Петарда

       У Кольки Докшина мать работала путевой обходчицей. Рос Колька без отца. Мать приходила с работы поздно, и он частенько коротал время до её прихода у меня. Мы не были с Колькой близкими друзьями. Плаксивый, с вечно мокрым носом, весь какой-то неопрятный, он меня раздражал. Но когда он говорил: « Я посижу у тебя до вечера, пока мать придет?» -  я согласно кивал головой - «Сиди, чего там». Не прогонять же его было, в самом деле.

       Как-то он принес плоскую, овальную, с усиками с двух сторон штуковину. Важно сказал: «Петарда, у матери стащил». Петарда, лепешка величиной с ладонь, ярко-красная и глянцевая, производила сильное впечатление. Колька рассказал, что эту штуковину устанавливают на рельс, когда хотят привлечь внимание машиниста паровоза, предупредить об опасности, например. Когда паровоз своим колесом наезжает на неё, она громко хлопает, взрывается. В свои семь лет я, конечно, слышал о минах, порохе и других подобных штуках, но представить, что эта симпатичная, маленькая, блестящая штучка может быть опасна, как-то не мог. Поэтому, когда Колька ушел, я принялся за дело.

 
       Положив петарду на стол, я достал молоток и отвертку. Рядом, на краю стола,  расположился любимец семьи, кот Васька. Васька был крупным котярой со светлой в серых пятнышках шерстью. Первым делом я отковырнул крышку. Васька смотрел на мои действия с неподдельным интересом. Внутри петарды ничего такого страшного не было, даже  ничего похожего на порох.  Между крышкой и основанием стояли запаянные металлические цилиндрики, штук восемь, не больше. Я взял отвертку, поставил лезвие на край одного из цилиндриков и ударил по ручке молотком.

 
        Я ничего не услышал, просто передо мной вдруг распростерлось красное полотнище, а звуки вообще все исчезли. Когда красного полотнища не стало, обнаружилось, что вся комната в белом тумане, пахнет горелым, а пальцы на моих руках в крови. Васька, почему-то сильно порыжевший и совершенно безусый, очумело хлопает глазами. Впрочем, Васька тут же рванул под кровать. …А через минуту, другую возможность слышать, видеть и соображать вернулась и ко мне.

 
        Комнату до прихода родителей я успел проветрить, пальцы промыл и помазал зеленкой. Родителям новый облик Васьки я объяснил его любовью погреться у печки: пламенем, мол, прихватило. Они, по-моему, так ничего и не заподозрили. С тех пор к незнакомым штуковинам отношусь настороженно, даже если на вид они очень привлекательны.