Флобер. Глава 10

                1851



               

  Оказавшись в Риме, я был разочарован. Я надеялся увидеть Рим Нерона, а нашёл только Рим Сикста Пятого. Поповский дух отравляет миазмами скуки град цезарей. Сутана иезуита окрашивает всё серым семинаристским тоном. Напрасно я, подстёгивая себя, искал – повсюду церкви, церкви да монастыри. Длинные улицы не слишком людны и не слишком пустынны, со сплошными высокими стенами по сторонам. Христианства здесь столько и так оно неодолимо, что сохранившаяся кое-где античность им прямо-таки раздавлена. Она, впрочем, сохранилась ещё в римской Кампанье, невозделанной, печальной, преданной безлюдью, с большими руинами акведуков и стадами грузнотелых быков.
  Что до самого Рима, то разочарование слишком велико. Что они сделали с Колизеем, мерзавцы! Посреди цирка поставили крест, а вокруг арены – двенадцать часовен! Мне стала понятна ненависть, испытанная Гиббоном при виде процессии монахов в Колизее. Они закоптили древний город ладаном. Позже, начав уже обживаться, я нашёл в кварталах на берегах Тибра два-три уголка с кучами навоза, где ещё пахнет античностью. 
Когда первое впечатление улеглось, я отправился осматривать картины и статуи, и был вознаграждён. Рим – великолепнейший музей в мире. Вот уж молодцы эти папы! Как они умели обставить свой дом. Среди них действительно были люди со вкусом. Количество шедевров, собранных здесь, ошеломляет. Здесь можно прожить всю жизнь в атмосфере совершенно идеальной, вне мира, над ним. «Страшный суд» Микеланджело – это Данте, Шекспир и Гёте, сплавленные в едином искусстве. «Мадонна» кисти Мурильо, увиденная в галерее Корсини, теперь преследует меня, как неотвязная галлюцинация. Замечательно хорошо и «Похищение Европы» Веронезе. И всё-таки пребывание в Афинах сделало меня разборчивым. После Парфенона римские руины кажутся несколько неуклюжими и тривиальными.
  Всего несколько недель прошло с моего приезда с Востока – и я уже хочу туда опять! Хочу отправиться в Судан посмотреть охоту на негров и слонов. Из всех мыслимых кутежей путешествие – вершина разнузданности, его изобрели, когда все другие кутежи уже приелись. Для духа и для кошелька оно гибельнее вина и карт. И если порой в пути скучаешь, то и наслаждаешься безмерно. Сфинкс был величайшим восторгом моей жизни, и если я не разбился насмерть в египетских каменоломнях, то лишь благодаря моей лошади и богу. Другим восторгом было Мёртвое море, которое совсем не оправдывает своего названия.
  Во Франции, куда я теперь возвращаюсь, меня ждёт скука, - скука кислая, скука уксусная, от которой сводит челюсти. К приближающимся зимним холодам добавляются холода общественные, и все мы теперь обречены жить в состоянии подавленного бешенства. 
 Ласточки счастливей нас – когда наступает пора холодов и длинных ночей, они улетают к солнцу.