Похищение

Они не общались уже пять месяцев с того памятного дня. И тем больше было ее удивление, когда на консультации по математике, он, сверкая большими серыми глазами, зажав ее между партой и стеной, возмущенно выпалил:

- До чего же ты принципиальна и упряма - который день он стоит, высматривая и выжидая тебя! Умрешь, если подойдешь к нему?!

- Вот ты и подходи, раз тебе его так жалко!- отрезала она, гневно окатив его огнем зеленых глаз. Она не нуждалась в его сочувствии ни теперь, ни в будущем. И в указках - тоже! «Вот это мужская солидарность! Ишь, пожалел его! Потому, что и сам - такой же! И ведь знает, сколько  мучений отец нам принес. Но не на мою сторону встал, а на его!», - девушка вся кипела.

Это был Карим - ее первая и единственная любовь, к которому, в минуту отчаяния из-за развода родителей, Марина, десятиклассница на пороге окончания школы, имела глупость обратиться за советом, как ей дальше жить. Он  не нашел тогда ничего лучшего, как попытаться использовать ее трудную ситуацию в низменных целях. Пытался убедить в том, что хочет быть уверенным, что она достанется только ему. Но она сумела унести ноги, и вычеркнула его из своей жизни навсегда.

Но, собирая сейчас  тетрадки, из окна класса незаметно покосилась на предмет его забот. Ее отец, пятидесятилетний «молодожен»! все еще подпирал косяк сельсоветовской двери, не отрывая глаз от школы.

«Не прошло и трех месяцев, как они уехали. Зачем он здесь?.. - проклюнулась в душе надежда еще в самый первый день. Сердце затрепетало, почувствовав его присутствие. – Неужели он уже разочаровался в ней?! Он вернулся!? Почему тогда не пришел к нам?..»,  - вопросы обгоняли друг друга.

Марина старалась не глядеть в его сторону: «Зачем давать пищу досужим языкам - хватит и того, сколько нас в ауле полоскали из-за него!..»

Видя ежедневно его, одиноко курящего часами в напрасном ожидании -  хорошо её  изучил и знал, что не подойдет! - она злилась на его трусость: «Нетрудно догадаться, чего ты ждешь! Н-н-но - нет!».

Иногда ей хотелось задавить свою гордыню, и подбежать к нему, прижаться к его родной колючей щеке, и больше не расставаться с ним никогда! Но спохватывалась, вспоминая жгучую боль от его предательства. И тогда все становилось на свои места. Сразу. Бесповоротно.

 «Разве это я бросила его на произвол судьбы с выводком сыновей?! А какую непосильную борьбу за него я вела с той проклятой? Нет уж, пусть страдает! Мне ничего от него не надо!..Проживем!..»

Уже решила, что в этом году не будет даже и пытаться поступать - немыслимо даже мечтать об этом! «На какие шиши?!», - отрезала  матери, когда та однажды попыталась завести об этом разговор, желая, видимо, прояснить для себя ситуацию.

В доме не было денег и некому было их добывать -  отец решил заново устроить свою жизнь, несмотря на малых детей, брошенных им, как щенят; мать все еще не могла прийти в себя после его ухода. Хорошо, готовила прекрасно и ее тут же пригласили в колхозную столовую - поваром.
 
«А обо мне ты думал в последнюю очередь - ведь я уже стала совершеннолетней!.. Ты поддался той, которая, без зазрения совести, пыталась увести тебя из семьи в течение девятнадцати лет! И, уведя, поставила непреодолимый барьер между нами. А ты оказался послушной глиной в руках этой хищницы. Думаешь, мне не передали ее слова: «Я сделаю все так, что им в голову никогда не придет обращаться к нему! Поддерживать родственные отношения с ними - значит, все время что-то им отдавать, ничего не получая взамен! Принимать их у себя, тратить на них деньги и время? Дудки!».  И ведь преуспела – сделала так, чтобы ты о нас даже не слышал!.. Тебя вовсе не волнует, что ты перекрыл всем нам будущее!..Как я могу вслед за тобой бросить маму с мальчишками, мал мала меньше!? - подогревала Марина  себя.-  И у тебя хватает наглости ждать от меня прощения? Никогда! Слышишь? Никогда ты от меня его не получишь!».

ОнА негодовала: «Зачем ты явился сюда и меня взбаламутил? Я уже успокоилась, запланировала нашу дальнейшую жизнь - ведь я теперь главная опора матери!».
Старшего брата призвали в армию сразу же после того, как отец оставил их. На его проводах мать рыдала, не стесняясь никого и жалея себя.
Марина же, не желая понимать ее, спросила:

-  Что же ты плачешь так, мама? Пусть даже Руслану отсрочили бы этот призыв, тебе ведь он – не помощник! Ты же не могла не видеть – он никогда не привозил детям гостинцы  даже в редкие свои приезды! Он – такой же потребитель, как и отец. Странно, что ты возлагала на него какие-то надежды!.. - Та, как всегда, промолчала.

Отец приходил на проводы брата. Случайно увидев его первой, Марина закрыла собой калитку, говоря:

- Дружеских отношений с членами этой семьи у тебя не получится! Слышал пословицу: «Уходя -уходи!»? Так вот, это - про тебя! - Он полыхнул гневными глазами, но молча развернулся.

Глядя на его опущенную голову и понурые плечи, шаткую походку и сгорбленную спину, ей тогда захотелось броситься вслед и просить прощения за свою дерзость. Но, вспомнив долгую безрезультатную борьбу с ним и его любовницей, безжалостно вторгшейся в их семью, остановилась: «Пусть идет к ней! Здесь ему теперь не место. Ходит теперь тут, шаркая ногами, как старик! А ведь какой энергичный был еще два с половиной месяца назад!..»

Убирая посуду после вечера, Марина призналась матери, что приходил отец. Мать с такой мукой посмотрела на нее, что  поняла - она его ждала. "Неужели мама еще на что-то надеялась?! Или ее так сильно страшит жизнь без него?!".

 Она вскричала:
- Мама! Пойми же ты раз и навсегда - он сюда не вернется! А если на одну долю секунды даже допустить, что это и случится, то подумай о том, как девятнадцать лет подряд он бегал к той проклятой! Сейчас она беременна. Да! Чего ты удивляешься?! Ради этого все было и затеяно - ей надоела жизнь гулящей. Теперь, для разнообразия, ей нужна семья. Мало, знаешь ли, отбить отца - у детей,  мужа - у жены! Она решила стать «приличной» женщиной, имеющей не только мужа, но и детей! Вот и представь, что будет, если он вдруг вернется к нам!  Выдержишь ли ты такое, когда он будет кочевать от тебя к ней и обратно?

Мать зажмурила покрасневшие глаза:
- Лучше умереть!

Марина мысленно простонала: «Что же, ты, мама, тогда допускала этого столько лет, рожая неверному мужу, одного за другим, пятерых детей?!». -  Но такие вещи не пристало говорить родителям, и она промолчала.

Продолжая мрачно смотреть перед собой, раздумывала: «Теперь вот он объявился опять.. И хочет чего-то от меня... иначе не торчал бы здесь изо дня в день, изо дня в день!».

На консультациях в школе Марина наблюдала его еще три дня. Потом он исчез. Тетя Женя, его сестра, поведала, что он приезжал выписываться. «Все ясно! А заодно и вымолить мое прощение! Хорош!..»

 Злые слезы посыпались из глаз. Но  спустя время она почувствовала, как гора свалилась с плеч: «Уехал и - слава богу! Нечего меня нервировать перед экзаменами!».

…Жизнь пошла своим чередом. Экзамены были на носу. Первая и "единственная" любовь Марины учебу совмещал с работой почтальона. И ничего невозможно было поделать с ним - всегда он приносил ей письма прочитанными и заклеенными желтым почтовым клеем. Толстым слоем! При этом глядел дерзко и нагло, прищуривая свои дымчатые, с поволокой глаза - попробуй, мол, сказать мне что–нибудь!

Марина продолжала хранить с ним молчание, но про себя давно решила: замуж не выйдет ни за кого, если Карим на ней не женится. Но в свете последних событий вряд ли что-нибудь из этого выйдет.  «Ему будет очень сложно получить мое прощение, которого он вовсе и не добивается! Значит, все - буду старой девой!». - Так она теперь издевалась над собой.

Вот почему можно было считать, что она свободна от таких глупостей, как девичьи страдания, ухаживания… «Любовь-морковь», «муси–пуси». "Тьфу! - фыркала она. - На крайний случай, возьму ребенка из детдома»,  - грела она в душе  и такую мысль.

Письма Марине писали многие, но каждый день - один сверхсрочник, которому она, боясь его ухаживаний, поторопилась признаться, что любит одноклассника - давно и безнадежно, и другим в ее сердце места просто нет. В переписке с ней тот  пытался  доказать, что эта любовь - первая, значит, детская. Что она скоро пройдет, что не надо на этом зацикливаться. Но она снова и снова повторяла ему в письмах – ей никто не нужен! Только Карим! И надеялась, что тот ее понимает.

Отгремел последний звонок. Отмучились с экзаменами. На выпускном вечере Карим не делал попыток приблизиться к ней. Веселился со всеми от души - программа была обширная: танцы, викторины, игры, опять танцы…

Марина стояла у окна, спрятавшись за плотной занавеской. В школьном дворе было светло от выкатившей на небо огромной луны. Она смотрела на собак, грызущихся за кусок или кость, что она из окна подбрасывала им время от времени. «Вот так и в жизни - кто сильнее, хитрее, изворотливее, тот и побеждает. А не такие, как я - борющиеся с открытым забралом. Сколько сил, слез, уговоров - все напрасно!.. Чем она взяла? Страшная, конопатая, худая. Ни кожи, ни рожи! Чучело! И даже эти слова слишком хороши для нее! Мама по сравнению с ней королева: и красива, и умна, и хозяйка хорошая. В конце концов, она - мать его пятерых детей! А он ее со всеми своими детьми - побоку!  Чего ему не хватало?!.. Ненавижу! - По щекам ползли теплые слезы. Она пыталась проглотить ком в горле, но жалость к себе раздирала душу: закончилась беззаботная школьная жизнь, и неизвестно, что теперь ее ожидает. -  Все мои мечты разбились вдребезги о безответственность родителя, бездумно решившего устроить благополучие самой презренной женщины земли».

Но еще большую тоску на Марину нагоняло сознание того, что теперь она не сможет ежедневно видеть своего любимого! «Чего уж тут хитрить перед собой!», - с горечью призналась она себе, вытирая слезы. Она знала, что Кариму сразу, после этого вечера - в армию. Он уже прошел медкомиссию.

2
Вдруг она услышала крики, шум отъезжающих машин, прозвучало два раза ее имя.
Торопливо уничтожив следы слез, она спешно выглянула из своего укрытия. Прибежавшие с улицы обступили ее тесным кольцом, восклицая разом:

-Марина, ты здесь! Так это не ты?!

Она - удивленно:
- Что - не я?

Они взволнованно перебивали друг друга:
- Так это не тебя, оказывается, сейчас умыкнули?

- Мы думали, что это тебя похитили!
- Ой, как хорошо, что это – не ты, Мариночка!
- Тогда,интересно, кого же украли?!

Марина не выдержала и возмущенно закричала:
- А почему это должна быть именно я! Кроме меня что, дурочек нет? Я еще не спятила - замуж выскакивать сразу же после школы!

Но в этот момент она почувствовала железную хватку и «родная» подруга Инна вытащила ее из толпы, чтобы, конечно же, допросить с пристрастием:

- Где ты до сих пор была? Я искала тебя повсюду!  Все говорили, что это тебя умыкнули!  Я испугалась!

- Инна, о чем ты говоришь? Кто меня умыкнет? Кому я нужна?! И вообще, мне не до замужества... ты же это, как никто, знаешь!

- Вот же! И я говорила всем, что ты не можешь этого сделать. А они все вопили, что это ты - и все!

- Ну, как видишь, это - не я! Успокойся уже! Я никуда не выходила из помещения, стояла у окна и наблюдала за собаками. И если бы собралась замуж, ты бы первая узнала об этом!

Инна  обняла ее крепко, как будто обрела потерянное.

Оказалось, что похитили, но по согласию, Зою. Она была из параллельного «А» класса. Арсен давно за ней ухаживал, и они просто ждали окончания школы.

Взволнованная Инна теперь не отходила от неё и они стали  делиться впечатлениями от вечера, когда Марина почувствовала, что кто-то пытается ухватить ее за локоть. Она, как ужаленная – так была свежа память о похищении! - дернулась всем телом. Грозно нахмурилась, но, оглянувшись, увидела, что над ней нависает, насупив брови   и нахмурив большие серые глаза, Карим.

Он требовательно произнес:
- Пойдем - потанцуем!

- Нет! Я не желаю с тобой танцевать!-попыталась освободиться от его руки.

- Брось выпендриваться!.. Ну-ка, признайся, почему возникли эти разговоры о том, что ты тоже после окончания вечера выходишь замуж?

Марину окатило краской. Она в бешенстве уставилась на него:
- Тебе ли не знать, что мне не до замужества?!

Все-таки он преодолел ее сопротивление и втянул в круг танцующих. Молча потоптавшись некоторое время, с угрозой процедил сквозь зубы:
- Я знаю, в чем пытается убедить тебя твой сверхсрочник!

- Конечно, знаешь! - усмехнулась Марина, намекая на его наглость читать чужие письма. Ее смущало, что теперь, на этом пятачке, она оказалась под огнем любопытных глаз, жадно наблюдавших за ними. Вся школа была в курсе их отношений - от мала до велика.

-Читал! И буду читать! - отмахнулся упрямец. - Зачем он хочет убедить тебя, что ко мне у тебя не любовь, а увлечение  и что это скоро пройдет?

-А тебе какое дело?! - дернулась опять  из его рук.

-Раз спрашиваю, значит - мое! – Ухватил опять ее за локоть. И продолжил зло:
- Я хочу знать, что ты собираешься делать! Почему все галдят про твое замужество?

- Спроси у них сам! - все-таки она вывернулась из его рук и решительно направилась на свое место.

Сердце стучало возмущенно. Она гневно покосилась еще раз в его сторону, дернув в сердцах челку. Потом повернулась к нему спиной. Ей казалось, что все видят, как она  охвачена нервной  дрожью. Сердце болело: зачем эти непонятные разборки, если между ними все кончено давным-давно?! Что еще ему нужно от нее? Что это за игры такие он ведет с ней?..

Но встревожилась. Сначала Инна. Теперь Карим. И всё о каком-то замужестве говорят. Ведь и многие почему-то тоже решили, что это ее похитили.

Почему все это именно о ней? Стала думать, где могла не так себя повести, дать повод думать так. Но не находила ответа. Она ведь пыталась соблюдать все обычаи и требования, предъявляемых девушкам: всегда скромна, с парнями никогда одна не останавливается, вечерами на улице не задерживается… Ей совсем не нужны  сплетни и разговоры. До сих пор не отошла от них после ухода отца, и ничего страшнее, чем попасть на язык людей, для нее теперь не существовует... Но надеялась, что какое-нибудь событие - из ряда вон выходящее отвлечет внимание от ее персоны.
А этими, из ряда вон выходящими событиями могли стать только  вступительные экзамены в учебные заведения. Придется их ждать…

Вечер благополучно закончился - и никто на нее не покушался! Утром, после встречи рассвета под горой, возле родника, вернулась притихшая и печальная. Продемонстрировав домашним новенький аттестат с прекрасными оценками, спрятала его подальше, горько усмехаясь: «Уж, точно, в этом году он мне не понадобится!».

Так и получилось. Она пошла на работу, решив в следующем году хоть заочно, но обязательно поступать  в институт. А ее подруги попытались сдать вступительные экзамены в разные институты,но одни не выдержали испытания, другие не прошли по конкурсу, и все опять собрались вместе, подбросив новую порцию пересудов аульским кумушкам.

Марина втянулась в новый ритм жизни. Днем она с подругами работала на уборке сахарной свеклы, а вечерами - то походы в кино, то - посиделки у одной, у другой подружки. И бесконечные обсуждения достоинств и недостатков женихов… Марина удивлялась их одержимости: «Ну, неужели же нет других тем? Хоть книжку взяли бы в руки! Только и умеют трещать о парнях!».

 Сама она использовала каждую свободную и несвободную тоже!минуту, чтоб почитать что-нибудь. Неоднократно за этим занятием ее ловила тетка Нина, которая, явившись внезапно,  с усмешкой наблюдала за тем, как пол на одной половине комнаты высыхает, а  Марина, сидя на коленях перед кроватью, глотает страницы очередной книжки.

 Однажды возмутилась:
-Марина! Точно ты останешься в старых девах! Ну, кто такую замуж возьмет - только книжки на уме?! Ну, неужели нельзя до конца все домыть, а потом заняться и книжкой. Посмотри - у тебя половина  пола чистая и уже  высохла, а половина  еще грязная!

Марина смущенно протянула:

-Ну, те-е-е-тя! Ты же знаешь, что работе в доме конца нет. Закончу полы мыть, появится стирка, потом - готовка… А когда читать-то?

Тетя, недовольно ворча, выдала ей еще  "наряд" на работу и ушла. Она чувствовала ответственность за детей старшего деверя, у которых мать от зари до зари трудилась, зарабатывая на кусок хлеба тогда, как тот бросил их на произвол судьбы. Дети нуждались хоть в каком-нибудь контроле - мальчишки ведь! Марина, бедная девчонка, не поспевала всюду. Если у нее выпадала свободная минутка, она могла и приготовить - пока Марина стирает…

Так наступил конец сентября, и женился ее троюродный брат Залим. За Мариной, как за единственной незамужней в роду взрослой девушкой, прислали. По обычаю, невеста, пока не состоится свадьба, не имеет права выходить из брачной комнаты и заниматься домашними делами, а также должна избегать людей. В это время ей должна прислуживать родственница новобрачного. Марина стала той девушкой, на которую легли эти заботы - ухаживать за невестой; приносить еду и убирать после; наводить порядок во всем доме, после того, как угомонятся гости и хозяева. В ее обязанности также входили заботы о молодежи, неизменно собирающейся в комнату к новобрачным, где  парни  оттачивали свое остроумие, а заодно и присматривали себе невест.

Один из них, Арсен, высокий, симпатичный парень, старше ее на год, стал неотступной тенью Марины. Но для нее никого не существовало, кроме Карима. Но ведь Арсен об этом не знал и домогался ее ответа - выйдет она за него замуж или нет.

 Зная откуда-то об Адаме, он вел бесконечные разговоры о его персоне. Иногда назойливость юноши  злила Марину, ей неинтересно было даже разговаривать с ним ни о чем. И под любым предлогом убегала из комнаты новобрачных, благо, всегда можно было найти причину с ее обязанностями подруги невесты.

На счастье, ее работа в колхозе пока была приостановлена в связи с обильными дождями. Хорошо - ей теперь не надо разрываться между молодоженами и работой.

В такой круговерти прошла неделя. А еще через неделю должна была состояться свадьба. Но пятого октября у Аннеты - подруги и соседки Марины, был день рождения, и она пригласила ее. Марина отпросилась у хозяйки дома, которая несла за нее ответственность, пока она жила у нее в доме, и отправилась домой.

Нарядившись, взяла в подарок флакон духов «Интрига» и вместе с соседкой Томой отправилась на вечер, и уже через пять минут обе помогали  Аннет накрывать на стол. Скоро появились и  гости.

Вот все уже расселись по местам. Именинница, высокая, красивая девушка с тонкими чертами лица, старше их с Томой на три года. А значит - и ее гости постарше их. Марина с любопытством вглядывалась в эти лица, вслушивалась в их разговоры, пытаясь уловить, чем они живут, что их интересует.

Незаметно оглядев других девушек, сравнила себя с ними. Одета она, как будто, и не хуже их - в костюме зеленого, под цвет глаз, цвета. А в туфлях на высоких каблуках она казалась выше всех ростом. Все говорят, что у нее - гибкая, стройная фигура. Многие признавали, что она со своими светло-русыми волосами и меняющимися под настроение глазами выглядит очень необычно. «Это мне надо папочку благодарить - ведь я на него, как две капли воды, похожа!», - вновь отметила  с неудовольствием. Эта непохожесть на своих черноволосых и кареглазых подруг еще с самого детства заставляла ее страдать, порождая в душе комплексы.

Ее задумчивость как рукой сняло - вдруг в зал ввалилась толпа незнакомых гостей. Им отвели самые почетные места. Один из них привлек ее внимание своим свободным поведением и тем, что был в форме милиционера. С близко посаженными узкими глазками, хитро посверкивающими из-под бровей домиком, он, видно было, чувствовал себя среди всех чуть ли не властелином мира. В основном, говорил он, остальные ему заглядывали в рот.

 Марина  сразу же почувствовала к нему неприязнь. Правда, природы этого явления она пока не понимала, он будто и не обращал на нее никакого внимания. Но что-то зыбкое, неприятное стало витать в атмосфере сразу с его появлением.
 
С ним - еще четверо мужчин. Заметно, что они в подпитии. Марина из них знала только «своего» сверхсрочника. Адам - красивый, высокого роста, с румяным лицом, с черными сросшимися бровями над большими карими глазами, заметно отличался от них своей молодостью. Он пришел из армии год назад в звании старшины, теперь служил сверхсрочником в военкомате. Марина удивилась: что у них общего - все мужчины, с кем он явился к двоюродной сестре, были гораздо старше его.

  Это письма Адама, прочитанные и заклеенные им, Карим ежедневно, с недовольным видом, вручал ей вот уж целый год - с тех самых пор, как молодой человек впервые увидел Марину у Аннеты, и стал закидывать ее письмами.  Честно сказать - в них отсутствовал даже намек о любви. Это были дружеские, вполне невинные письма, на которые она также отвечала без всякой задней мысли. Друзей у нее было много и все ей письма писали отовсюду.

Потому и считала, что у них - обыкновенная дружба, ни к чему их не обязывающая. Сразу же, после его первого письма, Марина честно поставила его в известность, что любит Карима. Адам же продолжал убеждать ее, что это увлечение, первая любовь, которая  имеет свойство всегда проходить. Сам тоже не признавался в любви и дружба продолжалась исключительно в письмах.

Но вот теперь, сидя за столом, Марина уловила странные переглядывания его спутников и ее охватило чувство липкого страха. Заподозрив какой-то подвох, она испуганно прошептала сидящей рядом подружке:

- Томка, мне кажется, они задумали что-то плохое - так странно они посматривают на меня!

- Нужна ты им очень! - насмешливо сверкнула та круглыми красивыми глазами под пушистыми ресницами, по привычке перекидывая на спину толстую косу.

И Марина пристыженно примолкла: «На самом деле, что это я вообразила! Кому я, действительно, нужна!».

3
Но все равно беспокойство, охватившее  все ее существо, не давало ей дышать свободно. Чувствовала - в отношении ее что-то затевается - товарищи  Адама  не выпускали ее из поля зрения. И эти  подозрительные взгляды так взвинтили ее, что Марина решила незаметно ускользнуть домой - не могла полагаться на мнение Томки, которая всю жизнь соперничала с ней. И чем ей будет хуже, тем Томке будет лучше - она это знала наперед.

Незаметно двинулась к выходу, но из кухни ей вручили блюдо с салатом. Пришлось вернуться с ним в зал, где девочки приводили стол в порядок. Парней там не было - вышли на улицу покурить.

К хлопотавшей у стола Марине подкрался милиционер, откуда ни возьмись! С ним рядом  смущенно топтался Адам, который кратко представил его:
- Это Заур.

Марина пробормотала:
- Очень приятно... но я тороплюсь… - И кинулась  в коридор - вся ее душа стремилась подальше, прочь от них!

- Э-э-э! Подожди!.. Наш молодой друг хочет, э-э-э... с тобой поговорить... пойдем-выйдем на улицу, - повелительным тоном произнес этот Заур, хватая ее за руку и разворачивая к себе силой.

Марина сразу вспыхнула от такой бесцеремонности:

- Что такое?.. Нет, что вы себе позволяете! На какую улицу?! Мне не о чем с ним говорить!- Рывком вырвала руку из его лап - вся уже была охвачена гневом. Огонь предчувствия чего-то непоправимого охватил  ее и не отпускал. Явственно ощущала, что над ее головой сгустились грозные тучи. Она затравленно стала озираться по сторонам в поисках помощи. Но все вдруг куда-то исчезли. Казалось - она одна  на всем белом свете. Сердце  гулко стучало в груди. А она боялась, что этот стук слышат эти!..

- Но почему ты отказываешься с ним поговорить?  Он уезжает в командировку на целых три месяца! И. Он. Просто. Хочет. Поговорить. Попрощаться! - прищурил милиционер и так узкие глаза, рубя слова сквозь зубы.

- А я не буду с ним ни о чем разговаривать! Мне нет до него никакого дела!.. Я не хочу с ним говорить!- А сама укоризненно вскинула глаза на Адама, который тут же смущенно отвел взгляд. Лицо его горело красными пятнами.

К ним присоединился другой мужчина, которому на вид было лет тридцать пять-сорок - синеглазый, черноволосый, с низким грубым голосом.
Он предложил, показывая на спальню Аннеты:
- Не хочешь выходить на улицу, не надо! Пойдем вот в ту комнату!-видимо, он слышал всю их беседу.

- Я не собираюсь ни с кем оставаться наедине! Вы прекрасно знаете, что это против обычаев! Я не хочу и не буду ни с ним, ни с вами  говорить!  Понятно?! Я не буду с ним говорить!.. - повторила Марина и устремилась от них в зал, где оставалось несколько девушек и куда вернулись некоторые парни. Мигом охватила картину целиком: одни кучкой устроились около дивана; другие - возле открытых окон. А большинство  со двора с любопытством наблюдали за происходящим в зале.

Марина тревожно окинула глазами помещение в поисках убежища и бросилась к дивану. Упала на него без сил. Загнанно, но с мольбой  смотрела на курящих за окном мужчин, занявших позицию невмешательства. Просить их о помощи и кричать Марина еще не смела - ведь ее только уговаривают поговорить!.. А спутники Адама не оставляли ее ни на минуту. "Стервятники!"- скрипнула она зубами.

Нависнув над ней и окружив тесным кольцом, чтобы она не смогла вырваться от них, те продолжали уговаривать ее «поговорить». Вдруг один из них, широкоплечий и приземистый коротыш, ухватив ее за руку, попытался  поднять рывком с дивана. Марина вырвалась и левой рукой вцепилась в стоящую рядом железную вешалку. Крупная дрожь сотрясала все ее тело  - с гневом и страхом поняла, что никто из этих ее не пощадит. И  не помогут другие - никто не пытался даже подойти  и спросить у этих пришлых, что им надо от нее. Наоборот, из зала все местные ребята схлынули на улицу, бросив ее на произвол. "Они соблюдают правила ", - горько подумалось девушке. Считалось, что в такие дела нельзя влезать.

От такой подлости у Марины  бессильные слезы посыпались из глаз. Адам, пожалел ли ее, испугался ли ответственности, или ее гнева в будущем, но решительно попросил друзей:

- Оставьте ее в покое!.. Отпустите ее!.. Я сам поговорю с ней. Те отодвинулись несколько. - А он  негромким голосом принялся убеждать: - Успокойся, Марина! Никто тебе не посмеет сделать плохо!.. Пойдем в спальню Аннеты!.. Там  мы с тобой и поговорим... обо всем.

Марина с сомнением подняла к нему не верящие, сверкающие от слез  глаза. Он успокаивающе улыбнулся ей. И она на миг поверила, что ничего плохого не произойдет, если она поговорит с ним. Встала и пошла следом за ним. Еще теплилась надежда, что они только хотят "поговорить".

В маленькой девичьей комнате Аннеты она сразу же опустилась на диван - ватные ноги подгибались. А он встал перед ней. Помолчав некоторое время, спросил, как будто  ничего из ряда вон не происходило до сих пор:

-Что, Марина, ты совсем, я вижу, не хочешь замуж?.. - Деланно хмыкнув: -   Первый раз вижу девушку, не желающую выходить замуж!

Она покраснела от злости:
- Адам! Шутки здесь неуместны! О каком замужестве ты говоришь? Все с ума, что ли, посходили?! Куда мне замуж? У меня мама одна осталась с детьми мал мала меньше - я единственная ее помощница! Ты знаешь, что старший брат уже в армии. И вообще, я не собираюсь замуж! Причем тут - «хочу - не хочу»?

- Что, прямо, никогда-никогда?- сделал Адам удивленное лицо.

- По крайней мере, не через год, и не через два. - Помолчала и произнесла стыдливо: - А там видно будет! Мне еще учиться надо! - повысила она голос. - И вообще, удивительно, что ты задаешь такие глупые вопросы. Ты, как никто другой, знаешь, кого я люблю - я тебе писала об этом не раз. И ты в курсе и моих семейных дел! Вообще, считаю, что этот разговор сейчас совсем неуместен. И уйми ты своих дружков!- уколола она напоследок, уверенная, что все точки над "i" она уже расставила.

 Вскочив, бросилась к выходу, не обернувшись. Вихрем помчалась по коридору: «Домой!.. Надо домой! Не хочу ни секунды здесь оставаться!».

Но за входной дверью стояли его друзья. И когда она попыталась обойти их, чтоб на всех парусах броситься домой, один из них ухватил ее крепко за руку. Дернувшись
 с силой, оттолкнула его. Но в это время кто-то подхватил ее с другой стороны, и ее на весу быстро понесли на улицу.

Марина попыталась выскользнуть от них и стремительно опустилась вниз. Но они волоком потащили к калитке ее, упирающуюся изо всех сил, полусидящую, потому что не давали распрямиться, и вопящую: - Нет, я с ним больше говорить не буду! А-а-а... Я не хочу... с ним говорить... Отпустите... меня! Отпустите же меня!... Помог-и-те-е-е! Помог-и-те-е!.. Ма-ма-а-а! Ма-ма-а-а! Мама-а-а!... - Она вопила изо всех сил: - Отпустите меня-я-я-я! Мама! Мама! А-а-а!

Она пропахала задом весь двор, призывая на помощь мать и умоляя этих зверей ее отпустить. От нее оттеснили девушек, высыпавшие  за ними во двор и которые кричали:
- Марину крадут! Марину умыкают!..

 Но вот она уже выволочена за калитку, вот машина, вот ее кидают туда, как куль, вот уже ее увозят… Все произошло молниеносно. Марина продолжала визжать, брыкаться и кусаться, но ее крепко прижали и больше не давали шевелиться. Лежа лицом вниз, она только глухо стонала. Потом неимоверными усилиями высвободив рот, начинала опять и опять гневно требовать вернуть ее домой.

 Громко звала мать. Примерно через пять минут почувствовала, что машина тормозит и с новой силой начала вырываться. Она кричала и звала по очереди всех, кто, как ей казалось, мог  помочь - орала уже сорванным голосом, чтобы отпустили. Но никто ее не хотел и слышать.

На выезде из аула, не вытерпев ее не прекращающиеся вопли, Адам попросил оставить их вдвоем. Но  его спутники возмутились:

- Сейчас они нас догонят, Адам! А ты сопли разводишь!

- Оставьте нас на одну минуту, я сказал! - уже приказал он.  И обратился к ней: - Ну, скажи, что я могу для тебя сделать, чтобы ты так не переживала и не кричала? - Он виновато пытался дотронуться до ее руки. Марина вцепилась ему в голову и стала с силой трепать его волосы, приговаривая:

- Ты подлый! Ты поэтому м-м-милиционера привез! Чтобы… наверняка! Я… никогда… не обещала… зам-м-муж за тебя… выходить! Дом-м-мой… вези-и-и! Я… все равно не оста-а-а-нусь с тобой! Вот уви-и-дишь! За м-м-мной приедут… И я сразу... уйду... с ними. Лучше не позорься... а отпусти м-м-меня... сейчас.- Он сердито отбросил ее руки.-Я сам-м-ма… добегу… - продолжала она, чувствуя себя самой несчастной на земле. - Дом-м-мой. -  хрипела уже.

- Нет, только об этом не проси!

В это время раздался чей-то испуганный голос:
- Погоня!.. Дождались. твою мать!

И все опять все влезли в машину и помчались от аула. Марина потеряла голос и больше не могла кричать. Но она  решила: как только приедут за ней, как положено по обычаю ,спросить ее, по согласию ли она вышла замуж или нет, она сразу же уедет с ними!

Дорога между двумя аулами была недолгой. Через двадцать минут ее, трепыхавшуюся в  руках,   вынесли из машины и водворили в комнату для новобрачных. Первое, что Марина увидела в небольшой комнатке - часы над дверью. Был час ночи. Сколько же времени пройдет, пока ее родные вычислят, где живет жених? И кто же за ней приедет? Она начала мечтать: «Как было бы хорошо, если бы приехал более молодой из рода, с кем можно договориться и он поймет меня и возьмет мою сторону. Это мог бы быть двоюродный брат Амин, который  любит меня. Тогда я могла бы без всяких объяснений сразу уходить с ним, взяв его просто под руку…»

Ее уже окружила стайка молоденьких девушек, пытаясь приласкаться и подружиться с ней. Но она волком смотрела на них из - под  опухших, и наверное, красных век, не принимая от них никаких ухаживаний -не хотела давать им надежду, что останется здесь.

Заподозрив неладное, девушки разом высыпали в другую комнату и вернулись с голубоглазой молодой еще женщиной с короткой стрижкой и ладной фигурой.
И та начала:
- Я вижу, что ты расстроена и... плакала. Но не надо переживать, Мариночка! Ведь это удел всех девушек: пришел срок - и оставила свой родной дом ради любимого.

Марина возмущенно:
- Он – не мой любимый! .
 Но это был всего лишь хрип, который женщина вообще не восприняла. Потому, что продолжала, как ни в чем не бывало:
- Ты вышла замуж за очень хорошего парня, серьезного, красивого, воспитанного, с золотым характером... Ты не пожалеешь, что вышла за Адама.

Марина бесцеремонно сбросила ее руку, которой та пыталась прижать ее к себе, и просипела:

-Я не вышла замуж!.. Сказала же, что не останусь!.. Не надо зря тратить слова!

Отвернувшись от всех, она уставилась в окно, ожидая появления родных - не хотела соблюдать никакого этикета с теми, кто так бесчеловечно поступил с ней. Поняла, что семья  заранее готовилась к этому событию -  дом был полон людей.

Женщина обескураженно постояла рядом еще немного времени и торопливо  направилась к двери. Девушки, поняв, что свадьбы может вовсе и не быть, огорченно переглядывались, тихо перешептываясь. Сара, как ее назвали девушки, вернулась с круглолицей румяной пожилой женщиной, которая стала увещевать Марину, обняв и прижав ее к себе. Из ее слов Марина поняла, что это мать Адама.

Горько плача, она попыталась объяснить, что ей не до замужества - их только что оставил отец; старшего брата только что забрали в армию; мать с маленькими детьми осталась одна; она ей нужна…

Мать Адама, продолжая обнимать ее, с укоризной произнесла:
- Я знаю историю вашей семьи... Мы твою мать не оставим в беде... А ты успокойся и не плачь больше – ты вышла замуж не за самого плохого!

Марина, которая думала, что умудренная жизнью женщина поняла ее, возмутилась - разве она дала согласие остаться?! И выдавила скороговоркой:
- Но я его не люблю! И все равно не останусь! И я должна еще учиться!

Она  сыпала словами, не думая о последствиях. Душа ее кричала: «Карим! Это похищение поставит крест на моих и так мизерных надеждах! Теперь он точно никогда не женится на мне - он сплетен не потерпит. А они будут обязательно! Всех начнет интересовать: «Почему это она вернулась?! Может, была не девушкой и боялась?..»

У нее слезы лились беспрерывным потоком. Мать Адама только сверкнула на Марину черными глазами и  молча  удалилась. Остальные все, в подавленном молчании, стали ждать, когда приедут родные Марины. А  нетерпеливо уставилась в окно - первая хотела увидеть огни машины, которая вызволит ее отсюда... Или оставит нести  крест до конца жизни. - Ещё не факт, что их не уговорят оставить ее здесь, как чаще всего бывает: "стерпится-слюбится…"- оватила себя руками и стала покачиваться из стороны в сторону. 

Перед приехавшими  двумя  пожилыми ее дядьками по отцу в комнату просочился внушительный мужчина, и, хотя было не положено никому оставаться, пока родные не поговорят с девушкой, он так и не вышел никуда, рассыпаясь соловьем и уговаривая, упрашивая ее, хваля своего племянника, что лучшего парня нет…
Никто...никто не  слышал хриплый сорванный голос Марины...

Старший, дядя Джамбот, муж тети Нины, молчал. На все лады позорил ее и возмущался тем, что  якобы она замуж вышла с улицы, как будто у нее своего дома нет, дядя Мамед - младший брат отца. Он так и не дал ей вставить ни  одного слова в свой монолог.

Марина, рыдая, попыталась объяснить, что она не хочет здесь оставаться, и бросилась за ними, когда они все двинулись к двери, оставив её. Но младший дядька закрыл перед ее носом дверь, не дослушав...