Единым фронтом страсти белая версия

Любовь Отраднева

(в соавторстве с Naru Osaka)

Единым фронтом страсти. Белая версия

Посвящается дражайшему соавтору

От автора
Хм, а ведь я никогда не верила в этот пейринг – именно в такой интерпретации: Анакин/Мон Мотма! Мне всегда казалось, что они просто не сойдутся характерами. Но когда Нару подала идею, я (в известном смысле с горя, хоть что-то по ОТП!) согласилась, и, как ни странно, родилась эта альтернативка. В которой нет Падме, да и не только этим наша реальность отличается от канона…

Глава первая
Канцлер Палпатин, конечно, всегда и повсюду очень следил за собственным имиджем. Потому в тот день заявился в здание Сената раньше обычного, чтобы не видели, что с собой он привёл мелкого белоголового мальчишку, окидывавшего всё любопытно-насторожённым взглядом.
– Спрячься где-нибудь, Эни, дитя моё, и, прошу, не гоняй на креслах. А слушай и запоминай. Тебе уже пора привыкать к будущей работе… Ты вполне взрослый, я бы сказал, подаёшь блестящие надежды, так что начинай осваиваться и осматриваться. Скоро тебе придется проводить здесь много времени.
Не то чтобы Анакину улыбалось провести полдня в сенате, да ещё и стараясь при этом, чтобы не заметили, но подвести канцлера он просто не мог. Ведь именно Палпатин позаботился о будущем Анакина после неудачной попытки вступить в Орден джедаев. Поэтому Анакин быстро придал своему лицу самое серьёзное и благовоспитанное выражение:
– Постараюсь оправдать ваше доверие…
Канцлер милостиво улыбнулся – ну, посмотрим, как ты будешь стараться, Избранный…
…Зал заседаний постепенно заполнялся народом, самые разные существа – люди и совсем не люди – занимали свои места. Вот прошла дама в белом – молодая, яркая… может, потому что рыжая? За ней проследило сразу несколько взглядов… а её серо-голубые глаза не остановились ни на ком. Она пришла сюда серьёзно работать. Внимательно слушать, запоминать и записывать. И только тот, кому было уже за… мог бы заметить на её лице обычную девчоночью старательность, как бы ни пыталась рыжеволосая девушка казаться старше своих девятнадцати.
Анакин провожал её взглядом, пока она не уселась на своё место. Она его не заметила – что ни говори, а, пообещав оставаться невидимым, Скайуокер не подвел. Словно уловив эту его мысль, канцлер едва заметно улыбнулся.
Зал был уже полон, фигуры, лица, голоса – всё смешивалось, и Анакин вдруг испытал какое-то смутное беспокойство. Он подумал о Квай-Гоне, вряд ли тот одобрил бы такое волнение. В конце концов, не ему же сегодня выступать в Сенате! «Надо привыкать», – мысленно повторил Анакин. Вон та девушка, если подумать, не то чтобы так уж намного старше него – старше, конечно, но всё равно девчонка! – и ничего…
А ей таки пришлось высказаться – в конце заседания, что-то там по вопросам помощи матерям-одиночкам и детским домам. Прозвучало отчасти, может, заученно, кто-то покосился – сама, мол, ещё ребёнок, пока можешь только головой это понимать, не сердцем… зато не могли не оценить, как она держалась.
Так уверенно и спокойно, точно всю жизнь в Сенате… Анакин, во всяком случае, оценил, и это не могло ускользнуть от внимания Палпатина.
И когда заседание закончилось, канцлер поинтересовался:
– Зацепила, да, Эни?..
– Что? – Анакин залился краской. Нет, наверное, всё-таки правильно, что его не приняли в Орден, этой самой хвалёной джедайской невозмутимости в нём нет ни на грош! И эмоции он скрывать не очень-то умеет. Хотя… Иногда ему казалось, что от канцлера вообще ничего скрыть невозможно.
– Не смущайся, ничего странного. Она чем-то похожа на тебя. Умна и способна не по годам… Неудивительно, что ты обратил на нее внимание.
«Не только поэтому», – мелькнуло в голове у Анакина.
– Она у нас вроде местной достопримечательности – самый молодой сенатор. Идеальна для постановочных мероприятий, но совсем не так проста. Она действительно приходит сюда работать, а не создавать видимость и валять дурака. Учись у неё, дитя моё.
Анакин понятливо кивнул и подумал про себя, что, пожалуй, часы, проведённые в Сенате, могут быть не такими уж занудными…
* * *
Хотя в следующий раз мальчик попал сюда нескоро, и хотя рыжая девчонка, играющая в неприступность, – Мон Мотма с Чандриллы, вот как её звали! – хотя она всё ещё понятия не имела о его существовании. А как хотелось бы, чтобы с её лица пропало это чересчур ответственное выражение, чтобы она рассмеялась и дала себе немножечко воли!..
Похоже, она очень нечасто себе это позволяет, а хотелось бы видеть, может ли она быть другой. Что удивит её или заставит улыбнуться? Анакин теперь часто думал об этом, хотя думать надо было совсем о другом…
Палпатин догадывался, что в голове у мальчика на его попечении, – но больше не вмешивался. Только следил за событиями и ухмылялся про себя.
Но в том-то и дело, что рядом с Анакином был не только он…
– Эни, что с тобой сегодня такое?
– Прости…
Анакин виновато потупился. В самом деле, Квай-Гону Джинну не так часто удается выкроить время, чтобы побыть с ним, а он никак не может собраться с мыслями…
– Может, домой хочешь, или скучно, или сомневаешься в правильности пути? Спроси Силу, Эни, она не обманет. Прислушайся – она внутри тебя и вокруг, она везде. Ты видел что-то, чего не можешь осмыслить, так?
Квай-Гон, как всегда, понял всё почти мгновенно. Вот только – что он скажет, когда узнает, что именно Анакин не может осмыслить?
Мастер Джинн покачал головой, вздохнул:
– Рано тебе ещё. Полюбуйся и пройди мимо. Это же просто восхищение… а так – между вами пропасть. В целых семь лет. Остальное уже не так и важно…
Скажи это кто-то другой, Анакин вскинулся бы, но Квай-Гон умел говорить так, что никакие слова в его устах не выглядели насмешкой или поучением свысока. И Анакин вздохнул, соглашаясь с наставником, а мастер Джинн вдруг улыбнулся и произнёс:
– Хотя не забывай, время способно изменить всё, и даже джедаям не всегда дано точно предвидеть то, что случится в будущем…
Почему-то главным выводом из беседы юный Скайуокер вынес примерно вот что: надо поскорее вырасти, поумнеть, научиться как можно большему числу нужных вещей, и тогда…
Ну что ж, энтузиазма ему не занимать, а о своих способностях он уже достаточно слышал, чтобы знать им цену. Он вполне мог стать тем, кем мечтал когда-то… Так чего же он ждёт?
Если только того, чтобы его перестали воспринимать как ребёнка. Хотя начинать производить впечатление можно уже сейчас… Всё равно мальчик пока ещё толком не понимал, чего хочет от рыжей, кроме как узреть изменившееся выражение лица и услышать её смех.

Глава вторая
Мон Мотма вошла в здание Сената, думая о важном, перебирая на ходу какие-то бумаги… Не зная, кто она, можно было бы принять и за молоденькую старательную секретаршу. Хотя она и сама ещё не до конца привыкла к своему новому положению – ведь совсем не так давно бывала здесь вместе с матерью-губернатором и прежним сенатором, входила в курс дела, и, конечно, ей ещё долго предстоит быть «той девочкой», пока она…
Что должно измениться – Мон не додумала. Кто-то её окликнул, она глянула поверх бумаг – прямо перед ней стоял неизвестный, довольно мелкий, но бойкий мальчишка и со смущённой улыбкой протягивал ей её же платок с вензелем:
– Вот… вы уронили.
Надо же, она и не заметила, как он выскользнул… И мальчишку этого тоже не заметила, откуда он здесь взялся?
– Спасибо, – Мон Мотма бегло улыбнулась, почему-то снова вспомнив о прошлом. Неужели этому пареньку предстоит то же, что и ей?
Она взяла платок, успев заметить, что синие глаза мальчишки обрадованно сверкнули – точно он наконец-то добился того, чего долго хотел.
– А ты хоть кто? – поинтересовалась девушка, снова взглядывая на него, пока не убежал. Почему-то он нарушил порядок, по которому шёл её день, и это не получалось так просто не заметить.
– Анакин Скайуокер, – мгновенно отозвался он.
Где-то она уже слышала это имя… Потом вспомнит или в бумагах поглядит, а пока просто улыбнётся и спросит ещё:
– В гостях? С кем-то из старших тут у нас?
Он на мгновение запнулся, но всё же ответил:
– C канцлером, – так, словно для него это было делом совершенно обычным.
В её глазах мелькнуло удивление:
– Ого, а по тебе и не скажешь, что ты общаешься с такими… фигурами. Ты такой настоящий, а он…
– Что он? Выдуманный, что ли?
От неожиданности она хихикнула.
– В том-то и дело, что нет. Просто… – она опять взглянула в эти синие мальчишеские глаза – и почему-то сказала совсем не то, что собиралась: – Оставайся таким. Настоящим.
– Ладно, – мальчишка тоже от неожиданности закивал и засмеялся.
– Мало кто это может, – уже как будто для себя самой продолжила девушка, – когда-нибудь и я тоже…
Странно, она никогда не задумывалась над этим, а сейчас, глядя на этого мальчишку, вдруг поняла, что она может потерять – и пожалела об этом.
А он окинул её взглядом – и замотал головой:
– Вы – никогда! – и в глазах его был восторг, как на большом детском празднике…
Она снова чуть не рассмеялась, и одновременно почувствовала смущение.
– Я очень на это надеюсь… – и вдруг вспомнила, что время идёт, а дела не ждут. – Мне пора. До свидания, Анакин.
– До свидания, – Анакин проводил её взглядом, и на его лице снова появилась довольная улыбка. Конечно, Квай-Гон не одобрил бы то, как он использует свои способности, но – притянуть к себе платок с помощью Силы оказалось так легко… И к тому же принесло пользу!
* * *
После этого они виделись ещё несколько раз – всё так же урывками, на бегу. А потом Палпатин решил, что хватит пока с его воспитанника политического закулисья, пора и Силой владеть учиться. А это означало отбытие в места далёкие, уединённые и жутковатые. Анакину было более чем интересно – но всё равно хотелось перед отъездом повидаться с мастером Джинном. Тот, конечно, в качестве главного совета всегда выдвигал «слушай Силу и своё сердце», но об одном просил постоянно: мол, не говори канцлеру, что мы с тобой общаемся, не надо, чтобы он об этом знал.
– Постепенно ты сам должен понять, почему… Просто никому не следует доверять слепо, даже мне. На каждую вещь есть по крайней мере два взгляда, и должно быть из чего выбирать…
Анакин не мог понять, почему канцлеру не надо было знать об этих встречах, но тон Квай-Гона был настолько серьёзен, что Анакин решил исполнить его совет. К тому же мальчика удивляло то, что канцлер вдруг стал заговаривать с ним о Силе, и очень скоро он стал улавливать, что его слова часто напрочь расходятся с тем, что говорит Квай-Гон…
Где правда – должна была показать практика, мастер Джинн больше всего хотел, чтобы его тайный ученик научился сам разбираться, находить истину… А пока парню было просто интересно узнавать всё новые и новые штучки – в конце концов это же просто инструмент для достижения каких-то целей. Там видно будет, каких, но распоряжаться собой он, Анакин, никому не позволит. А может, ещё и получит приз… хотя лицо рыжей красавицы постепенно тускнело в воспоминаниях, превращаясь всего лишь в золотой мираж.
Его всё больше захватывало настоящее (уж в этом-то он не отступал от заветов Квай-Гона!) и новые возможности. Постепенно он начал ощущать, что, может быть, расхваливая его способности, канцлер не так уж преувеличивал. Анакин чувствовал себя намного сильнее – и понимал, что эта новая сила позволит ему делать… ну буквально всё! И теперь он даже радовался, что не попал в своё время в Орден, ведь там его силы «заперли бы в клетку». Так, во всяком случае, говорил канцлер – словно бы мимоходом. Правда, Квай-Гон никогда не «запирал» своего ученика, он всего лишь направлял его, но не все же в Ордене такие, как мастер Джинн…

Глава третья
Время летело… Но однажды утром Анакин проснулся с часто бьющимся сердцем. В первую секунду он даже не мог понять, в чём дело, но вдруг вспомнил. Ему снилась она, Мон Мотма, рыжеволосый ангел из его детских грёз… Но в этом сне она была уже не такой, как он ее помнил. Повзрослевшая, величавая – и прекрасная настолько, что дыхание перехватило даже во сне…
И Анакин понял: любой ценой он должен её увидеть. Даже если она его не помнит. Даже если никто не поймёт такого его порыва, никто на свете…
А ведь ещё предстояло улизнуть незамеченным. А потом найти свою красавицу где-то на бескрайних просторах Вселенной… И вот уж здесь могло подсказать только сердце.
Или… Сила? Возможно ли с её помощью отыскать человека? Во всяком случае, попробовать стоило.
* * *
Двадцать третий свой день рождения Мон Мотма встречала на родной планете. И здесь, при матери, снова казалась девчонкой, а не той величественной дамой, в которую превратилась за годы работы в Сенате. Мать насмешливо отчитывала Мон за то, что та с головой ушла в работу и совсем не занимается личной жизнью:
– Могла бы уже столько хороших мальчиков перепробовать, а может, и кого постарше… завести полезные знакомства… а будет ребёнок – не волнуйся, воспитаем!
– Мама! Во-первых, работа важнее, во-вторых, разве так можно? Я никого не подпущу, пока не найду своего настоящего!
– А всю жизнь прождать не боишься?
– Не придётся, – с неожиданной для себя уверенностью ответила Мон Мотма.
Потому что именно в этот момент она увидела за окном, в листве… блеснувший лазоревый взгляд, который не перепутать было ни с чем, и разом столько вспомнила, и спросила себя – какой он сейчас, этот мальчик? А остальное потом узнается…
– И всё-таки, я вижу, ты замечталась о ком-то?
– Почему сразу – о ком-то?! Может, я мечтаю всего лишь о подарке ко дню рождения!
– Какой ты ещё ребёнок, Мон! Я же достала для тебя вина из погребов, подарила колье драгоценное… Чего ты ещё ждёшь? Чуда, как в детстве?
– Я, мама, может, жду, чтобы мне дали подумать о работе!
– Учишься быть резкой? Здесь не Сенат. Хотя да, молодец. Никто не должен знать, что у тебя на душе, а мужчины особенно!
Это, конечно, было правдой. Вот, к примеру, сейчас мать и подумать не могла, что в мыслях у ее дочери – синеглазый мальчишка, протягивающий ей платок…
…А вечером, когда Мон уже осталась одна в своей комнате и подошла к окну – у неё появилась возможность сравнить. Его тогдашнего – и сегодняшнего, повзрослевшего, с недвусмысленным пламенем в глазах, но всё такого же настоящего…
– Как ты меня нашёл-то? – выскочило у неё вместо «здравствуй».
– Очень просто, – улыбнулся он, явно довольный произвёденным эффектом. И вряд ли стоило говорить, что на самом деле это было ох как непросто…
– Ну здравствуй… – она смущённо опустила глаза, не в силах справиться с волнением. – Столько лет прошло… Ты стал совсем взрослый… Ну как, тебя в комнату пригласить или мне выйти в сад?
– Может, спуститесь? – и как угадал? Ей и самой больше хотелось быть сейчас в саду…
– Ну хорошо, сейчас.
«Вот так подарок ко дню рождения!» – вдруг мелькнуло в голове.
Мон поплотнее запахнулась в шаль, понадеялась, что всё-таки рубашка на ней длинная и не слишком прозрачная… Спустилась потихоньку, поманила парня на скамейку под кусты:
– И надолго ты в наши края? – и разглядывала его, украдкой, из-под ресниц…
А он и впрямь вырос. Нет, это и неудивительно, но ведь каким красавцем стал! Высокий, статный… на мгновение Мон даже пожалела, что Анакин тоже кутается в просторный плащ, скрывающий фигуру.
– Думаю, надолго. Во всяком случае, пока не… – он вдруг осекся и чуть повернул голову, словно вслушиваясь во что-то. Заметив его насторожённость, Мон решила пошутить:
– Пока не найдут?
– Ну, можно и так сказать.
– Погоди, ты что же… сбежал?
– Во всяком случае, не докладывал, что ухожу, и тем более куда. Спрячете?
– Ну ты вообще… Нас же тут могут застать в любую минуту! О чём ты только думал, когда сюда приходил?
– О тебе. Ой, простите… о вас одной.
– Сумасшествие какое-то! Тебе лучше исчезнуть с рассветом! Я очень рада тебя видеть, и… но это же полное безрассудство!
– Я бы забрал вас с собой, если бы вы согласились!
– Ты меня совсем не знаешь, у меня работа и… В общем, удовольствуйся пока этим, – она царственным жестом протянула парню руку для поцелуя.
Может, вечерний воздух уже был довольно прохладен, но прикосновение его губ к руке показалось таким горячим, что Мон чуть не вскрикнула.
Во всяком случае, судорожно выдохнула и заморгала, и едва не высказала вслух то, о чём подумалось: «Ты меня с ума сведёшь, ненормальный!» Едва сумела снова принять гордый вид, кивнула, светски улыбнулась:
– До встреч! – и пошла в сторону дома.
Но спалось ей в эту ночь очень плохо, она словно в огне горела, и было бы с чего!.. Человека надо сначала узнать как следует, а уж потом думать всякие романтические бредни… А тут всё совсем наоборот! Она его видит чуть ли не второй раз в жизни, помнит его ребёнком – и вдруг такое…
Дурь всё это, наваждение, только работать мешает и думать о серьёзных вещах… Интересно, он правда покинул губернаторскую территорию?..
Ну вот опять! Этот отчаянный парень доведет ее до бессонницы!
А отчаянный парень, тем временем, был крайне доволен и искренне надеялся, что его самовольная отлучка не выйдет ему боком. И что рано утром он повидает красавицу снова… Может быть, даже сорвёт поцелуй!
И он её увидел – даже раньше, чем рассчитывал, потому что Мон спустилась в сад ещё до восхода солнца.
Так и не выспалась, извелась, сама не знала – хочет ли покоя… или совсем наоборот.
– Ты ещё здесь? – подпустить в голос сколько надо холода не получилось. – Где же ты спал?
– Прямо здесь.
– Ты что, с ума сошёл? Ночью ведь холодно!
– Совсем нет.
И выглядел он при этом свеженьким, точно всю ночь сладко проспал на собственной постели, а не у неё под окнами.
– Спятишь тут с тобой! Тебя же могли увидеть…
– Пока не захочу – не увидят. Только ты…
– Ну вот что мне с тобой делать, чудак человек? – она заглянула ему в глаза, чувствуя, как сладко кружится голова. – Ты хоть представляешь, чем это может кончиться?
– Представляю, – улыбнулся он.
– Ах, представляешь? И чем же?..
– Тем, что такая девушка меня полюбит.
– Вот бессовестный… Мы же почти незнакомы.
– Зато я знаю, что ты меня не выдашь.
– Не выдам, – она невольно рассмеялась, – если не будешь безобразничать и нарываться. Об остальном после поговорим, если будешь меня слушаться… Эни.
– Обещаю, сенатор, – на мгновение он снова стал тем же благовоспитанным мальчиком с улыбкой, спрятавшейся в глубине синих глаз.
– В общем, так, – Мон заговорщицки подмигнула. – В следующий раз увидимся в столице, когда оба туда попадём.
И невольно замерла, ожидая, что он теперь скажет или сделает…
– В столице? – переспросил он, и в его лице на мгновение мелькнуло упрямое выражение, можно было подумать, что он сейчас начнет спорить, но вместо этого он как-то по-детски спросил: – Вы обещаете?
– Даю слово, – Мон вдруг захотелось потрепать по щеке, как ребёнка, этого странного парня, сорвавшегося в дальнее путешествие только чтобы увидеть её.
А он угадал её движение, улыбнулся и подмигнул:
– Тогда договорились!
И всё же они оба медлили расстаться, цеплялись друг за друга взглядами, как будто узнавая, лаская… По крайней мере Мон словно чувствовала легчайшие прикосновения к своему лицу… и краснела, как девчонка. И в первое мгновение даже не поняла, почудилось или по-настоящему было – уже знакомое тепло губ…
А когда опомнилась – её уже обняли крепко-крепко и близко смотрели в глаза, явно надеясь поцеловать ещё раз.
– Слушай… ведь это для меня было впервые… так неожиданно, я и не поняла ничего толком…
– У меня тоже… впервые, – прошептал он, и прежде чем она успела осознать, что происходит, снова коснулся губами губ – легко-легко.
И всё, что она ощутила, – было разочарование от того, что всё закончилось так быстро, что она так и не распробовала… Девушка тряхнула головой, прогоняя наваждение, отстранилась:
– Найдёшь меня в столице – может быть, продолжим.
Он кивнул, повернулся, сделал несколько шагов, но вдруг остановился, обернулся к ней и сказал:
– Я буду ждать.

Глава четвёртая
Анакин, конечно, понимал, что его отлучка не пройдет незамеченной, но реакция Палпатина оказалась весьма неожиданной. Вернее, сначала-то всё шло так, как можно было ожидать. Юный Скайуокер наплёл целую историю – да, был на Чандрилле, но ведь для дела же, надо же укреплять связи с полезными личностями! Узнал нечаянно, что у сенатора Мотмы день рождения, и решил поздравить… (Ну да, на самом-то деле про «ничего себе подарочек!» она только думала про себя, и словами он её так и не поздравил, но…) Анакину даже удалось изложить всё это не краснея и с подобающей миной на лице.
А канцлер сначала кивал, улыбался… потом усмехнулся и спросил:
– И что, вот так обязательно было срываться к ней домой? Что она о тебе подумает? Ещё решит, что ты безумно влюбился, а она девушка серьёзная и просватана за работу…
– Вот уж об этом я знаю… – кажется, сейчас у него не получилось скрыть нотку сожаления в голосе.
– Ну ничего, есть тысячи способов грамотной осады сердца возлюбленной, – Палпатин хитро улыбнулся. – Если ты решишь, что оно правда того стоит. Есть ведь более интересные вещи на свете…
– Какие, например? – поинтересовался Анакин.
– Познание силы, своих способностей. Власть…
– Власть? – переспросил он чуть удивлённо, похоже, эта мысль пока просто не приходила ему в голову. – Не уверен, что я гожусь для власти… По крайней мере, так, как вы.
– И всё же… Что бы ты сделал, если бы в твоих руках была власть?
Анакин промолчал, но в его глазах без труда можно было прочесть ответ.
– А ты романтик, Эни. Ты даже власть ценишь лишь как подарок, который можно бросить к ногам любимой?
Парень продолжал молчать и глядел теперь в пол. Ничего от него не скроешь, от этого канцлера…
– Ну хорошо, а если бы тебе позволили служить ей? Если бы власть над миром была у неё? Ради этого ты был бы готов познать всё до конца и быть беспощадным?
– Быть беспощадным – это непременное условие? Хотя, если бы это нужно было ей, я бы…
– Пошёл ради нее на всё, верно?
Анакин только кивнул упрямо.
– Понимаю. Но ведь страсть пройдёт, обладание утолится, на смену придут скука и разногласия… Так стоит ли? Во всяком случае, – добавил Палпатин чуть мягче, поймав бешеный взгляд ученика, – я бы тебе советовал сначала немного успокоиться, проверить свои чувства. Если не расхочется – ну тогда можно продолжать в том же духе.
Проверить свои чувства… Почему-то пришло в голову, что Квай-Гон наверняка сказал бы то же самое. И, возможно, именно эта мысль заставила Анакина согласиться чуть подождать – в конце концов, это чувство было новым и таким ярким, что с ним надо было разобраться.
Тем более что в столицу он всё равно попал бы нескоро – возможно, стараниями канцлера…
* * *
А Мон тем временем ждала… сама не зная чего. Снова увидеться? Распробовать вкус поцелуя? Хватит думать о глупостях, хорошо хоть работы много… А если они всё-таки увидятся – то надо хоть разобраться, чем он живёт-дышит, сколько книг прочёл, совпадают ли они во взглядах на главное. Например, позволит ли он ей остаться самой собой, а не просто его половинкой и тенью его любви…
Впрочем, скоро юной сенаторше просто некогда стало об этом думать. Ей предстояло работать в комиссии по материнству и детству – обходить многодетные семьи, дарить подарки и напутствовать. Посещать дома ребёнка, беседовать с отказницами… Всё это должно было сниматься на камеры, но Мон больше заботило не то, как это будет потом выглядеть на экранах, а то, справится ли она, потянет ли…
И сначала всё шло хорошо, девушке хватало и искренности, и душевности… а потом одна худая, высохшая, хоть и молодая ещё женщина гневно ткнула в неё пальцем:
– Что ты понимаешь, соплячка, сама не носила – не рожала и небось думаешь, что дети – это только радость сплошная, как на картинках? А когда у тебя их трое и у тебя мужа убьют, пока носишь четвёртого? Тут будешь молить кого угодно, чтобы хоть одного государству подкинуть! Вы не обеднеете – тебе вон на платья хватает да на серьги с камнями!
Мон просто не знала, что отвечать, бледнея от обиды и одновременно понимая, что в этих словах есть большая и горькая правда. Из Дома ребёнка девушка вышла с опущенной головой… и хотя бы заплакала не при всех, а отойдя за угол и прислонившись к стене.
Наверное, прошло несколько минут, прежде чем самая сильная горечь схлынула, и Мон, вернувшись к реальности, расслышала чьи-то приближающиеся шаги. Только этого не хватало! Ну что за жизнь, совершенно нельзя побыть одной! Мон торопливо вытерла слёзы и, понимая, что скрыть их всё равно не удастся, постаралась отвернуться к стене – авось пройдут мимо и не заметят… Но вот шаги приблизились, замерли – и Мон вздрогнула, услышав знакомый голос.
– Ты? – она по-детски закрыла лицо руками. Очень не хотелось, чтобы он видел её такой…
– Да что случилось-то? – Анакин хоть и шёл по зову сердца, но натолкнуться на любимую девушку вот так тоже совершенно не ожидал.
– Ничего, – она упрямо отвернулась, боясь, что опять «прорвёт».
Анакин на мгновение застыл в нерешительности, а затем протянул руку и осторожно коснулся её плеча. Тепло его прикосновения было так приятно, что Мон даже забыла отстраниться.
А он почувствовал её дрожь, волну, разлившуюся по её телу… и, осмелев, потянул девушку в свои объятия. Она по-прежнему не сопротивлялась. И почти само собой получилось – её голова уже у него на груди, выше Мон просто не дотянулась бы… и кольцо его рук охраняет её от всего мира, так надёжно, как нельзя было себе и представить…
– Эни… – прошептала она как во сне.
– Не плачь, пожалуйста. Всё хорошо, – он прижался щекой к ее волосам, этому огненному шёлку. Казалось, он может простоять так вечность, лишь бы не капали слёзы из ее глаз.
– Да я… ничего… – ответила она, конечно, далеко не сразу, но всё же сумела взять себя в руки. Подняла голову, поглядела ему в глаза. – Однако как довелось встретиться-то… Я совсем не так всё представляла.
– А я и вообще не представлял. Просто знал – будет… – он по-прежнему осторожно держал её в объятиях.
Она слабо улыбнулась:
– Отчаянный ты. Не боишься, что нас увидят? Я тут, между прочим, не одна…
– Я тоже не один. Но не волнуйся, если что – я буду незаметным, как тень…
– Эни, ну будь ты чуть посерьезнее! И всё-таки, как ты тут оказался?
– Ну мы ведь договорились, что пересечёмся в столице! Этого достаточно. Ты тогда сказала – если я тебя найду, то ты мне позволишь…
– Я тебе и так позволила достаточно! И то потому, что ты застал меня в минуту слабости. Пусти меня, пожалуйста, пока нас не увидели, меня вообще уже ищут… – последнюю фразу она произнесла гораздо тише, получилось похоже на робкий лепет, который ничего уже не значит, потому что на самом деле хочется прямо противоположного. Чтобы её обнимали вот так – вечно…
И, похоже, Анакин прекрасно понял это, потому что даже и не думал разжимать рук, лишь смотрел на неё своими невозможными, влюбленными синими глазами, и его губы вдруг оказались так близко…
И, наверно, Мон сама сделала последнее крохотное движение навстречу, даже привстав на носочки, и уцепилась крепко за его шею, и раскрылась поцелую, и ещё пыталась следить за происходящим как бы со стороны, но получалось плохо – земля словно бы уходила из-под ног. Так горячо… и уже не разобрать отдельных ощущений, только понимаешь, что и ты, и он вслепую пытаетесь сделать поцелуй глубже и слаще… И от этой сладости голова идет кругом, и если бы не объятья – точно невозможно было бы устоять на ногах…
Они оба не знали, сколько это длилось… но каким-то шестым чувством всё-таки уловили, в какой момент надо оторваться друг от друга и отскочить в разные стороны, пока никто не заметил. Возвращаясь к своим сопровождающим, Мон успела послать Анакину воздушный поцелуй… и до конца дня чувствовала себя словно окрылённой. Улыбалась незнакомым, они – ей, и до самого конца мероприятие прошло великолепно. И теперь только осталось, чтобы вечером и ночью никто к ней не совался. Из посторонних…
Она могла бы удивиться, ведь ещё не так давно она убеждала себя, что всё это глупости и ребячество, а сейчас… Да, сейчас она ждала его, и сердце так и замирало от нетерпения.
И, конечно же, он прокрался к ней в темноте, неизвестно как обойдя охрану жилого сенаторского комплекса. И Мон сначала надолго спрятала лицо на груди юноши… а потом повела гостя в свои покои. И ей безумно хотелось целоваться с ним до утра… но того, что могло бы за этим последовать, она боялась и не хотела бы допускать, чтобы это случилось до свадьбы. А ещё ей всё-таки хотелось получше узнать того, который вихрем ворвался в её жизнь и, кажется, уже похитил её сердце…
Так что Мон культурно разливала чай и старалась, чтобы обстановка располагала к приятной беседе.
И у неё это получалось, да и для Анакина, похоже, годы, проведённые возле канцлера, даром не прошли – он держался отлично, улыбался, поддерживал разговор, и лишь в глазах, устремленных на Мон, играли такие знакомые огоньки, восхищённые и шальные. Да, несмотря ни на что он всё ещё оставался таким, каким она когда-то увидела его – настоящим…
– Значит, ты хотел вступить в Орден джедаев? – спросила она.
– Мне сказали, что у меня есть способности, но… у меня не получилось.
– Ты, наверное, жалеешь об этом?
Анакин как-то странно на неё взглянул, ей даже показалось, что он её не расслышал.
– Жалею ли я о том, что я не джедай? Наверно, нет. Так, если только слегка обидно. Им там слишком многого нельзя… – и тут он снова взглянул на неё и сразу отвёл глаза.
– Ну, знаешь, карьера политика тоже накладывает очень много ограничений. Общаться только с нужными людьми, а личную жизнь устраивать только потихоньку… или вообще не устроить.
– А что бы выбрала ты?
– Всегда думала, что карьеру и независимость, не могу хоронить себя дома при кастрюлях и детях. Но к этому прилагается… ммм… несколько беспорядочная личная жизнь, моя мать говорит, что это нормально, а я так не хочу…
– А может быть, существует что-то ещё?
– Что, например?
– Не знаю, но… Что-то между тем и другим?
– Что? Страдать будет либо работа, либо семья. Хотя… может, и правду говорят, что сверхплотный график очень эффективен, главное не надорваться. Ты сам-то что для себя решил – так и будешь при канцлере в непонятном положении? Чем ты хочешь заниматься по жизни?
– Если я скажу, что до сих пор верен детской мечте побывать на каждой планете во Вселенной, это будет смешно, я знаю… Нужно что-то более серьёзное, но я хочу выбрать занятие, которое будет ближе всего к осуществлению этой мечты, – он смутился – и впрямь, как ребенок…
– Скажи об этом канцлеру – и пойдёшь по дипломатической стезе.
Он вдруг с любопытством взглянул на неё:
– По-твоему, я гожусь в дипломаты?
– Не знаю… Ты всё-таки слишком искренний. Но если у тебя реально будет цель – то ради неё придётся научиться многому. В том числе притворству…
– Хм. Поганое это дело… но всё равно, наверно, придётся. Хотя бы чтобы скрыть наши отношения… – парень тут же зажал рот рукой и покраснел.
И Мон сама почувствовала, что заливается румянцем:
– Не слишком ли далеко ты смотришь вперёд?
– Отчего же далеко? Пока что мы рядом… А потом… давай поженимся и никому не скажем!
– Ненормальный!.. Как есть ненормальный! Тебе же только шестнадцать… или меньше? Ты хоть понимаешь, насколько это серьёзный шаг?
– Ещё бы!
Наверное, Мон права – слишком он искренний… Но Анакин просто не мог иначе, и не потому, что торопил события, он просто откуда-то знал – так и будет. Именно так.
– Ага, – она невольно рассмеялась, – судя по твоему лицу, всё прекрасно понимаешь, ага. Совместная жизнь – это тебе не только поцелуи и прочие радости. Это дикая взаимная ответственность. Вот поэтому моя мама и говорит, что ни один мужчина не стоит того, чтобы связываться с ним на всю жизнь… Опять же могут дети пойти, а мы сами ещё…
– Ну и кто теперь слишком далеко смотрит вперёд? И потом… Сама ты совсем не «ещё»… Не ребёнок в смысле. Совсем!
– Эни, сделать ребёнка можно с первого же раза, дурацкое дело нехитрое. Если только мы даём друг другу слово – до свадьбы ни-ни, а раньше чем через два года нас никто не поженит. И да, если я старше тебя на целых семь лет – это ещё не значит, что я намного лучше тебя знаю жизнь. Или ты о чём?
– О том, что мы оба уже не дети… И если ты считаешь, что нужно ждать, я… готов сделать, как ты хочешь. Тем более, что у меня…
– Что?
– У меня хватит терпения, – Анакин снова невинно опустил глаза, оставив у Мон смутное чувство, что он хотел сказать совсем другое.
«У меня предчувствие, что рано или поздно мы будем вместе, и этому ничто не в силах помешать…»
Она задумчиво взглянула на него:
– Ну хорошо, дадим друг другу слово! Два года на проверку чувств – думаю, вполне достаточно. За это время я, может, и маму подготовлю к мысли, что у меня кто-то есть…
У Анакина вдруг мелькнула мысль, что, судя по этим словам, для последнего двух лет может оказаться недостаточно… Но вслух это высказывать благоразумно не стал. Вместо этого протянул руку и торжественно сказал:
– Хорошо. Даю слово.
Мон пожала его горячую ладонь:
– Я тоже даю.
И едва удержалась, чтобы не притянуть его к себе, не прижаться к его груди. Но удержалась – боялась, что больше они не разомкнут объятий…

Глава пятая
К Квай-Гону и маме, как всегда, пришлось сбежать тайно. Они сами-то не так и давно решились жить вместе… В таком месте, где их бы не трогали. И теперь оба сразу догадались – с мальчиком что-то произошло, что-то очень важное.
– Мы дали друг другу слово, – с порога сообщил Анакин в ответ на вопросительные взгляды обоих – и матери, и того, кого уж гораздо скорее, чем канцлера, мог бы назвать своим приёмным отцом.
– И кто она? – Шми вздохнула, между бровями залегла привычная морщинка. Анакин постеснялся подглядеть её эмоции, только понадеялся, что это было «ох, мальчик уже такой большой!», – а не «кого бы ты ни выбрал – она мне уже не нравится».
– Она хорошая, – мастер Джинн улыбнулся в бороду. – Если за эти два года не станет политиком до мозга костей и не перестанет за лоском и правилами видеть живую жизнь – то Эни с ней не пропадёт. Она разумная девушка, и, насколько я знаю, серьёзно настроена на семью, детей и домашний очаг. А ради этого сможет многое преодолеть и, если надо, пожертвовать. А кроме того, Эни, вы же не завтра женитесь?
– Нет, собираемся через пару лет, не раньше.
– Ну что ж… Достаточный срок, чтобы всё обдумать, верно? Хотя ты светишься так, словно уже… молодожён!
– Не смущай его! – улыбнулась Шми, но Анакин и не думал смущаться. Квай-Гон для него всегда был как отец – такой родной и близкий, которому всегда и во всём можно доверять. А сейчас – он и подавно стал родным…
Можно подумать, родители сами не светились, обретя хотя бы на старости лет настоящее семейное счастье… Анакин между делом подумал, что его любимой будет сложнее – с её-то маменькой, одинокой, резкой, представлявшейся юному Скайуокеру той ещё стервой. Хотя, в конце концов, Мон знает ее лучше, чем кто бы то ни было, да вдобавок она же политик – сумеет найти подход…
Так что предчувствие только крепло – всё образуется, и они двое, он и она, обязательно будут вместе. Рано или поздно, так или иначе…
– Правильно. Просто прислушайся к своим чувствам, они не обманут, – Квай-Гон положил руку ему на плечо. И почему-то почти с облегчением подумал: может, и к лучшему, что ему не удалось тогда убедить Совет. Иначе сейчас ему наверняка пришлось бы «накидывать узду» на чувства Эни, цитировать джедайский кодекс или еще того хуже – читать мораль. И прекрасно знал, что Эни вряд ли бы его послушался.
Не то что его предыдущий ученик – Оби-Ван Кеноби! Тому при первом же столкновении с запретами, может даже где-то и чисто формальными, сразу и на всю жизнь расхотелось «нарушать беспорядки», парень решил для себя, что проще жить строго по Кодексу, не создавать себе проблем и сурово нападать на нарушающих… Эх. Надо бы повидать парня, редко удаётся. А он вправе обижаться, он тогда спас учителя от верной смерти, а тот мало того что личной жизнью занялся на старости лет, так ещё гораздо больше времени уделяет подозрительному мальчишке с Татуина…
А ведь именно благодаря помощи Оби-Вана Квай-Гону удалось благополучно исчезнуть, разыграв собственную смерть – прежде всего для того самого ситха, ученик которого чуть не убил его на Набу… Оби-Вану не очень-то хотелось «затевать эту авантюру», но Квай-Гон всё же убедил его, что так гораздо легче будет заставить второго ситха раскрыть себя. Кто знает, может, теперь Оби-Ван думает, что учитель обманул его ожидания – вместо борьбы с ситхом наслаждается семейным счастьем! И всё же Квай-Гон чувствовал – всё, что он уже сделал и делает сейчас, изменяет само будущее. О Великая Сила, хоть бы к лучшему!
* * *
А тем временем канцлер Палпатин прикидывал, не пора ли окончательно приобщить ученика к Тёмной стороне. Конечно, плохо, что Анакин не прошёл первую часть обучения на стороне Светлой – но, как казалось старому ситху, у мальчишки было самое главное – нестандартное мышление, умение не зацикливаться на догмах и правилах и жадное стремление познать как можно больше нового, независимо от отношения к этим знаниям. Что-то Анакин всё-таки успел почерпнуть и из общения со светлыми – по крайней мере, сравнить две точки зрения.
Это могло бы навести канцлера на подозрения, что старый хитрец Квай-Гон Джинн, самый умный и опасный из них всех, так просто умереть не мог. Хотя в Силе Палпатин не чувствовал его живым – и это успокаивало.
А сейчас, после гибели Мола, ему особенно был нужен новый ученик – молодой, энергичный и способный. Анакин был идеальным вариантом, поэтому стоило рискнуть, тем более, что почтенные магистры уже давно так загляделись на будущее, что не обращают внимания на то, что творится у них под носом. Дело оставалось только за тем, чтобы убедить самого Анакина. И вот тут требовалась большая осторожность…
Проще всего, разумеется, было сыграть на его чувствах к этой девчонке с Чандриллы – припугнуть её безопасностью, а главное, посулить весь мир, чтобы мальчишка таки положил его к ногам любимой…
И сейчас, если чутьё не обманывало Палпатина, момент был весьма благоприятным – мальчишка явно переживал любовную горячку и прямо-таки светился, даже не считая нужным скрывать свои чувства. Сейчас он готов будет поверить чему угодно – конечно, если повести дело как надо. Сейчас с ним надо быть осторожным, как с диким зверьком… Впрочем, Палпатин был убеждён, что изучил все его повадки и знает, как с ним обращаться. Очередная похвала его способностям, понимающий взгляд – и понемногу вызвать на откровенность.
Правда, мальчишка держался насторожённо. И искренне не понимал, зачем им с красоткой власть над миром… Мол, Мон не такая, ей бы только хорошо делать своё дело, а зачем повелевать-то всей Галактикой? Палпатин тогда намекнул, что женщины коварны, тщеславны и любят тех, у кого много денег и власти… и тут же понял, что допустил промах. В глазах Анакина появился очень нехороший гневный огонёк. Именно такой, который Палпатин и мечтал увидеть, но сейчас он вряд ли предвещал переход на Тёмную сторону. Скорее угрозу самому Палпатину – мол, да как ты смеешь, старый интриган?
– Ну, по крайней мере, – вкрадчиво начал канцлер, – чтобы вам, таким молодым и красивым, никто не мешал любить друг друга, сначала вы должны изменить этот мир. Чтобы в нём можно было делать всё, что вам захочется…
– А что будете делать вы? – с явным подозрением осведомился юный Скайуокер.
– А я… Я позабочусь о том, чтобы мир оставался таким, как нужно вам. Но первый шаг… Его ты должен сделать сам.
– Первый шаг? И что же это?
– Тебе надо принять в себе Тьму, мой мальчик. Если ты не познаешь обе стороны Силы – ты будешь беззащитен перед одной из них.
– Тьму? – хрипло переспросил Анакин. Он смотрел на Палпатина, и в его глазах на миг промелькнул какой-то детский испуг, впрочем, почти сразу сменившийся чем-то новым.
– Да, и не бойся этого слова. Пойми, что твои недобрые чувства – тоже часть тебя самого. Если ты научишься ими управлять и станешь беспощадным к тем, кто мешает, ты будешь всесилен.
Анакин молчал, лишь дыхание почему-то сбилось, и странно замерцали потемневшие синие глаза. Палпатин чувствовал – что-то назревает в душе мальчишки, что-то происходит. Ещё немного – и он поддастся, раскроется навстречу Тьме. Ещё совсем чуть-чуть…
– Научите, – наконец тихо сказал Скайуокер. – Научите меня этим управлять. Это же тоже оружие, но я не хочу им ранить тех, кто мне дорог.
Палпатин едва сдержал торжествующий смех. Бедный влюблённый мальчик, скоро ты узнаешь, что есть другие желания и стремления…
Анакин тем временем закрывал от канцлера сознание, думая о том, одобрит ли Квай-Гон его желание познать больше, стать сильнее… Не скажет ли, что оттуда не возвращаются, что этот путь необратимо меняет душу, сердце и самую суть? Но выбор надо было делать прямо сейчас…
И прямо сейчас он чувствовал, как в его душу стремится вторгнуться нечто… ледяное и тёмное, и невероятно сильное. Жаждет проникнуть и завладеть им целиком…
И парень изо всех сил старался сохранить себя. Понимая – Палпатин хорошего не хочет, и не надо дать ему понять, надо прогнуться, но не сломаться…
И ради себя. И ради Мон. Мон… Мысль о ней вызвала знакомое нежное тепло, побеждающее холод, словно заключающее душу в защитную оболочку – и Анакин с удивлением ощутил, что это тёмное нечто не может пробиться сквозь неё – по крайней мере, пока он сам не позволит.
Он улыбнулся про себя, поклялся – я выдержу! Поклялся сразу троим – матери, наставнику и ей. И понадеялся, что по нём незаметно, как он хитрит и чего добивается… Склонил голову, потто поднял глаза на канцлера – доволен ли?..
– Научите.
И по взгляду канцлера с облегчением понял – первый шаг он сделал успешно.
* * *
Квай-Гон вздрогнул и открыл глаза.
– Что случилось? – на него встревоженно смотрела Шми.
– Эни…
Она побледнела:
– Что с ним?!
– Не волнуйся, с ним всё в порядке! Просто он только что совершил… невозможное, – Квай-Гон ободряюще улыбнулся Шми. – Я знал, что он далеко пойдёт, но такое удивило даже меня.
«Подпустить к себе Тьму и не дать ей проникнуть в сердце… Кто из ныне живущих джедаев способен на такое?! Даже я не решился бы рисковать так, как это делаешь сейчас ты, Эни. Но ты наверняка знаешь, что удержало тебя на краю… Лишь бы только не погасло это пламя в твоем сердце, пламя, которое может победить любую тьму».
* * *
Пока мастер Джинн успокаивал жену, Мон Мотме тоже не спалось. Она думала о своём юном возлюбленном, о том, как ему, наверно, трудно сейчас, с этой скользкой тварью. Всего о Палпатине она, конечно, не знала, но он ей жутко не нравился.
«Держись там, милый, думай обо мне, как я о тебе… Я не перестаю ни на минуту, но вот сейчас я вдруг так остро ощутила, что ты… ради меня… принял какое-то важное решение».
Её вдруг охватило странное чувство – чёткое ощущение, что Анакин тут, рядом, прикоснулся к ней… к самому сердцу, точно прося помочь, поддержать.
– Я с тобой, Эни, я с тобой… – прошептала она в темноту, откуда-то точно зная, что возлюбленный слышит её.
Сердце билось, голова кружилась, на глаза наворачивались слёзы. Она с ума сходила от тревоги и любви, от волшебства всего, что с ними двоими творилось… Обнимая подушку, прижимая со всей силой к себе, она как бы передавала на огромное расстояние все свои чувства, пожелания, мечты… Сама того не зная, Мон пережила вместе с Анакином страшную ночь посвящения.
И когда новопосвящённый Дарт Вейдер поднялся с колен, он чувствовал, что тьма одела его плотным коконом, и старый ситх, по сути, сам надежно спрятал от себя то, что должен был просмотреть – неизменившуюся душу, горевшую пламенем взаимной любви.
Снаружи-то всё было шикарно – чёрный плащ, жёлтые глаза… И Палпатин был уверен: мальчишка сделает всё, что он потребует.
Ему и самому явно не терпится найти применение новообретённой силе, переполняющей его. Что ж, не стоит томить его долгим ожиданием.

Глава шестая
После той ночи, когда влюблённая пара так ярко и остро чувствовала друг друга на расстоянии, прошло несколько дней. И тоже под покровом темноты Анакин уже знакомой дорогой явился в покои Мон. Девушка сначала вскрикнула от радости, обняла… потом отстранилась, вглядываясь в него, и сердце захолонуло. На секунду. Потом Мон улыбнулась и сказала:
– Ну и маскарад, самому-то не страшно?
– Иногда, – он улыбнулся в ответ, и у Мон отлегло от сердца. Он снова стал прежним Эни, ее Эни. – Я просто… стараюсь не смотреться в зеркало.
– Бедный… Хотя так-то оно даже красиво, но… Главное, чтобы совести не коснулось. И души. И чтобы ты смог обманывать канцлера, пока не сможешь… а ведь ты сможешь? – она показала жестом на себе – кинжал, направленный в грудь.
– Смогу. Должен. Только бы это не продлилось слишком долго… Знаешь, каково это – чувствовать в себе невероятную силу и знать, чем всё может обернуться, если ей пользоваться? Так тяжело… – в его лице проступила усталость, впрочем, он почти мгновенно справился с собой. – Но вот сейчас ты рядом – и мне легче.
– Радость моя… – она снова обняла его, встала на носочки, чтобы дотянуться погладить по голове. – Мне хотелось бы сделать для тебя больше, даже взять на себя всю грязную работу… Но если я не могу – хотя бы отдай мне этот груз, если хочешь – то сорви на мне то, чему иначе нет выхода…
– Нет-нет, – он даже вздрогнул, – ты не представляешь, что это такое! Если я дам этому волю, оно просто убьёт того, кто будет рядом. Я никогда не смогу причинить тебе даже малейшей боли, а это… – он не договорил, взглянул ей в глаза, точно решаясь – и коснулся губами губ. Мон ахнула, это было совершенно новое ощущение. Казалось, этот поцелуй может сжечь её дотла, но одновременно это был самый нежный поцелуй в её жизни.
Она даже растерялась поначалу – а потом принялась ему отвечать, с не меньшей силой и нежностью, жарко обвивая любимого руками, стараясь забрать всё плохое, чёрное… Ради этого сейчас она пошла бы абсолютно на всё.
И вот она ощутила, что его тело, такое напряжённое, вдруг дрогнуло, как будто исчезла сковывающая его невидимая холодная броня, сменяясь живым теплом. Откуда-то она знала, что он только лишь приоткрылся ей, и торопилась взять всё, что возможно, дать любимому хоть мгновение отдыха перед тем, как эта черная броня опять сомкнётся на нём.
У Мон ноги подкашивались, но она надеялась, что Анакин её удержит. Если он на эти мгновения стал таким, как всегда, стал самим собой, то он не нарушит данного ей слова и не перейдёт черту. Держись, держись, любимый мой, нам сейчас и без того так хорошо, что прямо сердце разрывается… Я всё ещё готова для тебя на всё, но если мы сейчас устоим – это значит, что сможем выдержать что угодно…
И, казалось, он услышал её мысли – поцелуй превратился в еле ощутимое касание, и через мгновение Анакин сделал шаг назад.
– Прости, – выдохнул он.
– Не говори так. Я знаю, знаю…
– Мне правда было это нужно. Именно сейчас.
Она с тревогой взглянула на него:
– Что случилось?
– Он хочет, чтобы я убивал людей. Детей… Мне предстоит много сделать, чтобы его обмануть, чтобы он поверил… Мне нужно очень много сил.
Она постаралась не ахнуть от ужаса. И как могла спокойно предложила:
– Может, тебе ещё и советы нужны? По лучшему навешиванию лапши подозрительным типам? Знаешь, мне приходилось вывозить детей в безопасные места и прикрывать их отход…
– В самом деле? – оживился он.
– Ну да, и не однажды, – про себя она подумала, что при этом ей не приходилось обманывать такую тварь, как Палпатин, но говорить этого не стоило – Анакин наверняка и так это знал.
– Прошу тебя, посоветуй, что мне делать?
Она быстро начала формировать план, как вывести самую юную джедайскую поросль и где спрятать незаметно. Ведь в самом деле, мало ли народу даже в благополучной Республике покушалось на детские дома, на приюты, на всяческие обители экзотов-негуманоидов… Мон часто думала, что является уже одновременно и матерью-попечительницей кучи сирот, и форменной разведчицей.
– Ну, а уж иллюзию с трупами и горящим зданием сам поставишь, это ты умеешь, а я совсем нет… Но поверить должны все, иначе не поверит и канцлер. Вот когда его не станет – тогда победителей не судят.
– Надеюсь, – вздохнул он. Даже если всё пойдет как надо, ему предстоял путь между двух огней – с одной стороны старый ситх (что он сделает в случае малейшей оплошности, даже думать не хотелось), с другой – «благодарная публика», которая должна принять этот спектакль за чистую монету. Что сказал бы Квай-Гон, если бы узнал о таком, интересно?
– А если всё это слишком трудно и масштабно, – Мон проглотила «для тебя», – то я сама застрелю Палпатина. Сколько бы ни было у него злых чар – он не ждёт банальной пули, ножа или яда. На худой конец – кирпича по голове.
Она говорила об этом с такой уверенностью, что Анакин ни секунды не сомневался – она сможет. И хотя его пугала сама мысль о том, что Мон окажется лицом к лицу с Палпатином – почему-то стало легче.
– Мы справимся с ним вместе. Я уверен.
– Я тоже уверена, – она и вправду не сомневалась. Такая была злая, такая убеждённая в своих выстраданных принципах, считая их в свои двадцать три нерушимыми и раз навсегда сложившимися… так была влюблена и так переживала. – Останешься до утра? Уже так мало осталось… Нам обоим надо хоть чуть-чуть поспать. Или ты боишься, что рядом со мной заснуть не сможешь?
– Рядом с тобой я ничего не боюсь, – улыбнулся он. – На самом деле, с тобой мне спокойнее. Я почти не спал последние ночи, наверное из-за… – он осекся, но Мон прекрасно поняла его. Он и в самом деле выглядел усталым. Покорно, как ребёнок, улёгся и, чувствуя ласковые прикосновения её рук к своим волосам, забылся почти мгновенно. А вот она заснула не сразу, баюкая его в объятиях, легонько касаясь губами лба. И странно – эти немудрёные ласки дарили ей ощущение наполненности до краев, какое вряд ли могла дать и самая страстная ночь.
* * *
А утром юный, отважный, отчаянно рискующий мальчик отправился на первую свою страшную битву, а рыжая маленькая леди взялась за самую рискованную в своей жизни операцию. Действовать приходилось через головы взрослых джедаев, и хорошо ещё, что детвора была только рада удрать куда подальше от занятий и в загадочное место, почти на остров мечты, где ребят ждали новые друзья…
И Анакин почти позавидовал им, для них это было захватывающим приключением, а для него… Да, Анакин впервые понял, как это трудно – быть режиссёром такого масштабного спектакля. Особенно когда дошло до спецэффектов.
Весь мир потрясли страшные вести, галактику трясло, канцлер ухмылялся, Мон переживала, юный Скайуокер подался в бега, хотя напрямую его ещё ни в чём не подозревали. Часть джедаев всё-таки погибла, этого было не избежать… Вот-вот Палпатин должен был объявить себя повелителем мира. Но этого бы точно не случилось.
Во всяком случае, Мон была уверена в этом, тем более что её возлюбленный не собирался затягивать всё слишком надолго.

Глава седьмая
В день «Икс» она точно знала: началось. Она даже тайно последовала за Анакином на ту далёкую – относительно далёкую – планету, где всё должно было решиться. Мон Мотма давно уже не была кисейной барышней, которой нужен пилот и штат обслуги, а вполне научилась водить катер сама. И считала своим долгом держать ситуацию под контролем – а вдруг и правда против старого ситха понадобится немагическое оружие?
И всё же, несмотря на внешнюю собранность, в ее душе бушевала буря, и она искренне надеялась, что если Анакин и чувствует то же самое, то хотя бы сумеет это скрыть. Слишком многое сейчас от этого зависело, и малейшее колебание могло обернуться гибелью. А лёгким дело быть не обещало. Если Дарт Сидиус убил своего учителя спящим, значит, уж сам-то всеми силами постарается избежать подобной участи.
Так что всё вылилось в открытую схватку, которую Мон наблюдала с замиранием сердца, затаившись в развалинах. На стороне Эни, конечно, была страсть и нестандартные подходы… но ведь ему было только шестнадцать, и умел он пока мало…
И в ту минуту, когда Мон показалось, что сейчас её любимый будет повержен – она не дрогнув прошила бластером спину канцлера.
Анакин смотрел поверх рухнувшего тела на Мон, покидающую своё укрытие. И к чему такое удивление, неужели не чувствовал, что она здесь?.. Но внезапно Анакин покачнулся – и рухнул бы рядом с Палпатином, если бы метнувшаяся к нему Мон не успела его подхватить.
– Эни!.. Эни, ты в порядке?
Анакин был бледен и дрожал как в ознобе.
– Проклятый ситх! Если б его, да его же молниями…
– Ну, разве это молнии! – Анакин попытался улыбнуться. – Так, пустяки… Помню, я однажды у Уотто в мастерской одну железку чинил… Вот тогда меня действительно шарахнуло…
Он пытался шутить, хотя ему явно было плохо.
– Эни, милый, что с тобой?.. Ну давай, держись за меня… Вот так…
– Ничего… Теперь уже точно никогда Тьма в меня не войдёт, я подчинил её…
Они оба опустились на траву, обнялись. Мон вглядывалась в любимое лицо – на щёки Анакина возвращался румянец, а из глаз уходила такая пугающая желтизна, словно рассеивались тучи, открывая чистое небо.
– Полежи у меня на коленях, отдохни… А я пока подумаю, как мы будем всё это объяснять.
– Да, тут действительно есть над чем подумать. Мне совестно, я взвалил на тебя самую трудную работу!
– Ну что ты… Если бы ты знал, как часто мне приходится придумывать объяснения для общественности!
– Но, согласись, такие события не каждый день происходят.
– Ничего, мне пророчили большую карьеру, очень большую… Надо же когда-нибудь начинать соответствовать!
К тому моменту, как юноша пришёл в себя, смог подняться и дойти до корабля, Мон уже всё придумала. Только теперь требовались ещё доказательства причастности Палпатина к тёмной стороне, и желательно не только живые свидетельства…
– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Анакин, когда Мон озвучила эту мысль.
– Ну, полететь к нему домой, покопаться в бумагах и вообще…
– Бьюсь об заклад, найдем там план захвата мира. Или еще что похуже!
…Нашли они и впрямь много чего. Несколько раз чуть не попались в магические ловушки, и только, видимо, то, что Анакин всё ещё носил печать той стороны, заставило тёмную силу их пропустить. Все артефакты, все тайные письмена были тщательно засняты на плёнку, материала набиралось немало.
– Похоже, он уже видел себя Императором! – Мон передёрнуло от мысли, что было бы, воплоти Палпатин свои планы в жизнь.
– Скорее всего, недаром же убирал всех, кто стоял у него на пути. Надо скорее показать всё это кому следует…
– Ну да, пока из мутной воды не вынырнула ещё какая сволочь и под шумок не взяла власть.
– А если не сволочь – так из кого выбирать-то? Слушай, а если выберут тебя?
– Да ну что ты… Я недостойна.
– А я думаю, ты единственная, кто этого стоит. По-моему, те, кто с ходу говорит, что достойны власти, и хватаются за неё обеими руками, ничего хорошего не приносят. Но ты не такая. Ты осталась такой же, как в тот день, когда мы впервые встретились, помнишь?
– Юной и наивной?
– Да нет же! Настоящей. И за тебя я с радостью отдам свой голос. А всё остальное и так уже принадлежит тебе.
– Ты меня смущаешь, милый… Не всё, и даже жаль, что наша свадьба так нескоро, мы же так повзрослели! А что касается власти – пусть решает народ и его представители!
* * *
Сенат встретил их изумлённо-восхищённо, и досрочные выборы канцлера были назначены тотчас.
И всё же, как казалось Мон, Анакин выглядит не таким довольным победой, как надо бы – его явно смущали грядущие объяснения с Орденом джедаев…
– Да ты не волнуйся, – шепнула она ему. – Вернем детишек на место, и всё будет отлично! Кстати, они тебе ещё и благодарны за внеплановые каникулы…
– А уж совет-то как благодарен будет – не пересказать!
– Что, всё было так натурально?
– Даже очень…
– Ну ничего, ты же сможешь доказать, что это иллюзия? Детей-то я приведу живых и здоровых, а ты покажи, как ты эту иллюзию наводил. Должны поверить, особенно если я поручусь. Если надо – встану на колени…
– Надеюсь, обойдется без этого – будущей главе государства это не к лицу.
Обошлось – причем даже легче, чем можно было ожидать. Так что у Анакина зародилось смутное подозрение, что кто-то уже успел за него похлопотать. И, судя по взгляду Оби-Вана, предположение Анакина о том, кто это, было недалеко от истины.
Мастер Джинн был практически полностью в курсе дела. И вот только теперь подошёл к ученику – сказать, что в шоке, восхищён, что так нельзя, но, может, именно потому и получилось, что мама очень переживает и что… ну да, конечно, сейчас главное – готовиться к выборам, но что он, Квай-Гон, и Шми ждут в гости обоих – Эни и Мон.
А потом, наклонившись, тихо спросил:
– Тяжело было?
– Очень, – Анакин невольно вздрогнул, вспомнив давящую тяжесть невидимых тёмных доспехов… И какое же облегчение было, когда они распались. А если бы они остались на нём навсегда… Нет-нет, лучше об этом не думать.
– И всё же ты выдержал это. Даже я не сумел бы, – Квай-Гон обнял его с той самой улыбкой, от которой у Анакина становилось так тепло на душе. – Я горжусь тобой. Ты так повзрослел, Эни…
Сердце Анакина странно ёкнуло при этих словах, а Квай-Гон, словно не заметив его смущения, продолжил:
– Поэтому я думаю, что нам нужно продолжить один давний разговор. И теперь уже не только нам.
* * *
Да уж, кажется, смотрин у родителей Анакина Мон боялась больше, чем стрелять в канцлера и давать объяснения Сенату и Ордену. А вдруг родителям жениха не понравится, что она настолько старше, что она политик, что она такая отчаянная… Она ведь даже толком не умеет вести себя почтительно, и её единственное достоинство – соблюдение себя во всех смыслах…
Анакин, само собой, чувствовал ее волнение, с улыбкой уверял, что родители будут только рады, что ему приглянулась девушка с головой на плечах. И всё же Мон всю дорогу была как на иголках.
Но вскоре оказалось, что бояться ей не стоило. Рядом с Квай-Гоном и Шми она вдруг почувствовала себя так, словно оказалась дома – во всяком случае, там, где ей были искренне рады, и ничто не имело значения – ни возраст, ни положение в обществе… Никакие обстоятельства, кроме только одного – того, что то и дело бросало на нее влюбленный взгляд синих глаз.
Старшие улыбались, глядя на молодую пару, радовались… Разговоры за столом шли о жизни, и казалось, что все четверо уже давно одна семья. И только в конце семейного ужина мастер Джинн поднялся и торжественно объявил:
– Молодые люди, я хочу вам сказать только одно. Вы уже доказали и свою стойкость, и свои чувства друг к другу. Вы были отчаянными, горячими – но так и не перешли черту. И это помогло вам победить. Но теперь… готовы ли вы ещё ждать? Или лучше уж и безопаснее будет сочетать вас браком в самом скором времени? – к концу речи вся торжественность сошла на нет, и Квай-Гон светло улыбался в бороду, явно довольный тем, как засмущал влюблённых.
А они и в самом деле смутились так, что дальше некуда. И для Квай-Гона, да и для Шми тоже, было совершенно понятно, что, если понадобится, они согласятся ждать, но сейчас в глазах у обоих сквозь смущение проглядывала такая отчаянная надежда, что обманывать её казалось просто жестоко.
И мастер Джинн закончил:
– Ведь ничего такого в этом нет, можно получить специальное разрешение на брак в шестнадцать…
– Но ведь… – начала Мон. – Что позволено обычным людям – то непозволительно тем, чья жизнь у всех на виду.
– Да, – подхватил Анакин, – если она выиграет выборы, то, может, вообще не сможет выйти замуж по любви…
Мон быстро взглянула на него – такая перспектива ей явно не нравилась.
Квай-Гон снова улыбнулся:
– Дитя моё, если ты считаешь, что должна выиграть выборы – сделай всё, чтобы их выиграть. А дальше хоть в какой-то мере, но ты сможешь устанавливать правила сама.
Он говорил это так, словно ни секунды не сомневался в том, что Мон выиграет, и теперь ей только предстояло выбрать, каким будет её первое решение на посту главы республики.
«Впрочем, вряд ли это решение будет относиться к государственным делам»…

Глава восьмая
Все выборы Анакин отпахал наблюдателем на центральном участке. Дел было масса, но ни на минуту юношу не покидало ощущение, что всё это лишь формальность. Кому-то искренне нравилась молодая отважная красавица… а кто-то был убеждён, что столь юной и неопытной особой легко будет манипулировать, но в любом случае большинство голосов явно будет отдано прекрасному символу Республики.
И, восхищённо любуясь Мон, Анакин не сомневался, что под её руководством будущее республики может быть светлым и прекрасным, как она сама. Но сейчас его больше волновало ИХ будущее…
И не только его. О своей помолвке с Анакином Скайуокером Мон Мотма объявила во всеуслышание на другой день после подсчёта голосов и официального объявления её канцлером. А свадьбу назначила через месяц – хотела совместить со вступлением в должность, да и побольше успеть сделать полезного…
Разумеется, дел было невпроворот, но даже в самый разгар хлопот Анакин умудрялся выкроить время, чтобы навестить родителей – благо, сейчас он мог это делать, ни от кого не прячась. Рядом с ними он успокаивался, а понервничать ему сейчас пришлось немало. Помимо всего прочего, его почему-то взволновала мысль о том, что сочетаться браком с любимой придется на виду у всей галактики.
– Пусть даже так, но сколько бы глаз на вас ни смотрело, ваше чувство остается неизменным, – резонно заметил Квай-Гон. – Пусть говорят, обсуждают, оценивают, ведь это неважно.
– Неважно? – непонимающе воззрился на него Анакин.
– Ну разумеется, – вмешалась Шми, – спорю на что угодно, вы будете видеть только друг друга, а до остального мира вам и дела не будет.
– Откуда ты знаешь, мам?
– Уж я-то знаю, – вздохнула Шми, и её рука привычно обняла плечи Квай-Гона.
Анакин задумался. Ему раньше как-то и в голову не приходило, что родителей, эту самую крепкую и надёжную во всём мире семью, связывает ещё и подлинная страсть. Хотя, наверно, так и должно быть. Может, через много лет и они с Мон… и их дети так же будут приходить к ним под защиту. Хотя сейчас думать об этом было попросту очень и очень странно.
Но ему действительно хотелось как можно скорее назвать Мон своей женой – перед галактикой, перед всей Вселенной – но своей и только своей. Слишком долго он ждал. И только сейчас, взглянув на родителей, он понял, что означает этот блеск в их глазах – то же пламя, которое они с Мон так долго смиряли в себе.
* * *
И наконец этот день настал. Невеста была ослепительна – чиста, тиха и торжественна. И изо всех сил старалась показать, что её личное счастье ни в коей мере не затмит для неё долга перед народом и желания сделать всех счастливыми… Но получалось только до тех пор, пока шла церемония вступления юной канцлерши в должность. А потом началась свадебная церемония – самая прекрасная и романтичная в галактике за многие-многие годы.
И не стало ни новоизбранной канцлерши, ни неудавшегося джедая – просто пара юных влюбленных, для которых весь мир – ничто перед охватившим их чувством…
Хотя церемония была затяжная, и самым в ней сладким был долгий поцелуй, на который многие даже глядеть засмущались – а Анакину с Мон было всё равно, что о них подумают. Скорее бы всё закончилось и они остались наедине!
– Да, мальчик стал совсем взрослым, верно? – обратился один из многочисленных зрителей к своей спутнице.
– Я тебя прошу, не смущай Эни, он же всё слышит! – отозвалась та, смахивая растроганные слёзы.
– Сейчас – ох, не думаю…
Потом все сидели за столами, ели-пили от души и поздравляли молодую пару, а сами молодые ни к чему толком и не притронулись – им хватало держаться под столом за руки и чуть не поминутно целоваться… И, если честно, думать о том, что им предстоит ночью, становилось страшновато, особенно, наверно, Мон…
Хотя она сама так долго хотела этого, а сейчас… Да, вот оробела, как ни странно!
Сколько она ни наслушайся от матери советов, сколько ни мечтай и не представляй себе – а всё равно, ведь это в первый раз, это перейти черту и уже не вернуться назад. Анакину, наверно, было проще – хоть знаний о взрослой жизни он нахватался в основном на улице, ну, может, хоть что-то ему успел посоветовать Квай-Гон, но парню всегда было проще полагаться на инстинкты…
Наверное, и ей стоит идти за ним, просто довериться чувствам – его и своим.
В спальню их провожали со всеми положенными церемониями, но Мон наотрез отказалась, чтобы её переодевали в ночное, чтобы вообще хоть кто-нибудь, кроме её юного супруга, входил в их спальню. И вот наконец дверь закрылась, и Мон с Анакином остались в полумраке наедине…
Она смотрела на его силуэт – он замер, словно выжидая, как и она. Но вот, решившись, они шагнули навстречу друг другу – и все сомнения, вся неловкость для Мон исчезли без следа. Как же хорошо, как тепло в его объятиях… И прикосновение губ к губам, сначала такое нежное, словно успокаивающее, а затем глубокое и страстное… И только руки дрожат, выдавая нетерпение, которое уже не нужно скрывать.
– Любимая… – шепнул он. – Ты отныне обладаешь верховной властью, но прошу тебя… Начни властвовать… с меня.
– Ты это серьёзно? – она кокетливо-неловко улыбнулась, вглядываясь в него, желанного… Отвела длинные пряди с его лба, погладила по щекам, провела ладонью по шее… и замерла, прикоснувшись к застёжкам его парадного одеяния. – Тебе хорошо… Всего два движения – и ты сейчас останешься передо мной… в первозданном виде!
Ей отчаянно хотелось сделать эти два движения самой.
– А тебе…
– Да, мне несколько больше…
– Я помогу, – улыбнулся он, легко касаясь её одежды… Слишком легко. Она даже заподозрила, что он использует свои способности, чтобы устранить эту последнюю преграду на своем пути… Но это и неважно было, тем более, что парадное одеяние уже оседало на пол, и руки Мон скользили уже не по ткани, а по упоительно гладкой и горячей коже, от прикосновения к которой закружилась голова.
Новобрачная так и не поняла – сама она это сделала или он помог, сейчас важнее было прижиматься, целовать, вдыхать запах… цепляться за возлюбленного, потому что ноги подкашивались… и она сама не заметила, как её платье тоже очутилось на полу, а от этого ощущения стали вдвое острее. Ощутить друг друга… полностью, везде… слиться воедино, скорее, скорее…
Они оба были совершенно неопытны, но в самом деле чувства и желания вели их по правильному пути – стоило только отдаться на их волю.
И даже лёгкая боль от настойчивых горячих поцелуев, впивавшихся в кожу, даже тяжесть молодого, но такого сильного тела, даже касания рук, временами сбивавшиеся и начинавшие снова и снова своё захватывающее путешествие по её телу – всё это было так приятно, так обжигающе-сладко, и, охваченная этой сладостью, она сама нетерпеливо выгнулась ему навстречу, умоляя, прося без слов.
И вовремя, потому что он просто уже не в силах был сдерживаться. Она приняла его быстро и отчаянно, мельком подумав, что сейчас будет больно… а в следующую секунду – ой, уже всё?.. а ещё после – как чудесно! Скорее всего, конечно, он ей помог, в самый острый момент коснувшись Силой особенных точек… да и сам не осознал этого, падая на неё в изнеможении и чувствуя двойное наслаждение – её и своё…
И наслаждение это оказалось неожиданно долгим – или же им так показалось, но словно целую вечность они чувствовали, как сладко догорает недавнее пламя, и сил Анакина хватало лишь на то, чтобы целовать лицо Мон, ее закрытые глаза, нежно шептать что-то, чувствуя её руки в своих влажных волосах… И в голове была лишь одна мысль: наконец-то мы – единое целое, и ничто не может нас разделить!
Они так и заснули обнявшись, едва успев набросить сверху простыню – то ли какая-то часть сознания всё-таки смущалась, то ли чувствовали – ведь всё равно к утру станет прохладно… Их обоих унесла река сновидений, одна на двоих – они по-прежнему были нераздельны. Теперь навсегда…
То, о чём они когда-то лишь мечтали, стало реальностью – и иначе не могло быть. Просто не могло.

Январь-март, июль 2010