Горькое счастье

Я слишком рано подошёл к комендатуре ПГ ФПС России в Республике Таджикистан. Обеденный перерыв ещё не кончился, окошко бюро пропусков было закрыто, и мне пришлось дожидаться. Присел на лавочку, что стояла рядом на тротуаре, а напротив меня на дороге встала кружком группа парней-пограничников – человек пять. Один - с автоматом,  другой - с книгой, третий - с сигаретой в зубах, четвёртый – в «гражданке» (недавно выписался из госпиталя), а пятый, нахлобучив кепку на лоб, следил за проходящими мимо девочками и отпускал им солдатские штучки.

- Девушка, а девушка, - кричал он одной молодой даме, одетой в узкие облегающие брюки, - Вы юбку потеряли! – А другой девушке, что была в юбке, он посылал своё неравнодушие следующим образом: - Девушка, а девушка, у Вас колени в красных чернилах!

Можно сказать, ребята на досуге безобидно развлекались, получив редкие минуты свободы от службы. Заодно травили солдатские байки и вспоминали гражданские истории.

- Мы любим тех, кто нас не любит, теряя тех, кто в нас влюблён! – философски заметил «куряка», раздумчиво стряхивая на землю сигаретный пепел. – Хорошо быть цветком, но не стоит каждому попадаться в руки.

- Правильно говоришь, Андалеб, - подхватил второй боец, - женщина цветёт, пока не прочитаешь, а прочёл – хочется смеяться!

- Во-во, - присоединился первый боец, что был с автоматом, - поставишь девчонку на тумбочку, дашь ей «бронник», и лучшего дневального старшина не найдёт – и смешно, и грешно!..

Все засмеялись шутке товарища. Только один не поддержал общее веселье. 
Видимо, госпиталь поубавил его юношескую развязность и бойкость.

- Ты чего, Петруха, молчишь, как покойник? – набросились на него товарищи.  – Зашили тебя, на «задние лапки» поставили, и радуйся – только не стой такой важный, как куча… на снегу! – ввернул словечко парнишка в кепке, дружески похлопывая молчальника по плечу.

- Да не важничаю я, а думаю, - ответил Пётр.

- Тихо, братва, - заорала «кепка» на всю улицу: «Чапай думать будет!»

- Не паясничай ты, Колян, - добродушно заметил Пётр. - Двину по «мишени», и «шурупы» вылетят – не соберёшь!

Но Колька не обиделся:

- На шурупы рассыплюсь, сгоняю к «Саховату»* и за российский полтинник отдам – авось, хватит на шашлык, а?

Так ребята непринуждённо промеж собой перебрасывались беззлобными шуточками и наслаждались тихим погожим деньком. Хорошо! Но Пётр начал что-то говорить, я особенно не прислушивался, а ребята затихли – приумолкли. Пришлось и мне из раздираемого любопытства «настроиться на волну рассказа».

- … это была девушка-таджичка, хорошенькая такая, вкусная, - говорил Пётр. -  А дождь пустился вовсю, и мне деваться некуда, поскольку в Душанбе никого не знаю, а завтра – в отряд. Ну, она делает какие-то знаки и манит рукой – мол, идите следом, а сама молчит и рта не открывает. Я стою, как оболдуйчик, думаю: что за бредь? – в душе всякая «тваризма» творится – промокнешь, Пётр Чернухин, подхватишь воспаление лёгких и - «полные кранты». Только девушка берётся – легко и нежно – за мою руку и уводит за собой. И мне совсем не хотелось сопротивляться.

 - Перешли мы дорогу, вошли в один дом, поднялись на второй этаж, и девушка открыла дверь однокомнатной квартиры. Продолжая держать за руку, она включила свет, провела меня на кухню, к столу и посадила у окна. Пока странная девушка готовила ужин, я глянул в окно и ахнул. Прямо, как на ладони стояла скамейка под одиноким фонарём, где я пять минут назад засобирался ночевать.
- Ну, ты даёшь, Петруха! – нетерпеливо перебил рассказчика «автоматчик».

- Я «не даю», а рассказываю, - строго заметил Пётр и продолжил свой рассказ. – Я повернулся лицом к девушке и встретился взглядом с её глазами. Она мило улыбнулась мне и утвердительно закивала головой: да, да, да, это я увидела Вас на скамейке и решила пригласить… Вскоре вскипел чайник, разогрелся суп, на столе появился дымящийся плов и горячая самбуса**.  Я от страха ущипнул себя за ухо – не приснилось ли? – и затряс от боли головой. Она поняла моё движение и красиво и заразительно засмеялась.

- Ну, и загибаешь ты, младший сержант! – как сорочата, загалдели его товарищи. – Ладно, чай, горох с ним, с супом, но плов и самбуса – ты уже сочиняешь, писатель: нельзя тебе долго лежать в госпитале!

- Хотите – верьте, хотите – нет, но было вкусно, - парировал Пётр, а ребята ему завидовали и облизывались, он же спокойно продолжал: - «Наверно, она глухонемая, а жаль…» - подумал я и после добавил: - «Спасибо тебе, незнакомка!»

И Петрова речь полилась, как речка, тихо и плавно. Солдаты слушали своего боевого друга и молчали. Молчали деревья – было безветрие. Молчали птицы. И сюда, к пятачку у КПП комендатуры, едва прорывался шум автомобилей со стороны главной магистрали города. Пётр говорил о том, что за короткое время знакомства с немой девушкой он научился объясняться знаками – цепкий ум пограничника не подвёл его и на этот раз. Весь вечер и половину ночи они провели в беззвучной беседе жестов, где знаками препинания был обоюдный смех. А под конец девушка взяла листок бумаги и быстрым красивым почерком начертала: «Меня зовут Соадат*». Тогда Пётр, по его словам, весь внутренне сжался и содрогнулся: какое красивое и немое, горькое счастье…

Постель она разобрала для гостя на низкой тахте в комнате, а сама взяла курпачу*** и постелила себе на кухне. Оба долго не могли уснуть, слушая дыханье друг друга.

Пётр проснулся оттого, что почувствовал, как кто-то сидит рядом, о чём-то мурлычет вполголоса и ласкает его по голове и лицу, невесомо касаясь лёгкими и нежными девичьими руками. Боец открыл глаза. Саодат застыдилась и убежала на кухню. Там и заплакала…

Вскоре Пётр засобирался уходить, а Саодат вызвалась его проводить до остановки. Когда они спустились, в подъезд вбежал взъерошенный русский паренёк, поднялся на последний этаж, высунулся в окно подъезда и закричал:

- А Саодатка – шлюха! А саодатка – шлюха!

Саодат тут же остановилась и закрыла лицо руками.  Пётр хотел ринуться за малолетним хулиганом, надрать ему уши и вырвать его «грязный» язык, но девушка тихим движением руки удержала его, поцеловала, развернулась и вошла в подъезд.

Тем временем к Петру подскочила вездесущая старушка и заторопилась:

- Ох, не слушай Славку, солдатик, пустой он человек и пустое болтает. Вместо сердца у него сухой «носовой»****. А Саодат девушка хорошая - прямо ангелица, а не человечица. Вы не бросайте её, если на душе дело серьёзное.

- Извините, а почему она немая? – спросил Пётр. – От рождения или что-то случилось?

- Ой, родимый, - запричитала старуха, - не говори… Отца с матерью у Саодат да маленького братика один пьяный лихач сбил насмерть на глазах у дочери, когда те с цветами переходили дорогу на «Зелёном базаре»*****.  (Саодат в тот день была именинницей и ждала родных с подарками.) Вот от такого потрясения она лишилась дара речи… Ты, солдатик, если можешь, не бросай нашу Саодат – она надёжная, и ты не пожалеешь. Ещё и врачи говорят, что речь может восстановиться, если…

- Спасибо! – перебил Пётр и стал шарить в своих карманах, нашёл «сотенную» бумажку с Кремлём и протянул её бабке.

- Возьмите, пожалуйста, бабушка.

- Что ты, что ты, солдатик, и в голове такого не было, - испугалась старуха, замахала руками и ушла.

Вскоре Пётр стоял возле вчерашней скамейки под фонарём. Смотрел на окно девушки и, прощаясь, махал ей рукой. Она тем же отвечала ему.

- Тут я набрал воздуха, сколько смог, и крикнул (до сих пор в ушах звенит): «Я ещё вернусь, Саодат!» - так закончил Пётр свой удивительный рассказ.

Ребята почтительно молчали. Потом Колька, а затем остальные стали искренно пожимать здоровые Петровы руки и хлопать его по спине, тем самым выражая свой восторг и уважение к товарищу.

Только спросили:

- Ты её любишь?  У тебя это серьёзно?

- Она ко мне в госпиталь приходила, когда ранили, - отвечал Пётр. – Я отвечаю за Саодат, и теперь она – моё сладкое счастье, если можно так сказать. К тому же, я учу её разговаривать, и у нас есть большие успехи, - похвалился Пётр.

- Да ну! – удивились ребята.

- Вот вам и «да ну», - ответил боец и оглянулся, как будто кто-то позвал его по имени.

Оглянулись и ребята следом за своим товарищем и увидели таджикскую девушку, которая поодаль стояла у стены дома комендатуры и наблюдала за погранцами.

- Это она?! – шёпотом спросили ребята.

- Да, - ответил Пётр и покраснел.

- Чего краснеешь, как помидор, мы же всё понимаем, - ответили ребята и стали отходить в сторону.

- Эх, и привалило солдату счастье, - завздыхали бойцы, то и дело оборачиваясь назад, чтобы увидеть, как смущённая девушка подходит к Петру, и Андалеб спросил, решительно бросив под ноги очередной окурок: - Что думаете делать дальше, молодые?

- В Краснодар поедем следующей весной, как только «дембельнусь»! – ответил Пётр, нежно обнял и поцеловал подошедшую девушку.

Но тут из ворот комендатуры выехала  машина с открытыми бортами, вышел офицер и отдал короткую команду:

- К машине! Грузись!

Бойцы и Пётр бросились к машине и стали взбираться по бортам. Машина двинулась, а следом за ней побежала Саодат и ясным чистым голосом прокричала:

- Петруша, я люблю тебя!

Тут бойцы забарабанили  по крыше кабины грузовика:

- Товарищ командир, остановите, пожалуйста!

Грузовик остановился, открылась дверца, и на подножке показался офицер. Он взглянул на Петра и на девушку и отдал команду:

- Боец, у тебя три минуты!

- Спасибо, товарищ командир! – выкрикнул счастливый Пётр и спрыгнул с борта автомашины.

Он подбежал к Саодат, снова обнял её, прижал к себе и, склонившись над её головой, стал что-то шептать. Шло время…

- Боец, время вышло! – крикнул офицер.

- Петруха, давай, давай – жми, а то опаздываем! – разом загалдели ребята, и Пётр отстранился от девушки и бросился к машине.

Машина снова тронулась и выехала на центральную улицу столицы. А Саодат стояла, смотрела ей в след, махала ей рукой и говорила:

- Петруша, я буду ждать тебя!

 
 Андрей Сметанкин, г. Душанбе, Республика Таджикистан,
(«Боевой дозор», газета Пограничной группы ФПС России в Республике Таджикистан, № 39 (194) от 9 октября 1998 года),
последняя правка: 03.07. 2010 г.


P.S.

Дорогой читатель, я бы опубликовал гораздо больше своих произведений, которые уже когда вышли в свет в различных газетах Таджикистана, а именно – «Боевой дозор», «Солдат России» (печатный орган 201-ой МСД), столичные «Дайджест-пресс» и «Крим-инфо. В силу жизненных и других обстоятельств, я ныне не имею этих изданий со своими рассказами, чтобы ими порадовать читателя. Поэтому обращаюсь к тебе, мой добрый друг-читатель, и говорю, что постараюсь разместить на своей авторской страничке черновые наброски оставшихся вещей, которые ранее вышли в Душанбе, а также постараюсь по памяти восстановить и написать другие вещи. Конечно, этот труд долгий, кропотливый, трудный и, конечно, не благодарный, но я с охотой принимаюсь за него и, надеюсь, никто не останется разочарованным.

Итак, приятного тебе чтения, мой добрый друг-читатель, и хранит Бог мир твоей души и твоего ума, мир дома твоего и твоей семьи, мир сердца твоих родных, близких и друзей. Да будет так!