Самый лучший подарок

Был Ромкин день рождения. Сегодня ночью, а точнее, в пять тридцать утра ему исполнялось пять лет. Промаявшись три часа в ожидании подарка, беспрерывно до красноты натирая смыкавшиеся глаза, он, наконец, уснул, тихо и безмятежно. И только тогда в его маленькую комнату неслышно прокралась мама и положила на стол красивую книжку и как настоящий китайский пистолет, который Ромка давно выпрашивал у нее, когда они проходили мимо детского супермаркета.

Он проснулся, как будто бы и не было ночи, и ему показалось, что прошло всего лишь несколько минут, как он задремал, а уже в окно светило весеннее солнце, и с кухни доносился запах мяса и торта. Ромка выпрыгнул из кровати и возбужденно посеменил к столу, где – он знал – уже лежал подарок и досадовал на себя немного, что опять пропустил сладострастный момент ночного прихода мамы и появления красивой коробки. Поначалу книжка отвлекла его внимание. Он немедленно схватил и пролистал ее в предчувствии захватывающей информации, а на самом деле для того, чтобы продлить момент встречи с другим подарком, точно таким, о каком он мечтал несколько последних недель. Хромированный тяжелый пистолет с как бы настоящим курком и полым стволом так понравился Ромке, что захватило дух. Он тут же с громким криком помчался на кухню, прыгнул сзади на плечи маме и расцеловал ее в шею и прикрытые косынкой уши. Она только отмахивалась от Ромки испачканными в тесте руками и смеялась.

К вечеру пришли гости. Дети – к Ромке, их родители к Ромкиной маме. Впервые су него, как у взрослого, мама спрашивала, кого из своих приятелей Ромка  хочет пригласить. Наконец, из множества кандидатур были выбраны шестеро. Димка из соседнего подъезда со своей родительницей-одиночкой. Димка был плодом ее любви с алкоголиком Рувкой. Рувка сразу после рождения сына сел в тюрьму и умер там от туберкулеза. Димка вырос щекастым  и толстым, с детства вскормленный пустыми макаронами и случайными белыми булками. Катька – Ромкина тайная любовь с мамой и папой – скучными садоводами, обремененными железным конем, заботливо отъедавшимся всю зиму в утепленном стойле, а по весне вывозящим за город ящики с рассадой. Люська – Катьктина подруга, чтобы той не скучно было в их мужской компании. Родители Люськи накануне разругались, поэтому на вечеринку по случаю именин соседского мальчика пришла с ней одна мать. Она долго пудрила в прихожей заплаканные глаза, и через пять минут, интимно затесавшись к совершавшей последние приготовления Ромкиной маме, вновь начала размазывать по щекам тушь и рассказывать «какой он козел». Ромке это было неприятно, и он перестал подслушивать. Еще пришли Саша и Кеша – два маленьких робких мальчика. Их привел отец – местный криминальный авторитет. Пошептался о чем-то на кухне с Ромкиной мамой и, озабоченно взглянув на часы, исчез. «К бабе пошел», - прошипела ему вслед Люськина мама.

Последняя кандидатура вызывала у Ромки с мамой разногласия.  Почему-то ей очень хотелось увидеть в числе приглашенных Лешу с папой. Рома недоумевал. Леша никогда не входил в его круг общения, как Дима с Катькой. Даже Люська была ему ближе, чем этот костлявый мальчик, который всегда молчал и только смотрел на их возню. Леша не нравился всем – за сопли и вытянутые на коленях колготы. Сначала его дразнили, а потом, не дождавшись ответной реакции, просто перестали замечать. Появление его здесь могло навсегда дискредитировать Ромку в глазах друзей, но мама так настаивала… «Да да, - и вы непременно приходите», - мурлыкала она в трубку, набрав Лешин номер (мама была импрессарио его праздника - обзванивала всех родителей, накоротке сообщая суть дела) – и тон ее голоса не понравился Ромке. Почему-то он больно пнул ее в лодыжку и убежал в другую комнату – поплакать. Ему вдруг стало жалко себя.

Пока взрослые накрывали на стол, дети уединились в маленькой комнате и поочередно рассматривали пистолет. Леша, как всегда, сидел в стороне с безучастным видом. На его просьбу дать посмотреть книгу, Ромка ответил категорическим отказом – он испугался, что сопля из носа Леши испачкает белые глянцевые страницы.

Пистолет переходил из рук в руки и все поочередно восхищались им. Даже Катька – его тайная любовь  -  дернув бровью, сказала, что это неплохая игрушка, не дешевая. И за это он готов был любить ее еще крепче.

Однако, что-то беспокоило его в этот вечер – что - он не мог понять. Мысленно перебирая события последнего часа, когда внутри появилось ощущение тревоги, (приход гостей, всхлипывания Люськиной матери и хлюпанье Леши, Катька, такая красивая и беленькая, Саша и Кеша – тощие и деловые, как их папа, который «отправился к бабе») он понял, что сидело занозой у него внутри. Вот звенит звонок, мама открывает дверь, и на пороге показывается Леша с папой. И его мама как будто бы перестает видеть все вокруг – ему это хорошо видно снизу. Мамина рука перестает гладить его по затылку и, хотя не убирается оттуда, но как-то вся обмякает. Она ловко пропускает под локтем Лешу, так нетерпеливо подталкивая его в сторону детской,  что он даже забывает снять ботинки и всем телом устремляется к его папе. «Добрый вечер, Николай Петрович, - говорит она, и голос ее меняет тембр со спокойно-делового на мурлыкающий. – Очень хорошо, что вы пришли. Как поживает ваша супруга? Знаете, Ромик так хотел видеть вашего сына в гостях». От этой наглой лжи у Ромки даже перехватило дыхание. Остаток диалога он не дослушал и рванул в комнату, где по ковру уже топтался поганый сопливый Леша в грязных ботинках. К сожалению, он уже снял их, аккуратно поставив в угол.

«Дети, к столу!» – скомандовала веселая раскрасневшаяся мама. Первой с визгом полетела Люська, подхватив свою воздушную подругу, потом, сопя, потопал вечно голодный Димка, за ним гуськом потянулись Саша и Кеша. Остался маленький Лешка, который мучительно ждал, когда же пойдет к гостям Ромка, чтобы, как всегда быть последним. Но Ромке не хотелось идти. У него внутри загорались гневные слезы. Сейчас нужно было только одно – отомстить матери за этот противный сладкий голос и забытую макушку.

«Ромик, ну что же ты, - заглянула в комнату мать,- мы тебя ждем».
За столом было сутолочно и тесно. От визга Люськи у Ромки вдруг разболелась голова. Взрослые пили вино, дети – компот. Ромка что-то жевал, потом принесли торт, и он задул пять маленьких символов сгоревших лет. Потом взрослые попросили его похвастаться подарками, которые они собственноручно выбирали в «Детском мире». Ему пришлось выволочь из комнаты конструктор «Лего», дешевый футбольный мячик, набор с Покемонами, пластмассового трансформера и игрушечные шахматы. Все радостно причмокивали, каждый смаковал свой выбор и сравнивал свой подарок с остальными. Ромка даже на несколько минут втянулся в эту игру, показывая шумной Люськиной маме, как собирается «Лего» и родителям Катьки, как ходит ладья. И вдруг он заметил, что два человека не принимают участие в рассматривании подарков. Его мама, глядя невидящими глазами на игрушки и, как будто бы слушая объяснения сына, склонила голову, а рядом с ней сидел на корточках столь же безучастный Лешин отец, а его рука лежала на ее колене.

Ромка вдруг перестал слышать свои слова. В ушах как будто загудел раскаленный водопад, зашумел, выплеснулся в лицо, залил все своим красным тусклым светом.
«А еще, еще, - завопил Ромка, стараясь перекричать ревущую лаву, - еще у меня есть самый лучший подарок!». И под тяжелый громкий стук сердца рванулся и через секунду выскочил из комнаты с китайской игрушкой.

- О… - как-то неуверенно проятнула Люськина мама.
- Он настоящий, не верите, нате, посмотрите, - Ромка пытался сунуть пистолет под нос всем по очереди взрослым и даже детям, которые уже видели игрушку. – Нате, нате!

Ромка подскочил к Лешиному папе, который убрал руку с колен его матери и сейчас удивленно смотрел на красного вспотевшего малыша, который смешно размахивал у него перед носом пластиковым китайским ширпотребом.

- Ну, дай, я посмотрю…

Но Ромка уже отскочил от него на полметра и, повинуясь какому-то непонятному порыву, прицелился прямо в лоб. Где-то, за пределами его сознания всхлипнул маленький Леша. Лешин папа удивленно посмотрел прямо в ствол, и горячечный водопад подхватил и закружил Ромку…

- Вот! Вот! - вопил он, нажимая на курок, и пистолет при этом издавал сухие щелчки. – Получай!
-
Мама бросилась к нему, чтобы отнять игрушечное оружие, Ромка шарахнулся от нее – пуля срикошетила в потолок -  перестал жать на курок.

И что-то произошло. Лешин папа, который до этого сидел прямо, с насмешкой глядя в пустое дуло, вдруг завалился набок и превратился просто в серый мешок (плечо его закрыло макушку). Ромка, злой, маленький, мокрый, уже перестал стрелять и озадаченный смотрел на Лешиного папу. Все думали, и его мама, крепко обнимающая сына, тоже, что он сейчас поднимется. Однако проходили минуты, а серый куль на полу так и лежал без движения.

Первой заревела шумная Люська, потом засопел не вылезавший из-за стола Димка. Саша и Кеша как по команде взялись за руки, а Катька, дышавшая в ухо Ромке, прошептала с благоговением: «Ты убил его, да?». Слышавший эти слова в голос зарыдал маленький Леша, потом кинулся к папе, затормозил на полпути, остановленный Катькиным отцом, засучил тощими ногами, забрызгал слюной и соплями. Ромкина мама кому-то истерично звонила по телефону, и через вечность в дверь влетел незастегнутый папа Саши и Кеши. Он тут же велел всем отойти и делово шагнул к лежащему на полу кулю, отдернул пиджак и заглянул в лицо.

- Фу ты, черт, - вдруг осклабился он. – Так он живой.

И тут, как по приказу волшебника, вызванного воскрешать из мертвых, тело вдруг задвигалось, и Лешин папа, элегантным театральным щелчком убирая пылинку с пиджака, распрямился на полу, бледный и неприятный, с изрытым оспинами лицом.          «Забавно, правда, - хихикнул он. – А ты злюка, маленький Эдип. Иди сюда и больше не балуй».

И труп потянул к Ромке вспотевшие ладони.

Ромка завизжал, забился, упал, захлебываясь собственным криком, на пол, у него изо рта пошла пена. Мама кинулась к нему, попыталась обнять, он бил ногами, норовя попасть в мягкое, орал, пока не охрип, и все повторял сквозь саднившую глотку «не-не-не-не-не…».

- Уйдите все, - сказала Ромкина мама, и родители тихо и послушно стали одевать зареванных детей. Лешин папа поднялся с пола, отряхнулся, протянул руку сопливому отпрыску, который схватил его ладонь крепко и многозначительно. Пока сын искал ботинки, он помялся рядом с Ромкиной мамой, развел руками, попытался улыбнуться. Все его действия были стремительны и суетны, как будто он хотел извиниться на языке глухих.

- Пошел вон, - вдруг тихо и отчетливо произнесла она.

Он еще немного поводил руками и покрутил головой, потом коротко пожал плечами и вышел в прихожую, откуда уже ушли все гости, оставив как напоминание о своем существовании мокрый голубой комочек платка, там дождался сына и увел его, несильно захлопнув дверь.

Ромка уже спал, опухший и горячий, на руках у мамы. Она смотрела на него с любовью и нежностью, не решаясь побеспокоить. Через час, когда затекли коленки, она отнесла сына в спальню и осторожно положила на кровать. Он и во сне продолжал всхлипывать, судорожно сжимая в руках самый лучший подарок.