Последний урок

Электро сидел на опаленной траве траурного оттенка и рассматривал темное отверстие в земле. Крохотная фигурка мальчика терялось в черно-белой гравюре мертвого леса. Обугленные ветви деревьев черной тушью штриховали серый ватман неба, а мечты мальчика проступали сквозь них туманным солнечным ликом.

 Когда-то, во время бомбежек пожар-дракон принес смерть лесу, как и дальнему отсюда заповеднику, но обошел стороной усадьбу и укрывшийся в сердце лабиринта липовых аллей и дубрав, особняк классического стиля, когда-то принадлежавшему Хлудову, а теперь - детскому пансионату-лицею. Туда, пополудни, и держал путь Электро.

Вот уже несколько августовских дней Электро посещает уроки физики. Лицеистская активистка из выпускного класса , отличница Александра дает эти уроки будущему восьмикласснику в порядке шефской помощи и по просьбе отца Электро – полковника артиллерии. Пять уроков по два часа занятий были организованны безукоризненно на дому господина полковника, и Электро помнил эти мгновения, эти законы и правила, как должен помнить отрок лето, минуты уединения с мечтой, как голос девушки в тумане неспокойного сна.

 Сегодня – шестой,  должно быть, последний урок. Он состоится, как договорено - в лицее, где Саша все лето на практическом факультете, вместе с другими ученицами моделирует, шьет платья и готовится к показу мод на ежегодном фестивале. Репетиторство же – попутное ее обязательство, в завершение школьных каникул, легло дополнительным бременем на девичьи плечи.

Электро благодарен судьбе, что с ним занимается Александра. В последние дни, она стала предметом его поклонения, восхищения, виновницей смутного волнения в душе, отчаянного колебания мысли.

Неизвестно, когда всё началось, но вызваны переживания стремительной и ускользающей красотой старшеклассницы -  неповторимым черным дождем ее локонов, ледяным блеском глаз, созданными для поцелуев сухими пухлыми, словно увядающая черешня губами, чувственным и трогательным поворотом ее головы, подчеркнутыми природой изгибами и линиями ее молодости, возвышенной силой и кристальной чистотой ее души, необязательностью их внешних проявлений.

 После ночного волнительного оргазма, сегодня Электро стал свидетелем разрушения замка своего детства и теперь растерянность уступает место чему-то новому, непонятному. Свойство разрушения не скрыть в древесном  тлене леса, а зарождение таинственного в бледно-зеленых стеблях трав, которые чудесным образом пробиваются по краям земляной пещерки. Жук-олень, казавшийся поначалу уцелевшим с войны вражеским робошпионом, выползал из этой норы, вызывая зарождение облака чувствительности, юношеского стыда, эротических битв детства, превращался мальчишеской фантазией в сокровенный образ душевного раздражителя. Он не понимал, в полной мере, что происходит с ним и стоит ли тревожиться по этому случаю настолько серьезно, что вмешательство взрослых могло быть ему необходимым. Он не знал, как скоро и чем закончится испытание неокрепшего духа и плоти; он упивался, жил неуютностью и тревогой, приливом неосознанной свободы, тайной чужого и заманчивого мира - прекрасным его зарождением.

Дети встретились в полукруглом фойе лицея, где бригада маляров дружно скоблила, штукатурила и красила стены, колонны, парапеты антресолей, перила и ступени лестниц, потолочную и настенную лепнину. Электро заметил, что рабочие – все однорукие инвалиды, и его тронула та забота, с которой ветераны войны работали ради детей.
 На обновленной, круглой потолочной фреске, нависающей над залом, парил воздушный змей с треугольной головой, которого запускала в голубое небо ватага смеющейся детворы в белых одеждах. Три глаза змея - полузакрытые и неподвижные, смотрели вниз на каждого, кто входил в зал.

- Красиво будет в этом году у нас в лицее! – воскликнул Электро, маскируя свое замешательство перед Александрой.
- Меня всегда будет тянуть сюда, - вздохнула девушка, оглядывая зал, - хотите осмотреть наши модели, которые готовятся к фестивалю?
- Охотно посмотрю... А как же занятия?
Внутренняя галерея вела к просторному танцзалу с колоннами, дети пересекли его, поднялись на второй этаж  и оказались в удлиненной веранде со сводчатым потолком, широкими окнами, выходящими на заросший вишней палисадник.  Ближе к выходу кожаная кушетка затаилась за широкими длинными листьями пальмы. Вдоль дощатой стены замерла шеренга нарядных манекен.
- Можно, я вашу руку подержу, Саша? – спросил запросто мальчик.
- Боитесь? – улыбнулась девушка, протягивая руку. Она тревожила в нем обновление и смятение, которое передавалось ей.
На каждом из платьев разных фасонов и размеров были приколоты белые круглые бейджи с женскими именами. Александра объяснила, что это имена мастеров-девочек, придумавших модель.

- Это платье красивее всех! – сказал Электро, остановившись возле манекена с именем «Саша», - какое высокое разрешение! Интересно, какое системное требование к просмотру изображения?

Откуда-то, из кучевой, серебристо-сизой дали, где угадывался силуэт городских руин, выглянуло солнце и нежно преобразило светом помещение. Стеклянный камень в ответ сверкнул на оборках платья рубиновым глазом.Тишина светлым аккомпанементом прекрасному соприкоснулась с правдой. Саша, как бы, подтвердила это электростатическим вожделением в глазах:

- Спасибо, но все работы – реальны! Не принято у нас, но вам разрешаю прикоснуться рукой. Смелее! Всё сшито вручную. Скоро фест, а сроки поджимают. Хотите помочь мне?
- Присядем на кушетку?
- Не сейчас... Если хотите мне помочь, давайте поступим так: я даю вам задание пока я нахожусь в мастерских, в соседнем флигеле, вы готовитесь в нашей библиотеке. Потом вы рассказываете мне параграф и домашнее задание. Я провожу вас до дома, обещаю! От вас одно послушание и усидчивость, молодой человек!
- Раз нет другого предложения, я согласен...- сказал Электро, еле скрывая разочарование.
- Какой замечательный мальчик!
Два часа спустя, Александра не обнаружила Электро в библиотеке.

 Решив, что таким образом он решил начать игру в прятки, принялась меланхолично разыскивать своего ученика. Когда она проходила мимо приоткрытой двери веранды, ее остановило ритмичное поскрипывание, нестерпимое копошение, сопровождаемое вознёй в темноте помещения. Приглядевшись, она едва узнала Электро, совершавшего недвусмысленные телодвижения, нависая над кушеткой. Являясь источником этих звуков, Электро своей спиной загораживал их первопричину, которую девочка не могла разгадать сразу. Она хотела было окликнуть его по имени, но когда же разглядела раздвинутые ноги женского манекена, с задранным сшитым ею платьем, она прикрыла дверь в легком исступлении. Постучав в дверь и, сообразив, что это нужно было сделать раньше, она громко сообщила ученику, что ждет его в библиотеке первого этажа.

 Угасавший день насыщался истомой, а ласковые его краски смерти - многолетними сновидениями птиц, насекомых. В буйстве колора, разнообразии подходов к логическому прекращению безумия, Саша не находила себе места. Поздно вечером, когда родители пожелали ей спокойной ночи, оставшись в полном одиночестве, она разрядила свое напряжение средним пальцем правой руки - творческим его прикосновением к бархатному, предполетному танцу мотылька. Содрогание его крыльев пустило девочку в таинственный сон.

Образ Электро нашел в нем место - то ли как воспоминание о трёх десятилетиях, то ли как успех, сопутствующий им. Его сомнение в прошлом стало главным, как и неуверенность в настоящем, как и забвение последнего с Сашей урока, ставшего первым. Теперь в окно его дома, сквозь пелену тумана заглядывают морозное утро, белый зимний город и обступившие его заводские трубы, что рассыпают по улицам кристаллический блеск. Он мог возвратиться, однажды утром, с праздно проведенной ночи домой, поцеловать ту, которая ждет его всегда у порога.

Она напомнит ему поворотом головы о выстраданной возвышенности духа - забытой, обманутой им. Она проводит его на кухню, где вечно пахнет шоколадом, где кофемашина говорит с ней электронным языком мотора,а своды резонируют акустическим тоном определенной частоты.
- Сегодня Бернгард много говорил о поэзии С. В пылу спора, он подчеркивал, что основную, значительную часть своего творчества, поэт оставил специалисту. Публика не приняла и не поняла эти творения и до сих пор знает С., как автора "Белых цветов". Ранний цикл характеризует его становление как поэта, тем не менее, к удовольствию публики он читает их на чтениях и отказывает в этом, когда его просят прочесть стихи зрелого, позднего периода, который является апогеем его творчества. Создается впечатление, что существует разделяющая линия творчества: для публики, телевидения и для индивидуального чтения и исследования, она делит еще и общественность на потребляющую и ищущую. Замечания Бернгарда натолкнули меня на мысль вчера вечером… Ты ничего не находишь?

Он пристроится на кожаном диванчике у бара и, прежде чем, пригубить кофе, затянется сигаретой. Она стоит спиной к мужчине и умело режет овощи к салату.

- Кто-то придумал за правило имитировать деятельность, тщательно скрывая от  внешнего влияния и защищая что-то более важное…свою личную правду…
Она говорит, не отрываясь от работы:
- Это как  воспринимать звуки музыкальных инструментов, когда слушаешь музыку из проигрывателя. Мелодия - оживление гармонично сочетающихся друг с другом нот, создают реальность, в иллюзорность  которой все верят, поскольку искусство всегда балансирует на гранях нереального и прекрасного.  Никто не возражает, чтобы компьютер и синтезатор имитировали игру живых музыкальных инструментов, максимально достоверно приближая к реальному звучанию. Слушатель удовлетворяется этой имитацией, поскольку не видит особой разницы между настоящим и его подобием. К тому же, на буклете правдиво написано, что  музыка исполняется электроникой и потребитель соглашается это купить и слушать.

Ее плечи подрагивают от работы рук: они помогают комбайну резать листья шпината.Ее восхитительная спина, ее стан легко нарушают гармонию утра и четко подчеркивают символы сна.

- Неужели весь смысл этой имитации состоит лишь в том, чтобы кто-то отхватил большой куш? Каждый из нас хранит внутри себя кое-что… - говорит Электро и его взгляд в окно утопает в белоснежной мысли города.

 Он готов кинуться к ней, но сдерживает себя, подходит к ней сзади, чувствуя рвущееся наружу возбуждение. Она ожидает его, молча принимает объятие. Неожиданность никогда не станет обоим привычной. Дыхание его учащается, оно не мешает награждать ее затылок поцелуями. Она запрокинет голову,коснется волосами его плеч, слушая нарастающую гамму, каскад ощущений, подчиняясь его напору. Она прогнет спину, ловя его напряжение и всякую его физическую инициативу. Когда он войдет в нее, его найдет инстинкт, который поджидает его где-то в закоулках сознания и зачем-то оттянет близкое и быстрое к нему приближение она произнесет несколько восклицаний, которые бодрят его и выдают ее состояние. Она понесется стремительно вместе с любовником к неизвестности, а ему покажется это путешествие хоть и сладострастным, но до отчаяния коротким. Когда экстаз достигнет чувственного плато, Электро неловко зацепит рукой ее длинные волосы. Она вскрикнет в ответ прижмется к нему. В этот момент, голова слетит с ее плеч, но Электро успеет поймать ее руками.

Он вернется на диван, держа в руках ее голову, которая продолжит издавать звуки любви в той же тональности, что и прежде, а тело, лишенное головы, продолжит резать овощи. Голова в том месте, где она соединяется с шеей, закрыта металлической хромированной пластиной, из-под нее высовываются пучки проводов. Привычным движением он откроет на затылке крышку пульта, кнопкой остановит движения рук партнерши и стоны ее смолкнут.
Будет слышно, как настенные часы мучительно избивают тишину и молнией сверкнет неожиданная очевидная мысль. После шторма восхитительного оргазма Электро окажется перед руинами замка своей жизни, и теперь уверенность уступит место чему-то новому, не совсем приятному и ужасному. Новое окажется отчаянием, подменой понятий, бездной - прежде прятавшейся за смыслом его жизни, за его успехом и преданностью к искусству, теперь внезапно представшей в виде интуитивной, черной пропасти.

Он поднимает чашку над столом, чтобы глотнуть остывающий напиток и застывает неподвижно в одно мгновение. Стрелка курсора проплывает рядом по определенной воздушной траектории и останавливается на листьях искусственного дерева - оно, как и другие предметы, чьи очертания и цвета привычны и четки - теперь же, словно «вне фокуса», кажутся смазанными и неподвижно-размытыми.

Александра в режиме «паузы» всматривается в изображение, в обстановку кухни, персонажей интимной сцены, и решает сделать более насыщенным седой туман за окном. Девушка касается кончиком языка пересохших губ, закрывает редактор изображения и окно письма "Г-ну пол-ку". Монитор моргает изображением белой пустыни со скалистым горизонтом. В таком состоянии, оставив компьютер, Саша поправляет блузку, бросает взгляд на настенные часы и выходит из ателье. Она торопится: в школьной библиотеке, ее давно уже ожидает лицеист Электро.