Движение. Новое

Француз — идёт по улице, центр Москвы, Арбат. Сзади, медленно, большой лимузин, «Линкольн Таун Кар», только очень длинный, как в кино. Француз его видит, но шаг — не ускоряет. Он никого не боится. Игорь, правда, говорил, что никого не бояться — плохо,  такие люди в средние века отбраковывались в среде ниндзя, но он — нет.
Лимузин поравнялся с Французом, окошко в салоне опускается, голос:
-Уважаемый!
Голос решительный, это всё не просто так.
Француз поворачивает голову, смотрит. В машине — грузины.
Так чеченцы вывозят людей: подъезжают, выходят, окружают, сажают в машину. И всё, пропал. В таком случае надо биться, если не можешь — ложись на пол, дрыгай ногами, кричи, только — не садись.
Лимузин останавливается. Француз тоже. Он знает, если он дальше пойдёт, машина поедет. И так без конца. Он может сказать им, что общих тем у нас с вами нет, о чём говорить, но не говорит. Он почти догадался.
Дверь открывается, крайняя задняя, всего их в машине шесть, голос говорит:
- Братишка, присядь сюда, пообщаться.
Француз кивает. Никакой он им не брат. Спокойно нагибаясь, садится внутрь.

Всё это происходит буквально в двух шагах от здания Генштаба, у дверей которого равнодушный мент также равнодушно наблюдает эту сцену. Мол, чем больше вас друг друга перехерачит, тем спокойней.  Сами виноваты. Надо как в Гонконге, есть на теле наколка, сразу срок на больше на 10 лет. Но в милицию Француз не пойдёт, это точно.

В машине два грузина, большие, похожи на профессиональных борцов, только уже бросивших: мышцы капитально прослоены жиром. Один, что посуше, молодой, хлопает его по плечу, мягко.
Один говорит:
- Камарджоба!
По-грузински это значит:
- Ты победил?
- Нет, - отвечает Француз, - пока - вы.
Грузинский он на зоне чуть-чуть освоил.
- Тогда поедем? - спрашивает второй.
Он мог бы, конечно, и приколотся, мол, Бате будем звонить, но — нет, люди серьёзные, вроде. Француз кивает, он теперь знает совсем, зачем.
Второй шманает Француза, профессионально, достаёт его «Беретту», вынимает обойму, кладёт себе в карман, отдаёт. Теперь это просто хорошо инкрустированная перламутром железяка. Лимузин набирает ход, выезжает на Калину (Калининский проспект), переезжает мост, на  Кутузовский. Грузины молчат, через квадратное окошечко в стене салона видно, что рядом с водителем — ещё один, с такой комплекцией на него нужен только лом. Он русский.
Младший из братьев включает телевизор, поёт Лада Дэнс, восхищённо смотрит. - В Москве с проститутками можно познакомиться, - говорит он в пустоту. Машина въезжает в туннель, автоматически зажигается матовый свет. Картинка на экране на миг пропадает — только на миг! - за это время Француз понимает, что ему надо отвечать там, куда они едут. Везут его почти на смерть. Да что там почти. До офиса он чуть-чуть не дошёл. Но как говорят — в преступном мире всё — правда, да не вся. Чуть-чуть не считается.
Старший открывает холодильник, достаёт бутылку «Кока-Колы», перстнем открывает. Французу и брату не предлагает, пьёт сам. Сначала он раскручивает её по часовой стрелке, а потом просто открывает рот, пузырясь и шипя, холодная влага вливается в воспалённое нутро сама. От удовольствия он крякает и говорит по-русски неожиданно без акцента: - Хорошо!
Жарко, ветер от кондиционера с чётким запахом химии, как и кожа «Линкольна», всё очень ухоженно, в салоне нет ни пылинки. - Хорошая машина, - говорит Француз. Это всё, что он сказал. Дальше до самого пути на дачу он не произнесёт ни слова. - Бывают и лучше, -говорит русский с переднего сиденья, похожий на кувалду. Если грузины ещё как-то с долей сочувствия смотрят на Француза, то русак — нет. Похож на бывшую спецуру — ВДВ, ГРУ, глаза как две голубые льдины, сломанный нос. Вид совершенно рязанский. Каким-то образом он слышит весь разговор. Наверное, микрофон.
Кутузовский кончается, вместе с ним, слева и справа, бандитские мойки. Честные и не очень граждане стоят там в очередь, чтобы помыть свои машины, моют хорошо. Кое-кто восхищенным взглядом провожает их лимузин. Мне бы там, читается в его глазах это радостный свет, посидеть хотя бы. Он не догадывается, как чувствует себя Француз.
Лимузин набирает скорость, выкатывается на Рублёвку, снижая скорость, проезжает пост ГАИ, оттуда не выходит никто — обед.

По маленькому мостику лимузин, чуть подпрыгнув на его горбинке, Француза и грузинов трясёт, катится вниз в дачный посёлок, тормозя точно за метр от больших железных ворот. Мастерство водителя идеально — за всё время от Арбата и до дома он остановился только один раз, и то на светофор. Идеально управляет машиной, чувствует скорость, сливается с гигантским монстром в одно, становясь столь же хищныи и смертельно опасным,и т.д.
Лимузин тюнингован, все 12 цилиндров тихо-тихо урчат. Без малейшего сбоя. Француз видит на кисти водителя наколку «ДМБ-85» и, чуть хуже, парашют. Вояка, думает Француз. Но непростой. Он улыбается, закидывает голову на мягкую кожу. Главный грузин с сомнением смотрит на это его жест. Один раз не педерас? Французу всё равно, его везут убивать. Кстати, возможно, медленно.
В это время звонит телефон, это Игорь-Каратэ. Младший грузин неожиданно проворно и моментально выхватывает его из внутреннего кармана пиджака Француза, вынимает батарейку. Француз снова думает, бродяга. Резво. Потом кладёт туда же, где обойму, отдаёт назад. Машина въезжает во двор.

Это обычный воровской особняк — четыре этажа, комнат 20, крпич,дом для прислуги, тоже красный, сауна, собаки. Всё довольно безвкусно, но прочно. И очень дорого.
Внутри там сам хозяин — и судья, и прокурор в одном лице. И награждать Француза орденом Ленина он не собирается. Нет, не прельщает суета его, хозяина этого дома. Ему нужен покой. В Грузии он пережил три неудавшихся покушения на свою жизнь.Оправившись от полученных ранений, перебрался за границу, в испанский  Коста дель Соль, расположенный на юге Андалусии. Сейчас лето, там 32, вот, отдыхает тут. Он и будет убивать, не сам. За свою честь. Француза вводят в гостиную. Охраны в доме почти что нет, все те же люди. Все снимают обувь, в носках идут по ковру. Идёт и водитель, видно, что он не только водит. Но водить сейчас будет Француз, об этом просто пока не знают.

Гостиная, впереди — камин, стол, все дела. В кресле хозяин, рядом с ним какой-то коммерсант. Это плохо, думает Француз. При коммерсанте будет базар? Неужели? Грузия — дошла.
Так и есть - подходят к столу, хозяин машет рукой, все садятся. Француз внутренне смеётся. Убивать его надо было там, на Арбате. Так бы сделал Стоматолог. А тут как в кино, сильная постановка. Если можешь, не делай, а решил, делай сразу.К чему кино? Всё-таки, Кавказ. Думают они по-другому, что ли? Француз медленно перестаёт их уважать. Это не бандиты, это бизнесмены. Жаль, нет Манерного, сейчас развели бы их на понтах, лаврушников. Он садится. Братья стоят сзади, ждут сигнал. Вор продолжает о чём-то тихо говорить по-грузински со своим коммерсантомЖ, который вполне благообразен — часы, бородка, как Маркс. - Всм здравствуйте, - улыбаясь, говорит Француз. Он ждёт. -
Ты...спал с моей женой? - говорит грузин.

Вариантов у Француза два. Первый, сказать, а ты что,из-за тёлки со мной будешь разбираться? Тогда вор скажет, что это не тёлка, а жена, понятия повернёт, и  Француза убьют. Задушат там, или застрелят. Хотя понятия он сам уже и нарушил, раз десять.И пока сюда вёз и — коммерсант.Лень считать. Он выбирает второй.
Нет, - говорит он. - Трендят.
Он смеётся. Они проиграл, на «рэ» не перешёл. Проиграли и они: убийства не будет. По понятиям, женщина — может говорить. Только веры её словам нет.
Вор морщится.
- Я думаю, спал. - Твёрдо говорит он. Коммерсант кивает. Вот он, похоже, тысяч двадцать штрафа себе сейчас точно подписал.
- Я думаю, нет, - говорит Француз.
Русак смотрит на вора: начинать-не начинать. Тот молчит.
- У меня есть жена, в Париже.
Как зовут, не говорит, а то можно ошибиться. Скажут, нас волнует.
- А...- говорит вор. Он не извиняется. Достаёт телефон, звонит Бате. - Батя, дорогой? - золотые зубы блестят. Нарочно. Он давно бы мог вставить белые. - У меня тут пацан, твой. В гости - Француз. Мы тогда тут немножечко гульнём, хорошо? Да? А завтра утром я его к вам доставлю, картвели? - Потом кладёт трубку.

Все встают, идут к выходу, Француза сажают уже не в лимузин, а в гелендеваген, вместе с русским, тот ведёт. Едет он плохо, гораздо хуже того десантника, по дороге материт всех.
- Ты ехать будешь или нет? - орёт он.
Оторавшись, достаёт из кармана пластиковый пакетик, центровую анашу - чурки голыми валяются, потом с себя соскабливают лезвием, слой 2 сантиметра, сушат, говорит, забьёмся, они забиваются, хохочут, едут обратно, в направление Тверской. Внешне Француз весёлый, внутренне трезвый: звери всё-таки. И этот - предатель. Долбанут ещё  сзади по голове молотком в ресторане, как Долюшку в 90-м, на глушняк. А чё? Могут, черти. но расслабляется - ночь будет долгой и бурной, спать особенно не придётся. Если честно, надоело ему это всё - мафия руж. Хорошо бы сейчас на Монмартр. Живым до завтра дотянет, расскажет Аре, они погогочут. Бежали робкие грузины от двух испуганных армян. Ара хоть тоже чёрный, но по понятиям. А это - всё.

Жены, с которой зажигал Француз, в Москве нет,давно. Улетела в Испанию неделю назад обычным рейсом, хорошая.

конец эпизода

музыка - лезгинка, улицы - крупно, особенно пост ГАИ на Рублёвском шоссе.