Карцер 32

                Мы ведем постоянную борьбу со смертью, хоть и знаем,
                что в итоге победа останется за ней.
                Пауло Коэльо
Эта история основана на реальных событиях. Мой дед работал в архиве. И в  детстве я часто бродил между стеллажей с папками и однажды я наткнулся на одну очень старую папку. В ней рассказывалось одно дело, или точнее сказать следственные показания одного заключённого. Я читал её очень давно и сейчас попробую пересказать как я себе всё это представил. Все имена и фамилии изменены, так же название города и колонии. Повествование идёт от лица того зэка.
Меня посадили в колонию №316 поздней осенью, 1940 года. Эта была одна из самых зверских колоний мира, Колизей. От одного названия становилось не по себе. Из себя оно представляло большое здание, состоящие из двух отсеков. В первом, где мы и сидели, раньше была психиатрическая клиника. А во втором, как и сейчас, находился весь персонал. Дорога была между этими отсеками только одна, через большой каменный мост. Раньше мост был открытым и проходя по нему можно было увидеть небо и леса, которые нас окружали. А сейчас его покрыли  камнем и свет был только от редких ламп.
 Осудили меня за убийство жены и двух моих детей. Я возвращался с работы и по пути зашёл в бар, немного выпил и продолжил свой путь. Много раз после этого я винил себя, что сразу не пошёл домой. Дверь была открыта на распашку. Я медленно вошёл в квартиру и увидел то, что никому не пожелал бы увидеть. На люстре, в гостиной, висел мой старший сын. Он был полностью раздет и в животе у него торчало 4 ножа и ещё 14 ножевых ранений по всему телу. Они кидали в него ножи, как в дерево. Я его снял и аккуратно положил на диван. Пройдя в нашу спальню я увидел жену и дочь. Дочь была привязана к кровати за руки и за ноги. Тело её было обезображено ожогами от сигарет и местами была снята кожа. Копна её густых волос была срезана вместе с кожей и лежала у неё на лице. Кровь ещё медленно текла из её распоротого живота. Тело жены лежало около кровати, а её голова торчала на кактусе. У неё была сломана вся грудная клетка, это я потом уже узнал, как-будто на ней прыгали. В этом всём обвинили меня, так-как сосед зашёл в эту минуту и увидел меня над женой с окровавленными руками. Я всё это время молчал: в милиции, на суде, у психиатра. Я просто не мог ничего сказать в своё оправдание. Это меня на зоне только разговорили. Посадили меня на пожизненное заключение, за преступление которое я не совершал.
Бежать из Колизея конечно пробовали, но безрезультатно. Многих ловили, ещё меньше погибали, прыгая с моста. От туда нельзя было бежать: окна 30 на 30, решетки вместо дверей, через которые мы и общались, и обход каждые два часа. Попробуй тут убеги. Кормили здесь не то чтобы плохо, а ужасно. Так что в среднем заключенный проживал лет 20 и умерал. Были здесь и долгожители, которые уже давно пережили эту статистику. Жили мы тихо, мирно. Со многими я подружился, хотя и видел их только когда тех проводили в кандалах. В основном там сидели люди, которым прокололи курс транквилизаторов и они были спокойны.
Но однажды к нам посадили сумасшедшего, он кричал про какой-то апокалипсис, что мы все умрём. Он кричал без умолку почти двое суток. И вскоре его посадили в единственный карцер №32. Какое он устроил шоу! У нас это было редко, поэтому мы выставили в решётки свои самые отражающее вещи: тарелки, ложки, лакированные фотографии. У кого что было. Я навсегда запомню те слова, что он кричал. Вырываясь от четырёх охранников он кричал одни и те же слова, вплоть до карцера, что находился в конце коридора: «Мы все здесь умрём, сам дьявол проклял это место и послал меня сообщить вам это. Ибо сказано, что каждый должен ответить за свои поступки и вытерпеть ту боль, что он принёс другим. И вы все ответите, ваш смертный приговор под числом 32 …»
Его потащили по коридору и до самого конца он продолжал это кричать. Они открыли дверь, которая долго им не поддавалась, и затащили его туда. Больше его никто не слышал и не видел. Он испарился, лишь после нашли скелет, которого раньше там небыло…
После этого всё и началось. Первый бунт поднял Василий Иванович, осуждён  за продажу детских органов, он громко кричал и бил по стене. Он возмущался, что мы и так свободы не видим, да тут ещё и в карцер сажают. Охранники долго не могли его успокоить, атмосфера накалилась до предела. От этого всего у меня разболелась голова и ужасно закололо сердце. Василия Ивановича поволокли в карцер. Он сильно сопротивлялся, но когда одели кандалы немного успокоился.
До отбоя оставалось около получаса и уже завершалась вечерняя проверка. После чего выключают свет и конвой идёт в другой отсек. Им было плевать на нас и если ночью кому-то из нас станет плохо, то тому придется умереть. Я долго не мог уснуть и ворочался, но ближе к полуночи я уснул. Как я пожалел об этом!
Это было как наяву и происходило со мной. Только тело как-будто не моё. Я сидел в этом карцере на холодном полу. Стояла гробовая тишина. Как вдруг какой-то треск донёсся из маленького окошечка в двери. И много голосов. Я не понимал о чём они говорят. Я пополз в самый тёмный угол в камере. Дверь потихоньку отварилась и вошли два доктора в чёрных халатах, они взяли меня и положили на каменный стол. Один достал нож и разрезал рубашку. Я пытался проснуться, но у меня не получалось. Я хотел поднять руку и перехватить нож, но все мои конечности парализовало. Они положили мне что-то под голову и я видел как один из них делает надрез. Как же больно! Я хотел закричать но это у меня не вышло. Они стали вытаскивать мои органы, один за другим. Я всё ощущал, но ничего не мог поделать. Потом один из них чем-то распилил мне череп и достал мозг. Последним они вытащили сердце. Оно ещё билось. Взял острое лезвие и потихоньку разрезал на две половины. Затем он положил их на пол и наступил ногой. Ощущение было как-будто вам на рану льют зелёнку или йод, но только не на рану, а на сердце.
Я проснулся в холодном поту и сердце сильно кололо. Что творилось на зоне! Все заключённые кричали как ненормальные,  как-будто их резали. Неужели всем снится  один и тот же сон? Ко всему этому у меня ещё сильно заболела голова и из носа пошла кровь. Я подошёл к умывальнику и вытер кровь. Заткнув уши я лёг. Спать больше не хотелось. Перед глазами стояли эти два санитара в чёрных халатах. Я лежал и слушал все эти крики. Вспомнив за что сидит Василий Иванович я не понимал, почему эти сны снятся нам, а не ему? Ведь он этим занимался. А я, в чём виноват я? Я так и пролежал до самого утра думая об этом.
Это закончилось часов в 5 утра и до подьёма все окончательно успокоились. Стали разносить баланду. Её нам разносила очаровательна женщина лет 30. Она всегда улыбалась и была единственной радостью  для нас. Получив баланду я сел за стол и даже не успел съесть ни ложки, как вдруг она закричала. Все сразу бросились к ней. В истерики её увели. Я схватил лакированную фотографию семьи, чтобы посмотреть чего она испугалась. Фотография хорошо отражала и я всё увидел. Дверь карцера была открыта. Всё было как во сне. Василий Иванович лежал на столе и его живот был распорот. Под головой лежал какой-то предмет, который не мог туда попасть. По всей камере лежали его органы: на окне, полу, в углах. И сердце! Оно было разрезано на две части и было растоптано. Вся камера была окрашена багровым цветом. Значит всё это вправду было. После я спрашивал у остальных какой сон им снился в ту ночь и мои догадки подтверждались. Два дня мы жили спокойно.
В эту ночь дежурил Шкет. Это был парень лет 23, хрупкого телосложения. Как такого только взяли в охрану. По зоне ходил слух, что он ловит маленьких девочек и насилует у себя дома. Он терпеть не мог моего соседа по камере, хотя по сути являлся ни чуть не лучше его. Соседом моим был Терёшин  Станислав Сергеевич, учитель по профессии. Осуждён за растление малолетних. Я часто общался с ним и он казался вполне адекватным человеком, до сегодняшнего вечера. Он беспричинно стал что-то кричать и бормотать. И голос! Он был в точности похож на голос во сне. И повторял тоже самое. Запрыгнув на решётку, как обезьяна, он стал её теребить. Заметив это Шкет открыв клетку и крепко избил Станислава Сергеевича. Затем, надев на него кандалы, потащил его в карцер. В коридоре Терёшин вырвался и уставился на меня. От его взгляда у меня защемило сердце и глаза. Его глаза были чёрными, как ночь, и в них полно ярости. В это время Шкет вызвал подмогу. Ещё одна странная особенность это амулет, который висел на шее. Он просто не мог у него быть, так как амулет является запрещённой вещью. Четыре бугая скрутили Терёшина и в этой потасовке выпал амулет. В это мгновение Станислав успокоился и недоумевал, за что его туда ведут. Но его никто не слушал. Когда его проводили мимо он взглянул мне в глаза. Они были чисто голубыми и в них не было ни капли ярости. Он был похож на маленького ребёнка которого ведут в угол. Проводив его взглядом до самого карцера я хотел получше рассмотреть этот амулет, но он куда-то исчез. Наверное конвоиры подобрали. Но откуда он взялся? Если бы он был у него давно то я бы знал это. Последние два дня мы с ним не общались, может тогда и нашёл этот амулет. С этими мыслями я и уснул.
Опять эта камера. Резкий запах хлорки, которой отмывали карцер после происшествия. Неужели всё повториться. Я сидел в тёмном углу поджав ноги под себя. Посмотрев на руки и ноги я ужаснулся. Они были волосаты, как у Станислава Сергеевича. Я ожидал, что будет дальше и подготавливал себя к неожиданности. Вдруг изо всех щелей полезли тарантулы и скорпионы. По жизни я не боюсь ни тех ни других. Но тут у меня началась паника и я не понимал почему. Я вспомнил, что Терёшин однажды проболтался мне , что у него фобия, боязнь пауков и змей. Я начал метаться по камере как сумасшедший и не контролировал своё тело. Они окружили меня и как-будто ждали команды. В коридоре послышались громкие шаги. Дверь потихоньку отварилась. Неужели меня спасут! В камеру вошёл человек в чёрном плаще с капюшоном, как у монахов. В руке он держал длинный нож. Подняв руку он будто приказал им броситься на меня. Они покрыли меня целиком и принялись кусать. Я пытался их стряхнуть но их было слишком много. От боли я упал. Они продолжали меня жалить и кусать. От боли я рыдал. Казалось ,что они кусали везде, даже внутри. Продолжалось это довольно долго. Человек опустил руку и они исчезли также быстро, как появились. Затем он медленно подошёл ко мне и спустил штаны. Сопротивляться небыло сил. Одним ударом он отрезал моё “мужское достоинство” и вложил мне в руку. Резкая и тупая боль прошла через весь низ. Как же было больно! Он рассмеялся, этот смех был как из фильмов ужасов. Затем он ушёл, оставив меня наедине с болью. Я никак не мог проснуться и не понимал почему? Значит это был ещё не конец. Уходя он не до конца закрыл дверь и в эту маленькую щель вползла змея. Она медленно подползла к моему рту. Я пытался её отогнать, но не один мой орган не работал. Я был словно мёртв, но всё чувствовал. Чувствовал как она заползает ко мне в рот, как ползёт внутри меня и выгрызает, как крыса, мои внутренности. Я кричал, кричал, кричал…
Проснулся я в холодном поту и у меня ужасно болел низ. Удивительно, но на зоне была тишина. До утренней проверки я пролежал весь в мыслях, а подумать было о чём. Второй человек умирает в этом карцере и ещё появление какого-то браслета. А кто умрёт следующий, я? Странно, но на утренней проверке к нам привели нового постояльца. Раньше такого небыло. Его посадили в камеру Василия Ивановича, она находилась через одну от моей. Выглядел он лет на 60. Разговаривать с ним пока никто не хотел и понятно по каким причинам. Все ждали пока откроют карцер. Я уже приготовил фото и ждал звуки этой тяжёлой двери. И вот они. Конвоир сообщил по рации что ещё один труп в карцере. Когда его выносили я заметил, что он весь покусан. На мои вопросы они не отвечали, они вообще с нами не разговаривают. Дальше было ещё интереснее.
Новенького звали Иван Дмитриев погоняло Сюртук. Он объехал много зон, а после попал к нам. Сюртук рассказал то, что повергло всех в ужас. Оказывается здесь раньше держали душевно больных которые не могли себя контролировать. Работал в то время один доктор Нессе, немец. Он считал себя чистильщиком нечисти. Регулярно брал одного больного и отводил в глухую комнату. Там он всю ночь издевался как хотел над ними. И после его пыток многих не могли опознать. Больные жаловались в начальство, но кто их будет слушать. Однажды больные подняли бунт, когда он выбирал жертву на ночь, и заперли в той комнате. Кроме него никто туда не ходил и по этому его признали без вести пропавшим. Нашли его только когда из больницы делали зону. Говорят что на стене было написано кровью старое османское заклинание. Когда Сюртук произносил это заклинание, то я сразу узнал эти слова. Именно это говорили во сне и произносил мой сосед. В заклинание говорилось, что однажды он вернётся и закончит свою работу. И рядом со скелетом был найден амулет и папка с именами 32 больных, которых он убил. Неужели он вернулся? Думаю да. И кто следующий, неизвестно.
Следующий панику поднял самый скрытный и самый старый человек на зоне. Никто не знал за что он сидит, сколько он сидит. Это случилось очень быстро. Я только заметил, когда его проводили, эти же чёрные глаза и ярость в них. Всё опять предвещало беду. В эту ночь никто не собирался спать, но администрация подложила какие-то таблетки в пищу и я после отбоя уснул…
Открыв глаза я снова увидел знакомые, ужасающие стены. На этот раз я висел, привязанный непонятно к чему. Тело моё было обнажено. Спустя примерно полчаса я услышал знакомые шаги и голос. Это был он. Он повторял эту молитву , а зайдя в камеру замолчал. Сердце забилось чаще. В руках у него было лезвие. Обойдя меня несколько раз он засмеялся. Если бы это было наяву, то я бы потерял сознание. Он встал ко мне лицом и снял капюшон. Его лицо, хотя и лицом это нельзя назвать, было худым, как скелет. Кожа белая и чёрные глаза. Значит это он вселялся в тех людей и провоцировал их. Он стал медленно водить лезвием по моему  телу. Я попытался ему что-то сказать, но безрезультатно. Мой рот словно не хотел говорить. Затем он сделал тоненький разрез под кожу. Невыносимая боль прошла по всему телу. Ещё порез и ещё. я догадался что он хочет сделать. Эта пытка 1000 порезов и человек умирает ни пролив ни капли крови. Я читал про это в какой-то книги, что человек умирает не от порезов, а от сильной боли. Он всё продолжал делать порезы. Я больше не мог, я ждал когда всё это закончится. Но он продолжал. Это продлилось около часа и я был весь истощён. Не было сил не кричать, не даже моргнуть. После завершения он взглянул мне в глаза и сказал слова, заставившие меня очнуться: «Я накопил достаточно сил и после следующего полнолуния, тот кто откроет дверь, и все остальные, будут подвергнуты пытки, приготовленные специально для них. Вы все виновны и будете наказаны.»
Я проснулся в холодном поту. Подушка была вся мокрая. Его слова так и крутились у меня в голове. Полнолуние должно наступить через два дня. Неужели нам осталось жить так мало. Наутро никто не начинал говорить. Всё проходило в тишине. Когда открыли карцер, то никто не подходил посмотреть, потому как уже всё видели. Все смирились с этой мыслью и ждали конца…
На следующее утро, после обхода и завтрака, я заметил странную вещь. Она лежала под кроватью. Медленно доставая её я перебирал в голове, что это может быть. Выпихнув её ногой на видное место я испугался. Это был тот самый амулет. Он словно тянул к себе и заставлял себя надеть. Это было так пьянительно. Будто надев его исчезнут все проблемы. Но вдруг неожиданно для самого себя я пнул его ногой и он вылетел за решётку. В этот миг передо мной встал конвоир с проверкой. Оказывается я два часа пролюбовался на него. Взглянув на секунду на конвоира, затем на амулет, но его уже небыло. На следующий день он опять появился, только уже посередине камеры. Я сидел в позе лотоса на кровати и не отрываясь смотрел на него. Это было как гипноз. Медленно я слез с кровати и приблизился к нему. Руки потянулись к нему и казалось сейчас произойдёт нечто. Но как и вчера я отшвырнул его в коридор. Мимо проходил Шкет, была его смена, и подобрал его. Почему он не исчез, я не знаю. Шкет положил его в карман и молча ушёл, даже не наказав меня. Сегодня был наш последний день и все проводили его по разному: кто молился, кто прощался с родными по фотографии, кто просто плакал. Я же думал: почему я должен умереть? Ведь я ничего не сделал. Меня по ошибке посадили сюда, я не виновен.
Наступала ночь. За окном прогремел гром и засверкала молния. После отбоя я сел на кровать и стал ждать конца. В полночь дверь отворилась и в начале коридора послышались голоса, это был Шкет и его напарник. Он шёл не останавливаясь. Напарник пытался его остановить, но бесполезно. В Шкета как-будто кто-то вселился, и я знал кто. Дойдя до карцера он стал искать подходящий ключ. Все начали орать чтобы напарник выбил амулет из рук, но пока до него дошло, что от него хотят, Шкет открыл дверь. В ней стоял Нессе. В руках у него был кинжал. Шкет передал ему амулет и тот, сказав спасибо, перерезал ему горло. Сверкнула первая молния, и все стены стали решётками, вторая молния, и все двери открылись, третья молния, и напарник уже валялся весь в крови. Я всё видел. Как он ходил по камерам и разделывал заключённых. Все стены и решётки были в крови и все внутренности заключённых были раскиданы по коридору. Он ходил из одной камеры в другую и с наслаждением расправлялся с нами. Они орали как сумасшедшие. Эти звуки навсегда остались в моей памяти. Он словно красил все камеры в багровый цвет. Никто не отделался одним или двумя ударами. Всех он разрезал на куски и разбрасывал по всей камере. Дошла очередь до меня. Я встал на колени в дверях и впервые за всю жизнь начал молиться. Он встал предо мной в багровом, от крови, плаще, с него свисали останки чьих-то органов. На плече висели кишки. Он начал повторять: не виновный, не виновный. И медленно пятиться к карцеру. Зайдя во внутрь захлопнулась задвижка. И я услышал громкие стоны и крик: я всё равно исполню своё предназначение и очищу мир от нечисти.
Его предназначение было убить всех виновных, что находились в этой зоне. И возможно вскоре он это исполнит.
Если рассказ понравился напишите рецензию. Мне очень важно ваше мнение