О ранних побудках

               

       Вы думаете, что человечество испортил квартирный вопрос? Вы ошибаетесь.
Человечество испортил режим дня. Ну, то есть не режим вообще, а режим, в котором  оно существует.
       Разве можно считать нормальной побудку в пять часов утра? Я задаюсь этим вопросом каждый раз, когда выбираюсь утром по малой нужде в свой коммунальный коридор. Смакуя возможность понежиться под теплым одеялом еще часа полтора, я, обычно, чувствую прилив щемящей нежности и любви к своим соседям.

Я готова простить миру все кухонные склоки, заплеванные, чтобы не сказать хуже, подъезды, все эти «Мудак!» и «Чувырла!» в транспорте.

      А чего еще требовать? Человек, встающий как доярка, не может быть добр. Доярка – может. А житель мегаполиса – нет. Доярка идет на работу при свете звезд, а горожанин - при свете фар пристраивается в хвост очереди на маршрутку. Доярка встает в пять, чтобы уже в полшестого выполнить свои простые, почти эпические, обязанности. А человек мегаполиса полтора-два часа только добирается до своих обязанностей: двадцать минут в очереди на маршрутку, еще  двадцать пять – в пути, десять на штурм  входа в метро,  эскалатор,  вагон, и еще полчаса – в нелепой позе, сдавленный со всех сторон товарищами по несчастью. И хорошо, если ты можешь себе позволить кофе в уютном офисе и хотя бы получасовой отходняк. А если нет?
         Человек, встающий как доярка,  не может любить ближнего, он и себя-то не может. У человека  встающего в пять часов, не может быть политических взглядов и художественных пристрастий, у него не может быть личной жизни и  вечных вопросов. У него может быть только режим.
          Все объясняется  просто. Мегаполис - монстр.  Как всякий монстр он прожорлив. Он жрет нашу энергию, наши мысли, наши мечты. Нашу  жизнерадостность, нашу доброжелательность, наше время, наконец.  Он существует по каким-то одному ему ведомым законам: полгорода из Купчино едет на Гражданку, другая половина – с Гражданки в Уткину Заводь. И вот уже мы  не замечаем абсурда. Складывается впечатление, что люди специально ищут способ усложнить себе жизнь.

 9.00 – точка экстремума. В 9.00 весь мир должен быть где-то. По сути, это энергетический катаклизм. Ежеутренний и вечный. Завтрак нашего чудовища.
           Все очумелое человечество упражняется по утрам в экстремальном виде спорта, который никогда не станет олимпийским, поскольку профанирует саму идею физкультуры, как способа оздоровления наций. Но на питерской почве он приобрел особую академичность в силу нашего полузабытого столичного менталитета:
- Молодой человек, вы бы уступили бабушке место!
- Дамочка, какая я вам бабушка, вы на себя посмотрите!

         Я счастливее многих. Мой будильник заведен на половину седьмого. Соседи, встающие вместе со мной, меньше похожи на сомнамбул. Они способны сказать: «Доброе утро, дорогая», но и они измучены режимом не меньше меня.

 Мы старательно рисуем глаза перед зеркалом, но разве возможно закрасить застывшую в них усталость? Разве можно скрыть усталость, которая сквозит в выражениях лиц, в позах и жестах моих соотечественников

       Я смотрю своими усталыми глазами в темноту за окном маршрутки. Я провожу в этом состоянии половину жизни. Я знаю про этот мир все. Я встаю вместе с третью страны, вместе с четвертью мегаполиса толкаюсь в метро. Моя осень наступит позже, чем у доярок. Но разве от этого легче?