Зачистка

- Почему я пропустил тот момент, когда стал бездушным ублюдком, не знаешь? – почти одними губами, нараспев произнес он. Потом огляделся обветренным прищуром и с выдохом поднялся с камня.

А может, и не пропускал…. Может, он длится до сих пор?
Иногда… иногда накатывает, так что не сдержать ни слез, ни ярости. Хочется взять в руки биту и крушить всё вокруг, дробить в мелкий щебень с такими воплями, чтобы у самого уши закладывало. Взять крупнокалиберный пулемет и расстрелять стену соседнего дома. Слиться с ним в единую, содрогающуюся от выплевываемой мощи скрипку смерти. И не той смерти, что прекращает жизнь, а той, что ее начинает. Разорвать, размолоть, расплющить. Вложить всё бешенство и бессилие, которые так долго и так тщательно запихивались глубоко вовнутрь души. Задушенной, изрезанной, обожженной со всех сторон до хрустящей корочки. Чтобы услышать треск лопающейся и рвущейся глянцевой упаковки, чтобы увидеть под ней капли яркой, искрящейся на солнце крови из-под серых струпьев, чтобы почувствовать бьющую в нос свежесть сквозь затхлость оболочки из цинизма и пустоты. Чтобы в бессилии рухнуть на камни и рыдать в голос, как баба.
А нельзя.
Здесь кругом страх. Он везде. У каждого свой. У меня он не липкий, не парализующий и не сминающий внутренности пятерней, запущенной в мясной фарш. Мой страх бьет в голову. Снизу от самого живота разбегается и лупит кувалдой в самую верхушку черепа, только изнутри. Как торпеда, проносится по пищеводу и через глотку прямо в мозг, обдавая сердце ледяным холодом, от бешено крутящихся лопастей. Мне страшно, очень страшно.
Так страшно, что иду вперед.
Если потерять концентрацию, то можно спятить. Малейший шорох или мелькнувшая тень заставит опустошить рожок и обозначить свою позицию…. Хотя и так как на ладони. Кажется, что вокруг никого, но страх лупит и лупит изнутри, и я вижу и слышу даже кончиками пальцев. До дрожи в руках… бывает и такое.

Все эти трупы за нашей спиной, они же чьи-то дети… чьи-то… а ты подходишь и шлёп в голову, и снова автомат навскидку…. А куда его? С собой на загривке? Труп не стреляет в спину. А сын он, брат или отец…
Или дети…. Круглые глаза, боль и страх в блестящих зрачках, и в каждом вопрос: «Где мои мама и папа?», а ты молча сканируешь периметр через прицел и медленно пятишься по своим же следам. Лучше перебдеть... бывало всякое.
Или вот…

- Откуда тебе знать, да? Иди сюда… - он присел перед псом и потрепал его за уши, - хоррррррроший пёс… красаааааавец!