание вытекает из чёрной пропасти, которая таится где-то у меня под сердцем.
- Это было заклятие воли, верно? – Неотрывно смотрю в лицо Питэру, который не решается смотреть мне в глаза, пряча взгляд за опущенными ресницами. – Зачем тебе это? Мы что, были врагами в прошлой жизни? 
Он по-прежнему молчит.
- Почему именно ты? – Не скрываю обиды в голосе.
- Потому что именно я грезил о тебе долгие годы, и когда появился шанс, не мог не воспользоваться им. – Он вздыхает. - Это Кай тебя защитил, чувствую почерк.
Я игнорирую его последнее замечание.
- Ты хотел обмануть мои чувства, воспользовавшись тем, что я ещё плохо себя знаю. Это подло, теперь я никому не стану доверять!
- Я никогда не желал тебе зла, совсем наоборот. – В голосе Питэра появились ноты отчаяния. - У меня не было иного способа доказать тебе, что ты не права, что многое упускаешь в жизни из-за своей непреклонности!
- Ты обманщик. - Констатирую я, обрубая его дальнейшие объяснения. - И нет смысла более ни о чём тебя спрашивать. Пусть дороги ответят на мои вопросы. – Разочарование смешанное с досадой и бессилием будоражит мне нервы. Странное наитие рождает крик, и я не желаю чинить ему препятствий.
- Эо, Эо, Эо…. - Что-то во мне изменилось, но это не главное, потому что я слышу ЕГО, слышу внутри своего разума.
Он появляется словно из самой ткани неба, белый, жемчужный, сияющий, лучом света скользя подле меня. Не раздумывая, легко запрыгиваю на его спину, чувствуя под пальцами гладкие чешуйки и перья.
Мне страшно, ибо мир, что смыкает взгляд кругом, начинает таять. Зажмуриваюсь, но какая-то светлая страсть во мне просит унести меня так высоко и далеко, насколько это возможно, и ОН летит прямо к этому желанию.

- Эо, а правда, что если угадаешь желание, которое несёт Звёздный Росчерк, то оно исполнится для тебя?
- Да. И ещё если успеешь загадать своё, пока он летит. – Голос у Эо тихий, и какой-то совсем человеческий. Мне это так нравится.
Мы сидим на огромном облаке, которое он заклял (уплотнил), превратив в подобие воздушной перины. Я слушаю его мысли, плавно вливающиеся в моё сознание; разные и, всё же понятные, словно мои собственные. Можно было бы, вообще, обойтись без слов, но мне иногда хочется слушать его голос. Однако, мысли-картины и мысли-чувства приятно обволакивают мой разум, повествуя о том, как летают аэросы, соплеменники Эо.
Крылья Заклинателей Облаков очень малы и хрупки, они лишь украшают драконов, но небеса так любят их, что сами поднимают аэросов в воздух, сплетая магию ветров с их магией. Вот почему их движения так текучи, легки и гармоничны. Погружаясь в мысли Эо, я чувствую, как он счастлив, когда летает, и вместе с ним этим счастьем проникается всё окрест.
Под нашим белым, лётучим ковром медленно проплывают острова. Глядя на них, создаётся впечатление, будто кто-то могучей рукой взял горсть гор и высыпал их в океан. Неожиданные формы, причудливые краски бурого и пурпура, серого, изумрудного и сапфирно-голубого, лепят эти формы, играя в мозаику всеми своими оттенками и тонами, нисколько не скупятся на создание изломов линий. Оправой этим островам-самоцветам служат воды океана Артинит, напоенные теплом и разноцветием лучей дневной звезды Элидары, что словно струны натянуты меж ней и миром. Небо же, в котором мы с Эо дрейфуем, служит фоном для этой фантастической, трёхмерной картины. Розовое, абсолютно розовое у вод, оно местами вдруг вспыхивает пламенем свечи, или открывает золотую жилу луча, который, наверное, поймал врасплох один из блуждающих ветров. А сам купол, распахнутый над нами, источает ясную зелень, разбавленную лишь лёгкими белыми штрихами перистых облаков.
- Архипелаг Южная Эйкумена. - Говорит Эо своим человеческим голосом. – Правда, красиво? Я здесь проснулся, чтобы творить формы из воздуха и заклинать облака. Вон там, - он указывает короткой, изящной лапой, - я вынырнул из вод и сделал свой первый вздох.
- Так ваша жизнь зарождается в море? – Я удивлена, ведь, традиционно, драконьи яйца любят тепло. - А я и не знала, или, наверное, забыла.
- Да, наши коконы хранят океанские глубины, а на свет нам помогают появиться русалки, раскалывая жемчужную скорлупу, когда приходит срок.
- Мне бы тоже хотелось в следующий раз так придти в мир. Возможно тогда, моя душа была бы умиротворённой. Как ты думаешь, это возможно?
- Для тебя – нет, потому что ты та, кто ты есть. Таковой тебя создали, аватара Этэрны.
- Я знаю, но всё равно не перестаю мечтать об ином. Мне нравиться кто я, но, почему-то всегда мало того, что есть. Это, наверное, плохо?
- Для тебя – нет. – Я слышу, как улыбаются его мысли.
Иллюстрирую его слова глубоким вздохом, а наше облако продолжает дрейфовать над вечностью. До заката ещё далеко, но веки мои от чего-то тяжелы и, дабы не спорить с морфеем, я устраиваюсь подле Эо и засыпаю.
Мне снится сон, в котором замок, парящий в небесах, падает на землю и рассыпается прахом. Я закрываю лицо руками, защищая его от клубов пыли, которые остались от замка, понимая, что мир пуст, что в нём больше ничего нет, и что я должна оборвать свою жизнь, ради того, чтобы прекратить страдания, причиняемые болью пустоты.
Когда я открыла глаза, то увидела Гему, так рядом, что протяни руку и коснёшься. Её свет заполняет пустоту, оставшуюся после сна в моём сердце. Рядом мерно посапывает спящий Эо, и, не желая будить его, я устраиваюсь у самого края облака. Лёжа на животе, смотрю вниз. Мы всё ещё плывём над островами, но мир, в наряде ночи выглядит совсем иным. Гема, сейчас одинокая, кутается в шаль собственного света, бахрома которого, касаясь океанской глади, выводит на его поверхности причудливые серебристо-голубые руны. А у самой дуги восточного горизонта алеет полоска, словно пущенная наугад нимфами любви стрела. Она несёт миру послание от Рады, гласящее: «Я иду».   
Вглядываясь в рунную вязь на воде, я прочла серебряные письмена, и они возвратили мне много позабытого.

Острова редеют, и, когда я подумала, что Южная Эйкумена уже позади, из голубого марева выплыл остров, словно корабль-призрак. Его очертания вызывают во мне холодок страха, одновременно неотвратимо привлекая к себе, и я покидаю наше небесное пристанище, следуя в зыбкость тревожной неизвестности, зная о ней только одно: это место мертво.
Спускаюсь падающим пером; мысли Эо дали мне полное знание о полётах. Под моими ногами хрустнула пыль, её лёгкие клубы оставили серые следы на туфлях. Гулкое эхо встретило шаги незваного гостя, и спугнуло дремлющих демонов – частых поселенцев мёртвых городов.
Я иду по мостовой, которую справа и слева, через канал зеленовато-чёрных вод, оторачивают галереи стройных колон, высеченных прямо в теле скал, что образуют это скопление маленьких островов на самой окраине мира. Со стен зданий, возведённых на плечах колоннад, на меня взирают пустые глазницы окон, и взгляды эти холодны и тревожны. Ритм шагов отбивает мой вопрос самой себе: «Зачем я здесь?». Мглистые сполохи призраков играют в прятки среди теней, щедро напитавших эти мертвые улицы.
Выхожу на площадь, которая распахнулась перед большим собором, чьи круглые купола источают сумерки, туманами сползающие к полуразрушенным ступеням. Оглядываюсь, пытаясь уловить хоть один световой блик на мутных водах цвета черного металла, замерших блестящей гладью, и замкнутых ободом парапета фонтана. Мне бы только очнуться от этого сюрреального транса, в который повергло меня краткое путешествие по Острову Мёртвых.
Нет, ничего, только порванные шторы серой мглы, местами пронзаемые голубыми лучами Гемы. И тогда я бегу, оставляя чёткие следы на ковре, чей ворс - время и пыль. Я смотрю прямо на храм, стремясь туда, где в прошлом прибывали величественные боги Окраинных Земель.
Ступени рушились под моими шагами, словно не оставляя шанса вернуться назад, а створка высоких, тяжёлых дверей, украшенных барельефом из пластических форм, от слабого толчка срывается с  рассохшихся петель, и рушится прямо мне под ноги, распахивая портал во тьму.
Правильность выбора подтверждается непреклонным его повторением. Значит, раз я пришла сюда, то пойду дальше, пусть мне и страшно. Таков мой выбор. Упрямство или стойкость – не знаю, но я привыкла поступать именно так.
Высокие своды украшены фресками, с которых на меня взирают строгие лики, чётко различимые не смотря на окружающий мрак. Ледяной холод их взглядов пробрался под кожу, и дрожь охватывает всё моё существо, паром вырываясь изо рта вместе с выдохами. Я призываю одежды, и мягкая ткань окутывает озябшие плечи.
- Зачем я здесь? – Говорю в пустоту тьмы.
 - …я здесь… - Отвечает эхо.
Не получив желаемого ответа двигаюсь дальше. Оглядываясь по сторонам, в поисках неизвестно чего, кружусь, словно в медленном танце.
Щупальца страха деликатно касается плеча, оставляя на коже след из холодных мурашек. Я резко оборачиваюсь; ничего, только дивные фрески на стенах. Подхожу ближе, и вижу, как беззвучно шевелятся губы изображений. Словно пытаясь им ответить, сердце начинает бешено биться о стенки своей темницы, а я, черпая из него знание, как из философского камня, начинаю понимать беззвучные слова.
Этот храм – гробница, где пойманы безвременьем те, кто пройдя врата смерти, не пожелал покидать Этэрну и так стали добровольным пленником Острова Мёртвых. Мне это и близко, и понятно, но, в целом, участь такая страшна. Хотя, падать в мир тоже жутко, и не несёт радости опустошённая от стёртой памяти сущность. Однако, правда, без этого процесса не окунуться снова в воды жизнь.
Чувство опасности прерывает мои рассуждения, легонько хлыстнув, словно жгучая плеть, в области шеи. Слушая его, спешно покидаю храм.
Ступени под ногами пошли глубокими трещинами, из которых медленно ползёт тьма. Тогда я снова бегу, не тратя времени на оглядки и выбор дороги, замечая боковым зрением, как из мрачных окон зданий - порталов в саму преисподнюю - выползают призраки рваными лентами. 
Я бегу всё быстрее, пересекая бесчисленные дуги мостов над каналами зеленовато-чёрных вод, чувствуя, как холодные обитатели этого места нагоняют меня. Когда дыхание перехватило от нехватки воздуха в клокочущей груди, а в боку закололо, совсем по-человечески, я останавливаюсь. Повернувшись лицом к меону, дрожащему чёрным пламенем, что заполняет пространство колоннад, я приготавливаюсь, сама не знаю к чему. Мглистая тьма смотрит на меня, шевелясь и сокращаясь гигантским спрутом. Нас разделяет только мост над брошенным под ноги, бездонным зеркалом канала.
- Зачем я здесь? – Повторяю всё тот же вопрос. 
- Чтобы вернуться в меня. – Приходит ответ голосом медной трубы герольда.
- Почему я тебя боюсь?
Тьма вздрагивает, меняя форму, и начинает ползти ко мне, стелясь мрачным туманом по мосту. В метре от моих ног замирает, поднимается вверх, пульсирует.
- Твою смерть отняли у тебя вместе с прежним именем, - вновь рождается безликий голос древнего металла, - а страх оставили, как память о ней. Теперь твой рок  - тяжесть крыл в одиночестве.
- Не правда! – Его слова вызвали во мне злость. – Я никогда не была одинока.
- Заблуждаешься, - вкрадчиво шелестит хрипловатый замогильный голос, - Ведь твоя кровь - Холодный Огонь Серебра, и поэтому мир не резонирует ударам твоего сердца. Мир лишь сострадает таким как ты, тихо скорбя о вашей доле.
Я усмехаюсь в лицо смерти, зная, что слова её лживы.
- Значит, мир меня любит, ибо любовь есть квинтэссенция сострадания. А я плачу ему тем же.
Сказав это, я отворачиваюсь и иду прочь, больше не чувствуя страха. Теперь нежить не посмеет ко мне прикоснуться.
Следую вдоль колоннады, наблюдая, как призраки играют со мной в прятки. Мои спутники – злость и негодование – вселяют уверенность, что на время была позабыта мной. По наитию поворачиваю направо. Пройдя под эллиптической аркой, оказываюсь у входа в перистиль , где центральное место занимает огромная статуя сфинкса. Он возлежит на небольшом гранитном пьедестале, чуть подёрнутом серым мхом, и смотрит в сторону арки, где сейчас стою я.
Не раздумывая, делаю пять больших уверенных шагов, и оказываюсь прямо перед ним.
- Здравствуй. – Говорю глядя на него снизу вверх.
Сфинкс молчит. Его левая лапа небрежно свисает с пьедестала, очень напоминая позу надменной вальяжной кошки. Я провожу по ней рукой, чувствуя под пальцами бархатистую шкуру. Странно, я было подумала, что он из камня.
Снова подняв голову, чтобы изучить человеческое лицо чудного зверя, я встречаюсь с ним взглядом.
- Как тебя зовут? – Спрашиваю, не отрывая руки от его лапы.
- Пта-лимнэй. – Отвечает он приятным баритоном. - Но вообще-то вопросы положено задавать мне.
- Брось! Только не в этом мире. – Злость, а может простая глупость, стали источниками моей храбрости – точно не знаю. В моём нынешнем состоянии возможно всё, и даже то, что храбрость мне субстанциальна.
- Это качество сфинксов существует везде, вне зависимости от того, в каком мире мы оказались. – Отвечает чудовище, пристально буравя меня жёлтым кошачьим взглядом.
- Это скучно. – Я вздыхаю. - Мне так хотелось узнать, что ты здесь делаешь, и вообще, зачем мне нужно это место?
- Мне нравится задавать вопросы, я в этом вроде как нашёл себя. – Продолжает гнуть свою линию Пта-лимнэй и опускает голову, явно в надежде на ласку.
- Тут я тебя понимаю. Быть центром собственной экзистенции весьма приятно. – Я провожу рукой ему за ухом, перебирая пальцами жёсткую, тёмно-серую гриву.
- Раз мы так ладим, я спрошу тебя о простом. - Он на миг задумывается. - Во-первых, что такое слёзы; во-вторых, в чем отличие желания от страсти; и, в-третьих – Что соединяет пространство и время в одном сосуде?
- Это действительно не трудно, Пта-лимнэй. – Я чувствую, как знание ответов возникает спонтанно, словно само собой. -  Первое, - уверенно говорю я, - Слёзы есть кровь души. Второе, значит, будет звучать следующим образом: источником желания выступает жадность, страсть же зиждется на творчестве – в этом и состоит их различие. Ответом на последнюю загадку служит такое существо как человек, ибо именно его тело является синтезом пространства и время. Вот.
- Слушай, - встрепенулся сфинкс, нехотя отрываясь от моей руки, - А ты собственно кто?
- Это уже четвёртый вопрос, приятель. - Я ухмыляюсь чуть криво. - Да ладно, от меня не убудет, я ведь Страж этого Перекрёстка – Электра Этернианская. – Говорю, и, легонько деланно кланяюсь, от чего-то абсолютно уверенная в истинности и этого ответа.
- Тогда понятно. – Магический зверь вздыхает с грустью. - А что ты делаешь на Острове Мёртвых?
- Трудно отучить танцора танцевать, верно? – Мне становится ещё веселее. - Но, если честно, я и сама не знаю. У тебя есть варианты?
- Увы, леди. Но могу предложить списать это на природное любопытство, если оно у тебя есть, конечно.
- Думаю, немного найдётся. Кстати, ты здесь давно сидишь?
- Не очень. – С ленцой в голосе молвит разговорившийся Пта, - С тех самых пор, как какой-то ловкач выкрал очень дорогую для здешних обитателей вещицу.
- Понятно. Охраняешь значит то, что украсть не успели. – Мне, вдруг, стало его немного жаль. - Если хочешь – иди домой. Я вправе отменять любой приказ, который был вынесен на Этэрне.
- Спасибо, конечно, но к службе я привык относиться ответственно. Это контракт, знаешь ли, причём весьма прибыльный.
- Ну, раз так, то удачи тебе, Пта-лимнэй, а мне пора. – Я поворачиваюсь к нему спиной и направляюсь в сторону арки.
 - И тебе удачи, Страж Электра. – Бросает сфинкс мне вдогонку.
Я на минуту оборачиваюсь, чтобы помахать ему рукой, и, быстро ухожу.
Выйдя на набережную, разбиваю жестом завесу мглистого тумана, и взлетаю, окунаясь в ало-розовые лучи взошедшей Рады.

**

Розовато-голубое облако, на нём жемчужно-белый спящий Эо – картина, как иллюстрация к волшебной сказке. Я ложусь рядом и смотрю на звёздный узор Небесного купола, что мы, тернианцы, зовём Тропой Самоцветов. В калейдоскопе моей памяти начинают складываться рисунки иных созвездий, далёких, но оставшихся, словно тату на коже души. Сколько же раз я лежала вот так же, глядя в ночные небеса, следуя взглядом по звёздным тропам, в поисках пути в волшебную страну моего счастья. Стоп, сейчас не время бродить по коридорам памяти, смакуя полузабытые впечатления, ведь нужно так много узнать того, что поможет мне двигаться вперёд. Если часто оглядываешься, рано или поздно споткнёшься, а у меня нет права на ошибку, ведь я в ответе за этот мир.
Последняя мысль заставила меня резко подняться. Я бужу Эо, теребя  его когтистую лапу, и он лениво приоткрывает веки, за которыми прятались во тьме снов лучистые, светло-фиолетовые глаза.
- Что случилось? – В его спокойном тоне сквозит недовольство.
- Эо, ты звал меня аватарой. Это значит, что я представляю этот мир, что служу ему и, как бы являюсь его сокращённой копией. Верно?
- Да, Электра. Только скорее не копией, а матрицей, но термин «аватара» – наиболее аутентичен. Ты – Королева Этэрны. – Кажется, он окончательно проснулся.
- Значит, я сказала Пта-лимнэю правду. Тогда всё, летим домой. – Я задумалась на пару секунд. - Но давай вначале искупаемся. Хочу немного поплавать.   
- Как пожелаешь. – Он чуть замешкался. - Электра, а этот Пта случайно не сфинкс тёмно-серой масти?
- Да. Я познакомилась с ним на Острове Мёртвых.
Эо разводит маленькими когтистыми лапками.
- Дитя моё, это же чудовище из Окраинных Земель, сторож врат в царства Хаоса. – Он с шумом втягивает воздух мощными лёгкими. - Если бы сфинкс почувствовал ложь, то вмиг проглотил бы тебя. Пожалуйста, не рискуй так больше.
- Хорошо. – Отвечаю просто. – Но, у меня нет привычки лгать. - Я подмигиваю Эо. - Разве только ради веселья.
Аэрос снова вздыхает. Я же быстро, забираюсь на его плечи, и мы проваливаемся сквозь облако, по воли его волшебства вновь ставшее сгустком воздуха.
 На хрупких, полупрозрачных крыльях Эо играют сполохи отражённых лунных лучей, и мы опускаемся к водам океана, планируя. Заклинатель Облаков двигается как русалка, мягкими дугами изгибая тело, это делает его полёт подобным плаванию.
- Знаешь Эо, - говорю, обхватив его шею и прижавшись щекой к основанию головы, - на Острове Мёртвых морок сказал мне, что мой удел - одиночество.
«Это правда?» – Приходит ментальный вопрос.
- Наверное. Однако, всё дело в том, что мне это нравится, всегда нравилось, я уверена.
«Признаться», - медленно вливаются мне в сознание его мысли. - «Мне не ведомо, что такое одиночество. Только тишь. Может это то же самое?».
Я на мгновение задумываюсь.
- Может…
Мы выбрали остров, который походил на оброненную пегасом подкову, или разомкнутый змеиный круг. Гранатовый песок и лохматые деревья, с глянцевыми ярко-синими и тёмно-красными листьями, оторачивают лагуну, на водной глади которой рассыпаны многоцветным бисером отражения ночных светил.
Ныряю в воду прямо с плеч дракона, безжалостно разбив телом световую вязь. Мои одежды таят, освобождая движения, и я вдыхаю горько-солёную воду, превращая себя в амфибию. Всё, что будет потом, становится неважным: теперь я – океан Артинит Тропа Звёзд.
Лежу на спине, наблюдаю, как к ночному миру добавляется золотистых красок, скромно, сполохами, полубликами. Это Лея драгоценной тиарой показалась над дугой горизонта. Тёплый ветерок обволакивает моё новое тело, гранатовые песчинки пристали к влажной коже. Поднимаю руку и смотрю на свои пальцы, что темнеют на фоне лунного света, триединого в этот час. Мне сейчас более ничего не надо.
- Я тебя люблю. – Тихо шепчу миру, и слушаю, как в ответ довольно шелестят волны прямо у моих ног.

***