Должностное преступление

Когда-то я зачитывался романами В.Кронина Это были романы о производстве, любви и ...профсоюзном движении.
Про себя  их так и называл "Любовь и профсоюзное движение". Но никогда не предполагал, что сам буду писать о... производстве. Однако там не только была любовь и профсоюзное движение. Там работали реальные люди, которые своей жизнью отражали все происходящее в этом обществе. А в этом обществе происходили самые обыкновенные вещи.... И в нашем обществе реальные люди. Только время сильно изменилось.

                Должностное преступление

   Я его совершил сам. Ничего себе, разве ж с этого начинают. Ни интриги, ни заморочек.  Если кому-то неинтересно читать на производственную тему, лучше сразу бросить, а то ведь так и втянуться можно. А потом вдруг, заскучать, когда пойдут.... производственные термины. В общем, в этот цех авиазавода я попал с цеха плазово-шаблонной оснастки, где работал конструктором ПКБ – плазово - конструкторского бюро, и где впервые участвовал в КВНе. КВН, должен сказать был выдающимся. Мы создали оркестр из людей,… не умеющих играть на инструментах. Сварили все инструменты из дюраля в натуральную величину. Покрасили и нарисовали клавиатуру. Чтобы издавать звук, сделали спецмундштук, куда вставлялся кусочек расчески с натянутой на нее кусочком тонкой резинки. Между прочим, резали эту резинку и натягивали на расческу… женщины. Резинка часто рвалась, женщины сидели за занавесью и протягивали в щелку запасной мундштук. Мундштуки вставляли в саксофоны, тромбоны и кларнеты. Я "играл" на кларнете. Одеты мы были в строгие черные костюмы белые рубашках и в галстуках. Нас отличить от заправского оркестра никак нельзя было. Выдавал с головой только контрабас. Для этого положили огромный барабан на пол, прикрепили к нему отрезок водопроводной трубы и натянули толстый трос. "Контрабас" издавал  совершенно потрясающие звуки. У тромбона выдвигалась кулиса, как и положено тромбону. Еще у нас было "банджо". Точнее это была мандолина, но между струнами вставили резину, и теперь звук действительно был, как у банджо. На нем играл Володя Левин, единственный человек, знавший ноты, наш вдохновитель и руководитель оркестра. Когда впервые приступили к репетициям, я облажался полностью. Для смеха что ли, именно меня послали в аптеку за резиночками. Тогда у меня в этом деле не было никакого опыта. Я дождался последнего покупателя, который вышел из аптеки и сказал, смущаясь продавщице: "Дайте мне, пожалуйста, 12 презервативов для оркестра". А она ответила: "Только что последний продала". На следующее утро на работе люди, глядя на меня, старались корректно не улыбаться, но я же видел, что они еле сдерживались от смеха. На самом КВНе мы специально долго не открывали занавес, хотя почти половину музыки Глена Миллера "Золотые ворота", сыграли. В зале был дикий шум, восторг от непонятного, но очень точного звучания оркестра. А когда занавес открылся, то сначала зал как бы притих, а потом разразился таким восторгом, что единственный кинооператор с камерой, забравшийся в проходе зала на принесенную лестницу, грохнулся оттуда на ковровую дорожку. Это только еще больше подогрело настроение в зале, а мы, как ни в чем не бывало, голосом в мундштук пели "Золотые ворота". И вот из такого цеха, я тогда еще ничего не зная, должен был уйти.
  Когда создавали технологическое бюро цеха сотовых конструкций, я был в отпуске и безмятежно плавал на Иссык - Куле. Бесподобное озеро, скажу тем, кто там никогда не был, потому что тем, кто был, это и рассказывать не надо. Когда заходишь в эту воду, прохладную, чистую, бодрящую в отблеске лучей, поднимающегося за горами солнца, его хочется... выпить. А уж выходить вообще не хочется. Но ведь все хорошее кончается, и по приезду домой, сразу же, на следующий день вышел на работу. Здесь сходу и узнал, что переведен из ПКБ в техбюро другого цеха Приказом по заводу. Тогда выяснить ничего толком не удалось, зато через два дня после бестолкового выяснения, кто меня подсунул в этот Приказ, я уже с новыми и незнакомыми мне людьми вылетел в командировку в Москву для ознакомления с новыми конструкциями, которые до этого и произносить - то не мог - сотовые. Оказались металлические из алюминиевой фольги соты. Их обрабатывают под контур агрегата, а потом туда и вклеивают. Процесс сложный до жути. Поэтому и рассказывать не буду. В принципе, об этом рассказывал раньше в других миниатюрах и даже одной балладе. Поэтому здесь остановлюсь на том, что цех уже вовсю работал, агрегаты вовсю делали и "даже" вовсю контролировали. В цехе была армия контролеров: на каждой производственной группе и еще отдельное помещение, где склеенные панели и агрегаты проверялись на "непроклей". Ну, в общем, есть такой способ: по поверхности обшивки водят ручным устройством, а прибор "говорит" есть склейка или нет. Но что интересно, это то, что точно такие же результаты получали "методом простукивания"
Стучат кастовым молоточком по поверхности обшивки, и на слух запросто определяют как бы пустоту - непроклей. А что с ним делать? Устранять. И для этого есть методика. Но тут придумали контролировать клеевые швы по всем периметрам клееных сборок. И инструкцию прислали. С помощью спецприбора гелием и со скоростью 4мм в секунду! Я как подумал, сколько там клеевых швов, как мысленно вытянул их в одну линию, как получил несколько километров, как представил еще одну армию контролеров, которые, как полусумасшедшие будут водить наконечником по швам с утра и до ночи  с " дикой" скоростью в 4мм. в сек., да еще помножил на программу машин в месяц, я сам чуть не свихнулся.
  Хорошо, что вечерами ходили в парк "Тельмана". Там можно было расслабиться за кружкой пива.  Обычно происходило это так. Поздно вечером, уже после работы, открывалась дверь, заходил Жуков В.Н., начальник цеха и спрашивал: "Ну, ты идешь?" "Да, я сейчас". Вставал и дальше Жуков говорил: "Былбас и Иван Иваныч ждут на остановке". Былбас В.В. – нач. отд. неметаллов, И.И. – его зам и ведущий по нашему цеху. Он из нас самый младший, но за свои знания, умение убеждать и др. достоинства, его величали Иван Иваныч, к чему он быстро привык. В парке мы шустро "забивали"  столик, доставали, кружки, графины, баллоны и накачивались пивом. По ходу договаривались, что если кто за столом заговорит о производстве, тот идет за пивом. Бегали без конца, потому что других стОящих тем просто не было. А тут Былбас заговорил вдруг о том, что в космической промышленности для контроля герметичности соединений применяют контроль гелием. Я чуть не поперхнулся. Я весь вечер с трудом сдерживался, чтобы не рассказать о том, что у меня на столе лежит калька этой инструкции. Я же знал: стоит об этом сказать, как сам бы тут же, получил миллион указаний, что надо сделать, чтобы от нее отбиться. И тогда я бы попал под такой прессинг, что голова бы шла кругом и я бы бегал с пером в одном месте, чтобы всем доказать, что я не верблюд. Вобщем, сдержался.
Но почему Былбас заговорил о герметизации? Значит, там наверху этот вопрос муссировался. Его обсуждали. Так просто ничего не бывает.
 А было - то как? Наносили герметик по всем подготовленным к нанесению швам агрегатам, ровненьким слоем, и визуально их качество осматривали на каждой группе свои производственные контролеры. Ровный шовчик - все отлично, есть "лунки", "ямочки" - замаж. И все! Но опытную работу пришлось провести. Прибор  прислали, гелий получили, в агрегат через спецдырочку закачали, и давай проверять. Смотрел-смотрел, пошел карандашом отметил "лунки" в герметике, и как туда только через полчаса добрались прибором, он и показал: течь! Ну, так я и видел - течь! И что теперь заказывать 28 расчетных приборов, выделять или строить помещение для контроля, дать рабочих, чтобы они переворачивали агрегаты каждой стороной, получать миллион ведомостей дефектов и по ним снова искать "течи" и убирать. Ну, уж нет! Вот и спрятал кальку запуска инструкции по контролю агрегатов гелием в производство в стол, и ждал, когда мне с отдела позвонят, и за задержку документа врежут. Опытную работу сделали. Составил самый страшный акт, какой только можно было придумать. Только сказать, что контроль необъективный, не мог. Конечно же, объективный, но зачем же нужен такой дорогой, когда можно было жить по-прежнему. Смотрели на акт с недоверием, покачивали головой, но я уже на словах рисовал жуткую картину, да так, что про инструкцию стали забывать. По положению я должен был вместе с возвратом инструкции приложить расчеты приборов, заказ на них, планировку нового помещения и... согласовать.  Нет, рука не поднималась. Я ее спрятал, и на все звонки отвечал, не знаю где она. И да здравствует наша бюрократия! Про нее стали забывать. И когда совсем угасло о ней воспоминание, я пошел в родное ОКБ - представительство московского ОКБ на нашем заводе, и передал ведущему с великой просьбой и со своим письмом, чтобы как можно быстрее об этой инструкции забыли. Как ни странно, но о ней так-таки забыли.
Но однажды по прямому проводу позвонил начальник цеха и сказал:
"Зайди ко мне!" Зашел…
"Где инструкция?"
"Какая инструкция?"
"Контроль гелием.".
"Нет у меня".
"Оборудование , приборы, материалы заказал? Где планировка?"
В этот момент я ничего хорошего не испытал. Где-то там в спине что-то засвербило.
Говорю: "Я передал инструкцию в ОКБ".
Он недоверчиво посмотрел и сказал: "Если в план цеху введут контроль гелием, я тебе не завидую".
Уходил от него с кошмарным чувством чего-то недоделанного и неизвестностью за 
будущее. Единственно, что успокаивало, что уж если ОКБ действительно нужен этот контроль, то тут бы не помешала ни бюрократия, ни задержка инструкции каким - то там нач. техбюро. Однако, все-таки оказались в общей цепочке трезвые люди! Инструкцию больше не запускали. Акт о нецелесообразности запуска в производство такого контроля теперь было подписать легче. И радовало то, что из эксплуатации ни разу не было вопроса по негерметичности агрегатов.
  Прошло много времени. После развала Союза завод ТАПОИЧ остановился. Изделие ИЛ-76 перезапускают в Ульяновске, затрачивая повторно дикие деньги, на уже освоенную Ташкентом продукцию. Эти затраты никак не сравнить с теми, которые могли быть затрачены на освоение контроля гелием.
  Многие из моих технологов стали большими начальниками. А те, кто участвовал в КВНе, стали "заслуженными" пенсионерами. Зато почти все нашлись с помощью Интернета и снова вспоминали те незабываемые дни. Оказалось, что даже участники КВНа не все знали, что происходило с нашими игроками. Спустя почти 50 лет, мне рассказали, как наш плазовик Хачик, очень симпатичный худенький армянин, на сцене изображал … Гитлера. В своей инсценировке он так вошел в раж, изображая выступление Гитлера перед своим народом, так двигал руками, телом и ногами, что зал просто ревел, ребята вполне серьезно меняли картинки с карикатурами на Гитлера, а Хачик вовсю орал… матом. Но его никто не слышал из-за рева, Жюри улыбалось и только наши женщины, стоявшие на краю сцены за кулисами, держались в ужасе и восхищении. Нужно было Хачика остановить. Послали двоих, они взяли его за грудки и поволокли со сцены. Но Хачик не мог выйти из роли: он еще за сценой все продолжал орать. В зале и жюри понимали все это так, как будто так и было задумано, а мы уже всерьез опасались за его здоровье.
Но КВН продолжался и объявили новое задание: "Марка фирмы". И тут я вылез с предложением: значок, который мы сами изготовили для наших участников, и висевший на груди не только у 12 участников, но и у всех  болельщиков, нарисовать огромным. Меня с художником быстро вытолкнули и отправили готовить задание. Конечно, мы с Генкой Малевым, художником, были в возбужденном состоянии. Но Генке оказалось легче. Он оторвал от рулона большой кусок бумаги и начал гуашью рисовать огромный значок. Только тут я понял, что если мы с ним выйдем на сцену, надо что-то говорить. И мне пришли в голову такие патриотические стихи, что потом все визжали. Но это потом, а сейчас я их записал на клочке рулонной бумаги, Малев закончил рисовать, и мы, все еще возбужденные пошли на сцену. Пока дошли до ее середины, нас кто-то схватил за руки и повернул назад: оказалось, что мы вышли во время исполнения совсем другого номера, нас еще никто не вызывал. Наконец, мы успокоились, привели себя в порядок и решили, что бумагу свернем, дойдем до середины сцены, и там эффектно откроем лист. Так и сделали. Зал, увидев родной значок, разработанный к этому дню одним из наших конструкторов, огромной величины, взревел. Когда немножко остыли, я прочитал с пафосом стихотворение.

                "Наша марка"

Наша марка превосходна!   
Посмотрите на нее.
Разве всем неблагородно
На груди носить ее.

Нас двенадцать членов было,
Удостоенных носить
Марку нашего завода,
Мы должны вас попросить.

Вы носите нашу марку,
Гордо голову подняв.
Детям нашим передайте
С теплотой большой в сердцах.

Такого триумфа больше никогда я не испытывал. Жюри присудило нам с Малевым высший бал, и мы довольные удалились за сцену. В это время совершенно счастливая со слезами на глазах, мне на грудь бросилась и повисла на шее Наташа Гончарова. Это была такая девушка – прелесть, красивая, черноглазая - я  даже боялся к ней подходить. А тут… В этот момент, несмотря на все свое возбуждение, я впервые почувствовал теплое, приятное женское тело….
Несколько дней мы судачили на работе о КВНе, нашей победе. А через несколько месяцев я окончил техникум, женился и… загремел в армию.
Если когда-нибудь наш завод оживет, то я очень надеюсь, что служители Музея завода, покажут молодым заводчанам книжечку, которую я написал и передал в Музей завода о том времени. Как же хочется верить, что молодежь прочитает о нашем времени и о том, что мы могли не только хорошо работать, но и отдыхать.
За идею создания книжки, я благодарен нашему стихирянину Валерию Подобудчику, который прочитал несколько моих рассказов, и посоветовал их собрать и отправить в…. Музей Завода. От бывшего председателя профкома, ныне заведующей Музеем завода, я получил благодарственное письмо, в котором тоже выражается надежда, что когда-нибудь книга найдет своего читателя.

                ЭДШ 25.06.10

Сентябрь 2017 года. Я перечитываю миниатюру, испытываю и радость и горечь. Радость от того, что все это происходило со мной..., с нами. Есть что вспомнить! Горечь от того, что не только все давно ушло, а от того, что завод, колоссальнейшее предприятие по производству самых мощных и нужных машин, практически полностью доведенных до совершенства, а это были маш. ИЛ-76, ИЛ-114 и их модификации, перестал существовать. То, что было наработано в Ташкенте на ТАПОИЧ перезапустили в Ульяновске, затратив снова колоссальные деньги на новый запуск маш. ИЛ-76 в производство. ИЛ-114 до сих пор еще не запущен в производство. После долгих мытарств нашли решение его изготавливать в Нижнем Новгороде. Дай-то Б-г! А пока мы неоднократно связывались по Скайпу с бывшими сослуживцами. Уже только теперь, будучи на пенсии, узнал от бывшего нач. цеха, что вопрос с контролем агрегатов гелием решался на самом верху. Там подключались отделы, которые на базе наших данных плюс своих расчетов, доказали нецеле образность его применения. Существующие методы контроля вполне объективны, имеются и... достаточны. Вообще-то я надеюсь, что те огромные достижения в изготовлении и совершенствовании маш. ИЛ-76 нашим цехом сотовых конструкций, будут использованы в Ульяновске в полной мере.

                ЭДШ сентябрь 2017