Дух Фиилмарнен и его дети Великая жрица Миунн

8. Великая жрица Миунн.

Вопрос о времени принятия в род был окончательно решен. Глава рода Снайдерс, мать Хиреворда, по просьбе Стига послала нескольких молодых  людей оповестить остальных Элсли, чтобы они собирались на празднование в честь Снорки, сына Фиилмарнена, который принес их роду тайну подчинения нового металла, и его сестры Хаскнет. Дома же полным ходом шли приготовления, в которых  участвовали также все Снайдерсы. Они сколачивали длинные столы, заготавливали дрова, складывали очаги под открытым небом. Большую группу мужчин мать Хиреворда отправила на охоту, чтобы у гостей кузнеца не было недостатка в угощении. Десять женщин помогали Ойгле лепить большие горшки для мяса и кувшины для вина, а еще десять, включая четырех сестер Хиреворда, помогали Хилле шить и украшать праздничную одежду для Снорки и Хаскнет.
На седьмой день после начала приготовлений прибыли люди из рода Вельен и привезли тридцать бочонков меду, а через два дня после них пришли люди из родов Дармут, Ковалон, Ланселин, Уостерли, Эсклермонд и Элиди, доставившие хлеба, туеса с ягодами, жбаны с ячменным пивом, связки грибов и пригнавшие свиней. Всем хотелось отличиться щедростью по отношению к кузнецу, который снабжал всех этих людей котлами, оружием и орудиями труда, да к тому же так угодил духу земли, что тот послал ему своего сына, умеющего делать ножи в несколько раз тверже прежних.
Снорки пытался помочь людям, готовившим праздник, но родители сказали, что здесь обойдутся и без него, поэтому мальчик, как и Хаскнет, долгие дни проводил в лесу. Однако купаться и ловить рыбу в черном озере одному было скучно, и Снорки изнывал от безделья, бродя по округе. Однажды он забрел в ту часть леса, где росли сосны. Высокие стройные стволы, покрытые золотистой, в лучах заходящего солнца, корой, поднимались вокруг словно опорные столбы огромного дома, крышей которого служило небо. Густой душистый воздух был напоен запахом смолы, янтарные капли которой виднелись на стволах. На небольшой полянке, заросшей высоким иван – чаем, Снорки заметил женщину. Это была жрица Миунн. Накопав иван-чая, она складывала корни в одну сторону, а нераспустившиеся розовые кисти цветов и узенькие листья – в другую. Услышав шум за спиной, Миунн обернулась.
- А, это ты, Снорки, - улыбнулась она. – Посиди со мной рядом.
Сконфуженный мальчик присел рядом на траву.
- Прости, великая жрица, тебе могло показаться, что я слежу, но я в самом деле набрел на тебя случайно, - пробормотал он.
- Ничего, мне приятно, что ты здесь, - сказала она. – Значит, ты тоже любишь бродить по лесу?
- Да, хотя я здесь сейчас не по своей воле. Дома считают, что я мешаю готовить праздник. Скажи, неужели тебе не страшно так далеко заходить одной? Ведь ты все – таки женщина.
- Я привыкла, - улыбнулась Миунн и словно помолодела. Ее морщинки разгладились и мальчик увидел совсем юное лицо с лучащимися карими глазами, обрамленное белыми волосами. Некоторые волосы выбились из прически, образуя над головой нечто вроде ореола. Шея жрицы была совсем гладкой и загорелой. Миунн удивительно шел ее синий плащ, собранный на груди крупными складками.
- Я привыкла, - повторила она. – Там, в Голубом Гаутанде, где находится святилище Фиилмарнена, ко мне часто приносят больных. Чтобы лечить их, я часто одна хожу в лес за травами.
- Значит, ты одна в святилище?
- Нет, там живут Линса и Лерма, которые будут жрицами после меня, а пока они только учатся. Сейчас они одни поддерживают огонь, который в очень далекие годы зажег сам дух Фиилмарнен, сказав, что покуда горит огонь, до тех пор он будет хранить род Элсли и всю гаутскую землю.
- Расскажи еще про свое святилище, - попросил Снорки.
- Святилище находится в норе высокой горы, на вершине которой растут сосны. Оно состоит из нескольких пещер. Там живу я и мои ученицы, там лежат больные, которых приносят в святилище. В самой большой пещере, потолок которой находится так высоко, что самый сильный костер не в силах высветить его, горит священный огонь. Его дым уходит в трещины в камнях, через них же приходит и свежий воздух. Хворост и сухие листья для кормления огня я, Линса и Лерма собираем по очереди. Из этой пещеры есть ход дальше, в сердце горы. Это путь в царство Фиилмарнена. Никто не смеет туда войти. Холодом веет оттуда. Иногда из хода доносятся неясные звуки, иногда слышен гул падающих камней.
- Неужели никто не пытался туда войти? – спросил Снорки, и глаза его загорелись.
- А как по – твоему хозяин встретит незваного гостя? – ответила вопросом на вопрос Миунн. – Одна нерадивая жрица, Алма, пыталась туда войти. Она выползла назад на животе, бормоча в горячечном бреду о ходах, которыми Фиилмарнен пытался запутать ее, чтобы увести от своего дома, о камнях, которые он сыпал ей на голову, об огненном лице духа, лицезреть которое нельзя простым людям.
- Но ведь некоторые Элсли, говорят, видели духа земли.
- Да, но не в настоящем его виде. Чтобы не навредить людям, Фиилмарнен превращается в маленького седого старичка в лисьей шапке. Но лучше с ним не встречаться.
- Почему? – удивился Снорки.
- Потому что Фиилмарнен появляется наверху всегда с корыстной целью заполучить душу понравившегося ему мастера, чтобы увести его к себе под землю. Когда я еще не была жрицей, а только училась, я несколько раз видела на склонах нашей горы фигуры людей, печально глядящие на леса и виднеющиеся поселки. Это были мастера, которые находятся в плену у Фиилмарнена и которых он изредка выпускает наверх подышать воздухом.
- Почему же они не бегут?
- Едва они ступят за пределы горы, как обратятся в прах.
- А как Фиилмарнен заполучает души мастеров? – спросил Снорки.
- Иногда он насылает сны, в которых манит их своими подземными дворцами и красотой юных дочерей, иногда подбрасывает работы, раз увидев которые, кузнец бросает все свои дела и не хочет ничего, кроме как делать такие же…
А иногда бывает, он прикидывается гостем, заходит в дом, пьет с хозяином, затем играет в кости. Если хозяин достаточно пьян, а вино у Фиилмарнена крепкое, он проигрывает душу, после чего дух земли завладевает его волей, жизнью и смертью. Когда я была маленькая, именно так кузнец Карой Элсли проиграл душу своего лучшего подмастерья Михала.
- И дух забрал его?
- Да.
- И больше никто не видел его?
- Моя учительница, старая жрица, говорила, что раз видела его идущим по склону нашей горы, в которой находится святилище. Хотя со дня его пропажи прошло десять лет, мальчик ничуть не изменился. В царстве Фиилмарнена нет времени.
« Куда ты идешь, Михал?» – спросила его старая жрица.
«Фиилмарнен сказал, что если я изготовлю его дочери венец, сплетенный из таких цветов и трав, каких вовсе нет на свете, то он отпустит меня к людям. Он выдал мне золото и драгоценные камни для изготовления венца, но какие цветы и травы я ни придумаю, он тут же достает их и дает мне в руки, чтобы убедиться, что они живые и существуют на самом деле. На всю работу дух дал мне только сто лет. Если за это время я не придумаю цветов и трав, каких вовсе нет на свете, то я останусь под землей навсегда. Поэтому прости, добрая женщина, но я должен идти думать», – ответил он.
И мальчик пошел дальше, бормоча: «Сто лет, только сто лет!»
- Как ты думаешь, Миунн, он справится? – заволновался Снорки.
- Вряд ли. Этой уловкой дух хочет крепче привязать его к себе.
Они помолчали. Снорки задумчиво теребил травинку. Между тем солнце начало заходить, и все сосны окрасились в черно – фиолетовый цвет, а над ними разлилась в небе блестящая полоса цвета плавленого золота, которая постепенно переходила в серо – голубую.
- Миунн, а как ты сделалась жрицей? – прервал, наконец, затянувшееся молчание мальчик.
- Я была маленькой девочкой, которую интересовало все на свете, - улыбнувшись, начала жрица. – Я хотела знать, из чего сделаны звезды и как они прикреплены к небу, где спит солнце, как зовут разные травы, почему деревья держатся за землю корнями, почему сначала гремит гром, а затем идет дождь, откуда берется роса на траве и куда она уходит. Эти вопросы я задавала всем взрослым, которых только могла спросить. Однажды меня услышала старая жрица Алиа.
« Ты действительно хочешь это знать?» – спросила она меня.
«Да», - ответила я.
«Но для этого нужно стать жрицей, лишь жрицам открыт высший свет знания».
«Я стану»,- сказала я.
« Знай, что жрица должна покинуть свой дом, отказаться от всех земных радостей, стать навсегда одинокой и посвятить себя другим, не прося от них даже благодарности.»
- Но зачем так делать? – не удержался и прервал рассказ Снорки.  – Зачем полностью отрекаться от земных радостей и становиться одинокой?
- Затем, чтобы жрицу ничто не отвлекало от избранного пути. Одинокая, она  сильнее откликнется на боль обратившегося к ней человека. Отказавшаяся от шума мира, она в безмолвии постигнет истину, - пояснила Миунн и продолжила рассказ. – Я, взвесив все предостережения Алиа, стала жрицей. Я поселилась в святилище, чтобы пить из источника мудрости. Кроме Алиа, тогда в святилище жили еще две жрицы. Они научили меня лечить людей, узнавать волю духа земли по знакам и поведению огня, по нагретой лопатке животного, они раскрыли мне тайну сотворения мира и рождения великих духов, посвятили в историю нашего народа и рода Элсли, обучили распознавать камни, искать руду и воду. Я узнала многое из того, что хотела.

- И ты никогда не жалела о своем выборе?
- Нет, жажда знания сильнее меня. Как часто, сидя у священного огня я думала о том великом море знаний, которое недоступно для меня. Я ощущала себя такой маленькой и затерянной со своей слабой искрой разума в голове рядом с великими духами, чей разум словно огромное солнце! Как я молила их поделиться со мной их знанием! Со мной, маленьким существом, которое сегодня радуется жизни, а завтра исчезнет без следа!
- И они тебя слышали? – завороженно спросил мальчик.
- Иногда слышали. Они жалели меня, чья жизнь для них словно жизнь мотылька – однодневки. Их солнечный разум дарил мне свои искры, и это было моей самой большой радостью.
Они помолчали. Солнце почти закатилось, и бледное золото гасло в небе, уступая место фиолетовым сумеркам.
- Вот что, - сказала вдруг Миунн, - я вижу, что ты человек горячий и все делаешь по первому чувству. Поклянись мне, Снорки, что если когда – нибудь тебе сделается так худо, что не захочется жить, то прежде чем что – то сделать, ты обратишься ко мне.
- Я не понимаю тебя, Миунн, - пробормотал Снорки, отодвигаясь.
- Ты мало знаешь людей, а искушенной душе легко читать в твоем сердце. Твои глаза и лицо без слов все рассказывают о тебе. Поэтому если тебе нужно будет кому – то открыться, сделай этим человеком меня. – Миунн поднялась. – А теперь пойдем, а то вскоре  совсем стемнеет.
Они встали и направились к дому. Всматриваясь в быстро скользящую между разлапистых папоротников маленькую фигурку жрицы, Снорки почувствовал странную смесь тревоги и радости. Он ощущал радость заговорщика, случайно обнаружившего сообщника, но слегка тревожился: насколько глубоко Миунн проникла в его сердце и мысли?