Полумесяц Змея. Глава VIII. Ахимса

 




«От дерева познания добра и зла, не ешь от него;
 ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь»
(Быт.2:17)
«Ты разговариваешь с Богом – ты верующий,
Бог разговаривает с тобой – ты псих».
House m.d.

Глава VIII. Ахимса.

Мальчик-шудра подбежал к леди Габриель в фойе отеля, в тот момент, когда Ференц уже почти скрылся от них, поднявшись по лестнице. Время было более чем позднее, далеко за полночь, и женщина немало удивилась столь нежданному гостю. Но, быстро припомнив, где и с кем видела юношу не далее как сегодня утром,   удивилась ещё больше.  Ибо это был молодой слуга её не сговорчивого дяди Вимала.
Учтиво поклонившись,  он передал ей аккуратно сложенный лист бумаги и застыл в смиренном ожидании, коротко пояснив:
- Послание от мистера Мероннандаджи.
В  своей записке Вимал извинялся за  грубое поведение, сетуя, что «вынужден был принять племянницу таким «неподобающим образом», дабы не подвергнуть её и себя «страшной опасности», и по этой же причине не мог говорить начистоту в Калигхате.  Из-за этого, он  «от всего сердца» просил о встрече сегодня, заверив, что будет ждать её в любой час ночи в садах Иден. Обязательным условием для Габриель, по всё той же вышеупомянутой причине - было прийти одной, чтобы «не привлекать лишнего внимания».
«Ещё забыл предупредить, чтобы я прихватила с собой булыжник на шею и написала завещание» - про себя мрачно прокомментировала  Габи.
Можно было бы укорить её за излишний пессимизм, так как знаменитые калькуттские сады  в это время суток было местом далеко не самым многолюдным и по этой причине идеально подходили  для тайной беседы. Однако ж, от осознания чего её пробирала трусливая дрожь – и вершить самые скверные делишки, с дальнейшей благополучной утайкой  их остывающих последствий, там было не менее удобно.
Разумеется, Габриель вовсе не ждала, что после отношения, которого Вимал удостоил её в Калигхате, последует приглашение на домашний ужин и знакомство с семьёй... Но, срочно звать её одну посреди ночи в тёмную глушь для того, чтобы якобы  сообщить «нечто важное» - было в этом что-то… подозрительно отдающее тлетворной гнилью замышляемого злодейства.
Между тем, Мероннандаджи ведь и не требовал являться туда всенепременно втайне от мужа…
Однако, логика дяди была ясна: женщина попыталась представить реакцию Ференца, если она объявит, что намерена совершить одиночную  ночную прогулку по Калькутте и мысленно содрогнулась.  И у Габриель  никогда  язык бы не повернулся убеждать князя отпустить её, так как она сама подозревала, что дело нечисто, а значит – следовало отослать слугу с отказом и мирно отправляться спать, тем более, что день и так выдался крайне богатым на события и эмоции.
Вот только, сможет ли она уснуть, зная, что, даже не откусив, самолично зашвырнула в отходную яму вероятный  плод древа познания,  пусть и предлагал его коварный Змий?...
 В итоге, после мучительных колебаний, занявших в общей сложности секунд пятнадцать, Габриель всё же предпочла  рискнуть, уступив безрассудству, и, в очередной раз, вознамерившись испытать свою безмерно щедрую удачу. Ради этой высокой  цели пришлось грубо  заткнуть глотку безнадежно увещевающей её интуиции, но для миссис Эрдерхази это было меньшим из зол. Ведь, в конце концов, что может быть горче неиспользованного шанса?
«Только горечь суровой истины» - сурово ответствовал голос здравого смысла, но об этом предупреждении она решали пока не думать.
- Как тебя зовут? 
 - Суджамал, шримати  (1). – В очередной раз поклонился юноша, смиренно не поднимая глаз.
Несмотря на скромную одежду, леди Габриель отметила, что он  красив, будто живой  герой  индийских сказаний – густые чёрные волосы обрамляли чуть вытянутое, смышлёное лицо с правильными азиатскими чертами. Именно так выглядел Рама на барельефах древних храмов.
Далеко не лучшее проявление здравомыслия с её стороны, но располагающий облик посланца придал женщине уверенности в правильности принятого решения.
- Суджамал, подождёшь меня, на противоположной стороне улицы, понял?
Миссис Эрдерхази и днём-то не очень хорошо ориентировалась в запутанной топографии  Калькутты и, тем более, понятия не имела, как ночью  добраться пешком  от их отеля до садов Иден.
- Ачха! -  С готовностью прошептал мальчик и резво  покинул фойе.
***
 Если бы Ференц спросил, что её задержало внизу, Габриель могла бы сказать, что посыльный из магазина тканей от  лица своего необязательного хозяина  извинялся за то, что оплаченную ею кашмирскую шерсть не успевают  доставить в срок.  Но, женщина не умела врать. И он, слава богам, – не спросил. Похоже, они действительно  идеальная пара…
Когда муж, наконец,  провалился в крепкий сон (по крайней мере, такая гипотеза  имела право на существование, судя по доносящемуся  из-под его двери гордому аристократическому храпу), леди Габриель где-то с минуту кусала губы, в нерешительности застыв у распахнутого настежь окна.
Просто выйти через дверь – представлялось  невозможным, так как всегда на удивление чутко спящего Ференца могло разбудить лязганье ключа в замочной скважине, и, к тому же, её бы неминуемо заметил портье, а женщине не хотелось, чтобы служащий  сделал на её счёт какие-нибудь ложные выводы.
Эту черту своего характера, вынуждающую переживать по поводу незначительных вопросов, напрочь игнорируя  обстоятельства, действительно представляющие угрозу – леди Габриель ненавидела всеми фибрами души и презирала каждой клеточкой мозга. Но, к своему глубокому разочарованию, ничего не могла поделать с этим врождённым недостатком.
Шёпотом процедив одно  непереводимое немецкое ругательство, Габриель подошла к двери в свою спальню, закрыла её на щеколду и снова вернулась к окну.
Апартаменты четы Эрдерхази располагались на втором этаже: не Бог весть как высоко, но вполне достаточно, чтобы сломать какую-нибудь  важную конечность.
Непосредственно же  комната Габи  выходила в маленький садик с лужайкой, засаженной  декоративными деревьями. Этот зелёный пятачок был призван обеспечивать исключительно приятный вид из окна, но вовсе не предназначался для прогулок постояльцев, так как был изолирован от остальной территории гостиницы  высоким кирпичным забором. 
К счастью для беглянки, садик граничил со служебным двором, где трудились гостиничные прачки, и  имел в своей ограде спасительную брешь в виде калитки садовника, запирающуюся на простую защелку, которую можно было поднять, просунув руку через щель между досками. Так поступал утром сам садовник, и она справедливо рассудила, что способна  справиться не хуже. 
В том случае, если  только удастся живой и невредимой спуститься вниз – женщина  замыслила покинуть территорию «Роял Пэласа» как одна из  служанок, поздно завершивших  рабочий день.
Словно любезно поданная рука Искусителя, стену под окном, от карниза до самой земли, увивал густой плющ, листья-звёздочки которого глянцевито поблёскивали  в свете фонаря. Теоретически, слезть по нему представлялось возможным, но последний раз ей приходилось лазить по таким сомнительным «лестницам» во времена нищей  рисковой юности... И  как дела  с альпинистскими навыками обстоят   сегодня –  всецело попадало в  область непредсказуемого.
По крайней мере, успокаивала она себя, нежелательных свидетелей  её неуклюжести можно было не опасаться -  первый этаж занимали  окна  столовой, в тот момент, весьма ожидаемо пустующей.
Глубоко вдохнув душную ночную сырость, леди Габриель перелезла через подоконник и, хватаясь руками за одеревеневшие стебли, дала старт побегу.  Некоторое время всё шло удачно, но когда она уже немного расслабилась, восторгаясь своей смелостью и сноровкой, в каком-то жалком ярде от земли, подошва  её сандалии поехала по влажной от росы лозе, и, не удержавши равновесия, женщина шлёпнулась в густую траву. Мысленно чертыхаясь  и потирая ушибленное место, она поднялась с плацдарма своего позора, лишь уповая, что неловкое приземление вышло не слишком громким.
Леди Габриель была женщиной яркой  -   во всех отношениях -  и совсем не любила чёрный цвет. Тем не менее, она озаботилась включить  в свой гардероб дешёвый хлопчатобумажный шальвар-камиз этой унылой расцветки, будто наперёд знала, что такая немаркая и не претенциозная одежда может оказаться ей в Калькутте просто необходимой. Длинный и мешковатый камиз и прямые шальвары  скрывали фигуру  не хуже погребального савана…
  Так и не сумев побороть нехороших предчувствий, миссис Эрдерхази снова колоритно отругала себя за  мрачные ассоциации, клятвенно пообещав, что если всё обойдётся, лимит бранных выражений, использованных ею за сегодняшнюю ночь, окажется исчерпанным, как  на  нынешнюю, так и на  все последующие жизни.
А дабы  обеспечить себе непрерывность текущего существования, на спине  Габриель за тугой резинкой шальваров притаился крохотный револьвер.
Это была пятизарядная «карманная версия» её любимого Кольта, уменьшенного до  31-го калибра,  известная под названием «Бэби драгун» с длиной ствола  всего  три  дюйма. Беспорядочная стрельба в лондонском Ист-Энде, во время которой её руку, не самую слабую для женщины,  чуть ли не забрасывало за голову,  убедительно показала, что не для эффектной демонстрации, а для реального использования, требуется  что-то более компактное, чем 45-ти калибровый  металлический зверь.
В оружейной коллекции мистера  Когана  подобных «дамских штучек», разумеется, не нашлось  – так что своего нового телохранителя Габриель обрела  в обычном ломбарде.
Оружие «с  историей» всегда внушало ей больше доверия, чем блестящий новодел, кроме того, её подкупила надпись, выгравированная  на рукояти:  «Vim vi repellere licet  (2)». Кто бы не был прежним владельцем – или владелицей – этого револьвера,  персона с подобными принципами   внушала миссис Эрдерхази неподдельное уважение.
И кто бы ни ждал её в авангарде нынешней авантюры -  банда дакоитов – ночных грабителей,  или коварство её ненадёжного родственника – сперва им пришлось бы испытать жалящий поцелуй бескомпромиссной американской стали.
***
Когда леди Габриель  одолела последние препоны, стоящие на пути её сомнительного предприятия  и отправилась следом за  Суджамалом, улицы Калькутты, словно факелами, озарялись  кострами бедняков, на каждом из которых готовили пищу сразу по нескольку семей.  Вокруг витал едкий запах чеснока и прогорклый смрад пальмового масла, а также, ещё один крайне специфический дух, исходящий от молочно-белого   дыма, волнами стелющегося по земле.  Причиной зловония было повсеместное использование дешёвого топлива – высушенных лепёшек, слепленных вручную из коровьего навоза.
Из-за духоты даже те люди, что имели свои дома, предпочитали ночевать на улицах, и в некоторых наиболее узких улочках приходилось буквально переступать через растянувшиеся на бамбуковых циновках тела спящих.
Позади, группка чумазых детишек, как стая городских пташек, увидавшая, что кто-то выбросил на дорогу горсть  зерна, взвилась со своих подстилок и устремилась с требованием милостыни  на какого-то несчастного иностранца, опрометчиво вышедшего бродить в одиночку по городу…
***
Ближе к садам – воздух стал заметно чище, но и сердце у  Габи застучало  тревожней и чаще.
Заповедные сады Иден, настоящий райский уголок и природное достояние пыльной Калькутты, разбитые по инициативе  двух сестёр Иден,  приходящихся родственницами лорду Окленду, тогдашнему генерал-губернатору Индии, располагались  на северо-западе города начиная с далёкого 1835 года. Удивительно красивые озёра и зеленые лужайки делали парк подлинным оазисом во время зноя.   
Территорию садов  украшали несколько тысяч видов дикорастущих деревьев и растений, а также, радовали  глаз несметное количество причудливых фонтанов и прудов.
Но то, при свете дня…
Ночью же, как и предвиделось, здесь было безлюдно, и всюду царил один лишь туман. Время от времени над прудами раздавались крики гнездившихся на их берегах нумидийских журавлей, тревожными нотками разбавляя нескончаемый монотонный гул цикад.
 Это место являло собой полную противоположность промышленным районам Лондона, однако, близость природы не делало его менее  жутким.
 Собиралась гроза, но набегающие с моря  облака ещё не закрыли собой луну, и было хорошо видно, как усиливающийся ветер колеблет вершины  кадамбов и манговых деревьев,  а закрывшиеся цветки водяных лилий покачиваются на поверхности чёрных водоёмов. 
 Вимал ждал её под деревом  сал, не далеко от главной аллеи. Это внушало некоторую надежду. Не разновидность дерева, которое было священным для смиренных последователей Будды, ибо вряд ли её дяде было дело до ботаники и религиозных чувств буддистов, а близость дороги, ведущей в город.
- Ночь – время Кали… - Пробормотал старик, видимо, не зная с чего начать разговор. Голос его по-прежнему недовольно скрипел, как не смазанное тележное колесо.
- Не она меня сюда позвала, - многозначно промолвила Габриель, про себя отмечая, что когда однажды пошла за четырёхрукой богиней, испытывала меньше беспокойства, чем, являясь сюда по его приглашению.
- Ты что, правда ничего не помнишь о том, как покинула Индию?
Она отрицательно покачала головой, бросая осторожные взгляды по сторонам. Нарастающий страх впивался в кожу ледяными иглами. Вимал вовсе не преобразился в любящего дядюшку, зато вёл себя с ней ещё более настороженно. Как хищник, боящийся спугнуть дичь.
- А что я должна помнить?
Ситуация, в которой оказалась миссис Эрдерхази, в первую очередь оскорбляла её своей вульгарной нелогичностью, и лишь затем – пугала. Зачем было посылать приглашение, если приходится буквально клешнями вытаскивать из него каждую фразу?! А если он замыслил подлость, а в этом она уже почти не сомневалась, то чего тогда ждёт?
 - Четырнадцать лет назад сестра нагрянула ко мне вместе с тобой. Уходя, она просила, чтобы я позаботился о её дочери и устроил так, чтобы  девочку вывезли из страны.  Австрийский аптекарь, изучавший в Индии  рецепты  аюрведы – согласился доставить тебя к себе на родину.
Это ублюдок знал правду, хотя ни слова в его отрепетированной речи – таковой не являлось.  Не мог не знать, потому что за время их короткого разговора в Калигхате - Габриель про Австрию не упомянула ни словом …
Ланцетовидные листья на концах ветвей сала, выходящих прямо из ствола, зашуршали, когда их коснулось влажное дыхание грядущего ненастья.
 Женщина отступила на шаг назад, медленно заводя руку за спину, и с презрением выдавила:
- Ложь.
Чёрные глаза Вимала вспыхнули гневом, наполненным той трусливой злобой, что способна вызреть лишь в лоне особливо нечистой совести. А  искры безумия, зарницами забегающие по искаженному пороком лицу, были заметны даже в потёмках.
  В следующий миг сзади  хрустнула ветка, и тут же грубая мужская ладонь зажала ей рот влажным куском марли. Габриель пыталась брыкаться, ударить пяткой в коленную чашечку мерзавца, и одновременно  достать револьвер. Несколько пинков  ей даже удались... Но видно тот, кто её держал, был на редкость нечувствителен к боли, или же она просто переоценила свои силы; а руки её были перехвачены быстрее, чем они успели добраться до оружия. Одновременно, женщина испытала странную слабость. Причиной тому, скорее всего, было вещество, пропитавшее материю, какую всё ещё прижимали к её лицу -  ткань ощутимо отдавала эфирным запахом,  а губы, приоткрывшиеся в безуспешной попытке закричать,  ощутили чуть сладковатый привкус. Хлороформ.  Обмякнув в руках державшего её мужчины, Габриель рухнула на землю. Сквозь мутную  пелену тошноты - но не беспамятства! – смиряя дыхание, способное выдать её состояние бодрствования,  она по шороху листвы пыталась определить число противников. Кроме подонка Вимала и его молодого слуги их было… двое. Итого четверо, и это на одну-то женщину!
Впрочем, у жертвы имелось некоторое преимущество, о котором враги не могли знать  – а именно, поразительная  стойкость к воздействию разного рода химических и психотропных веществ:  то, от чего другие отправлялись в астральные странствия,  помогало ей лишь немного расслабиться и обрести недостающую гармонию. А ещё у неё было  оружие, на наличие которого её также никто не удосужился обыскать.
Судя по всему, воинственные выступления женской эмансипации обошли Индию стороной…
Первая реакция Габи на сложившееся положение была типично дамской – а именно, это была мысль, что Ференц точно её убьёт, если узнает, какому риску она добровольно и втайне от него себя подвергла...
Жестокая ирония заключалась в том, что узнать, насколько обоснованы эти опасения, можно было только в том случае, если  мистера Эрдерхази  не опередят, и она таки сумеет выбраться из дурно пахнущей кучи, в которую по непростительной глупости сама себя закопала.
А если не сумеет  - то князь точно сделает что-нибудь изощрённо-нехорошее с Вималом Мероннандаджи. Письмо, сухо констатирующее, куда и к кому она отправилась – предусмотрительно было оставлено женщиной на  туалетном столике в её комнате. Слабое утешение, но хоть что-то…
Лежа на спине, Габриель хорошо ощущала жёсткие углы оружия под своей поясницей. Но, попытаться просунуть под неё руку – означало мгновенно раскрыться и получить новую дозу отравы, которая, вполне может статься и, судя по уже имеющемуся шуму в ушах – её окончательно  вырубит.
В это время Вимал пытался раздавать приказания своим людям – судя по всему, обычным бродягам-наёмникам. Именно «пытался», так как не особо убедительно это у него получалось... Вот, оказывается, кого он ждал – презренный слизняк даже руки не захотел сам марать!
- Придушите её. Пусть англичане считают, что перебили ещё не всех тугов.
-Ты же сказал, что мы должны доставить её хозяину? – С сомнением протянул один из бандитов с заметным пенджабским акцентом.
Сначала Габриель показалось, что она ослышалась: разве не Вимал нанял их для грязной работы? Но дядя развеял её сомнения:
- Я дал вам столько денег, что у вас больше вообще никогда не будет хозяев. Делайте, что я велел, и убирайтесь подальше из Калькутты, как собирались.
Последовала пауза, во время которой наёмникам, наверное, полагалось переглянуться между собой, решая: подчиниться или выдвинуть новые требования.
- А как насчёт доплаты? – Нагло продолжал тот же злоумышленник. – Кто сорится с хозяином – обычно долго не протягивает… Добавишь за риск?
- Я же вам уже заплатил! – От возмущения голос Мероннандадажи поднялся до  визга какого-то неестественного уровня высоты. – Больше, чем вы бы у него за всю жизнь заработали, особенно после вашей последней тупости!
Значит, - поняла Габи, - Вимал решил перекупить опальных подручных их общего «хозяина», для которого её живая персона по неясной пока причине представляет определённый интерес. В отличие,  от её родного дяди…
 - А я вот считаю, что он оценит, если бы мы вдруг приведём ему девчонку, и  ещё, вдобавок, и  предателя, как думаешь?... – Нагло продолжал вымогатель. – Ты знаешь, как он поступает с предателями. Сначала он просто скажет: «Я не доволен тобой, Вимал». Думаю, ты видел – да мы все не раз видели – что потом происходит с теми, кому он это говорит... Нам-то что? Мы люди маленькие и бессемейные, нам скрыться – большого труда не составит.
- Сколько вы хотите? – Процедил Вимал сквозь стиснутые зубы.
- Тысячу рупий. На каждого.  И ещё…
- Что?!
- Обидно было бы  так сразу её и прикончить, ты не считаешь? – Вступил в разговор второй, и Габриель даже с закрытыми глазами ощутила скользнувший по её телу похотливый взгляд. – Только посмотри на эту штучку!
- Хорошо. – Нехотя согласился Вимал. - Только быстро. Я должен лично убедиться, что она мертва. И  не здесь – слишком близко к улице. Не забудьте, кто бы вас потом не сцапал – вы меня знать не знаете и на девчонку наткнулись случайно!
Миссис Эрдерхази уже четыре месяца как состояла в законном браке и мигом сообразила, о  чём идёт речь. От отвращения её всю передёрнуло, и стоило многих усилий продолжать изображать бессознательное состояние.
По чмокающим звукам и специфическому резкому запаху, Габриель поняла, что тот из наёмников, кто первым схватил её и всё больше молчал, жуёт митху – сладкий бетель с начинкой из кокаина.  Это вполне объясняло  притупленное состояние его болевых рецепторов, а значит, как следствие, на три-четыре минуты ему обеспечено нарушение координации и лёгкая потеря концентрированности  движений, вкупе с расслабленностью мышц.
Смешно, но вся её  надежда на спасение зиждилась на каком-то листочке лианы…
Мужчина грубо сгрёб её с земли, чтобы оттащить дальше в лес.
Габриель задержала дыхание и, казалось, время тоже остановилось…
…плевок бетеля через плечо медленно опускается на траву оранжевой
кляксой…
        … «Молчун», как она про себя обозвала бандита,  поднимает ногу для следующего шага...
 Миссис Эрдерхази   резко дёрнулась и ударила его лбом в подбородок. Голова мужчины запрокинулась, а руки выпустили её тело. Габриель полетела вниз, но смогла сгруппироваться и приземлиться на подкашивающиеся ноги.  Но только она сумела принять вертикальное положение, к ней тут же кинулся второй. Осознав, что вытащить и взвести револьвер никак  не успевает, Габриель бросилась в сторону аллеи. Увы, не достаточно быстро. Сзади за талию её схватил очухавшийся мерзавец, а спереди -  наступал  его подельник. Длинные сальные пряди угольно-чёрных волос падали на  ухмыляющуюся рожу «патлатого». Он тут же попытался схватить её за руки, и когда ему это удалось,  женщина   закричала от бессильной ярости, вспугнув ощутимое количество пернатой живности, обитающей на близлежащих деревьях.
Ситуация до боли напоминала происходившую в Форхенштайне – вот только, на этот раз Ференца рядом не было и быть не могло. И, как бы выразился князь,  «не кому было вытащить её из гроба, крышку которого уже заколачивали»...
От мимолётной мысли, что она может больше не увидеть своего бравого вояку -  Габриель хлестнуло такой болью, перед которой померкла вся гнусность, ожидающая её впереди.    
Вскрикнув ещё раз, женщина со всей силы пнула в пах удачно подвернувшегося  негодяя – благо, не сковывающая движений одежда позволяла ей  такую последнюю радость.
Согнувшись поперёк, громила отступил, с хрипом выпуская проклятия. Просунув руку между своей спиной и мускулистым животом второго - она вытащила свою  смертоносную игрушку и  проткнула тонким дулом глаз  державшего её преступника. Ей в лицо брызнула кровью пополам с соком вытекающего глазного яблока, и железная хватка мужчины ослабла.
Подростком Кумари частенько приходилось драться, правда, исключительно с лицами своей половозрастной категории. А в схватки с более сильными противниками – как-то хватало сообразительности не ввязываться.
Поэтому, стоило ей только вырваться, Габи кинулась бежать, не разбирая направления.
Гематитовый блеск воды слишком поздно сообщил о появлении на пути небольшого пруда, заросшего тростником. Нога её поскользнулась на влажном песке,  и женщина растянулась на нём, упёршись ладонями в острую гальку.  Намного страшнее мелких царапин было то, что бедро от неудачного падения прорезало острой болью – видимо, она серьёзно потянула мышцу. Сжав зубы от досады и физической муки, Габриель отползла к ближайшему дереву. Белеющий в темноте гладкий ствол эвкалипта, определённо, был не лучшим фоном для того, чтобы играть в прятки с убийцами. Но яркая колесница Сомы  (3), влекомая десятью конями цвета жасмина,  упорно не желающая прятать свой  блеск за тучи, и  так не давала шансов остаться незамеченной. Миссис Эрдерхази прижалась спиной к шёлковой коре и, поморщившись, подтянула к себе колени, положив на них дрожащие руки с выставленным вперёд револьвером. Рукоятка скользила в ладонях от её собственной и оставшейся на ней вражеской  крови; Габриель тут же обтёрла её о свою одежду и покрепче перехватила оружие.
 Она прислушалась, с ужасом понимая, что преследователи где-то совсем рядом,  когда увидела идущего прямо на неё Вимала, сжимающего в костлявой руке длинный нож. Судя по всему, производить лишний шум выстрелом из огнестрельного оружия – не входило в его трусливые планы. В отличие от коварного дяди, Габриель было плевать на громкость, лишь бы остаться в живых.
Легко ли сознательно лишить человека жизни?  Можно много спорить по этому вопросу, но когда вас собираются прирезать, а собственное бытие вам далеко не безразлично, как правило, он решается сам собой.
Руки тряслись, но убийца  был так близко, что промахнуться попросту не представлялось возможным. Габриель  выстрелила.
Осечка.
Она нажала на курок ещё раз, но кольт снова ответил отказом. Попыталась снова – тот же результат.
Это было невероятно, так как миссис Эрдерхази  показывала пистолет Ференцу сразу после покупки, аргументируя, что в Калькутте ей с личным оружием будет спокойней, и он похвалил выбор жены, заодно подтвердив его полную исправность.
Встать и бежать Габриель по-прежнему не могла, а ползти – не было смысла.
Вимал шёл убить её самолично. Наверное, взыграла неистребимая  кровь Коганов –  так как в сознании проскользнула неуместная мысль, что теперь две тысячи рупий этот гад ещё и сэкономит…
- Ты – слабоумный осёл, Вимал! – Истошно  закричала леди Габриель. – Думаешь, я настолько поверила тебе, что не оставила сообщения, кого винить, если со мной что что-нибудь произойдёт?...
- А что ты знаешь обо  мне, кроме имени? – Заходясь торжествующим смехом, ответил дядя,  -  твой муж ничего не докажет. А будет слишком сильно стараться – отправится следом в могилу!
А ведь он был прав – записка, которую она положила рядом с посланием для Ференца, была не подписана, и вряд ли Вимал  составлял её собственной рукой…
Когда между ней и подлым убийцей оставалось не более двух ярдов, кто-то накинулся на Мероннандаджи сзади.
Стоило  мозгу снова начать поспевать за зрением, Габи увидела, что дядя дерется с… Суджамалом. Вимал крепко держал нож, отличное  владение которым могло бы восхитить женщину, если бы этот же человек этим же самым ножом  не хотел убить её меньше минуты назад,  и сейчас не пытался пырнуть  юношу,  по неясной причине пришедшего ей на помощь. Несмотря на пожилой возраст и худобу, более опытный противник  брал верх над молодым человеком,  и вдруг одной рукой схватил его за шею, а своё страшное лезвие направил слуге в живот.   Но парень поразительным образом извернулся, как мангуст, борющийся со старающейся задушить его коброй  и, оказавшись за спиной бывшего  хозяина, завёл  кисть Вимала назад, ткнув в спину его же оружием. Кровавая пена  хлынула изо рта негодяя, и он свалился на помятую траву на расстоянии удара от своей ошарашенной племянницы.
Справедливая Кали получила жертву.
Запыхавшийся Суджамал успокаивающе поднял вверх окровавленные руки.
- Не бойтесь, я ваш друг!
Даже если бы это было не так, леди Габриель не могла бежать. Она не смогла бы даже закричать, так что лишь отупело переводила растерянный взгляд с  Суджамала на труп и обратно. Шока она не испытывала. Просто женщина никогда не думала, что сможет вот так спокойно смотреть на убитого в её присутствии человека.  Но, глядя на тело Вимала – она испытывала не больше эмоций, чем при виде раздавленного  на дороге червяка. Только равнодушное созерцание куска мёртвой плоти.  Бывшей, к тому же, весьма скверным человеком…
- А где остальные? – Спросила она также спокойно, будто речь шла о их заблудившихся приятелях.
- Одному вы проломили голову, второго  - убил я. Вимал не ожидал от меня такого – ничего не успел сделать, да он и не стал бы помогать наёмнику. Потом  мы оба бросились за вами, и я чудом не опоздал.
Цепляясь за дерево, Габриель встала и медленно пошла к пруду. Осторожно присев, так, чтобы лишний раз не тревожить ногу, она ополоснула руки и принялась плескать себе в лицо, насколько возможно тщательно смывая с  него чужую кровь. Вода была  неприятно тёплой, как спитой чай, надолго оставленный в  чашке, и  пахла тиной. Однако, женщина с трудом переборола желание броситься в водоём целиком, лишь бы смыть тошнотворное ощущение потных рук, что так грубо и властно её касались.
Озадаченный её отстранённым молчанием, Суджамал встал рядом, обращаясь к ней с терпеливым снисхождением, как к ребёнку или душевнобольной:
- Вимал хотел вас убить, госпожа...
- Спасибо за уточнение, - огрызнулась женщина, поднимаясь, - а то я как-то не заметила. А ты-то от чего помогать взялся?
- Я обещал это одному безмерно уважаемому мной человеку.
- А где он сам? Почему тебя отрядил меня оберегать? Да кто ты вообще такой, Суджамал?!
Сотня вопросов  беспорядочно роилась в голове, но она  пыталась сохранить выдержку, хоть это было не так-то просто. Адреналин схлынул, и усталость навалилась на Габриель тяжёлым ватным одеялом, которое нельзя было отбросить по одному лишь желанию. Всё тело болело,  и в довершении ко всему, она всё ещё ничего толком не понимала в произошедшем с ней кошмаре, а парень, будто желая вывести её из себя, упорно  твердил то какие-то  очевидности, то говорил форменными загадками.
- Я – никто, - наверное, в тысячный раз поклонился юноша, - бедный сирота, которому посчастливилось стать  учеником великодушного мудреца. Ведь сказано  в законах Ману, что «из двух отцов - дающего рождение и дающего знание Веды – почтеннее отец, дающий знание Веды»... Учитель рассказал мне о некоторых событиях – но их суть не ведома мне, недостойному. Мой мастер был одним из Хранителей, единственным, кто избежал гибели в Камакхье, так как священные обязанности  увели его из города накануне трагедии. Все его братья стойко вынесли пытки, не выдав Тайны. Хотя, я слышал, что кто-то из презренных – младших браминов позорно поддался страху, но, слава богам, их знания были столь скудны, что мало превосходили мои собственные и не послужили врагам.   Учитель был единственным из Старейших, оставшихся в живых.  Это он забрал вас из храма, и, желая спасти, посадил на корабль –  вверив христианским паломникам-европейцам. Он умер, боги храни его душу,  перед смертью, велев мне наняться  в слуги Вималу, чтобы ждать вашего возвращения  и помешать врагам схватить вас. Ведь вы единственная, кто знает тайну…
То, что она, оказывается, что-то «знает», стало для Габриель настоящим сюрпризом. Честно сказать –  её усталый ум  чуть не закипел от такого обилия  несвязной между собой информации. Чтобы хоть как-то разобраться, она решила спрашивать обо всё понемногу, начав с самого главного:
- Кто этот «хозяин», о котором они твердили?
- Я не знаю, Вимал никогда не называл при мне его имени. Но этот человек подкупил вашего дядю  – ещё давно.
 А вот и зачатки логики. То-то она думала: где нищий крестьянский сын взял начальный капитал на открытие дела в городе? Вот значит как, получил его от  мерзавцев, пытавших  его старых родителей...
«Сколько же стоила твоя душа, Вимал? -  Мысленно простонала женщина. - И была ли она изначально? Или ты родился, как царевич Канса, воплощением злобного демона?»
Увы, в реальной жизни люди способны переплюнуть по степени чудовищности созданных ими же мифических тварей.
-  Но Вимал должен был  выдать недругу дочь своей сестры, - продолжал Суджамал, - если вы объявитесь.  А он решил убить.
Леди Габриель попробовала опереться на больную ногу и, покачнулась, решительно отвергнув попытку Суджамала поддержать её.
- За что?
  - Вы упорны и влиятельны, и он испугался, что в своих поисках неминуемо раскроете его тёмные дела. А хозяину важны лишь вы и нет дела до проблем, которые могли бы настигнуть Меннондараджи.
 -  «Тёмные дела»?  - Уточнила она на всякий случай.
- Предательство… - Зловеще прошептал юноша, будто одно это слово должно было поразить её сознание и заставить слепо верить всему, что он дальше скажет.
Встретив прежний вопросительный взгляд, юноша продолжил:
-  Он  позволил врагам схватить предыдущую хранительницу. Ваша матушка покончила с собой, чтобы спасти Сокровище. И вас.
А вот это был шок. Значит, мама всё-таки мертва…
Сама того не ведая, Габриель позволила слепой  надежде на  чудо пустить корни в её душе и сейчас грубо выдранный росток извивался и пищал от обиды, как детёныш сказочной мандрагоры. От горя по женщине, которую она совсем не помнила, в глазах Габи наворачивались слёзы, а она даже перед своим отражением в зеркале плакать стеснялась.
- Что ты имел в виду, когда назвал её «хранительницей»? И о каком сокровище речь? – Её ровный  голос удивил даже саму миссис Эрдерхази.
Суджамал по-своему истолковал посуровевшее лицо собеседницы, напрочь сбившись с темы:
 - Простите, что подверг вас риску, госпожа! Но если бы я вас не привёл, Вимал бы решил, что вы догадались о его планах – и стал  действовать осторожнее. И опаснее…
- А предупредить, хотя бы, что меня здесь ждёт, ты не мог, «друг»?! И как, скажи на милость,  как ты собирался помешать своему хозяину, когда даже оружия при себе не имеешь?
Несмотря на то, что леди Габриель обещала себе не использовать крепких выражений, таковые лезли из неё как голодные муравьи, узревшие на горизонте миску со сладостями.
- Вы могли бы испугаться и уехать из Индии. – Не моргнув, выпалил парень. – А зачем мне оружие, если есть помощь Богов?
Святая простота…
- А сейчас я должна воспылать энтузиазмом?! – Крикнула она. Давненько никому не удавалось так её разозлить. - Для чего? Почему тебя пугает мой отъезд?
-  Сокровище и так слишком долго находится без хранителя!
- Отлично, - кивнула Габи, поражаясь своему хладнокровию. – Вернулись, так сказать, к исходной точке. Какое сокровище и кто такие «хранители»?
-  Сокровище Храма. Учитель сказал, что вы знаете, где он.
Убивать ребёнка, спасшего ей жизнь – было как-то не этично (своей наивностью Суджамал  казался её именно что ребёнком, хотя и был младше лет на семь),  а схватить непонятливого собеседника за плечи и трясти, пока не расскажет требуемого – у неё попросту  не доставало сил.
 - Ничего я не знаю! Пойми, Суджамал, я вообще не помню ничего с того момента, как эти твои «хранители», или кто-нибудь там ещё, забрали меня из дома отца. Поэтому, умоляю, хватит играть со мной в догадки!
- Мастер говорил, что вы могли потерять память из-за того, что в спешке он вынужден был грубо прервать обучение без особой церемонии. Вы были как в глубоком  сне… Но, придёт время – и мандир  (4) сам вас позовёт!
Или Суджамал над ней попросту издевался или всамделишно подразумевал у Габриель наличие сверхъестественных способностей  к чтению мыслей.
Однако…. странно он говорил о здании:  ведь храм, какой бы он ни был, по общепринятым понятиям – это здание? Что значит, он её «позовёт», будто живое существо?
А вдруг она попросту разговаривает с сумасшедшим? Габриель отмахнулась от этой мысли:  всё же редкие крупицы здравого смысла проскакивали в его запутанной речи. 
- Все шесть лет, которые стёрлись из моей головы, я провела в том храме? Меня языкам и легендам там «обучали»?
- Да.
- Для чего?
-   Потому что вы - Хранительница! – Выдал он как нечто само собой очевидное, что у Габриель не хватает разума понять.
- О. И что же я «храню»?
- Око Шивы! – С  неподдельным благоговением выдохнул мальчик. – Его всеуничтожающее оружие!
Несколько секунд она просто смотрела на красивое и чистое лицо Суджамала, а затем, опёршись израненными ладонями о колени, зашлась смехом, который можно было бы назвать истеричным, будь он более надрывным, и если бы женщина была расположена к подобным срывам. Но, скорее – это был обычный хохот, разве что полный   жёсткой самоиронии, который мог бы исторгать человек,  много лет лечившийся у дорогого доктора, оказавшегося в итоге простым  шарлатаном. 
Очко в её пользу – насчёт Шивы она оказалась права. И даже имела подозрения, что в деле замешано оружие. Но…
Когда современные люди интересуются сказаниями своей страны, восхищаясь красотой слова, заложенной в эпос мудростью древних – это нормально, более того, даже свидетельствует о высоком интеллектуальном и образовательном  уровне народонаселения.  Но когда люди начинают доверять им  настолько, что их вера инспирирует массовые убийства и кровь льётся реками – это бесспорный признак фанатизма, то есть особо  тяжёлой формы сумасшествия.
И из-за её несчастной, но наивной матери, Габриель пришлось влезть в борьбу  между местными сектантами, с готовностью убивающих друг друга  из-за малейшей несостыковки в догматах  или обладания какой-нибудь «реликвией». За примером долго ходить не надо, достаточно вспомнить о крестовых походах или  исламских суннитах с шиитами…
И вот она, Габриель Эрдерхази, привыкшая считать себя умным человеком, до сыта накормленным горьким жизненным опытом, с готовностью инфантильной богачки повелась на  всю эту тантрическую чепуху,  подкрепляя случайные догадки богатым от природы воображением.
Чёрное небо озарилось молнией и в туже секунду сожаление от несбывшихся надежд сменялось праведным негодованием. И из-за этого её забрали у родного отца, вычеркнув из памяти шесть лет золотой поры детства, и ещё пять лет -  вынудив чувствовать себя лишней, бесправной сиротой?!  Ради чего  -  какой-то бирюльки из сказок?!     Да будь это хоть второй алмаз Кохинор…  Нет, раз  уж речь идёт об оружии – Экскалибур! Разве это стоило её страданий?!
-  Царевичи Пандавы вернули Шиве его грозное оружие, разве  нет? – Спросила Габриель, чуть успокоившись.
- Не всё в легенде  - правда.
- А если не всё в ней правда – как вы можете быть уверены, что правда то, на чём строится ваша вера?      
Юноша не сразу нашёл ответ на такое святотатство.               
- Ты спас мне жизнь, Суджамал, спасибо, я это не забуду.  Если когда-нибудь смогу что-то для тебя сделать, обращайся.
«Пока я ещё в этой стране…» - добавила она мысленно.
- Я всего лишь выполнял свой долг  перед учителем. – Отозвался мальчик. -  Как вам – предстоит выполнить свой.
- Благодарю покорно, но я в этом больше не участвую. Пусть теперь те гоняются за призраками, кому без этого жизнь не мила.
Не то, чтобы её собственная жизнь потеряла для Габриель смысл: ей ли жаловаться – богатая, здорова, красивая, да ещё и замужем за достойным человеком?… Мало ли чем можно себя развлечь? Заняться благотворительностью, например…
Но, от чего-то неотступно  щемило душу, будто всеядная пустота сожрала весь тот смысл, которым она жила последние годы.  Всё-таки, чем обрести истину,   иногда безболезненней бродить во мраке неведения.
Так или иначе, в  Варанаси она никого кроме призраков не найдёт, это однозначно, да и нужно ли искать? Что же касается несправедливости, которая с ней приключилась – сумасшедшим, как и детям, мстить не принято. Да и большинство тех, кто ей задолжал – уже наказаны из-за собственного  фанатизма: живое описание страшной картины в Камакхье   до сих пор  стояла у женщины перед глазами. 
А относительно  уже встреченных  гостей из  потустороннего мира: мало ли где Габриель могла невзначай услышать историю конструктора «Грэйт Истерна», не придав ей значения? И её фантазия сделал своё дело. А уж пропавший  клепальщик, вор исторических документов, и вовсе был «увиден» ею непосредственно после красочных баек штурмана…
Оставалось посетить прежний дом – отдать дань  памяти  отцу, и, так и быть, уточнить содержание свитка. Исключительно ради любопытства. Ведь ей  абсолютно нет дела до всей этой ерунды!
«Осталось только себя в этом убедить» – ехидно усмехнулся внутренний голос.
 - Они его ищут! Если алчные враги найдут Храм и обретут грозное оружие Шивы – случится непоправимое! – С ужасом закричал юноша.
- Непоправимое случается каждый день, Суджамал. Станешь чуть старше – и ты это поймёшь. К тому же, ты сам сказал, что никто  кроме меня не знает, где храм с этой вашей реликвией. А так как я и сама не представляю, где она спрятана –  в чём опасность?
Не известно, чем накачали её восприимчивый детский организм, но эта гадость успешно действовала до сих пор. По крайней мере, теперь леди Габриель хоть примерно представляла, что скрывала её память…
Дальнейшая картина представляла решительно хромающую прочь женщину и неотступно следующего за ней… щенка. Именно его и напоминал её новый знакомый. Безобидную и преданную, но глупую и чрезвычайно надоедливую дворняжку, которая, к тому же, беспрестанно лаяла, будто умоляя взять её домой и накормить.
- Даже боги не властны в своих делах!
- Вот к ним и предъявляй претензии.
- Если хранитель не объявится, всемогущий Шива вынужден будет забрать свою законную собственность на неприступные высоты Кальясы, дабы не вводить во искушение слабых человеческих существ!
- Ну, так это же чудесно, разве нет?
- Если боги нарушат данное ими слово, то есть самовольно  заберут отданное людям – мировой порядок, зиждущийся на их совершенстве и непогрешимой безупречности,  рухнет! Придёт черёд смене эпох и оружие уничтожит мир!
- О. Кислотные дожди, огненные ветра, облака ядовитого пара…  Предлагаешь мне исправлять ошибки богов, молодой человек? Хранительница… Ха! Да я даже себя не могу «сохранить». – С горечью бросила она, разочарованно посмотрев на револьвер, который всё ещё продолжала сжимать в руке.
- Это господь Шива  помогает вам! – С  непостижимой  гордостью прокомментировал Суджамал.
- Ломая моё оружие, когда я на грани гибели?!
- Грех умышленного убийства, или любое действие, способное запятнать честь хранительницы –  снимет с вас этот почетный долг.
- А вот ты и проговорился, дружище Суджамал. Я уже согрешила, повредив целостность черепушки того подонка, так что, как говорят земляки моего мужа:  Szia  (5)!
- Ахимса  (6)! Вы убили  его неосознанно.
Лишь напомнив себе, что она давно  уже приличная замужняя леди, а не маленькая приютская оторва, женщина подавила желание осознанно придушить несносного щенка, и, обернувшись к нему, надменно усмехнулась:
- Ахимса… Значит, могущественным «врагам» можно плести лживые интриги, использовать угрозы и подкуп, убивать людей целыми дюжинами, а мне – ничего?
 Габриель умолчала, что даже лгать она не способна.
- Избранным быть не просто. – Авторитетно заметил Суджамал.
- А я не хочу быть избранной, ясно? Никогда не мечтала прославиться блеском своих подвигов. Надоело чувствовать себя белой вороной. В коем-то веке, хочу быть как все.
-  Но вам предстоит стать охранительницей невинных, слабых и беззащитных!
- И слабоумных.
- Вас специально готовили для этой миссии! – Не унимался малец. – Как же вы не понимаете!
- Чего же тут непонятного?  Я всегда говорила – хочешь воспитать самоотверженную хранительницу на традиционных индуистских ценностях – засунь её в католический приют.
- Это же ваше предназначение, как оно было у вашей матери! От него не уплыть на корабле, не скрыться за океаном!  - Не оставлял увещевательных попыток её юный спаситель.
- Может я и старомодна, но всегда считала, что предназначение женщины – заботиться о семье и доме.
«Тогда что ты здесь делаешь, втайне от мужа, порядочная многодетная матрона?» - Не переставала издеваться бунтарская половинка её души.
- Вы поклялись найти оружие Шивы! – Неожиданно жёстко вдруг изрек Суджамал.
Будто специально, чтобы придать весомости его странному заявлению, небо расколол гром, и  их обдало мощным порывом ветра. То маруты, повелители бурь, неслись над миром, повергая в праведный страх смертных людишек. 
Женщина и мальчик почти достигли выхода из парка, и тёмный массив деревьев, оставшийся позади них, напоминал  бушующий океан, всколыхнувшийся могучими макарами – полурыбами-полуящерицами  Варуны.
Услыхав про свою «клятву», леди Габриель остановилась, словно в темя её поразила ваджра – громовая стрела  бога Индры.
- И кому же я что обещала?
- Мне. – Уверенно заявил наглец.
- Вот как?
- Вы сказали, что не забудете, то, что я спас вам жизнь. Так вот, я обращаюсь к вам:  мне нужно, чтобы вы выполнили то, что вам предписано судьбой.  Или вы соврали?
 Никогда ещё леди Габриель не доставляли такой муки собственные моральные принципы.
Бойся своих обещаний и… смышлёных фанатиков.
-  Тебе-то всё это зачем, Суджамал?!
- Отплатить учителю, за всё то добро, что он для меня сделал.
- Лучше бы он тебе про храм рассказал – мне было бы легче!
 - Нельзя подвергать Глаз Шивы такой опасности. Но, я, как смогу, помогу вам!
- Да уж, куда ты денешься. А пока:  чало! (7)  Чтоб глаза мои тебя не видели.
Леди Габриель не стала уточнять, что в качестве своеобразной мести  - собирается эксплуатировать его как раба негра на хлопковых плантациях Американского юга.
- Я вас провожу.
- Молния дважды не бьёт в одно и тоже место. – Прошептала она с ели сдерживаемой яростью.
- Это Калькутта. Тут всё может быть. – Повёл плечами Суджамал.
- Всё равно,  нам лучше разделиться. В дом Вимала тебе возвращаться нельзя.  Наверняка кто-то видел, как ты уходил с ним сегодня вечером. Есть где укрыться на пару дней?
- Найду.
- Вот и молодец. Беги туда, а я поковыляю домой, пока меня не хватились…
***
      Не то от досады на себя, не  то от непреодолимой усталости, леди Габриель слегка  лихорадило, пока она шла по пустынной Альберт-авеню, начинающейся у окраины садов. Улица была  отмечена обилием  чёрных витрин закрывшихся на ночь  дорогих магазинов, но от стоящей вокруг тишины и непроизвольного созерцания  ледяного блеска стекла, помятое тело пробирал какой-то нервный  озноб.
Лёгкий шорох сбоку достиг слуха Габриель, только когда  уже чья-то железная хватка легла ей на плечо.  Несмотря на злость и возмущение, многократно увеличенную изнеможением, женщина взвизгнула от страха, ибо, видимо, так с иронией определено богами: что тёмные глубины  человеческой сущности, в отличие от радужного мелководья добродетели – воистину неисчерпаемы.
Незнакомец грубо развернул женщину лицом  к себе, а другой рукой,  которой не удерживал, сбросил с её головы измятую дупату, волнами упавшую на землю. На  этой же руке у него был причудливый «автоматический револьвер», о которых Габриель  лишь  слышала немного. От обычного револьвера его отличала вынесенная перед спусковой скобой «магазинная коробка», сработанная как одно целое с железной  рамкой. 
И держался пистолет именно на руке мужчины, а не в ней. С помощью лёгкой конструкции из металла, оружие крепилось на внешней стороне запястья, оставляя пальцы не занятыми. Судя по щелчку от самого по себе взведённого курка, последовавшему за лёгким движением кисти, управление производилось за счёт «команд», подававшихся путём сокращения отдельных  групп мышц. Было в этом механизме какое-то пугающее очарование техники, как в  поддельной руке  госпожи де Лакруа… Не мудрено, что с таким приспособлением нахал не боялся ходить в одиночестве по большому ночному городу. Что ж,  у неё тоже было, что ему противопоставить...
В отличие от происшествия с головорезами Вимала, на этот раз суметь вовремя вытащить свой револьвер - у Габриель хватило и времени, и сноровки. Хоть и не стреляющий по живым мишеням, её покрытый кровавыми пятнами кольт всё же не подрастерял некоего убедительного вида.
Оглянувшись на напавшего, миссис Эрдерхази  уже приготовилась узреть тёмное лицо незамеченного  преследователя или случайного ночного грабителя. Но на неё смотрело бледное и какое-то уж больно клоунское лицо,  вызвавшее у пережившей шок женщины такую бурю негодования, что она привычно выронила по-английски:
- Какого дьявола?!
Обидчик сам был до крайности удивлён, будто ожидал встретить на её месте кого-то другого, и, тем более, никак не белокожую индианку с идеальным английским произношением.
Одного с ней роста, кряжистый и подвижный, он не производил впечатления здоровяка.  Длинные, убранные в хвост  волосы в холодном свете небесных светил   отливали  красной медью.
Ещё, у мужчины был какой-то дикий взгляд, как у наркомана или азартного игрока, готовившегося сорвать большой куш, но в последний момент обнаружившего пропажу козырной карты из своей колоды.
Впрочем, у неё вид должен был быть не лучше – перепачканная в земле и крови, с растрёпанными волосами, в помятой одежде, скрывавшей ссадины и кровоподтёки, наличие которых уже давало о себе знать неприятным жжением...
 Разочарованный тем, что так позорно обознался, всего этого безобразия  мужчина будто и  не заметил.
Крупный нос, вызывающе торчавший на худом, скуластом лице, заросшем неопрятной щетиной,  подтвердил предположение Габриель о его родине, как о  столице мировой моды и скопище поедателей безвинных лягушек. Впрочем, природа постаралась так, что беззащитные земноводные твари могли умирать отомщёнными. По сравнению с лицевым дыхательным агрегатом француза, даже его известный соотечественник Сирано де Бержерак ощутил бы себя обладателем самой заурядной и непримечательной внешности. Да что там! Даже её двоюродный кузен Гэршон,  носитель самого невероятного из виденных Габи носов,  нервно курил в сторонке...
Не догадываясь о таких обидных измышлениях женщины, незнакомец  отпустил её онемевшее плечо и   галантно дотронувшись  полы  высокого цилиндра, прогнусавил:
- Pardon, madame!
 После чего скрылся бегом в противоположном проулке…

***
Ранним дымчатым утром восход солнца-Сурьи предвещали два его сына-близнеца. Утренние созвездия Ашвины – заблистали в разрыве между густыми тёмно-серыми облаками, когда леди Габриель, пережившая немало волнующих приключений, наконец, вошла на территорию  отеля, затесавшись в толпу полусонных служанок.
Лезть вверх по плющу с ноющей ногой показалось ей верхом издевательства, поэтому, плюнув на конспирацию, она пошла обычным путём, попросту открыв  дверь своим ключом. Прошмыгнув в  комнату, в беспамятстве раздевшись, женщина повалилась на кровать, не имея сил  попросить всесильных богов отсрочить приход  нового дня хотя бы на пару часов…

Сноски:
(1) Госпожа (хинди).
(2)  «Насилие разрешено отражать силой» (лат).
(3) Бог луны (инд.)
(4) Храм.
(5) Пока! (венг.)
(6) Отсутствие желания причинить вред.
 (7) Пошёл прочь (хинди).