Луч света с диска луны. Застава. Глава 42

Глава 42. Восход.

Появившаяся надежда, перешла в отчаянье — это был Куливас. Что он здесь забыл? Бежал бы, нам он ничем помочь сейчас не может. Он волосы что-ли пеплом посыпал, как я в своё время? Только это не поможет.
-- Прошу я молвить слово, достойнейшие!
-- Что ж! Молви! - Сложно по лицу было оценить, что сейчас ощущает Шакал.
-- Люди, пришел сюда я не один! Со мной под правую рукою пришли два избранных судьбою. И здесь я, чтобы вместе с вами, участвовать в жребии богов.
-- Слуга другой ты стороны, что ты задумал — дитя страха? Достойным назвали мы уж одного, но он поболе заслужил сию награду. Ты же чем известен здесь? Убийством Кентир-а жестоким? - Послышался гул возмущенных голосов. Куливас-а попытались утолкать назад. Тот возмущенно вырвался.
-- Поверь мне, что в смерти Кентир-а, скорблю я вместе с вами. Готов я кровью доказать сиё. Отныне у меня одно желание лишь — за смерти смертью оплатить, и отказать властителю нынешнему в том в праве!
-- Глупец! Ты презираем всеми и со всех сторон — поди ка прочь! - Перекричал шум Тоэнон-Вкрадчивый. У меня заложило одно ухо, хотя голос его вроде не был таким уж громким.
-- Скажи ты лучше, где Шейя-Легкий, что обещал занять место под моей рукою? - Куливас, прорвавшись в свободный коридор вперед, повис на руках стражников, пытаясь взглянуть в глаза властителю.
-- Ха-ха-ха! Мда! Смешно! И это имя ты заявил для дела, что должно свершится этой ночью? Не зная перед этим, жив ли он еще! Ха-ха-ха! Куливас, совсем ли ты уж тронулся умом!?
-- Я требую, чтобы выпущен он был из ямы, чтоб здесь, сейчас он мог держать за меня ответ!
-- Увы — его уж больше нет! Давно уж как, и этим ты смешон!
-- Что ж, я заявляю Кентир-а достойнейшего и Шейя-Легкого под свою руку, чтобы месть могли они свершить! - Куливас мгновенно взвился в ярости. - Что ж до меня: клянусь, что утром или раньше, лишь пожелайте, и я последую за ними в мир иной! Вы примите ль меня средь вас достойным, чтоб зло свершённое я смог бы искупить?! - Воцарилась тишина. К краю помоста подошли вызывающие, коротко переглядываясь. Никто не проронил не слова, и к концу третьей минуты Куливас понурив голову пошел пробираться сквозь расступающуюся перед ним толпу.
-- Что ж! Так тому и быть! Куливас, займи же место средь достойнейших из братьев. И если ж сможем тут мы победить, вторым из имени нарекся ты Живым. - Шакал, отошел от края и отвернулся.

Куливас, на прямых ногах поднялся на помост и стал в сторонке. До этого черный волос был полностью седой. До этого я не знал, что человек может вот так поседеть за один день.
-- Хо-о-у-ум-Рас-сини! Хо-о-у-ум-Рас-сини!... - Начал набирать громкость возвещение о жребии богов. Пока Шакал не поднял руку, останавливая клич.
-- Властитель давно уж здесь! Ты признаешь, что вызов был брошен по закону? Или желаешь уличить во ложи?
-- Слов нет! Вызов совершился! - Голос скорей выражал раздражение, чем страх. - Шакал, Покон-Старший и Куливас — желаю биться с вами. Пройдемте на ристалище, закончим спор мы на мечах скорей. Иных дел много! Удачи вам!
-- Удачи и врагам нашим! - Ответил Шакал.

Властитель по праву ушел вглубь двора, за ним последовали вереницей его приближенные. Затем немногочисленная стража. Затем последовали мы — семеро избранных. Шакал и Элкон, рядом с которыми я шел, излучали само спокойствие, что после такой обстановки настроение распространялось как бальзам на душу. Но недолго это длилось:
-- Хоть у нас мало шансов, мы должны выбить как можно больше людей властителя, чтобы он вышел на бой с Покон-Старшим один-на-один.
-- Мы бьемся первыми?
-- Конечно! Мы то — что! А вот на тех, кто пойдет после нас — на них лежит высокая ответственность!
-- Не пугай! - Я улыбнуться, пытаясь отголосок улыбки в глазах Элкон-а, что означало бы — что он так пошутил. - Мы же хорошо сработались?!
-- Посмотри на них — они в свободное время только и делают, что готовятся к жребию. У нас же было два дня на всё. А вот Покон-Старший со своей старой тройкой однажды выступал уже против старого правителя Чейндра в числе достойных, только жребий на него не пал. С ним были как и сейчас: Орон-Меткий и Элиох-Неторопливый. Лишь бы Покон выстоял! Жаль, что этого боя мы так и не увидим.
-- Ты потому так спокоен?
-- Скоро мы совершим дело, из-за которого память о нас останется в веках. Поэтому я спокоен, и душа моя чиста.

Фаталист, блин. Меня окружают одни фаталисты! Они все это время шли умирать, я же — чтоб победить. Тут ведь нельзя красиво проиграть! Как же они этого не понимают!
-- Кстати, Элкон, а почему все просили права встать только по правую руку?
-- А что тут такого? Обычное дело. - Тут Элкон посмотрел на меня широко открытыми глазами.
-- Спрошу по другому — то, что я встал по левую руку, а не по правую, что-то означает?
-- Ты раньше не мог задать этот вопрос?
-- А разве теперь уже поздно?
-- Вообще — да. Уже поздно что-то менять.
-- Так в чем отличия?
-- Тебе разве теперь не все равно? Мы ведь уже идем на арену? Ах, да — там все выберут себе по мечу и щиту, а ты должен будешь выбрать либо два щита, либо два меча.
-- С какой стати!? - Я только видел, как бьется Уши-Градобой — мне такого не повторить. А с двумя щитам — за кого они меня вообще принимают?
-- Видишь ли: тот, кто бросил вызов — он что голова. Стоящий по правую руку — есть что правая рука, которая действует — прежде голова успеет подумать, и называется законом. Стоящий по левую руку — уподобляется сердцу, к голосу которого иной раз прислушается голова. И сила сердца в том, что оно действует прежде, чем рука и голова вместе взятые, хоть и бывает ярым оно, но беззащитно пред недругами, или наоборот, бывает глухо и слепо ко всему, что происходит вовне. Этим и руководствуются при выборе оружия. - Да, чертовски романтично! Ему б не мечом махать, а стихи сочинять!
-- На арене щит подобрать у другого я могу?
-- Потом — хоть зубами загрызи противника!
-- Уже хорошо. Зубами — это я запросто. - Тихо пробасил.
-- Ой-ё! Не вздумай! Это я образно сказал! - Испугался Элкон.

Меня это развеселило — пусть лучше боится, чем изображает из себя быка на заклание. Да и мне веселей бояться вместе — когда подшучиваешь над чужими страхами, сам себе покажешься смелее. Элкон через некоторое время сообщил, когда мы стояли у ристалища:
-- Если у вызывающих есть тот, кто встал по левую руку, то тем самым означает, что нового правителя есть ум, воля и сердце — такие бьются первыми, прежде тех у кого воля преобладает над разумом.
-- Почему ж тогда никто другой не вызвался подобным образом?
-- Видишь ли, тот, кто бился под левой рукой может распоряжаться городом в отсутствие главы, а также получает незыблемое право оспаривать его решения. Глава должен быть уверен в таком приемнике как в себе самом и даже более, поэтому он не должен полагаться только на собственное мнение, а спрашивает у народа — нет ли возражений у него. А они ведь могут и не принять, что сулит смертью кому-то из двоих.

Настроение опять испортилось, когда понял, по какой тонкой нити была подвешена моя жизнь. Во многих знаниях — многая печаль.

Ристалище представляло из себя амфитеатр вырубленный в земле. Диаметром с ширину футбольного поля, с установленными лавками по кругу на ступеньках разной высоты.
-- Принесите оружие для жребия богов. - Пока подошедший народ занимал ниши, прозвучал голос Тоэнон-Вкрадчивого. - Выбирайте себе оружие первыми, чтобы знали все, что не было оно отравлено, ни скрыто переломано — скажите всем в округе, что это так!

Когда настала моя очередь выбрать, то выбирать было не из чего: оружие жребия богов представляло из себя небольшие мечи, на две ладони короче моей руки. Зато круглые щиты хорошо обиты железом. И этими ножами вместо настоящих мечей их не перерубить и за час. Так: два меча — ни у одного нет набалдашника на рукояти, отсутствие которого на треть ослабляет замах из-за боязни распрощаться с лезвием. Кочерга, и та была бы удобней. Эфес — в виде широкой жесткой крестовины. Единственное, что хорошо — хоть обоюдоострые. Минимализм очевиден. Ритуальное оружие для первых ритуальных услуг. Два меча, или два щита — что выбрать? Ума не прилажу как защищаться, не имя возможности напасть — поэтому выбор очевиден.

Тоэнон-Вкрадчивый выбрал со стеллажа щит и меч, следом за ним последовали трое его людей. Властитель снял шлем. В глаза бросался перевязанный лоб белой тряпкой, с багровым пятном на лбу, почти как у камикадзе. Когда тот повернулся в анфас, я понял, насколько тот переменился — впалые скулы, желто-зеленное лицо, неморгающие глаза навыкате — представлял крайне болезненный вид. Как он вообще ходит? Лицо было полностью лишено любой мимики. Почти голый череп с высохшей кожей позволял изучать азы анатомии в строении человеческого черепа. Что скрывала повязка — оставалось только гадать.

Это был кто угодно, только не Тоэнон-Вкрадчивый. Узнать его можно было только по искаженному голосу. Я оказался прав, когда пытался заставить предъявить свою натуру, и он боялся именно этого. Надо было настоять на своем, а теперь уже поздно - его все вроде как признали.

Наверное он сознавал, каким стал монстром и поэтому предпринял все эти попытки не допустить вызова на поединок. В этом то я его как раз понимаю. Могу поспорить, что между нами есть какая-то разница, сейчас четко мною не просматриваемая. Единственно что было неоспоримо: либо он останется жить, либо — я. Третьего не дано.

Какие-то из болезненных черт переняли и его люди, за исключением того, что они не носили повязки. Кощей Бессмертный и Кощея Ко. Супер-культуристы — дельтапланеристы. Смотрятся жутко, но это будет не соревнования на лучшую маску в день всех святых. Это заметно по тому, как все дружно занимаются подготовкой и доводкой мечей. То одни, то другие прилипали к точильному камню, недовольные остротой режущей кромки лезвия. Металл был дрянной — сколько его ни точи, а все равно, край окажется недостаточно острым. Единственная надежда, на колющее основание — тут пришлось попотеть. В остальном я бросил это дело после третьей попытки, другие же продолжали возиться — Элкон видимо жаждал увидеть свое отражение на кромке меча.
-- Первый бой состоится утром сегодняшнего дня.
-- Мы победим, второго не будет! - Нужно, чтобы мои компаньёна вдруг не решили сыграть какую нибудь из своих не смешных шуток.
-- Деремся так, как тренировались. Никакого беганья по кругу ни за противником, ни от него. Если зацепят, то отступая не забывайте возвратится в разорванный строй...
-- Отец, посмотри на Покон-Старшего — он не сможет сражаться!
-- Черт! Лихогонник видно больше не действует! - Шакал ушел поговорить с Покон-Старшим, что сидел не шевелясь, смотря на лежащий перед ним щит с мечом.
-- Ты боишься? - Спросил Элкон-а, рассматривая, как Тоэнон-Вкрадчивый вместе с его людьми, неподвижно стоят на арене, такое впечатление, что они тоже пристально рассматривают нас.
-- Я готовился к этому бою считай всю свою жизнь. Каков бы ни был исход — я сделаю все, что зависит от меня.
-- Ты знал, что будешь биться с властителем по праву?
-- Я знал, что мне суждено сразиться с демоном Туруха-Ман-ный.
-- То есть ты знаешь исход битвы?
-- Нет, этого я как раз не знаю.
-- И ты не боишься? - Странные бывают люди. Знают самую малость, и считают, что это отвернет злой рок.
-- По настоящему страшно быть никем, и прожить с этим всю жизнь. Все остальное лишь происки злых духов.
-- То ли в твоих словах что-то есть, то ли я просто устал боятся. - Меня сегодня уже вряд ли что испугает.
-- Коль мы разговорились, расскажи о себе — может нам уже не случится поговорить завтра.
-- Я ничего о себе не помню. А то, что помню — так это как раз то, что был никем. И жизнь была как во сне — что бы не происходило вокруг, все так или иначе вертелось только возле меня и моих желаний. Так по крайней мере я ощущал. Здесь же перетираясь с людьми быстрей понимаешь, что настоящее, а что — наносное. Мой мир, в котором я раньше жил — иллюзия спокойствия, где сам ничего сделать не можешь, при этом не преступив кучу законов. Где большая часть отношений людей держится на обмане и предательстве. Доходит до того, что если не обманул, когда была такая возможность — то ты вроде как... для этого даже слово есть непонятное, но оттого не менее обидное — лох. Пройдя же через многое мне кажется, что рано или поздно туман в умах людей пропадет, и все увидят друг друга такими, как они есть на самом деле — и это их не обрадует, но скрыть того уже не смогут никогда.
-- Знаешь, я тебе говорил, что не боюсь ничего, кроме того, что быть никем. Кажется я поторопился... Мне до чертиков страшно, что когда-нибудь смогу понять то, что ты только что сказал!
-- Тогда тебе стоит боятся еще кое-чего! - Вот сволочь! Тонко намекает, что я сошел с ума!?
-- Чего?
-- Моей ярости! Ибо в ней я страшен! - Он уже должен слышать мой рык, и глаза должны были поменять цвет. Только из горла вышел лишь сиплый звук, а склеивающимися глазами в этой темноте самому бы различить хоть один цвет нормально.
-- Вот и прибереги её для демона. Недолго уж!