Театр абсурда. Часть 14

Сидоренко Евгений
Театр абсурда, часть 14

Сотрудники Иванов и Афанасий, оказавшись в автобусе, уткнулись взглядом каждый в свое окно, и размышляли, как им поступить дальше.
– Ты слышал, – первым оторвался от мыслей Иванов, – полутруп-то, ожил уже. Это он в газету информацию принес.
– И откуда ты это знаешь? – не скрывая злобу, спросил Афанасий.
– А мне та Девушка сказала, которую ты со стула скинул. Ты, кстати, швабру зачем с собой унес?
Афанасий с нескрываемым удивлением посмотрел на швабру в руках, а потом демонстративно пару раз махнул ею по полу, сметая мусор под кресло.
– Вот, значит, чем ты там занимался, – довольно осмотрев плоды своей работы, Афанасий поставил швабру к стенке, и обернулся к Иванову. – Ты, значит, с девочками зажигал?
– Я добывал ценную информацию! Вот если бы не я, то куда бы мы сейчас ехали?
– Да, кстати, куда мы едем?
– В больницу. К полутрупу.
– Ты же сказал, что он ожил. И в газете появился. Значит, он уже не в больнице?
– Черт!
Некоторое время в автобусе царила относительная тишина. Чтобы как-то занять себя, Афанасий стал подметать все, что попадется под швабру – в том числе и сотрудника Иванова. Когда он добрался до Иванова, тот, почему-то достал пистолет из кобуры, и тихо пригрозил:
– Я не постесняюсь тебя еще раз подстрелить. Убери швабру!
Афанасий нехотя повиновался.
– Ладно, в больницу не едем, – согласился Иванов. – Где еще может быть полутруп?
– Понятия не имею. Может быть, у этого козла спросим...
– У Сидорова?
– Ага.
Иванов согласно кивнул.
– Мысль интересная. Едем.

Дом мента Сидорова оказался закрытым, поэтому сотрудники его открыли. Однако, к всеобщему удивлению, хозяина дома не оказалось. Пара окон, смотрящих на улицу и одно – в спальню, шкурки крыс и апельсинов, развешанные по многочисленным веревкам, да куча медицинских инструментов – от скальпеля до утки – вот и все, что выдавало здесь появляющуюся время от времени жизнь. Афанасий пнул ногой стул, и тот с грохотом упал на пол.
– Это ты зачем? – удивился Иванов.
– Чтобы почувствовать себя значительнее. Типа мы археологи в саркофаге.
– В Чернобыльском... – иронично подметил Иванов. – Тебе не кажется, что ты – придурок?
– Нет, – решительно ответил Афанасий. Ему, и правда, так не казалось. Он был в этом уверен.
Иванов фыркнул и принялся изучать медицинские инструменты Сидорова. Складывалось впечатление, что Сидоров – хирург.
Иванов и Афанасий переглянулись.
– Ты сейчас подумал о том же, что и я?
Оба кивнули. И в один голос произнесли:
– Сидоров – хирург... И он умеет резать людей...
Некоторое время сотрудники молчали, переваривая выстроившуюся дедуктивную цепочку, а потом Афанасий робко произнес:
– Он и зарезал Морфеуса...
– А зачем?
– Не знаю. Но, думаю, повод был. Не стал бы он резать без повода? Кто бы мог подумать – мент зарезал Морфеуса...
– Очень может быть, – согласился Иванов. – Тем более что на ноже были отпечатки только твои, Морфеуса и Сидорова.
– Да... в заблуждение нас вогнал тот факт, что Сидоров – дурак. Никакущий мент, помнишь?
Иванов помнил.
– Он и не мент, – продолжил Афанасий. – Он – хирург. Все просто. Эх... как же мы сразу не догадались? И чего не зашли сюда, когда за ножиком ходили к Сидорову?
– Ну, протупили...
– Это точно. Нужно его поймать. Где он может быть?
– А где бы ты был на его месте?
– Я бы... – Афанасий мечтательно закатил взгляд, – я бы сел на свой байк и укатил навстречу закату... Я бы ехал и ехал... Со скоростью заката. Кстати, какая у заката скорость?
– 1700 километров в час, – подсказал Иванов. – Ты уверен, что ты ехал бы с такой скоростью?
– Я бы попробовал.
– Ты бы сгорел от трения о воздух. Вспыхнул бы, как спичка.
– Вот, правильно. Превратился бы в такой себе импровизированный реактивный двигатель. Это придало бы мне скорости.
Иванов грустно покачал головой.
– Не дай боже, Сидоров так и поступил, – сказал он.
– А у него есть байк?
– Откуда, скажи мне, откуда я знаю? Ты, прежде чем задавать вопрос, ты думай, что на него можно ответить!
– Вот-те на! – возмутился Афанасий, – какой прок тогда вопрос задавать?
– А, ну да... – вздохнул Иванов, – если глупые вопросы появились в голове, задавай их сразу взрослым – пусть у них кипят мозги.
– Хватит издеваться. Куда едем? Где он может быть, кроме как на западе?
Иванов пожал плечами.
– В больнице. Он же, наверное, на работу ходит?
– Ну, не знаю. Какой тогда смысл хранить инструменты дома?
– Вороватая личность. Там больше нечего воровать, так он инструменты тырит.
– Это, кстати, подсказка... – Афанасий почесал затылок, – в какой больнице в последнее время исчезали инструменты?
– В центральной. Помнишь? – врачи звонили и плакали – у них ершик украли.
– Я не совсем представляю себе ершик в качестве медицинского инструмента... Зачем?
– А... Печень чистить.
– Знаешь, Иванов, ты, по-моему, тоже придурок.
– С кем поведешься... – поучительно заговорил Иванов, но Афанасий его перебил:
– Черт возьми, а в центральной больнице же Морфеус лежит!
– Лежал.
– Не важно. Сидоров, что – для больницы клиентов ищет таким образом? Нападает на людей с ножами?
– Ну вот и замечательно, – Иванов довольно потер руки, – теперь у него есть мотив. Считай, что он уже наш.
– Швабру, может быть, тут оставим?
– Давай-давай. И вызовем такси. А не то, мы в автобусах никуда не успеем. Он еще кого-то прирежет. Ты время видел?
Афанасий кивнул.
– Половина десятого.
– Не правда! – возмутился Иванов: – время невидимое.
Афанасий не слушал уже. Он прицеливался. А затем разогнался и зашвырнул швабру на крышу дома хирурга Сидорова.
– Это чтобы он себе ее не прикарманил, если раньше нас домой вернется.