В тишине музея цирка

 
В стальной ограде семь медведей
Клыками жадными грозят
Но двум Эльворти страх неведом,
И воля их сильней в стократ…

Посвящение аттракциону «Во льдах Арктики»


- Хорошо, хорошо… - Слышит она в телефонную трубку. – Приезжайте сегодня к одиннадцати часам – я буду там.
- В музее?
- Да, да, в музее циркового искусства на улице Ефремова.
Виктория кладёт трубку и начинает торопливо собираться.
Виктория Козина по образованию историк, выпускница МГУ.
Имеет одну великую страсть.
Она терпеливо и настойчиво собирает редкий и оригинальный материал, имеющий отношение к истории своей страны.
Три года назад она познакомилась со знаменитой Народной артисткой – Эльвиной Михайловной Подчерниковой(Эльворти).
Когда Виктория впервые увидела фотографию Эльвины Михайловны, девушку в русском кокошнике с громадным медведем вобнимку, и услышала от неё историю её цирковой династии, начало которой положила мать Эльвины – Нина Эльворти – дочь утончённой и образованной фрейлины, она воскликнула:
- Эльвина Михайловна, Вы – живая история цирка!
Я должна написать о Вас!
- Ладно, - засмеялась Эльвина Михайловна.
- Тогда уделите мне немного времени – расскажите о себе.
- Уделю, - пообещала Эльвина Михайловна, и сняла с шеи зазвеневший мобильник.
Разговор затянулся.
Кто-то просил помочь достать ему опилки для его страусиной фермы.
Потом кто-то взял Эльвину за руку, и Эльвина растворилась в толпе гостей.
Но не таков был характер Виктории, чтобы упустить интересный исторический материал с цирковой «фрейлиной».
И Виктория через некоторое время опять позвонила Эльвине Михайловне…
Цирковые артисты – народ специфический: они красивые, сильные и выносливые.
Но с ними всегда что-нибудь, да случается!
У них всегда бывают разные травмы, ушибы и переломы.
Но они как солдаты – лечатся, поправляются и снова встают в строй, то есть, снова выходят на свой любимый манеж на встречу со зрителями.
Так и Эльвина Михайловна за время своей долгой жизни перенесла много превратностей судьбы.
Начиная с того, что на её отца – дрессировщика белых медведей – напал огромный медведь, покалечил его и оставил инвалидом до конца жизни.
Сама Эльвина не раз залечивала свои ушибы и переломы, и мужественно возвращалась к своей кипучей деятельности.
А деятельность у неё была действительно великая…
Эльвина всю свою жизнь посвятила цирку.
Жизнь с бесконечными разъездами и гастролями.
В дополнение к своей работе артистки и дрессировщицы медведей, Эльвина Михайловна является Президентом Региональной Общественной организации «Общества  Милосердия и Благотворительности»  артистов цирка.
Пока это, наверно, и всё, что историк-Виктория знает о цирковой звезде в кокошнике.
Но она знает, что Эльвина принадлежит к старинной цирковой династии, и, что на манеже, которой уже больше ста лет.
Начало было положено с того момента, когда красавцы гимнасты Кремо приехали с гастролями в зелёный город Кострому.
И один из них – Мишель Эльворти похитил молодую аристократку Нину- дочь главного ветеринарного врача города Костромы Андрея Дмитриевича Дмитриева, сделав её, семнадцатилетнюю девочку,  родоначальницей великой цирковой династии.
Виктория так же знает, что у Эльвины Михайловны громадный архив столетней давности. Там хранятся дневники, письма и фотографии её знаменитых предков.
Виктория собирается скрупулёзно изучить этот материал, и подробно написать обо всей цирковой династии.
У входа в Дом Союза Цирковых Деятелей, слева от стеклянной двери, стоит скульптура клоуна.
Это – всеми любимый король манежа – Карандаш со своей неразлучной Кляксой.
Хотя он и невелик ростом, но выглядит очень даже впечатляюще.
И заставляет невольно остановиться возле него и улыбнуться смешному прошлому.
У входа в музей Марину встретила сама Эльвина Подчерникова. Она тепло поздоровалась с Мариной, и провела её в зал.
Одежда Эльвины была довольно яркой: красная кофточка, лёгкая длинная юбка, красные коралловые серьги и белая морская фуражка.
Выглядела Эльвина светло и молодо.
Она так и лучилась особыми позитивными импульсами!
Небольшого размера музей с первого взгляда поражал, с какой любовью и непревзойдённым вкусом он был оформлен!
Натёртый до блеска паркетный пол…
Два круга цветных фотографий в виде громадного абажура…
Стеклянные витрины, заполненные фарфоровыми фигурками клоунов разных времён…
Изящное платье Долорес Запашной…
Золотое одеяние Натальи Дуровой…
Громадное чучело медведя во весь рост… Это – любимец Ивана Рубана.
И бесконечное количество, прекрасно оформленных стендов с фотографиями.
Вскоре к их маленькой экскурсии присоединились еще Алексей Шапошников (Хольт) – красивый стройный жонглёр.
Валера – оформитель. Это был высокий, плотно сбитый мужчина, со смешинкой в глазах.
И Аднан – безвозмездно работающий массажистом для ветеранов цирка. Помогает им восстанавливать здоровье.
Внешне молодой массажист был скорее похож на киноактёра, исполняющего роль героя-любовника в фильме «Унесённые ветром».
Таков уж цирк – обитель избранных…
Пройдя несколько шагов, она замирает у другого стенда, как вкопанная.
- Это он?! Это – Енгибаров?!
- Это -  он…- Ответила Эльвина, тоже останавливаясь перед портретом.
С портрета на них смотрели полные печали, большие, выразительные армянские глаза…
Виктория не могла отойти от портрета.
Её не покидало удивление, как фотография запечатлела такую глубокую скорбь в глазах юного, неповторимого Енгибарова…
Он умер так рано, так неожиданно ушёл из жизни.
Он был неповторим!
Безмерно одарён!
Так выразителен, пластичен…
Он выражал всю нашу грусть, печаль так, как никто другой ни до, ни после…
Он не успел сказать так много!
Теперь он во власти музея…
Недвижна его печаль.
После осмотра зала маленькая экскурсия отправилась в кабинет Эльвины, где хранился её архив.
Для Виктории настал долгожданный момент: из шкафов и ящиков Эльвина извлекла семейные альбомы, письма, пожелтевшие вырезки из газет, дневники её мамы и бабушки.
Бережно, затаив дыхание, Виктория перелистывала столетние тетрадки, блокноты и листочки, заполненные старинным шрифтом пишущей машинки.
Эльвина между тем, достала из шкафа свой блестящий кокошник, вынула его из упаковки и осторожно надела на голову.
Все присутствующие как-то сразу примолкли.
И в комнате повисла торжественная тишина воспоминаний.
Только наш Аднан, похожий на великого киноактёра, шагнул вперёд с улыбкой, захватил Эльвину в свои широкие объятия и бережно поднял её высоко вверх.
Блеснули бусы на кокошнике…
Аднан тихо поставил Эльвину на пол.
Виктория и Алексей склонились над пожелтевшим листочком, увлечённо читая написанное.
- Нет, вы только послушайте! – Восторженно воскликнула Виктория. – Это написала Нина – мама Эльвины. Или почти девяносто лет назад, или так много-много лет назад. Чудесный рассказ. Вы обязательно должны послушать! –
Все затихли и Виктория начала читать…

Быль

По роду своей работы дочь приехала из Москвы в Евпаторию.
А вместе с ней и я.
Очень удачно решился наш квартирный вопрос: хозяйка уехала в Ялту, оставив нас одних в своей уютной квартирке с балконом, увитом виноградными лозами.
Утомлённые дорогой, мы сразу легли спать, и лишь ранним утром проснулись, разбуженные ярким солнцем Крыма.
Потом с аппетитом хрустели гренками…
Вдыхали запах ароматного кофе…
Наслаждались тишиной пробуждающегося городка, отдыхая от суматохи и шума московских улиц.
Однако, вскоре настроение наше стало портиться, так как, из-за открытой балконной двери, с улицы, стали раздаваться непрерывные настойчивые крики ребёнка:
«Ма-ма! Ма-ма! Па-па! Ма-ма!»
Вскоре они стали нас раздражать.
Вначале мы только поразились такому упорству ребёнку, а потом возмутились бесчувственными родителями, которые бросили его на произвол судьбы.
Мы посчитали их не только бессердечными, но даже жестокими.
На другое утро всё повторилось сначала…
Теперь он уже звал не только родителей, но и членов семьи:
«Тё-тя!Тё-тя! Ба-буш-ка! Ба-буш-ка!
Лё-ня!»
Я невольно подумала:
«Вот это – ребёночек! Невольно сбежишь от такого «ангелочка!»
Через несколько дней репертуар его изменился.
Не получая ответа от родителей, он кому-то кричал приказывающим тоном:
«А, ну-ка, иди сюда!»
Или начинал жалобно причитать:
«Ой, папочка, как страшно!»
…Зазвонил телефон.
Взяв трубку в руку, я услышала голос сестры хозяйки.
Она вежливо справлялась, не нужно ли нам чего-либо, и хотела знать, довольны ли мы квартирой.
Я ответила, что всё хорошо, но всё же пожаловалась на крики несносного ребёнка.
После некоторой паузы, сестра хозяйки вежливо рассмеялась и сказала, что это не ребёнок. «Это – попугай… Уж сколько раз просили соседей не выставлять клетку с ним на балкон. Они ни с кем не считаются. Вот, и приходится терпеть…»
После этой неожиданной информации нашу раздражительность как рукой сняло.
Теперь мы уже с интересом прислушивались к его фразам и интонациям.
Я даже взяла карандаш и стала записывать его репертуар:
«Кто там? Войдите!» - Благосклонно кому-то сегодня разрешал попугай.
Иногда он капризно хныкал, подражая грудному ребёнку, или заливался счастливым детским смехом.
Иногда повторял, задорно выпевая музыкальную фразу:
«А мы просо сеяли, сеяли!»
А то принимался негромко и лирично насвистывать полюбившуюся многим мелодию «Подмосковных вечеров».
Теперь мы с интересом ждали этих импровизированных выступлений.
И вдруг попугай замолк…
Через несколько дней мы услышали музыку, которая обычно сопровождает человека в последний путь.
Я вышла на балкон.
Хоронили соседку.
Похоронная процессия остановилась около нашего дома.
Цветы…
Венки…
В чёрной оправе портрет…
Крышка гроба и сам гроб медленно поплыл на поднятых руках вдоль улицы.
День был мрачный, серенький…
Низко плыли тяжёлые облака.
Собирался дождичек.
Постепенно затихал оркестр, и пустела улица.
Потом стало как-то особенно тихо.
И грустно…
И вдруг неожиданно прозвучал и запомнился на всю жизнь громкий трагический вскрик:
«Ба-буш-ка! Ба-буш-ка!»
Это был наш попугай…
Он звал её…
Он хотел вернуть её…
Но оттуда никто и никогда не возвращается.

Виктория уходила из музея циркового искусства довольная и счастливая.
Она была нагружена сумками и ящичками ценного исторического материала – рассказами о великой цирковой династии.
Перед уходом она ещё раз подошла к стенду, где висел портрет Енгибарова.
Она остановилась у стенда, посмотрела долгим взглядом, как бы, прощаясь, и грусть её как-то тихо ушла.
- Да, - подумала Виктория, - это верно: оттуда никто никогда не приходит обратно в прежнем обличии.
Но юная Нина в своём рассказе ожила сегодня в звонком голосе Виктории.
А печальные глаза, безвременно ушедшего Енгибарова, заглянули к нам в самую душу с музейного фотопортрета.