VII. Я боюсь тараканов, которые обитают в человече

-Мистер Маллард, но Вы же знаете современную тенденцию на ложь! Вы удивляетесь тому, что люди лгут, но ведь эта оболочка помогает жить. Вы слышали, что в Монголии люди месяцами не моются – вода настолько грязная, что можно подхватить инфекцию, грязным выгоднее ходить, потом грязь сама отпадает. Тоже самое и с ложью. Чтобы уберечь себя от влияния сегодняшних тенденций и мод на разврат, мы закрываемся в ложь, она становится нашей защитой против этого мира. А потом этот кокон лжи со временем спадет, и мы снова станем кристально-чистыми ангелочками с крыльями, - улыбаясь и чуточку посмеиваясь, заявил Джеймс.

-Ну а что же делать с нашей душой и доверием? Ведь если Вы, как Вы сказали, закроетесь в кокон лжи, то внутри этого кокона практически не останется места – только для тебя самого, а вокруг ложь. Ты будешь жить не под защитой лжи, а под её воздействием, она окружит тебя, и ты один останешься на островке правды, которую сам захочешь погасить и удавить веревкой в себе ради фальшивого спасения от мира. Ты будешь жить во лжи, и всем будешь казаться лживым типом с каменным сердцем, а точнее совершенным вруном, эгоистом, которому наплевать на других, цель которого – ложь, - закончил Дакки, уставившись на улыбку Джеймса.

-Мистер Маллард, а как же ложь во спасение? Когда от нее зависит все, что только у тебя есть? Например, твой отец кого-то убил, а ты вынужден будешь сказать правду? Когда твой друг в беде, а тебе придется сказать, что он нарушил черту дозволенного и бросить его? Ведь это правда, но какая! – воскликнул Диккенс, один из наших филологов.

-А кто сказал, что плод правды сладок? Кто обещал тебе, что все будет так просто, что правду так просто понять, так просто осознать её значение? Это не ложь во спасение, это ложь пред лицом закона, которая карается этим самым законом очень строго, Дик, очень строго. Если бы мой отец совершил такое, то ты прав – я, наверное, устремился ему на помощь, но всегда, когда мы с ним оставались наедине видел в нем убийцу… Я бы его боялся, это был бы штамп и ярлык, который я бы ему повесил. Хотя он близкий мне человек, тот, который был со мной, воспитал меня и научил читать и писать, который был со мной везде… Но он убийца, мне страшно было бы. А друг – я падок на дружбу. Я ей дорожу.

-Мистер Маллард, Вы бесконечно правы, но Ваш отец? Он же Ваш отец! А Вы его боитесь и страшитесь?

-О, нет, Дик, мой отец хороший человек. Его я не боюсь. Я боюсь тараканов в голове у каждого из нас, которые в голове-то нашей, - Дакки выразительно постучал по своей макушке, - находятся.

-Да, ведь у кого-то уже мало места для этих тараканов! – остроумно пошутил Джеймс, и каждый из нас нервно рассмеялся.

Во время таких разговоров каждый из нас был необычайно напряжен, словно хотел поймать каждое слово из дискуссии, и, поэтому каждый был благодарен Джеймсу за такой островок смеха, за эту спасательную шлюпку разрядки, в которую устремились и нашли место все.

Кроме Дакки. Он посмеялся, но быстро затих, притупил взгляд, словно снова о чем-то раздумывал. Тогда я был очень заинтересован, не знал, о чем он думает. Но позже, когда  узнал, винил себя в том, что тогда не спросил у него, что его беспокоит и почему он всегда такой задумчивый.