Старик

                Посвящается Джиму Моррисону, навсегда 28-летнему.
                (умер 03-05(?) июля 1971 г.)

Старик полюбил это лесное озеро.   Однажды в молодости, случайно попав сюда,  решил, что когда-нибудь  останется здесь навсегда.

Когда же понял, что пора настала, и очень скоро смерть придёт к нему, не дав полностью использовать среднестатистический срок с обидным статусом «дожитие»,   названным так тягомотными  государевыми людьми, он приехал сюда под сень доброго  леса, который знал и любил.
 
Хотелось думать, что приехал насовсем, в эту обитель тумана, волшебное место, где живут  дожди, шипящие, как тысячи змей.  Здесь - царство  холодного и призрачного  лунного света, в котором   молодые звёзды танцуют свои дикие танцы вместе с  вечно безумными тенями деревьев.

К озеру торопливо бежала река в живописных берегах, поросших дубами, соснами и берёзами. Склонившиеся над водой ивы  почти касались ветвями воды, а с крутых берегов свисали размытые корни и зияли тьмой пещеры, омытые холодом ночи,  где плескалась рыба, и трудились бобры, обживая  свой влажный  мир.
На дне реки было много коряг и свалившихся ветвей. К северу  от озера начинались  болота.

Сговорившись с прежними хозяевами,  Старик купил  древнюю мельницу  и стал жить отшельником. Его прадед был мельником, поэтому  выбор не был  случайным.

Город давно его тяготил. Ему, смертельно больному, хотелось побыть один на один с природой,  без свидетелей  его печали и безверия.

Жить в естестве,  слышать честного себя - такое  возможно только в уединении, когда  не надо ничего объяснять, когда видишь всё, как  есть, и хорошо знаешь, что уже сделано. Всё, что сделано, без экивоков себе!

Сейчас его жизнь походила на намокший песок в часах.   Застряв комком   туманного безвременья в горле памяти,   жизнь впервые замедлила свой стремительный бег.

Старик спокойно блуждал по  лабиринтам воспоминаний ни от чего не отмахиваясь и не щадя себя.

 "Память хранит нас злых и горячих...  Играю с ней в тошные игры сомнений,  в  ветхом дворце  одиночества"… - бормотал он не свои стихи.

Потом читал и свои:

Когда же смерть придёт в свой зыбкий час
без приглашенья, без доклада,
как буду выглядеть?
Беспамятным? В уме?
Как примет мою душу эта вечность,
что завершивши жизнь, предстанет мне?

Древнюю мельницу,  он воспринял как  crossroads – последний перекрёсток,  к которому он подошёл  больным  и уставшим жизнью.

Только теперь это не распутье, и он – не путник, который стоит  у дороги,  подняв руку и поджидая свой шанс.

Здесь сошлись   три дороги  его прошлого «я», и туда путь ему  уже заказан.  А четвёртая дорога,  имя которой Старость,   вела туда, где скоро-скоро  светом выплеснет в бездну снов смерть.

Он уже ступил на  этот путь обречённой поступью,  в надежде обрести внутреннюю благодать.

Старик потихоньку начал обживать  новое пристанище.
 
Он  привёз с собой совсем немного вещей. Среди них были книги, инструменты,  швейная машинка и скрипка. С ними он никогда не расставался.

Будучи хорошим портным, он  всегда мог  подработать при случае, если закончатся деньги.
 
Свою квартиру в Городе он сдал внаём. Раз в месяц  ездил туда, чтобы получить пенсию, деньги с  квартирантов  и купить  самое необходимое. Как правило, это был хороший чай,  водка, сигареты, тетради, иногда книги. Тем же днём он возвращался в лес.

Мыло, керосин и продукты он обычно покупал в селе, которое находилось на пригорке, там, где река делает излучину, в получасе ходьбы от мельницы. В селе была церковь со звонницей. Но он туда никогда не заходил.

Дорога не была утомительной.  Да и покупал он всего понемногу.

Старик перебрался сюда ещё прошлой весной. Заготовил  дрова к зиме, утеплил  жилую комнату. Электричество частенько отключали, но у него была керосиновая лампа и свечи.
Иногда вечерами он разводил костёр и играл.  Его скрипка плакала и смеялась, или  наполнялась вселенской грустью, но чаще  звучала, как молитва уходящему вечеру.

Местные жители сначала отнеслись к нему настороженно, а потом привыкли, удивляясь  выбору дома и строя догадки его одиночества. Но не докучали  расспросами.
 
Так и жил Старик, ловил рыбу, собирал  ягоды, сушил грибы,  чагу,  травы, которые знал еще из детства.
Первая зима не была суровой. Это его приободрило. Он никак не ожидал, что переживёт её. Старая  болезнь временами будто  отступала, но потом снова терзала болью его тело.

И вот снова весна, сходит снег, просыпается лес, оживает река и озеро. Да и сам он уже не чувствует себя навсегда  замёрзшим и угрюмым. Снова стали приходить стихи.

Ещё не время смерти, и ещё держать ему  ответ перед собой…