Код молчания

Моя единственная жизнь – это то, что действительно важно.

С чувством легкости  и чего-то совершенно нового я повторяю: «Я себе нужна. Моя единственная жизнь – это слишком важно, чтобы позволить ей звучать вполголоса. Быть – значит быть полноразмерной. Я себе нужна».

Раньше было не так.

Совершенно по-другому.

Меня преследовало чувство неоплатного, тяжелого долга и вины. Что-то не дает двигаться. Приступы оцепенения, желания небытия. Желание смерти. Ощущение, что в каждой клетке клубком свернулась смерть, и постепенно разматывается, стирая меня, уничтожая. Программа самоуничтожения. Обреченность. Тишина. Код на молчание. При любой попытке изменить жизнь к лучшему – немедленное срабатывание внутреннего тормоза – «ты не имеешь права жить. Ты должна замолчать». Глубокое, иррациональное убеждение, пропитывающее насквозь.

Я искала корни этого. Чувствовала, что они находятся в родовой истории, не в моей личной биографии. Если представить, что родовая система – это дерево, то я стала веткой на периферии, к которой не текут соки. Я чувствовала себя выброшенной, не принадлежащей к этому Роду, точнее изо всех сил стремилась разорвать связь. Эта принадлежность не давала мне свободно дышать. Я хотела избавиться от какого-то груза, не понимая его происхождения. Это приводило к желанию создать свою, автономную семью, начать Род с чистого листа. Но генетическая запись, семейная тайна и что-то еще более глубокое императивно заявляли, что эта дорога закрыта. Что этот выход не существует. Кроме того, я не могла допустить мысль о том, чтобы допустить до себя мужчину и от него забеременеть. Тело не обманешь, тело отталкивало всех, отторгало саму возможность принимать в себя .

И я начала изучать семейную историю. С самого начала знала свою наследственную отягощенность по онкологии, суицидам, абортам. Это ничего не давало. Более систематизированную картину я получила после работы с геносоциограммой.

Я увидела цепочку повторений одного и того же события – преждевременная смерть мужчин рода от онкологии, инсульта, в результате суицида через повешение, или утопление (почему это важный момент, конкретизирую позже). И все эти события начались после того, что было совершено страшное убийство – несколько поколений назад, какой-то мой далекий пра-пра-пра….дед убил 13 человек на войне, поставив их в ряд и отрезав им головы.


Простое знание этого факта не приводило ни к какому освобождению. Я регулярно, один-два раза в год видела сны, так или иначе связанные с повреждением шеи, мужчин с забинтованным горлом, иногда просто головы. После работы с геносоциограммой я во сне увидела своего прадеда, который повесился. Я видела, как крестьянин с бородой, в одежде девятнадцатого века,  висит в петле, в деревянном доме. Во сне я вошла в этот дом и увидела, что этот крестьянин - мой родственник.

И я стала читать молитву над ним. Потом я ощутила, как через меня проходит яркий свет, все вокруг становится красочным, успокаивается. После пробуждения первой мыслью стало то, над чем я безуспешно билась долгое время – я могу и хочу иметь детей.

То, на что я годами искала ответ в своей биографии, в ходе личной психотерапии (психологические причины, по которым я избегаю мужчин), оказалось лежащим гораздо глубже. Себя не обманешь. Четкое изменение телесного самоощущения. До этого я знала, что я последняя, кто может продолжить этот род – мой единственный брат, с которым у нас общий отец, бесплоден. Я не видела его ни разу в жизни, но знаю, что он, со слов родственников, «ударился в религию», в какой-то секте. Не доверяю словам со стороны, но возможно он пошел по этому пути, чтобы на что-то ответить для себя или искупить вину.

Это был только один аспект. Желание исчезнуть, не шевелиться, программа небытия. В ходе психодрамы я однажды решила поговорить с этим желанием, вынести его за пределы себя. Получается примерно такой разговор.

В.- Кто ты?

К.- Я Смерть.

В.- Зачем ты здесь?

К.- Я нахожусь в тебе. Внутри тебя. Мне нравится убивать все живое. Иссушать плодородные земли. Убивать. Когда я прохожу по земле, все замолкают. Возникает безмолвие. Людей парализует, они не могут пошевелить ни рукой ни ногой. Даже амеба движется туда, где ей лучше. Я же делаю так, что человек совершенно безразличен к своему страданию. Тяжелая, липкая слизь растекается изнутри. Подобно амилоиду, жировой бляшке на сосуде, я пропитываю все. Как комок слипшихся волос в ванне, промазанный мылом. Я мешаю движению. Останавливаю мысль. Я сижу в твоих клетках. Я тебя парализую. А ты становишься бесформенной массой. Я есть небытие. Я есть ты. Нас можно уничтожить только вместе. Так что молчи. Молчи. Молчи.

Душит. Впивается в горло.

Примерно в этот момент, когда руки прикасаются к горлу, я четко вижу перед глазами картину перерезанного горла, проваливаюсь в какое-то состояние  и начинаю каким-то чужим, идущим из глубины голосом, отрывочно повторять « Господи, 13 душ….за что…господи…упокой эти души…» и начинаю так рыдать, что все тело начинает трясти. Так я не плакала никогда в жизни. Это какие-то нечеловеческие, страшные слезы, идут откуда-то глубоко. «Упокой эти души….Да воскреснет бог, да расточатся врази его….» Молитва откуда-то изнутри. Голос чужой. Это продолжается минут пять, по моим ощущениям прошла целая вечность. Потом я резко возвращаюсь в сознание и чувствую жуткую, невозможную усталость, ощущение, что из меня что-то вырезали, вывернули. Я сразу засыпаю и сплю до утра.


Далее ощущение деперсонализации, новое самоощущение. Я говорю себе «я хочу жить» и не напарываюсь на стену из «ты не имеешь права, уничтожь себя». Этого иррационального голоса нет, и я не могу привыкнуть, теряю систему координат.

Через какое-то время  начинаю на психологическом уровне осознавать, какое влияние на мою жизнь оказал этот код самоуничтожения, код молчания. Я убивала все свои проекты на стадии зарождения. Я выполняла обещание «замолчать». Я чувствовала себя  Землей-Геей, которая не дает своим детям выйти из чрева и испытывает при этом страшные мучения. Я не давала себе жить вообще, и стремление к смерти приводило к использованию разных способов, чтобы ощутить небытие прямо сейчас, и к самым различным формам авитальной, т.е. направленной против жизни, активности.

Я изменила сюжет, перешла в другой. Работа с кодом молчания вызвала сильный ларингит, и я неделю не могла говорить. Физическое тело отреагировало. Горло, шею я  всегда подсознательно считала самой уязвимой зоной, например, долгое время я не могла носить кофты без воротника-стойки, крайне некомфортно себя чувствовала, если на кофте вырез. Мой отец умер пять лет назад после двух недель на ИВЛ, все смерти в семье были так или иначе связаны с дыханием (утопление, повешение), бронхиальной астмой. Вернуть себе дыхание, звучание, творчество, заявить о себе в полный голос – теперь эти перспективы передо мной открылись.

Быть – значит быть полноразмерной. Я себе нужна. После всей проделанной работы, молитвы за всех погибших, я смотрю на семейное дерево спокойно. Я чувствую, что потекла энергия, что-то неуловимо изменилось именно в этом сюжете. Я чувствую, что работа совершена и выдыхаю свободнее. В следующем рассказе я проанализирую другую сюжетную линию в этом сложном клубке переплетений, который я распутываю из осознания жизненной важности этого. Потому что моя единственная жизнь – это то, что действительно важно.