Руководство Взгляда

      Глава 1.
       Бумажный вихрь свистит по кварталам горящего города. Все эти калеки яростно, но бесцельно смотрят из окон домов вместе с густым черным дымом. Чувствую прикус нижней губы. Злые клоуны в машинах мигают остальным, отказавшимся от членов правлений в лице социальных наркоманов. Пазл собирается в картинку вместе с костями, хрустящими под колесами. Тут же это Будущее...эта подлая сука манит нас бегать среди сбитых уродов, а сама ходит, пряча за спиной кирпич. Попытайся проломить грудную клетку неодушевленных понятий и заявить о своих безумных глазах. Наркоман питает отвращение только к преждевременно засаленным волосам. Не успев вникнуть во всю эту заварушку, он ощущает боль в затылке от удара костылем, но успевает нанести ущерб исподтишка. Мои соседи сверху, снизу, слева - отовсюду, где есть тусклый воздух, - растягиваются в ухмылке и я не могу слышать больше ничего, кроме этой войны. Мне остается ждать появление тумана, стоя на коленях. Течение вполне может остановить этот протяжный вой. Очухавшись, ползу на кухню, как и все, пока кровь из носа не заливает меня. Зачем - знаешь только ты.
       Боль в голове отступает, но с ревом наползает боязнь будущего, приходящего из прошлого. Встану, подойду к окну, а мысли будут такие же как всегда, они настолько уродливы, что готовы стать прекрасными. Мне знакомо, что они действуют как противоядие к силе и воле к победе. Жажда начать рыть окопы, покрывающиеся жиром, заранее. Проклятые эмоции отдают рыбой. Такой же запах издает действительность, похожая на бомбардировку бессмысленного текста. Воздушный шарик лопается в светящейся колючей руке, она в свою очередь пучится изнутри ядовитыми газами. Вырывающиеся слюни со слезами падают на бумагу, распаляя тающий декаданс разбитых витрин и отрубленной памяти. В голове обрушиваются все системные ошибки. Народ стучит о невозможности убрать свои черные пустые тела подальше от выхода, обреченно обнаруживая надежду - впившиеся гвозди всегда будут хранить чистоту неизвестности. Никто не подозревает, что их вколотили, надеясь зародить вирусные инфекции. Он решил обмануть, но всё опять свелось ко времени. Прибитый плюет всем в лицо, рассылая заразу Ржавой Веры. Если проблема обрастает недостающими конечностями, значит очередной шаг к концу сделан и кричащие, не заметно для себя, заткнулись навсегда.
      
      
      Глава 2.
       Толпы сгорбившихся людей шагают в обрывках моих предположений. Они опираются на робко содранные плакаты, уходящие назад в дым. Маленьким заблудившимся инвалидам заготовлена роль грузовой машины. Странная надежда будущего давит на тормоз. Из кабины выпрыгивает нужный элемент - мальчик-даун, расторгающий все связи со сговором. Он гладит тебя по светлой голове, щупает, проверяя готов ли ты принять бой, и теряет сознание. Люди начинают кричать. Этот нарастающий крик проходит под названием Жизнь... действуй скрытно, под звук разрывающейся глотки, в глазах пламени. Каллиграфический обман сдавливает голову и рвет больные нервы. Найди своих, я же в это время достаю из стола небольшой нож и бегу записываться в Мясной Парламент, но в итоге оказываюсь сидящим в луже. Помни, они еле ковыляют, но в их глазах чувствуется твое тело. Нет, всё-таки они ужасны. Морозные прикосновения плесневеют и начинают вонять протухшим ожиданием, как рука с черным гниющим запястьем, похожим на желе. Он трогает её, вооружившись медицинской заразой, которую испустил сам человек, а потом накладывает следящие глаза. Пласты непонимания обрастают красной улыбкой в облаках. Заблудившиеся мысли больного, в потертой резине туберкулеза, обречены отступить. Сонный ветер лижет оставшиеся нетрезвые глотки, подозревая, что будет только хуже. Ногти роют ноздревые ямы, одну за другой, в поисках мест, хранящих хоть какой-то шанс на самолоботамию. Кровь льется на будущее всех старых предрассудков. Пускай боги дрочат, кусая локти, в своей мертвой гнили грядущего. Они слишком рано состарились и нашли свою цель, оставив Мир умирать. Шагая на работу, убивай всех художников и главных героев пьесы, поимевших нас и утопивших в обывательской пошлости.