Идет она

"...кто из вас без греха, первый брось на нее камень..."
                (Иоан.8:1-12)





Идет она…

Улицами грязными, темными… полями серебристыми… лесами черными… реками-омутами… по снегам бескрайним…деревнями обездоленными…

Идет…а в глазах ее – тоска и боль, что по жизни с нею рядом рука об руку… а в теле ее – жар природы-матери да здоровье женское, плодородное… а в душе ее – свобода-волюшка… ничья она да и не своя собственная…

Глядят ей во след люди порядочные… «воцерковленные»… молящиеся по моде теперешней несколько раз на дню…да пост соблюдающие…да устои семейные  хранящие…

Обернется на них взглядом понимающим… засверкают на ее радужке блестки –иголки, что насквозь нутро пронзают…  Знает… Все ведает… Ведь-ма…

Вот тот, с бородою рыжею да бровями густыми нынче ночью-то Евангелие в сортире читал-зачитывался, а как вышел оттуда, так жену свою кроткую поучать стал, наставлять на путь истинный… Минету глубокому да долгому обучал, и глаза все к потолку закатывал…от стыда небось за нутро свое греховное… Соси, душенька! Да так, чтоб ему рай на земле пригрезился… И старается ведь жена послушная, жена-скромница… За стеной в комнате соседней дите проснулось…надрывается…и рвется –то она подойти к малютке, убаюкать песней ласковой…да он не пускает…за волосы держит… Куда ж ты? Не останавливайся!

Замуж ведь выходила, чтоб и в горе, и в радости…  А сейчас, стало быть, радость-радостея на волю просится. Надо бы выпустить! И ведь выпустит, хоть семь потов с нее сойдет… а потом муж-то, это который «по образу и подобию» сотворен, поучения свои продолжит да корить станет, дескать, посуда немыта, белье не поглажено… дитятко орет уж не своим голосом…и отправится «ребро» то,Адамово,только  говорящее, в ночи глубокой дела насущные налаживать, пока муж в неге да забытьи до утра до самого пребывать будет…

Эти двое – пара повенчанная… Только не дал Бог ребеночка…Знать грехи–то не все отмолены… Вот и отбивает супружница поклоны Богородице денно и нощно с молитвой праведной во оставление грехов…Да не ведает, что муж  до подруги ее охотник, принес в семью инфекцию…половую… женскую… бессимптомную… И будет жена  еще долго молитву оправлять, пока отчаявшись, к доктору не пойдет да не узнает, что поздно уже…. Непроходимость труб маточных… по природе своей инфекционная… Бесплодная она, милая, стала… И будет вновь молиться да по ночам слезами утираться, чтоб смилостивились силы небесные, послали ей чудо материнства…Годы пройдут…И будет муж упрекать ее, что неполноценная она, а усыновлять чужое «отродие» –  дело страшное…а потом соберется с духом, развенчается да пойдет к подруге ее, которая вон сколько уже твердит: «Хоть сейчас рожу, ты только попроси!»… И родит же…потому что не молилась, а лечилась…

 И этот – человек уважаемый… из администрации… Храм по субботам с воскресеньями посещающий, с батюшками за руку здоровающийся и пожертвия делающий такие… на дело благое, дело праведное, – церквей строительство. Только после храма-то непременно помыться жаждущий… в бане… да с русалками, целомудренными и ладными….Только после таких дел праведных дома как не поозорничать? Придет…  Да так, чтоб жена ботинки с него, немощного да усталого, сняла…да рядом села… херню слушать да перегар нюхать… Посмотрит на нее глазами пьяными, свинячьими…да подумает, что больно толста стала…да ничего…пойдет… Будет всю ночь над ней баловаться да насильничать…а  что жена с криком отбивается, так это игра такая у ней… ядреная,видать, она баба…  Только позабыл он, что носит она ребеночка, сыночку… что родился бы аккурат через два месяца…на Троицу… А поутру очнется муж-родитель да не поймет, где жена-то и почему постель вся кровью залита…и он, словно упырь в логове разлегся… ирод поганый… а она-то сейчас в больнице на койке, застеленной зеленой клеенкой, лежит да смотрит, что уносят младенчика недоношенного, мертвого, в пеленку казенную с цветочками завернутого…Смотрит и воет волчицей на судьбу свою,как на луну желтую, жестокую…ревет да рвет капельницы из вен, что на руках тех, которые мальчика–первенца не уберегли от беса пьяного…

А она идет…

И  вслед ей птицей-коршуном несется:
- Ведьма!

От мужчин – с вожделением… От жен – с завистью, что она – свободная, что желают ее… Рассудок теряют, страстью по ней исходят…да никто не приручил…цепями не оковал…

А разве не они ее когда-то на кострах жгли, камнями закидывали, кости ей ломали… за то, что красивая…за то , что другая… за то, что вольная? За то, что знает… Ведь-ма!

Идет она…

Но встретится один, кого полюбит… И не будет на земле вернее жены и ласковее матери, чем она… Да только покорности муж захочет…чтобы как у всех, по закону Божию…и по правилам… сердце любящее камнями ревности ко дну омута придавит…Захочет, чтоб под каблуком была да слушалась… все прихоти исполняла, словно те, которые порядочные… Позабудет он, что полюбил ее когда-то такую…и добивался ее… вольную и живую… с искрами в глазах и телом жарким, природой дышащим... А может, и не любил ее вовсе… возжелал и только… да покорить и привязать захотел? И не надо ему ее сердца, ее любви… Покорности бы да страха извечного перед мужем…

Но не стать сове курицей…И задумается он, что, когда в жены брал – не ведал, что творил… Люди-то говорили, какая она…

Не видел он… очи она ему туманом застелила, зелья приворотного дала испить… да погубила душу его непутевую… во грех ввела… Он хотел ее…такую… не по воле своей, а по наваждению мутному… Ведь нужна была скромница, которая не знает о себе ничего и природы своей женской не чувствует, а верит только, что  грешна уже потому что женщина…и терпеть должна в жизни…и маяться…

А ей это невмоготу станет, невыносимо… Отвернется… да уйдет, чтоб никто не унижал да не замахивался…ни словом…ни делом… и дорога будет у нее под ногами юлить да убегать…змейкой-ящеркой… и с собой звать… к солнцу… И много встретится их на этой дороге, кто будет кричать во след хулу, но не сможет отвернуться…больно хороша!…кто будет хотеть ее и ненавидеть…потому что недотсупна…потому что сама выбирает, а не ждет, что ее выберут…

И будет идти она долго, пока не позовет ее Бог в сады ирийские…Ее…блудницу ли?...Ее…ведьму ли? Ее…бессовестную ли? Бесстыжую ли? Ее, не прельстившуюся моралью ложной да  борющуюся, чтоб не видели дети  униженной матери и душой по ней не болели…да сами потом не унижались да не унижали других…

Ему ли, Вышнему, не знать, что она много чище тех, кто позволяет над собой и детьми своими, созданиями Божими,  бесчинства творить? Много чище… и тех, кто творит… и тех , кто дозволяет…

Идет она…