Физики Х против полководцев

Казалось бы, Вторая мировая война навсегда дискредитировала миф о сверхчеловеке в черной шинели ваффен СС. И тех пор настоящие супермены, то есть герои, которые меняют ход истории и при этом не стремятся уничтожить как можно больше себе подобных недолюдей, встречаются разве что в голливудских комиксах. Но это не так. Парадокс, но именно в ХХ веке супермены заявили о себе в полный голос. Впрочем, ХХ век и есть какой-то тотальный парадокс.
Прошло уже 67 лет со дня первой в истории человечества атомной бомбардировки. И каждый год в августе мы задаем себе один и тот же вопрос.
И все-таки большинство экспертов утверждают: последовавшая за окончанием Второй мировой «холодная» война не стала «горячей» только потому, что противоборствующие стороны обладали «оружием сдерживания» – тем самым, которое с ядерными и термоядерными зарядами.
«Если бы мы не создали свой ядерный щит в такой короткий срок, затянули бы, не дай бог, лет на десять, катастрофа для нашей страны была бы неминуема. А мы, слава богу, сделали за три года!» - вспоминал Ефим Славский, 29 лет возглавлявший Министерство среднего машиностроения.
В ядерном музее Сарова лежат и свисают с потолков могучие киты холодной войны — наши первые и серийные ядерные бомбы. Как исполинский памятник, стоит в здесь самая мощная в мире экспериментальная водородная бомба, она же -  А602ЭН, она же - «Кузькина мать». Она была испытана 30 октября 1961 года на полигоне «Новая Земля». Три таких бомбы равнозначны всему взрывчатому запасу, израсходованному в войне 1941-1945 годов! После того, как прошло испытание А602ЭН, американцы окончательно отложили планы войны с Советским Союзом. Им таки показали то, о чем так велеречиво стучал туфлей по трибуне ООН Хрущев.
В самом деле, со второй половины прошлого века человечеством накоплены такие запасы оружия, что их хватило бы на несколько таких войн, как Вторая мировая, тем не менее вот уже более полувека, благодаря оружию сдерживания, в мир избавлен от глобальных военных конфликтов.
Участники атомного проекта создали не просто атомную, а потом и водородную бомбу, они создали новый мир, мир, в котором больше нет места великим полководцам.
 
Менее явная, но не менее грозная угроза нашего времени – глобальный энергетический кризис. По прогнозам геологов, углеводородное топливо закончится уже в этом веке, но человечество уверенно смотрит в будущее – благодаря ядерной, а в перспективе – и термоядерной энергетике.
Глава Минатома РФ (1992-98 гг.), академик РАН Виктор Михайлов писал: «Создать искусственное солнце для получения тепла и электричества было заветной мечтой не одного поколения ученых. И вот с момента открытия термояда - синтеза легких ядер при больших температурах - стал вырисовываться облик будущей энергетики».
Кстати, русское слово «токамак» - (ТОроидальная КАмера с МАгнитными Катушками) - название созданной в Институте атомной энергии в 1954 году первой модели термоядерного реактора – подобно «спутнику» и вошло во многие языки мира.
Именно токамак сооружается сегодня во Франции - международный проект ITER (International Thermonuclear Experimental Reactor).
За всем этими прорывами стояли совершенно конкретные люди, великие ученые, не ведающие ни страха за свою жизнь, ни пределов своим возможностям – истинные титаны нашего времени.
Глобальные научные задачи, каждая из которых ознаменовывала новую эпоху в науке, – решались, и вправду, как в комиксе о «Людях-Х» – одной командой и в ничтожные по историческим меркам, сроки. И это, действительно, была не просто команда гениев – это была команда суперменов. Каждый, помимо феноменально научной одаренности, имел какой-нибудь «суперменский» Дар.
Владимир Вернадский  читал на пятнадцати языках, а некоторые свои статьи писал по-французски, по-английски и по-немецки. В узком смысле его специальностью была геохимия, но благодаря феноменальной (даже для русского ученого) широте взглядов, он стал фактически одним из основателей ядерной физики. В явлении радиоактивности Вернадский видел мощное ноосферное орудие в новом виде энергии. В 1922 году он основал Радиевый институт, где в последствии был построен первый в Европе циклотрон, на котором получили первые микродозы плутония.
Человека, доказавшего существование электрона, Абрам Иоффе отличала нечеловеческая скрупулезность – черта, которую он привил и ученикам своей научной – Петру Капице, Льву Ландау, Игорю Курчатову, Анатолию Александрову, Юрию Харитону и другим.
Лев Мандельштам (1879-1944) был не только физиком, но философом. Присущий ему дух независимости в тоталитарных обстоятельствах на десятилетия определил моральный и философский климат советской науки. Игорь Тамм вспоминал: "…непередаваемая доброта и чуткость, любовная мягкость в обращении с людьми сочетались в Л.И. с непреклонной твердостью во всех вопросах, которым он придавал принципиальное значение, с полной непримиримостью к компромиссам и соглашательству".
Президент Академии наук СССР, директор Физического института АН СССР и Государственного оптического института Сергей Вавилов останется в памяти людей не только как выдающийся ученый, но и популизатор научных знаний. В числе его детищ - общество «Знание», журнал «Наука и жизнь», второе издание «Большой советской энциклопедии», перу Вавилова принадлежат множество научно-популярных книг.
Руководитель атомного проекта СССР Игорь Курчатов обладал гипнотической харизмой кинозвезды. Легендарный министр Средмаша Ефим Славский вспоминал: «С точки зрения личной симпатии это был человек, как магнитом притягивающий к себе. Благодаря тому, что во главе нашего дела стоял такой обаятельный человек, много крупных ученых по огромному комплексу удалось мобилизовать в нашу отрасль… Всю свою кипучую энергию, всю свою обаятельную силу отдал Игорь Васильевич Родине. Именно под его руководством в кратчайший срок было создано и противопоставлено атомной монополии США наше ракетно-ядерное могущество».
«Властитель металлов» - академик Андрей Бочвар за те 38 лет, в течение которых он исполнял свою роль творца материалов и технологий атомной промышленности России, - ни разу не брал больничный, и как подозревают его подчиненные, вообще никогда не болел. Секрет - умеренность во всем и постоянный труд. И сознание того, что не исполни он свою роль ответственно и в беспрецедентно сжатые сроки, не было бы ни атомной и водородной бомб, ни мирного применения атомной энергии, ни атомного флота.
Один из основоположников отечественной атомной энергетики и промышленности, главный конструктор первой в мире АЭС Николай Доллежаль прожил до 101 года, сохранив необыкновенную ясность и трезвость ума. Доллежаль был одни из тех, кто еще в 70-е годы предупреждал об опасности эйфории в такой области как ядерная энергетика.
Главный «алхимик» ядерной физики Георгий Флеров наряду с участием в создании бомбы, атомной промышленности СССР, созданием новых оригинальных научных направлений, удивлял научный мир своими работами по синтезу новых химических элементов Периодической системы Дмитрий Менделеева. Эти исследования имеют не только большую научную значимость, но и демонстрируют высокое искусство экспериментаторов, отражают уровень технической культуры страны – своего рода «олимпийские игры» фундаментальной науки.
Петр Капица, «ледяной» человек которому повиновались сверхнизкие температуры и сверхмощные магнитные поля, после 13 лет работы в лаборатории Резерфорда в Англии был начисто лишен советского гена страха. С 1934 по 1983 год ученый написал более 300 писем «в Кремль». Благодаря его вмешательству, от гибели в тюрьмах и лагерях в годы сталинского террора были спасены многие ученые. Лаврентий Берия как-то сказал академику Семенову про Капицу: «Жаль, ей-Богу, что такой способный человек работает на большевиков».
Для Анатолия Александрова – одного из главных участников "атомного проекта" и создателей мирной атомной энергетики, без малого 30 лет возглавлявший Институт атомной энергии им. И.В.Курчатова и более 10 лет Академию наук СССР, не было проблемы, которую он не мог бы решить и воплотить практически в самые сжатые сроки. Однако главным в своей жизни Александров считал два дела - защиту кораблей от мин путем размагничивания и строительство атомного флота. Во время Великой Отечественной войны ни один из размагниченных методом Александрова-Курчатова кораблей не подорвался на мине. Решение о строительстве первой атомной подводной лодки было принято через семь лет после войны, в 1952 году, а создана она была под руководством Анатолия Александрова всего за 6 лет и 4 месяца без каких-либо прототипов. «Благодаря академику Александрову, - вспоминал Игорь Белоусов, бывший в 1984-1988 гг. министром судостроительной промышленности СССР Белоусов, - был достигнут паритет стратегических сил».
Дмитрий Сахаров еще в университете сделал основные расчеты для водородной бомбы. Тогда же он начал шокировать окружающих своими высказываниями. Своей неприкосновенностью он обязан всесильному Берии, которому импонировала смелость главного вундеркинда ядерной физики. Президент Академии наук В. Келдыш вспоминал: «Для нашего поколения эти слова о моральной поддержке, о том, что вообще реально существует нравственная сила, которая может менять судьбы людей, в то время могли показаться чем-то вроде рождественской сказки… Он переубедил нас. И многие из тех, кто даже очень отдалённо сталкивался с ним, почувствовали на себе обаяние этой личности, многие стали чуть более чуткими к голосу своей собственной совести, может, даже в каких-то случаях чуть более мужественными».
«Один праведник может оправдать существование целого народа... – сказал о Сахарове Дмитрий Лихачев. - Не будь его, мы, русские, навеки покрыли бы себя позором. Он один говорил от лица всех нас. Он спас и сохранил наши честь и достоинство, подав голос в защиту людей, преследуемых властями, для которых инакомыслие было тягчайшим государственным преступлением. Я убеждён, что нашу эпоху назовут в истории человечества «эпохой Сахарова».
Беспощадность и требовательность к себе Лев Арцимовича, - прообраз главного героя фильма Михаила Рома «Девять дней одного года» - была достойна святых старцев «Оптиной пустыни». В тоже время к идеям других он был необыкновенно внимателен и толерантен. Американцы, познакомившись с работами Арцимовича и его коллег, забросили свою программу, в основу которой был положен "стелларатор" - установка с более сложной конфигурацией магнитного поля - и переключились на токамаки. А Лев Андреевич, хотя его токамаки по достигнутым параметрам значительно опережали другие типы установок, продолжал активно поддерживать идеи своих конкурентов, ведущих исследования другими путями.
Один из руководителей атомного проекта, "отец ядерного щита", Юрий Харитон всю жизнь работал без выходных, нередко — по 18-20 часов в сутки, поражая  коллег и родных работоспособностью и чувством ответственности. Харитон любил повторять: "Надо знать в десять раз больше того, что мы делаем". Коллеги называли это правило "критерием Харитона". Он наизусть знал тысячи чертежей, которые сопровождали каждое изделие.Он проверял каждую деталь перед испытаниями и, к примеру, лично возглавлял разработку нейтронного запала для первой бомбы.
Нобелевский лауреат Игорь Тамм работал в таком же режиме. При этом Игорь Тамм входил в знаменитую когорту «альпинистов-академиков», наряду с ректором МГУ Рэмом Хохловым, Дмитрием Блохинцевым и др. Мастер спорта СССР, ходил в горы до 70 лет. На Алтае существуют пик и перевал Тамма. Его сын – Евгений  Тамм – заслуженный тренер СССР, руководитель первой советской экспедиции на Эверест. Игорь Тамм был чрезвычайно чуток к самым "безумным" идеям, участвовал, например, в работе академической комиссии по проблеме "снежного человека". Заставить академика отказаться от его экстремальных путешествий смогла лишь тяжелая неизлечимая болезнь, которая привела к параличу дыхательных мышц. Последние три года жизни ученый был прикован к аппарату искусственного дыхания, но, сохраняя оптимизм, продолжал активную научную и организаторскую деятельность. Подобно своему соавтору по разработке принципа удержания плазмы в ТОКОМАКе Дмирию Сахарову, был идейным врагом тотальтаризма.В 1966 году подписал письмо 25-ти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина.
Директор Объединенного института ядерных исследований в Дубне Дмитрий Блохинцев – мистифицировал коллег даром предвидения. В 1938 году он предсказал сдвиг уровней энергии в атоме водорода - задолго до экспериментального обнаружения этого эффекта Лэмбом. А в 1960-м, за три года до появления теории кварков, высказал ряд гипотез о строении элементарных частиц. Полагали, что во время своих восхождений на вершины Кавказа и Памира Дмитрий Иванович общается с «высшими мирами». Последнюю главу «Понедельник начинается в субботу» Стругацкие предварили словами Блохинцева: «Фактов всегда достаточно, не хватает фантазии».
Лев Ландау был идеологом лучшего учебника по теоретической физике всех времен и народов. И это, при том, что сам Ландау (без соавтора) не был способен написать даже письма. Тем не менее, по свидетельству Виталия Гинзбурга, «Тома курса Ландау и Лифшица многие советские физики в разговорах, пусть и шутливо, называли и называют Книгами с большой буквы». Геннадий Горелик, физик и историк науки из Бостонского университета (США) писал: «Разумеется, великие открытия уже не первый век являются на свет в форме статей, но в мире физических книг “Курс теоретической физики” Ландау и Лифшица заметно возвышается над другими по воздействию на мировую науку. Это подтверждают американские данные о наиболее цитируемых книгах по физике за период 1961-1972 гг. (при том, что с 1934 г. Ландау за рубежом не бывал). Изданный на главных языках научного мира, Курс формировал способ мышления, стиль “делания физики” в период, когда эта наука стала лидером естествознания и технического прогресса».
Один из создателей термоядерного оружия Лев Феоктистов в сложной экономической ситуации начала 90-х годов вдохновлял своих коллег несокрушимой силой духа. Сергей Гуськов, главный научный сотрудник Физического института им. Лебедева вспоминал: «Он всё время говорил: „Нужны серьёзные задачи!“ Тут на науку вообще денег не отпускают, а он говорит: „Нужно сформулировать задачу“. Дадут, не дадут денег — не важно, всё равно надо ставить серьёзные научные задачи. Ему всегда нужна была физика. Он всегда добивался своего».
Легендарный министр Среднего машиностроения Ефим  Славский, возглавлявший отрасль почти 30 лет, был из рода долгожителей. Отец его умер в 117 лет от голода(!). Славскому было 88, когда он ушел в отставку. Ставя как-то подчиненным очередную неимоверную задачу, Ефим Павлович сказал: «Ровно через год проверю. Если кто-то надеется, что я до следующего дня рождения не дотяну, - тот глубоко ошибается: моей маме уже 93 и она чувствует себя прекрасно». Андрей Сахаров так рисует его портрет: «В прошлом Славский – один из командиров Первой Конной. Под стать характеру Славского его внешность – высокая мощная фигура, сильные руки и широкие покатые плечи, крупные черты бронзово-красного лица, громкий, уверенный голос».
Бывший начальник оперативного штаба Госкомитета по использованию атомной энергии И. А. Беляев писал: «Ефим Павлович никогда не вел никаких записей. Стоило ему раз пообщаться с человеком - и он на всю жизнь запоминал его. Под его началом было 470 огромнейших комбинатов, рудников, заводов, и куда бы он ни приехал, он помнил каждого - и не только руководство. Более того, мог процитировать любого, что тот говорил или обещал при последней встрече. Иных эта способность пугала, других восхищала, но всех подтягивала и дисциплинировала».
Ветеран атомной промышленности А. Г. Самойлов, как на радиохимическом заводе «Б» в г. Челябинск-40 рассказывал, как был получен металлический плутоний для первого атомного заряда вспоминает:"Прессование было поручено произвести мне. Народу в цехе было мало, физики у пресса проставили свои приборы, а сами удалились, остались только ответственные за эти работы… Я взялся за рычаг гидравлического пресса. У всех в это время было гнетущее состояние, каждый обдумывал свое бытие: будет ли он жив или разложится на атомы? Все думали, не ошиблись ли физики, учли ли все факторы, влияющие на увеличение критмассы, не произойдет ли ядерный взрыв во время горячего прессования. Все замолкли, наступила тишина. Пуансон медленно стал опускаться в аппарат, давление на манометре постепенно стало возрастать и дошло до требуемого показателя. Прессование благополучно закончено, нагревательная масса отключена… Некоторое затруднение испытали при извлечении изделия из разъемной пресс-формы, и здесь нам помог своей силой Е.П. Славский, изделие с его помощью без каких-либо повреждений было извлечено из пресс-формы…»
И была еще была у этих «суперменов» одна черта, общая для всех… - забывать о собственной безопасности, как это было свойственно первопроходцам ядерной физики – Марии Склодовской-Кюри и ее дочери Ирен Жолио-Кюри.
Или как сказал профессор Константин Иванович Синцов из «Девяти одного года»   получив смертельную дозу облучения: «Увлекся».
Известен случай, когда из-за неудачной конструкции каналов первого в СССР реактора, нарабатывающий оружейный плутоний, пришлось срочно, вручную разгрузить 100 тон ядерного топлива. Ефим Славский, тогда главный - инженер Комбината № 817 в г. Челябинске-40 (Озерск) (ныне ПО „Маяк“), вспоминал: «У нас была сигнализация устроена так, что, если бы радиоактивность превысила норму, зазвонили бы звонки. Кроме того, звуковая сигнализация была дублирована световой - разные лампочки загорались. Но так как у нас "гадость" была большая, мы, конечно, вообще выключали эти самые звонки и загубили световую сигнализацию. А тут вдруг, понимаете, она загорелась!
Игорь Васильевич Курчатов сидел у стола. В одном ящике у него эти облученные блочки. Он их осматривал и клал в другую сторону. Иван Павлович видит: загорелись лампы. Он подходит к Игорю Васильевичу и говорит: "Не у вас ли это, Игорь Васильевич смотрите вон, загорелось?" И дозиметриста вызвал. Ионизационную камеру мгновенно доставили. И установили, что у Игоря Васильевича в этом самом ящике находятся мощно облученные блочки. Если бы он досидел, пока бы все отсортировал, еще тогда он мог погибнуть! Вот какие самоотверженные дела у нас были».