День Рождения

Я ем людей. Мне это занятие больше всего по вкусу. Можно сказать, что я им увлечен. Согласитесь, ведь нет ничего проще, чем перекусить каким-нибудь захудалым хиппи во время перекура. Разговариваешь с ним, а тем временем откусываешь от него по кусочку, причем не желая ни с кем делиться. Даже тем, что уже переварено и обработано кишечником. Мало того, продукты распада я тоже предпочитаю оставлять при себе, отчего я иногда, стоит это признать, плохо пахну и все время пухну. Раздуваюсь, так сказать. Но это ничего. Не страшно.
Так вот, я ем людей. И так уж случилось, что меня обнаружили. Не очень приятное состояние, когда тебя застают перепачканного чужими мозгами, копошащегося в чужой одежде и с накрученными вокруг ушей мыслями. Но это произошло и надо как-то с этим разобраться. Съесть я этих соглядатаев, к сожалению, не могу. Следовательно, придется рассказать, как все было. По порядку. Авось.
Все началось утром. Точнее, за несколько часов до утра. Мне объявили о большом званом обеде где-то в лесу у знакомых людей. Моя ненасытная глотка пропустила в желудок слюну, мозг запеленговал очередную возможность поживиться не только людьми, но и глотнуть халявной наркоты в придачу – все идет впрок. (Тому, кто сидит внутри меня, признаться честно, нравятся все эти кислоты, грибочки и травки. Особенно когда они в широком бесплатном доступе.) я даже не думал, соглашаться или нет. Такой мысли не существовало тогда. Пригласили в дом, где будет много народу? Не очень приятно, потому что многие не знакомы, а следовательно, для того, чтобы их есть, нужно налаживать контакт, а это утомительно. Но и это можно перетерпеть, ведь рядом будут и друзья, которых я ем уже давно и, как следствие, чувство уверенности и не полного одиночества.
Пригласили.
Собрались.
Едем.
Сразу стало немного скучно, потому что действие будет происходить в лесу, а не в удобном деревенском двухэтажном домике, где есть душ, кухня и не замочит в случае чего дождем. Но тут уж ничего поделать было нельзя. не мог же я указывать имениннику, который к тому же является главным раздающим халявную наркоту, где ему принимать сорок человек гостей. Это было бы опрометчиво. Ужина, конечно, меня бы не лишили, но и удовольствия я бы не получил. Тогда я решил, что сделаю вид, будто всем помогаю. Ходил на колодец за водой, проклиная непонятную мне необходимость туда тащиться при наличии человеческого водопровода. Пил кофе и даже, кажется, улыбался, когда окружающие меня хиппи несли какую-то благостную чушь. Что поделать – нужно поддерживать свой образ слегка отстраненного от суеты, но своего парня.
Времени до начала раздачи наркоты и какого-то музыкального ночного действа было много, а помогать через силу невыносимо скучно. Все были заняты совими делами, но в основном общались. И, что самое противное, радовались друг другу. Сам я радоваться не умею, поэжтому мне кажется, что в таких случаях все друг другу врут. Обнимаются – врут. Целуются – лицемерят. Говорят как рады видеть – самые мерзкие лгуны, какие только могут быть. Но обниматься и целоваться и говорить пришлось, а потому было противно.
Вокруг девицы возились с грудными детьми. Хуже этого тоже мало что бывает. Ведь столько розового масла и приторной сладости разливается вокруг них. Столько внимания уделяется! А кому? Этим несмышленым комочкам зарождающегося разума. И как мало достается в таком случае мне. А я ведь лучше собаки, как говорил Карлсон. Но, скорчив рожу одному из сопливцев и рассуждая сам с собой о несчастном измученном лице одной из молодых мамаш, я предался тягостному ожиданию того, когда мне наконец что-нибудь дадут.
Всегда приходится ждать. Мутно от этого. Нет, чтоб сразу. Без каких-либо проволочек. Подумал, что хочу вот этого – получил. Потом еще, еще и еще. С чавканьем, с аппетитом получать все, что хочется в данную секунду и причем так, чтобы никто не заметил. Как клещ, смазывающий рану, как пиявка, как глист. Ведь никто из этих паразитов не противен сам себе. Просто они любят есть людей. Приятная мысль. Ты – мерзость, но весьма условная. Так что все шито-крыто получается. Очень приятная мысль.
Наконец, дождался. Вроде бы вышли из дома и поплелись к месту. Лес, цветочки, горы вокруг. Ах-ах какая красота. Как всем хочется здесь жить! Боже, что за чудо местная природа. Все в таком духе. Противно. Но надо так говорить, чтобы не показаться не таким, как все собравшиеся, при виде которых слегка мутит.
Пришли на поляну. Уже стоят палатки. А в центре приготовлены флюорисцентные лампы, чтобы ночью было красиво и все светилось. Девицы переодеваются в белое, чтобы быть заметнее, некрасивые по большей части хиппи мужского пола пытаются привести генератор в рабочее состояние. Уже темнеет, а наркоту все еще не дают. Есть тоже некого, потому что все заняты друг другом, но не мной. Никому не интересно, интересно ли мне здесь. Это всегда выводит из себя. Кто-то даже пытался заставить развешивать светящиеся нитки. Отказал. Обиделись. Все равно. Крендели, которые привезла необъятных форм крашеная брюнетка, оказались вкуснее.
Несколько смущал и тот факт, что возможных сексуальных объектов тоже не обнаружилось, хотя где уж их искать, если не среди хиппи. Но нет. Не среди этих. А жаль. Немного.
Но наконец, все заработало, что должно было заработать. Нас созвали вокруг костра. Объявили начало и раздали завернутое в фольгу нечто. Объяснили как есть и с чем пить. Но этого было как-то непривычно мало. Сразу возник диссонанс ожидаемого с действительным. Внутри появилось жжение, и желудок стал просить еще. Хотя казалось бы, причём тут желудок. Но надо было ждать полчаса, которые прошли в скуке и сомнениях – а не уйти ли. Но куда двинешься из деревни, которая находится черт знает где, к тому же судя по ощущениям здесь еще можно было чем-нибудь поживиться.
Ходил. Ждал. Мучился сознанием зря проделанного пути и никчемностью существования окружающих. От костра к костру, вокруг светящейся якрим синим, зеленым и оранжевым площадки. И еще раз к кострам, к танцующим людям, колонкам. Кругами, кругами, кругами.
Надоело.
Попросил еще. Другого. Дали.
Захотелось обниматься. Но не так, как это делали другие. Так я не умею – по простому. А это часть ритуала поглощения человека. Когда я кого-то обнимаю, это как если бы вы посасывали кусок арбуза. Когда я кого-то держу за руку, это как если бы другой на моем месте сжимал меж зубов шоколадную конфету, а потом начинал ее пережевывать. Когда я разговариваю с кем-то – это однозначно мозговая кость.
Обнимался. Разговаривал. Точнее, хотел разговаривать, но почему-то все сбегали. Никому не было интересно участвовать во мне. «Я, мне, мое» почему-то не срабатывало. Почувствовал себя лишним. Неестественно лишним. Даже именинник, с которым было вроде бы все понятно, убежал голый в ромашковом поле.
И опять кругами, кругами.
Остановил друг.
У нас с ним давно уже зрел разговор. Он подходил ко мне с ним, за что я начинал его уже тихо ненавидеть, но под двумя видами наркоты мне показалось любопытным то, что может между нами произойти. Но я ошибся.
- посмотри на себя. Ты же лопнешь, - сказал он мне, сверкая зубами. Его глаза в свете того самого специфического света, которым была усеяна площадка, казались двумя бело-синими пятнами без зрачков и радужек, отчего он мне виделся вполне демоническим. Вещим. – вот оно твое пузо. Вот оно почему растет. Ты же ходишь вокруг и канючишь, выпрашиваешь у всех. Дайте, дайте, дайте. Хочу много. Очнись. Посмотри на себя. Ты же мертвый. Ты же пузырь. Ты надорвешься. Вот сейчас момент. Мы с тобой на острие ножа говорим. Выбирай. Или ты с нами или иди куда хочешь. Ты же используешь всех и каждого. Тот человек, с кем ты живешь? он же ничем тебе не обязан, а ты и его используешь. Очнись, - он назвал меня по имени и потыкал в живот, - ты лопнешь. Я тебе отвечаю. Лопнешь! Ведь такие, как ты его окружают и используют его, а он вас терпит.
В этом месте стало как-то по-особенному обидно. И я даже что-то говорил в оправдание. Говорил, что хотел бы, да не получается меняться. не умею, говорил я. Как это – кому-то что-то давать, не забирая, говорил я. Нервничал. Пытался увильнуть. Но демон все говорил и говорил. Лопнешь.
Лопнешь.
Лопнешь.
Пока не ушел, оставив меня со своим голосом и моим обнаружившимся сознанием, которое приподняло голову и не хотело никуда уходить.
Захотелось еще наркоты. Но количество, явно большее, чем мне это было нужно, не помогало избавиться от наваждения. Оно преследовало, рождая паранойю. Ночь в лесу, а ты лежишь рядом с паранойей, вместо того, чтобы танцевать и пить базиликовую воду. Паранойя и ты. Кто кого съест. Наконец-то я встретил своего собственного глиста. И он вырос как-то сразу, без лишних привыканий.
Рвало и тошнило. Потом опять рвало. Но даже с рвотой мысли никуда не уходили. Наоборот. Зудели и зудели. Я чудовище. Я монстр. Я пузырь. И так всю ночь, рассвет. Очень долго. В одиночестве. Сам себе противный. И даже не жалеющий, потому что это тоже было бы для кого-то. Мокрый от рвоты и базиликовой воды. И никакого аппетита и никакой возможности кого-то съесть. И так еще несколько часов. Еще несколько часов. Еще несколько.
Такая вот вечеринка с танцами и халявной наркотой.
И еще несколько часов после. И до сих пор.
Я ем людей.
И ничего больше не умею.