Демагог-не охотник!

   Сокурснику Агафонову Николаю посвящаю...
Друже… привет! Получил от тебя приглашение на открытие охоты, очень рад, что жив ты и здоров!
А, вот я приболевши… а потому принять участие в вашей охоте, ну, ей-ей, не могу; ты верно запамятовал о моем отношении к оной — сплошной негатив, один негатив!…
Это же очередная пьянка, а тут, гляжу, и печень вздулась, поджелудочна… тревожит; вены, яко струны балалайки напряжены; авось, даст Бог, поправлюсь. Не отходить же в мир иной в нашем возрасте.
Подружка читала мне на южном побережье: «Охота с ружьём и собакой по нашим степям да полям прекрасна, ибо это ничто иное, а гармоничное соединение человека с природой!» Слушал я и думал: «Выгнать бы того писаря по зорьке погулять под дождём обложным, соловушкой бы запел!»…
Красивые всё слова — гонорар лишь бы сорвать, а спроси, хаживал ли кто из них по болотам, как мы с тобой…
А… то-то, слабо! Почто опять приглашаешь меня — одни неприятности у меня от твоей охоты! «От горячей шубки да к холодной лунке!»— этой пословице монумент бы, да на Красной площади… соорудить.
Как же… разбежался, может пятки смазать. В непогодь, да с тобою — нет брат, вы как-нибудь без меня. Верно говорят: «Бешеной собаке семь вёрст не крюк!»… Так знай — это, верно, о тебе. Каков смысл охоты и есть ли от оной какое удовольствие для души и тела?
А зимою… зимой то, как цуцик мёрзнешь и как ещё мёрзнешь — закроешь воротом лицо, да варежкой нос трёшь, чтоб оный не отвалился от него. А сказывай, чего ради то… Ну, летом то, как бы, попроще, однако же, хрен редьки не слаще… иль я не прав.
Жаворонки, вишь, и те поют, и свежа голова от благоуханий, весело, да любо…

Как не любо… с бодуна то одно наслаждение: в сапожищах болотных, неподъёмных, да размера на три больше — на трое носок, из собачьей шерсти, да на ноги, чтоб пальцы по пути не растерять… А голова пухнет — это точно, и естественно, не от благоуханий!… Свет — не мил, весне — не рад! Охотники, мамку вашу… Зачитался ты, милок, я смотрю.
Нашёл наслаждение — выйти до зари! Рот то — не порви, не засни по дороге весной ранней, тяжко могилу копать тебе будет. Шлёпаешь ты по болоту, таки — шлёпай, а меня не обрекай на страдания, ибо лишений я и с бабами натерпелся.
Ежели и был я на охоте, то ради ожидания сигнала рожка, когда позовут на поляну, к столу — пожрать… Вот это охота… это завсегда охота! А ты броди… броди, раз кусты, да камыш тебе по-нраву, а меня уволь…
Ты генеральский чин, верно, имеешь, а на пол-головы, смотрю, простужен… Ты когда плетёшься, яко немец пленный со своей облезлой рыжей псиной породы — «Хрен знает»… то на чёрно-зелёный след за собой хоть посматривай, и знай, что то твоя дорога — в ад!… Счастливого пути!…
У меня на душе муторно и скверно, в груди тягость, свинцом тело, а ты болото, охота…
Скажи, и дома никак Нинок тия не удержит!
Вспомни-ка вечёрку на день рождения в тот год…
Я весь простудился, застыл, шастая за тобой и твоей сукой, у которой на кусок колбасы только и реакция! А как заслышит кряк утки и мочу ведь не держит! Успокой себя и других не баламуть, ты ведь крещён, так заповеди Божьи блюди!
Против природы не попрешь — стихия! Как вспомню походы с тобой, так мурашки по телу! Мошонка сворачивается — в три рубля! Только и думка: «А коли с дождём туча налетит, всё и всем — хана…
А… как воды черпнёшь в сапог по это самое, не беда ль… Как можно в волглой одёжке шастать по буеракам, грипп же по миру! — Птицу на лету бьёт, свинью достаёт в клетке; тут человек на очереди, а ты на охоту…
А вспомни-ка, аки камыш как за ноги хватает — мать Глафира! Тут гля.. мошка проснётся, фу погань, тьфу, и в рот, нос, ухо… А мыши летучие как носятся, так и думаешь, вдруг, да в глаз!…
Потому и гульфик я всегда на полну… молнию. А к обеду большая муха кружит столбом, фу, пакость, на душе муторно, только и молишь: «Господи, спаси мученика, ускорь времечко!»…
Как ты всё это терпишь, не пойму; здесь похожу, обчешусь весь; там укус, здесь — колет! Мать е—я ети, такую охоту! И как ни подпоясывай себя ремешком, там задуват… тут задуват.
Только и думы о жратве, да о той подруге, коя нежится дома в тепле, да неглеже. Не дождёшься этой дудки чёртовой к столу! И когда, думаешь, поляну накроют, и когда в рог этот чёртов дунут?
После всех мучений, скажи, нужен ли мне тощий зайчишка — тот прыткий недоносок, будто с Анадыря оного волки гнали; я его в хорошие то времена не едал, разве что под коньячок-с…

И ты смеешь звать к себе — по причине открытия охоты, да ты просто смерти моей жаждешь, либо тяжкой какой болезни, не иначе! На душе тошно, а тие всё только в радость, право, как малы, право, дети… Озноб по ляжкам, волос стоит! Охота!…
Как завижу курень деревенский, то фантазии в голове и дума: «Лежит в той хате на печи молодка, мается бедная и ждёт меня, стол накрыт, а на нём то бальзамчик-с «Огонь Прометея»… семга копчёна… сёмга солёна… огурчики там, помидорчики, икорочка красна… икорочка чёрна… Тьфу, маму твою, захлебнёшься нахрен слюной, пока докажешь тебе, что есть и другие виды отдыха, кроме вашей охоты!
А ты, супостат, броди, броди по болоту! Ты же — юбочник, олух Царя Небесного, и вижу я положение твоё охотничье бедственным и, как бы, не мне его исправлять!
Ох, доходишься, ох, дошатаешься, что с рогами оленя на ту чёртову охоту шествовать в одиночестве будешь!
Надысь, чуть лебёдушек не кончил, тут то я и зарёкся!… На охоту — ни одной ногой, ни—ни…
Сидел под ветлой, дожидался по обычаю горна, а тут гуси, да так близко, бить — не бить…

Стал считать — раз… второй… три. Думаю: «Не промажу!».. Хорошо, что не утратил взгляда своего ястребиного. И вот выплывает диво — дивное, мать честная… гля, лебёдушка! А ведь на мушку уж было взял! Спасибо, ночная птица, возьми, да на меня наткнись, так шарахнулась, что напугала. Вот скажи, что она думать могла: «Чумарь на болоте»… Не иначе!…
Коль не та б.. вертихвостка, точно шлёпнул я такую красотку!..
Раз ты давний охотник, то объяснил бы люду, что детёныши лебедей серы… а не белы… как их родичи! Как не уложил выводок, не могу понять! Не хорошо пташек небесных стрелять, неповинну… кровушку проливать, а для чего спрашивается — для потехи! Открыть бы вот на вас — супостатов охоту! Вот то была бы охота!…
Вот шулюм… то другое дело, за сим и езжу кажный раз, а зачем ты стреляешь; тие оно нужно, во дворе разведи костёр, брось в котёл «ногу Буша» и другой разной всячины, вот те и шулюм!…
Писать заканчиваю, ибо рука отсохла, а ты на болото не зови меня более, не утруждай себя, и звонить забудь по неугодным Богу и мне делам! Из—за тебя и других типов природа страдает, нет уж… и дичи той, что ранее была, нет и зверя, бросай и ты хренью заниматься, а то неровен час, я подамся в егеря, да организую на вас отстрел, мало не покажется никому!
Прощай друже, прощай…