Ларион. Гл. 12. Крещенье

     Подготовка к "празднику" у друзей шла полным ходом. Как и намечалось, по три раза прошли от Крестов по трем дорогам. На перекрестке они шли след - в след, а далее - протаптывали дорожку пошире, чтобы казалось, что по ней прошло человек десять-пятнадцать. В нескольких десятках метров от перекрестка на возвышенностях подготовили три "наблюдательных пункта".
   
   Как по заказу, погода в эти дни стояла тихая, безветренная. Только изредка от мороза пощелкивали дремучие ели, да поскрипывали, уперевшиеся макушками в самое небо, гладкоствольные красавицы осины, издревле считавшиеся в этих краях деревьями "нечистой силы".
 
   В назначенный день Сергей с самого утра напомнил Лариону, чтобы тот на охоте долго не задерживался.

    – Не волнуйся Серега! Всё будет в лучшем виде. Приду я вовремя, а ты возьми-ка бритву, да побрейся. Как-никак к людям идем.

    – Так мы же с ними встречаться не собира¬емся.

    – Всё равно побрейся. Вдруг кто из толпы захочет до ветра сходить и ненароком на тебя наткнется. При свете факела тебя с этакой бороденкой и впрямь может принять за самого черта. Подумай, чем это может кончиться? Что молчишь? Вдруг у человека разрыв сердца получится, или от страха штаны не успеет снять!

    – Не брехай, Ларион. Никакой неприятности от моей бороды произойти не может. Сказал бы прямо, что в честь праздника надо побриться, и всё... Давай бритву. Смотришь, и время  быстрее пролетит, пока ты на охоту ходишь.

    С охоты Ларион вернулся на этот раз, как и договаривались, раньше обычного. Трофеями оказались две белоснежные шкурки зайца. Натянув шкурки на правила, изготовленные из упругих ивовых рогаток, он аккуратно повесил их в специально построенный для этих целей сарайчик. Неторопливыми движениями обтер руки и лицо пушистым снегом, вошел в землянку.
 
  При тусклом свете коптилки он увидел совсем незнакомое ему помолодевшее лицо Сергея.
 
   – Вот теперь совсем другое дело! Помолодел ты, Серега, не менее, как лет на десять. Самому-то нравится?
 
  – Вроде ничего. Только щиплет слишком сильно. Отвык я бриться... Почему ты так долго опять по лесу бродил? Обед у меня сварен часа два назад. Сегодня, как нарочно, время тянется медленно... Побрился, так теперь вся морда огнем горит. Видать, бритва у тебя затупилась.

   – Выйди на улицу. Потри лицо свежим снежком. Эти пощипывания – как рукой снимет. Забыл, как на фронте делал?               

   – Пробовал снегом. Всё равно щиплет. Да и бороде холодно стало. Не вовремя я побрился. Нужно было тепла дождаться… – с досадой пробурчал Сергей.
 
   – Не расстраивайся! Через пару дней после Крещенья морозы спадут. Привыкнешь. Не ленись, сходи всё-таки снежком умойся. Всё равно другого средства, окромя спирта, да снега, не существует.
 
   – Правильно! Спирта у нас нет, но есть водка. Это тот же спирт, только разведенный.

    – И то верно! Но сначала лучше снегом. Сергей неохотно поднялся, не одеваясь, вышел на улицу, а через пару минут снова вбежал в тепло натопленное помещение со словами:

   – Пора Ларион собираться. Скоро сумерки, а нам идти еще больше ки-лометра. Давай пообедаем.
 
   Наскоро перекусив, они стали собираться "на встречу" с молодежью. Долго обсуждали, что кому взять. Завернули в скатерть оставленную Архипом бутылку водки для сугреву, кружки, несколько толстых ломтей хлеба и два увесистых куска отваренной лосятины. Всё это Ларион положил в свой неразлучный солдатский вещмешок.
 
  Надев теплые полушубки, заткнув за пояс шубные рукавицы, прихватив с собой приготовленный вещмешок, винтовку и топор вышли на улицу.
   
  После теплой землянки свежий морозный воздух обдал приятным хо-лодком их лица.    
 
  – Входную дверь нужно подпереть, как следует. Я приготовил вот эту подпорку. – Сергей указал на лежавшее рядом здоровенное толстое бревно. – Если кто сюда и придет без нас, то такую подпорку в одиночку не своротит.
 
   Ларион ухмыльнулся:

    – Всё-таки мы правильно делаем,  что к людям идем. Дичать ты начал,  Серега.

    – Это почему?

    – Скажи, кто ночью, в святки, тем более в ночь перед Крещеньем в этом лесу может оказаться? Одни только черти беситься будут. Так это бревно для чертей не помеха. Своротят, если надумают к нам в гости заглянуть. А не надумают, тогда и запираться нам не от кого… – подвел итог Ларион и закрыл дверь на засов.

    Наступали плотные сумерки, когда Ларион остановился, сбросил вещмешок, винтовку воткнул ложем в снег, повернулся к Сергею:

   – Передохни чуток. Дай топор, я пару ольшин поперек дороги завалю. Вдруг ребята, в самом деле, заблудятся на Крестах и махнут по этой дороге. Дойдут до завала и наверняка вернутся обратно. Уловил?

   – Бери топор. Делай что хочешь. Я уже и сам хотел просить тебя остановиться. Нога устала.

   Ларион прошел десяток шагов вперед, осмотрел стоявшее рядом с дорогой дерево, подрубил его, завалил поперек дороги. Поразмыслив, он срубил еще несколько рядом стоявших мелких олшинок, бросил на дорогу. Шагов через пятнадцать-двадцать он завалил поперек дороги вторую большущую ветвистую ольшину. Полюбовался проделанной работой, вернулся обратно.

    – Теперь всё в порядке. То дерево нужно будет обходить по снегу в целик. Если ребята подумают, что оно случайно ветром уронено и обойдут его, тут же увидят следующий завал. Наверняка вернутся обратно.

    – Ларион! Уже стемнело. Пора нам в свою засаду садиться. В такой темноте мы можем и не найти подготовленные места. Уж больно там удобно: нам всё видно, а нас не заметят!
 
   – Успеем намерзнуться. Ждать еще не менее двух часов. Вспомни: из деревни прежде обыч¬но выходили при полной темноте. Не ранее, как часов в восемь, а может быть и ближе к девяти. До Крестов шли примерно час. Вот и прикинь. Ну, если тебе так не терпится прибыть к месту назна-чения, тогда пойдем. Только не по дороге.

    Свернув влево, последние две сотни метров они шли в целик по глухому лесу. К великому удивлению Сергея, вышли прямо на подготовленное место. Присели. Появившаяся на небе луна изо всех сил понапрасну пыталась своими яркими лучами пробить лохматые шапки плотно стоявших столетних елей. А на пересечении дорог, на Крестах, на открытой полян-ке, было светло, словно днем.

    – Отменную позицию для наблюдения мы выбрали! Уверен: нас здесь, в темноте, никто не заметит, а мы увидим всё! – восхищался Сергей.

    – Всё придумано верно. Но сидеть нам еще слишком долго. Пойдем вглубь леса шагов на сотню, разведем костерок. Время скоротаем.
   
  – А как же дым? Вдруг они почувствуют.
 
  – Может, почувствуют, а может – и нет. Они же со смоляными факелами пойдут. От факела дыма ничуть не меньше, чем от нашего костерка. Обратно по своим следам на это же место выйдем. Годится?

    – Не хочется мне с этого места уходить, но и мороз под шубу забирается. Пойдем!

    Переместившись дальше в лес, под огромной, в полтора обхвата, елкой развели костер.
 
  – Люблю смотреть на огонь! – Задумчиво прого¬ворил Ларион.
 
  – Я – тоже! Особенно в темноте. Смотри, как язычки красного пламени всякие фигурки выделывают. Днем такого не увидишь! Некоторые из них так и пытаются от основного огня оторваться, чтобы самостоятельно жить. Но не тут-то было. Они сразу теряются, растворяются в воздухе. Огню всегда поддержка нужна. Вот искорки – это совсем другое дело. Эти живут дольше. Дальше улетают, кружатся, как бы разговаривая между собой. И тоже теряются... Только некоторые из них могут отлететь на определенное расстояние  и разжечь свой костерок. А те, которым повезет больше других, они и пожар могут учинить.

    – На какие-то непонятные размышления потянуло тебя, Серега. Видать, ты здорово соскучился, находясь целыми днями при нашем доме. По лесу ходить больше надо. Наблюдать за поведением зверей, птиц, следы разгадывать. А если повезет, то и трофей взять. Вот тогда и скучать некогда будет.
 
   – Я и так хожу много, но всё без толку. Ни одного живого зверя не встречал. Уходить дальше? На кого тогда наше жилье оставим?...

   Давай-ка, Ларион, по глоточку нальем. Как-никак, праздник через несколько часов наступит. Тоска душу грызет...

    Выпив по паре глотков и плотно закусив подогретыми на костре кусочками мяса, беседа у друзей приняла более оживленный характер. Время от времени Сергей с нетерпением напоминал Лариону: не пора ли идти в засаду, но каждый раз, к великому сожалению, он слышал один и то же ответ: "Еще рано".

    Наконец Ларион, окучивая палочкой догоравшие на костре угли, утвердительно кивнул головой:

    – Теперь пора!

    Удобно устроившись на разложенном лапнике, друзья замолчали, вслушиваясь в ночную тишину дремучего леса. Никаких посторонних звуков. Казалось, что лес замер в ожидании чего-то. Луна, набрав полную силу, ярко освещала безмолвный пятачок Крестов. Тишина! Жуткая тишина!
 
  – Ларион! Мы сейчас с тобой как на фронте, в дозоре. Помнишь, там была такая примета: если наступила полная тишина надолго – жди неприятностей. Вот и сейчас тихо... А звери на нас не нападут? Сам же говорил, что волки по ночам охотятся... Надо было и мне винтовку взять.
 
   – Зверь – не дурак! С каких соображений он будет на двух вооруженных мужиков набрасываться. Ему и без нас добычу найти не составит большого труда, а если в лесу волку не прокормиться, то в эту зимнюю пору он промышляет около жилья. Случается такое: если нерадивый хозяин овчарню на ночь плохо закроет – волки этим вмиг воспользуются. Всё стадо перережут.

    – А мы землянку плохо закрыли... Вдруг...

    – Не беспокойся! У нас в землянке овец нет. Зато на звериных тропах у меня приманки для них столько разложено, что целая волчья стая может неделю прокормиться. От всех зайчишек, что в петли попадают, я только шкурку в дело беру, а тушки – на приманку. Помолчим, послушаем. Кажется, идут!

    Издалека, со стороны Соинского, всё отчетливее стали доноситься голоса, веселые возгласы.

    – Идут! Но факелов пока не видно. В морозном лесу далеко слышно, – подтвердил Сергей, – давай, Ларион, вытаскивай из подмышки бутылку. Для храбрости еще по глотку дунем. Кружка у меня тоже под зипуном греется. То ли от волнения, а может быть от холода, у меня дрожь по всему туловищу.
 
   – Согласен!... У меня тоже... Давай кружку. Закуску из мешка вытащи.
 
  Тем временем голоса приближались, а затем появились и проблески факела.

    – Дров по пути для костра набрать надо, чтобы факела сберечь на обратную дорогу… – отчетливо прозвучал громкий выкрик одного из парней.

      - Давайте, давайте, ребята! Для костра любые сгодятся.

      - Молодцы! Догадались! Мы раньше здесь костер не разводили, жгли факела, а один, или два факела специально оставляли на обратную дорогу. – Прошептал Сергей.

    Наконец, на перекрестке, один за другим стали появляться деревенские ребята. Каждый нес охапку хвороста, или тащил волоком сухостойную деревину.

      – Вот здесь, на самом перекрестке разведем. Сначала мелкий хворост. Давайте пошустрее.
    В считанные минуты весь лес от этого небольшого пятачка огласился веселыми выкриками, хрустом ломающихся веток и палок для костра.

      - Не суй, ты, свой здоровенный пень. Его наверх положим. Дай разго-реться хворосту. Вот сейчас можно палочки покрупнее. Подавайте, я сам костер укладывать буду.
      
      - Факела можно тушить?

      - Тушите! Костер хорошо разгорелся.

   - Факела в одно место сложить надо. На виду. 

      - Да не бойся, Петруха, никому твой факел не нужен!
 
   – Как же не нужен?! Ты первым его заграбастаешь, Я видел, как ты на него глаза пялил. Мой факел самый большой. Он всю ночь гореть будет, а до конца не сгорит!
   
  Теперь от света, излучаемого костром, можно было рассмотреть лица пришедших в лес ребят.

     – Посмотри, Сергей! Кроме Архипа с Палашкой я больше никого не узнал.
 
  – Не мудрено! Считай, четыре года прошло, как нас с тобой на фронт взяли. Давай понаблюдаем внимательнее. Вон того паренька Петрухой назвали. Это, наверное, Петька Анисимов. Точно! А рядом с ним, что про факел кричал – его старший брат.

      – Точно! Теперь и я их узнал. А вон тот, что костер укладывает, похоже, Васька Осипов. Такого громового голоса больше ни у кого нет. Смотри, какой он здоровенный стал!

      - Точно! Это он впереди всех с факелом шел. Чуть постарше нас будет, но на фронте, пожалуй, не был. В этой огромной компании он сегодня вместо вожака. Всеми командует.

      - Правильно и делает, – подметил Ларион, – на самотек в таких делах пускать нельзя.

    Тем временем, закончив возиться с костром, Василий поднялся во весь свой саженый рост, вытащил из кармана часы, посмотрел на них, и как бы в подтверждение слов Сергея, обращаясь к заигравшейся молодежи, громко скомандовал:

      - Кончай балаган! Все поближе к костру. Сейчас почти десять часов. На два часа дров для костра хватит. Не забыли, о чем в деревне договаривались, как себя вести и что нужно сделать?

      - Не забыли. Помним! Помним! – Раздались в ответ голоса.

      - Перво-наперво, – продолжал Василий, – пересчитаем нас всех. Должно быть обязательно нечетное число. Из деревни нас выходило семнадцать человек. Все здесь?

      - Мы с Палашей всю дорогу последними шли с факелом. Никто не отстал… – вставил Архип.
 
  Пересчитались несколько раз. Все семнадцать человек были на месте. Еще раз убедившись, что все в сборе, Василий продолжил:

      - Митька, березовую палку не потерял?
      
      - Вот она! От самого дома из рук не выпускаю.

      - Хорошо! А сейчас три раза перекрестись и комлем этой палки прочерти круг пошире, да поотчетливее, чтобы видно было. Сам, тем временем, находись внутри круга. Наружу никому не переступать.

    Митька отошел несколько шагов в сторону, огляделся, палкой указал:
 
    – Отсюда нормально будет?
   
   – Нормально! – подтвердил Василий, – начинай, с Богом!

   Митька три раза перекрестился и аккуратно, с усердием, стал прочерчивать круг. Все молча, внимательно наблюдали за его работой. Когда осталось прочертить менее половины круга, Василий своим громовым басом произнес:

   - Нечистая сила, из круга сгинь! А сейчас, пока круг не замкнулся, три раза перекрестимся. Еще раз напомню: за пределы круга никому не выходить. Здесь мы в полной безопасности. Что бы ни случилось! Из круга никуда! До самого Крещенья, а точнее – до двенадцати часов ночи. Мне батя рассказывал, как лет пятнадцать назад один парень из Иловатика раньше времени из круга выскочил, так его тут же нечистая сила подхватила, затащила в лес... Нашли его на следующий день повешенным на большущей осине...

      - А песни петь можно? – уточнила одна из девчат.

      – Песни можно! Нормальную песню спеть не грех, только без матерщины! Ругаться – тоже нельзя!

    Девчата собрались в отдельный кружок, стали советоваться.

      – Смотри, Ларион! Всего их семнадцать человек, а девчонок – только шесть. Видать, самые отчаянные решились сюда придти. Послушай, а может быть и нам круг отчертить?

      – А зачем он нам?! Мы же с лешим шутить не будем. Гадать – тоже не будем. Да нам может быть придется несколько раз с места на место переходить.

   В этот момент на пятачке Крестов зазвучала песня:
               В маленькой светелке
               Огонек горит.
   Эти слова прозвучали как-то несмело, но уже вторую половину куплета подхватили все женские голоса:
               Молодая пряха
               У окна сидит.
                Молодая пряха
                Карие глаза
                По плечам развита
                Русая коса
               Русая головка
               Думы без конца
               Ты о чем мечтаешь
               Девица–краса?...

   – Концерт бесплатно посмотрим, песни послушаем! Как ты, Ларион, считаешь, что сейчас ребята придумают?

      – Наверное, гадать начнут. Красиво всё-таки девки поют! Только песня больно тоскливая.

    Не успели еще затихнуть последние нотки этой заунывной песни, как из толпы ребят раздался залихвастый голос:

             Я частушек много знаю
             И хороших и плохих.
             Хорошо тому послушать,
             Кто не знает никаких.

                Сорок елок, сорок елок.
                Сорок елочек подряд.
                Нынче вот какая мода:
                Девки сватают ребят.

    Как и полагается, ребята тут же поддержали своего запевалу дружным смехом. Но, прослушав частушки, девчонки ничуть не смутились, а одна из них звонким голосом ответила:
             
                Хорошо вы нам подпели
                Мы не хуже подпоем.
                Вы откуда синепупые?
                Мы вас не узнаем.

   Теперь уже девчонки от всей души залились смехом, хватаясь руками за животы. Ребята, в свою очередь, несколько замялись, не ожидая такого ответа.

      – Вот это девка! Как она их! Синепупые! Молодец, девка! – не выдержал Ларион, а со стороны парней уже звучал свой ответ:

                Мы Соинские ребята,
                Мы нигде не пропадем.
                Даже с крыши упадем.
                Отряхнемся и пойдем!

     Пока звучал этот куплет, девчонки посовещались между собой и все дружно хором грянули:
                Дует ветер, дует ветер,
                Дует ветер с севера.
                А Соинские ребята
                Чуть повыше клевера.

    В этот момент из группы ребят выскочил паренек невысокого роста.

      – Ларион, смотри! Это же Петруха. Послушаем, что он девкам ответит на свой невысокий рост.

    Петруха задиристым, голосом пропел:

                Не смеяться вам над нам
                Голикам над веникам.
                Голикам не париться,
                А вам над нам не скалиться!

    С последними словами он чуть присел и картинно развел руками. А из девичьего кружка всё тот же звонкий голос продолжал:

                Как Соинские ребята
                Завлекают горячо.
                Чуб налево, кепка вправо
                И сопля через плечо.

      - Ну, девка огонь! – восхищался Ларион, – Серега, ты знаешь, кто это?

      - Я из них еще никого не узнал. Подросли. Теперь нам их не узнать. Но голос знакомый!

    Петруха, вернувшись к парням, прослушал частушку и сразу же в ответ:

                Не смеяться вами-то,
                Вами-то над нами-то.
                Посмотрите на себя:
                Хороши ли сами-то.

   На этот куплет Петруха получил:

                Говорят, что некрасива.
                Некрасива, но мила.
                Некрасивая красивого
                В кручину вогнала.

   Петруха не успел сообразить с ответом,  как тут же услышал:

              Девки в озере купались,
              Ты на камушке сидел.
              Девки сиськи показали,
              Ты и с камушка слетел.

   Общий взрыв уже не смеха, а хохота, разнесся по всему лесу. Но Петька, выпятив грудь вперед, чинно зашагал мимо девчонок, давая в отместку:

                Мне сказали на базаре:
                Нынче девки дёшевы:
                На копейку два десятка
                Самые хорошие!

   Не успел он закончить последнюю фразу, как прозвучало в ответ:

             Серебриста в поле липа,
             Серебрист на липе лист.
             Петька, нос высоко носишь,
             Опусти немного вниз.

    С веселым гамом и смехом девчонки всей гурьбой ринулись к Петрухе, завалили на снег, стали тискать, катать и засыпать пушистым снегом. Сквозь общий смех и веселые одобряющие возгласы раздавались его крики: "Девки! Не так больно! 0й! Из круга меня не вытолкайте! Ребята, помогите! Ну, шельмы! Ну, я вас!"

      - Проси пощады! Проси пощады! – наперебой кричали девчонки.

      - Всё! Всё! Тонька, дура, не толкай снег за воротник. Сдаюсь! Сдаюсь! – взмолился Петька и затих.

      - Давно бы так! Девчонки, поможем ему встать. Смотрите, он, бедный, уже и не шевелится. Похоже, помер совсем...

    Они дружно схватили Петра за рукава, поставили на ноги, обколотили с полушубка снег.

   – Чего примолк, али обиделся? Давайте, девчонки, развеселим его снова.

    Схватили Петра за руки, образовали неболь¬шой круг, и по кругу бегом.

   – А мы что рыжие? – прокричал кто-то из парней, – ребята, все вставайте в круг.

    Взявшись за руки, с веселыми шутками, выкриками, приплясывая, стали кружить теперь уже по большому кругу.

   – А теперь – в другую сторону.

    Один из парней, выскочив в центр круга, прокричал:
 
   – Камаринскую!

    И начал лихо выделывать плясовые коленца. Казалось: и неуклюжие валенки и снег, ему не помеха. Несколько ребят, в такт его мудреным выкрутасам, стали подпевать:

                Ах, ты,  су-кин сын
                Ка-ма-рин-ский му-жик
                Тра-та-та-та-та
                Та-та-а-та~а-та.

   Показав всю удаль "камаринской",  паренек, не останавливаясь,  схватил шапку в руку, приседая и лихо выбрасывая вперед то одну, то другую ногу, двигаясь назад,  приблизился к окружавшей его живой цепочке,  влился в неё.

   – Девчонки! Теперь вы!  Барыню! Му¬жики ,  подпоем:

          Ба-а-рыня,  ба-ры-ня!
          Су-да-рыня ба-ры-ня!...

    В центр круга, один за другим, стали чинно выходить приплясывая и девчонки, и парни. Сначала несколько человек, а затем уже и все пришедшие, весело припевая, беспорядочно изображали искусство пляски на снегу около костра, в валенках.

      - Не интересно смотреть, когда вся толпа прыгает. Вот камаринскую парень лихо отчибучил! Ларион, ты не понял, кто это был?

      - Не узнал. Хорошо паренек плясать научился. Глядя на него, у меня ноги сами, в такт песни, тоже плясать просились.

      - А у меня и сейчас дергаются! Так захотелось в круг. Вместе с этими ребятами… – с досадой отметил Сергей.

    Вдоволь наплясавшись, толпа постепенно стала двигаться медленнее, голоса смолкли.

   – Васёк!  Взгляни,  сколько времени,  может быть гадать пора?

   – Скоро одиннадцать. Пора!  – ответил громкий бас Василия.

   – Сейчас начнется самое интересное… – прошептал Сергей.

    – И нам надо быть наготове. Действуем,  как договорились. Ты по вороньему каркать научился?

    Сергей пожал плечами:

    – Пробовал... Тренировался... Но думаю,  что не похоже будет. Филином – проще!

  – Ладно!  Там видно будет.

    На Крестах ребята подбросили а костер дров, построились в круг.

  – Кто первым будет? – уточнил Василий.
  Посыпались предложения:
  – Мишка лучше всех плясал. Ему первому!

  – Нет, Татьянка частушки пела лучше!

    – Не хочу! Не буду я первой гадать! Я еще не придумала.
    – Ну,  кто придумал? – снова прозвучал громовой голос Василия.

    – Могу и я! Меня грозятся скоро в армию забрать.  От этого всё равно не уйти. Так вот, я хочу хотя бы праздник Тихвинскую отпраздновать,  а потом уж пусть...

    – Тогда выходи в круг и четко вслух скажи свое желание. Желание произнесешь,  и сразу назови: каким знаком лес должен ответить.

   Петруха вышел в круг, прокашлялся и громко выкрикнул:

    – Пусть в лесу прозвучит выстрел, если меня в армию заберут не сейчас, а после Тихвинской.

    Все примолкли, вслушиваясь в тишину ночного зимнего леса.

   – А что! Пусть парень погуляет еще полгода! – прошептал Ларион, молниеносно передернул затвор винтовки и выстрелил в воздух...

    Трудно было даже вообразить, какое действие на пришедших в лее произвел этот сухой, резкий винтовочный выстрел. Несколько минут все молча стояли, как завороженные. Каждый из них не мог даже и предположить, что выстрел прозвучит.

    Первым от этого шока оправился Петруха. Он высоко подпрыгнул от радости и громко закричал:

      – Ура-а-а! Теперь-то я уж им... в Боровичах... Пусть попробуют сейчас забрать! Шишь им!!! Не пойду до Тихвинской, если даже и вызывать будут!

    Вся толпа загудела, как пчелиный рой. Кто недоумевал, кто восхищался смелостью Петра, кто крестился с уверенностью думая, что это выходки нечистой силы.

      – Серега! Пока они шумят, давай быстро перебежим на другое место. Вещички берем с собой!

    Быстро поднялись и по заранее пробитой тропе бесшумно перебрались на другое подготовленное место. Устроились.

   – Ларион! А с этого наблюдательного пункта видимость у нас намного хуже. Со старого места вся площадка просматривалась,  как на ладони. Здесь не то...

    – Да не переживай!  – махнул рукой Ларион, – мы здесь долго не задержимся. Еще одно гаданье и мы снова перейдем.

    – Хватит базарить!  – вновь послышался голос Василия, – Мишка!  Надумал?

    –  Надумал! Нам с батей надо дом достроить, а меня тоже могут в армию взять осенью.

    – Тогда выходи в центр круга и загадывай свое желание. Но работы на вашем доме ой как много. Вы же его только начинаете.

    Мишка вразвалку вышел в центр,  сложил ладони рупором,  поднес ко рту и во всю мочь закричал:

    – Если нам с отцом удастся этим летом достроить дом,  то пусть в лесу раздадутся удары топора.

  – Откуда в лесу топор? – проговорил кто-то.

    – Всем молчать!  – вмешался Василий.

    Сергей, тем временем, прошептал Лариону:

  – Хорошее дело парень задумал. Поможем ему в этой задумке побольше уверенности приобрести?
  – Давай Серега.

    Сергей поднялся на ноги и пять-шесть раз рубанул топором по толстущей ёлке.

    На Крестах опять зашумели. Мишка, обрадовавшись, что-то выкрикивал. А Ларион с Сергеем уже пробирались на третье подготовленное место.

      - Сами не успеете – мы подмогнем! Подмогнем! – доносились возгласы.

      - Кто еще надумал?

      - Можно мне? – прокричал какой-то парень, – только я вслух не буду кричать. Шепотом можно? Я не хочу, чтобы все слышали мое желание.

      - Попробуй! – ответил Василий.

    Парень вышел в круг. Что-то, видимо, про себя прошептал. Все застыли в ожидании.

      - Что, Серега, делать будем? Видимо, парень жениться захотел, или еще что?

      - А вдруг он плохое задумал?! Он же вслух не сказал даже того, как лес должен ответить. Лучше помолчим.

   – Я тоже так думаю.

    Напрасно парень ждал ответа. Лес таинственно молчал. Наконец,  он махнул рукой,  с обидой высказался:

    – Ну и ладно! Обойдусь и без неё...

    – Это ты не на Татьянку ли гадал? – прокричала одна из девчонок, – тебе же, дурню, говорят, что не любит она тебя! А ты всё равно... Правильно и получилось! Ты хоть как про ответ-то загадал?

    – Загадал, чтобы пташка какая, аль птица... – угрюмо ответил парень.

    Услышав это, Ларион обрадованно хлопнул Сергея по плечу:

    – Правильно, Серега! Такую-то дивчину... Да за такого... Правильно, что мы промолчали. Теперь известно, что её Татьянкой зовут. Как думаешь: чья? Не дочка ли Варвары-Митихи так выросла?

      - По голосу вроде она, – подтвердил Сергей, – но когда мы уходили на фронт, она еще совсем пигалицей была. За четыре года, видать, подросла. Уже невеста.

    – Кто еще гадать будет?
   
    – Давай Татьянка! Давай!
   
    – А что?! На меня гадали. Погадаю и я!

    Она вышла на середину круга. Хотя было сравнительно далеко, но Ларион не мог оторвать от нее глаз. Как ему хотелось подойти поближе и взглянуть в лицо этой веселой, но, видать, задиристой девчонке. До его слуха донеслись негромкие, но вполне отчетливые слова:

    – Хочу в этом году встретить хорошего парня! Если такое произойдет, то пусть волки, али еще какие звери дадут о себе знать прямо сейчас.

    – Давай! – Сергей толкнул Лариона в бок, – хорошая девка! Пусть хорошего парня встретит...

    Ларион и сам уже приготовился: повернулся в сторону глухого леса, поднес к губам сложенные рупором ладони и издал пронзительный звук, ничем не отличающийся от воя матерого волка. Немного переждав и сложив ладони по-иному, снова издал пронзительный протяжный звук. Но этот звук уже напоминал вой голодной одинокой волчицы. До находящихся на Крестах людей он доносился как будто издалека, из глухой чащи непроходимого леса. Таким звуком Лариону неоднократно удавалось подманить стаю волков.

    Мурашки пробежались по спинам многих ребят, а девчонки, не слышавшие ранее подобного, непроизвольно прижались друг к другу в ожидании чего-то, еще более страшного.

    Вой прекратился. И опять, в еще большем оцепенении, молодежь притихла.

    – Ну что испугались? – звонко прокричала Татьянка, – никогда волков не слышали? Это я такое придумала! Вот это настоящее гаданье! И ответ настоящий! Поняли, как надо?! Это вам не какие-то там пташки!

    После её слов толпа снова загудела, а Ларион с Сергеем под шумок перебрались на свое первоначальное место.

    – Ларион! Может быт, и мы погадаем? У ребят, смотри, как всё гладко получается. Давай, я тоже круг очерчу и загадаем: что с нами будет, когда мы из леса выйдем.

    – А зачем ты торопишься из леса? Нам и здесь не худо. Ходи себе на охоту!

   – Мне здесь надоело. К людям хочется.

      - Если хочется погадать, то очерчивай круг. Но мы тогда из круга не должны выходить. Слышал, что Васька Осипов говорил?!

      - Посидим и в круге. Всё равно осталось сидеть не больше получаса… – вставая проговорил Сергей и, взяв палочку, стал очерчивать круг.

      - Серега! Надо березовой палкой, а ты, какую взял?

     - Кто ж её разберет в этой темноте. А где я березовую найду?

     - Бери топор. Топорище у него березовое.

    Трижды перекрестившись, Сергей топорищем принялся прочерчивать круг, а Ларион выполнил ту же процедуру, что и Василий Осипов, там на полянке.

    Закончив, Сергей приблизился к Лариону, повернулся в сторону глухого леса, чтобы его голос не услышали деревенские ребята, быстро произнес:

    – Хочу, чтобы нас не заарестовали, когда мы выйдем из леса. Если не заарестуют, то в лесу должно треснуть дерево, или сломаться с шумом.

    "Пропало дело! Как же дерево может сломаться без ветра? Треснуть от мороза – куда ни шло. Не так Серега загадал". – С досадой размышлял про себя Ларион, вслушиваясь в лесную тишину. Лес молчал. Только на Крестах продолжались какие то, уже не интересные для друзей разговоры, смех, восклицания, прерываемые кратковременными затишьями.

    Сергей с Ларионом вслушивались в тишину  несколько длинных минут. Ничего... Ларион уже собирался отчитать Сергея за неправильно построенную фразу, как до их слуха донесся резкий щелчок, затем продолжительный скрип и глухой раскатистый шум упавшего мороженого дерева. Они невольно перекрестились, читая про себя молитвы.

   – Боже праведный! Да это что же такое творится? Ни за что бы не поверил, не услышь это своими ушами. Здесь и впрямь творится невероятное… – уже вслух говорил Ларион.

    – Всё будет в порядке! Ларион! Ты слышал? Всё будет в порядке! – тряся Лариона за плечи, повторял Сергей, – всё будет в порядке! Из леса можно выходить. Нас не заарестуют!

    На Крестах происходило тоже что-то непонятное. Несколько парней, отчаянно размахивая шапками, что-то кричали, кричали, кричали. Но эти выкрики до сознания и Сергея, и Лариона не могли дойти. Они сами ликовали и радовались своей будущей удаче.

    Наконец, громовой голос Василия поставил всё на свои места. И снова гадания, но уже не такие успешные, как вначале. Ларион с Сергеем молчали, лес – тоже молчал. А желающих загадать желание становилось всё больше. Уже пошли по второму кругу, когда кто-то
выкрикнул:

    – Василий! Взгляни на часы. Может быть, святки уже кончились, а мы всё гадаем.

    Неторопливыми движениями Василий вытащил из кармана часы, подошел поближе к костру, с удивлением произнес:

    – Вы смотрите! На моих часах уже половина первого. Вот потому-то гаданье и не пошло. Всех вас с Крещением Господним! Славный был вечерок! Теперь из круга можно выходить. Все дрова сложим на костер, пусть догорают. Для начала запалим два факела – и к дому. Остальные запалим поближе к деревне.

    – Василий! Ты опять впереди иди, а мы с Палашей пойдем последними… – донесся голос Архипа.

  – Ну, путешественники, не закружились? По какой дороге выходить будем? – с усмешкой в голосе пробасил Василий.

    – А чего здесь закруживаться и плутать! – выкрикнул Петруха, – я  свой факел оставил около нашей дороги. Вот он! Тут и следы наши. Зимой не заплутаешь! Следы всё покажут!

    Петр уверенно направился по этой дороге. Через десяток шагов остановился, выкрикнул:

    – Ну, идем, что ли?!

   Василий внимательно посмотрел во все четыре стороны, пожал плечами и неохотно двинулся в сторону Петра.

    – Ларион, смотри! Петька их всех с толку сбил. Они пошли по нашей дороге.
    – Всё получается как надо. Я видел, как Архип этот факел на другое место перенес, только не понял для чего. Теперь всё понятно. Подождем. Посмотрим, как ребята плутать будут.

    Длинная цепочка молодежи, возглавляемая Василием, потянулась в сторону землянки.

    Через некоторое время там раздались какие-то громкие удивительные возгласы, а вскоре сквозь лесную чащу стали просматриваться мерцания факела.
I
    – Пошли мы в противоположную сторону. Я же говорил, что не туда. Но меня никто не слушал.– Кричал кто-то из ребят. – Это всё Петруха... Видать, он от радости спятил.

    – Сам ты спятил! – доносился обиженный голос Петра, – я только сказал, что факел был оставлен у нашей дороги.

    –  Ты его от Сеньки прятал. Вот и утащил в другую сторону.

    – Да, вроде, не перепрятывал.

    Вернувшись на Кресты, не останавливаясь, цепочка потянулась в противоположную сторону. Возглавляли её Архип с Палашей.

    – Смотри, Серега! Теперь Архип их специально на Большой Вязник повел...

    Цепочку замыкал Василий. Подойдя к костру, он остановился, снова внимательно осмотрелся. Долго его взгляд был направлен в сторону Соинского. Видя, что цепочка стала углубляться в лес, он наклонился, взял из костра большую головню, положил её в сторону направления к Соинскому. В расстройстве сплюнул и побежал догонять своих.

    – Васька догадался, что опять не туда пошли. Метку поставил... А что, шутить – так шутить! Ларион, я сбегаю к костру, переложу эту обгорелую палку в противоположную сторону. Пусть еще поплутают.

    – Давай Серега, действуй!

    Сергей спустился с пригорка к костру, переложил обгорелую палку. Вернулся обратно. Минут через десять снова послышались голоса. 
   
      - Куда вы поперли? Надо было осмотреться, а вы сразу по другой дороге, – с досадой кричал Василий, я осмотрелся, сразу понял, что вы пошли не туда. Метку оставил.

    Вся толпа опять собралась около костра.
    – Вот моя метка! – пробасил Василий.

    – Хорошо, послушаем тебя, но на этот раз я и свою метку посмотрю, –  прокричал один из парней, – у нашей дороги я сухой пень выворотил для костра. Около пня был муравейник. Пойдемте все вместе по Васькиной дороге. Посмотрим!

    Вся длинная цепочка опять удалилась в указанном Василием направлении. Вскоре донесся крик:
    – Ты что, Васька, в Золотково нас хотел увести. Теперь-то я понял, что ты с самого начала специально в другую сторону нас повел.

    Вернувшись к костру, они вдвоем направились по последней, Соинской, дороге, чтобы удостовериться наверняка.

    – Вот здесь мои следы! А вот здесь пень стоял. Видишь? Эх, Васька, Васька! Ребята, сюда! Наконец-то мы нашли нашу дорогу! Теперь Ваську замыкающим поставим, чтобы не водил нас за нос...

    Молодежь, уже в четвертый раз, вытягиваясь в цепочку, направилась домой с неунывающими веселыми шутками и выкриками.

    – А я вот здесь сухую ольшину выворотил и тащил к дороге. Свети лучше! Видите? Без всякого сомнения, теперь мы на своей дороге! Запаливаем все факела!

    Ярко осветивший Кресты и дорогу свет факелов постепенно стал углубляться в лес, вслед за ним удалились, а затем и вовсе пропали молодые, задорные, веселые голоса деревенской молодежи.

    – Выдался, Ларион, нам этот праздник нежданно-негаданно и улетел вместе с ребятами, как мимолетное виденье, как дивный сон...

    Оба долго молчали.

    – В бутылке-то осталось? – нарушил тишину Сергей.
    – Немного есть.
    – Пойдем к костру. Руки что-то зябнуть начали...

    Вернувшись домой поздней ночью, Ларион с Сергеем еще долго сидели у растопленной печки. Чтобы немного согреться после ночных похождений, распечатали новую бутылку, а затем "добивали" её до конца. То ли от сильного мороза, то ли от внутренних душевных переживаний и массы нахлынувших воспоминаний, хмель не брал. О многом переговорив, они расположились на отдых.

    Прикрывшись теплой шубой, Ларион еще и еще раз восстанавливал в памяти события, происходившие сегодняшним вечером. "Здорово всё получилось!... Хорошо, что Архип нас заранее предупредил и мы смогли следы на дорогах запутать. Как они плутали! Это Васька маху дал. Не следовало ему руководство из рук выпускать. А толпа – она и есть толпа. Как стадо коров: куда одна пошла – туда и всё стадо. Долго они вспоминать будут это ночное похождение на Кресты... И гаданье получилось от-менное. И этот шельмец здорово камаринскую отделывал. А частушки! Особенно Татьянка... Ну, девка! Как она пела? "Вы откуда появились, парни синепупые"... Нет, вроде не так. Надо вспомнить... Сколько я раньше песен знал! А частушек! – не меряно! Все позабывал. А эта девчонка, наверное, сотни частушек знает. Здорово она тому парню подколола, который гадал на неё. Хорошо получилось! Она в этом году хорошего парня встретит... Эх, и повезет же тому парню... А если мы из леса выйдем?... А что, всё может быть! Ну конечно!... Вот и Серега чего-то тяжело вздыхает. Надоело ему здесь. Чувствует себя отшельником. И на охоту почему-то не идет... А какой всё-таки приятный голос у этой Татьянки... Решено: как только выйдем из леса, первое, что я сделаю, это познакомлюсь с ней. Вот уж мы с ней песен попоем!... А как я буду знакомиться, если я её с малолетства знаю? Да и она меня... А разница лишь в том, что она подросла. Была пигалицей, а теперь уже настоящая невеста!... Эх, и странная всё-таки штука эта жизнь! А в чем она заключается – того сказать, наверное, никто не сможет. Вот у меня, к примеру: был парнишкой – хотелось на фронт. Хлебнул на фронте солдатских щей, да немецкого отравляющего газа – до ужаса захотелось домой. Дом сейчас рядом и еще вчера я бы лучше на охоту сходил, чем домой в деревню, а сегодня – в деревню потянуло, к людям, к молодежи.

    Нахлынувшие мысли одна за другой нескончаемой чередой сверлили в голове, не давая заснуть в остаток бесконечно длившейся зимней ночи. Только перед самым рассветом отяжелевшие веки стали слипаться, и он ненадолго погрузился в тяжелое беспокойное забытьё.