Молитва...

И пришла весна красна. И раскрылось и потянулось к Любви все живое и сущее.
И небо распахнуло всю ширь свою лазурную. И земля набухла соками любви живородящими, выбрасывая сквозь прошлогоднюю листву пучки подснежников и пролесков.
И ручьи веселые зазвенели колокольцами серебряными, призывая Любовь в этот мир прекрасный, и волшебством слияния сердец наполненный.

И я вышел в весну, пальто и душу широко распахнув навстречу Любви великой. Сердцем к ней устремился…

И вот дверь - такая знакомая да желанная…

Только сколь не стучал я в нее – не отворилась дверь.

А весна набирала силу. Клокотала и рвалась наружу – в мир, в весну Любовь.

 И голуби парами в сини небесной кувыркались. И медведь яростный да могучий нежно в ушко медведицы что-то ласковое взрыкивал. И пескари в озерце парами взрезвились, плавниками воду тихую взрезая. И олень с ланью в чащу лесную удалились, чтоб в тиши и покое единением душевным слиться.

Но не отворялась дверь…

И день сменился ночью. И ночь сменилась днем…

А я стоял и ждал, что вот-вот. Вот сейчас…

Остановилась рядом старушка маленькая да годами древними согбенная. На клюку высокую оперлась. Да с укором на меня поглядела.

- И что же ты, сыне мой, в заперту дверь-то стучишься?

- Так ведь Любовь там, матушка!

- Любовь там - сердцем твоим израненным, да душою широкою выдуманная. Нет там – за дверью сердца любящего.

- Да как же, матушка? Ведь она слова такие говорила, ко мне душой устремляясь…

- Эх, милок… К тебе она устремлялась лишь тогда, когда неуютно  ее душе становилось в мире этом. Когда душа ее поддержку и опору на краткий миг искала. А, найдя и утешившись возле твоего сердца, раскрытого широко, да от того и кровоточащего, в свой мирок-то и улетала. Да только в том мирке, ею для своего уюта созданном, нет места для тебя. Не приютен ты в том мирке и не надобен…

- Да нет же, матушка! Ты же не знаешь, как ласкова она со мной бывала, как горячо уста мои целовала да миловала…

- И то для потехи ее же делалось. Себя она только этим и ублажала. Ты лишь игрушкой в руках ее был, чтоб тепло и негу ей создать для себя же самой. Да только, натешившись вдоволь, она  в свой мирок-то и уходила, тебя надолго забывая… А ты душу рвал, голод телесный за любовь принимая… Да не замечая вовсе, что у нее на первом месте выгода да покой в мирке ее собственном, в коем лишний ты…

- Так что же делать мне, матушка? Любовь переполняет меня. Сердце рвет на части болезненно. Я ведь готов весь мир к ногам ее положить!

- И-и, касатик! Чего удумал-то! Не нужен ей мир у ног… Ибо ум у ней практичный, не то, что у тебя. Чего ей с миром твоим делать-то? Вот ежели бы ты денег мешок к ее ногам вывалил… Ее любовь большущих деньжищ стоит, коих нет у тебя, и не будет. А бескорыстно она любить не умеет. Платить за ее любовь надобно…Так уж приучена…

- Ох, матушка! А как же Господь в ее душе? Ведь в Храм Божий ходит она. Ни одной воскресной службы не пропускает…

- Прощение вымаливает. Да только не слышит ее Господь. Ибо знает, что нет Любви в ее душе. Что зло и пусто сердце ее. Знает, что жестока она безмерно. Корыстна зело, от того и жестока.  Переступит она через любого, чрез Закон Божий перешагнет, коли ей это выгоду посулит немалую. Так и идет по жизни, никому счастья не даруя, а лишь отнимая жизнь по крохе у сердец ее любящих и любивших… А на Господа не греши, сыне мой. Господь все видит и знает все. И каждому воздаст должное. Не в этом мире, так в следующем…

- И мне просто вот взять и уйти, матушка? И что с Любовью делать?

- Да, сыне мой! Вот так – просто взять и уйти. Ибо за этой дверью нет ничего твоего, кроме горя великого. Не допущен ты за пределы двери этой железной, непроницаемой для света Божьего и дел Богоугодных. Твое сердце не поймет и не примет любви, за которую деньгами да благами низменными, земными плачено. Да и нужно ли это? Как жить будешь с любовью купленной?

Захлопнулась душа моя. Запахнулась наглухо… Пальто я на все пуговицы застегнул, да еще и ворот поднял, чтоб не влетела за ворот Любовь нечаянная. Не хотел я больше Любви… Ни малой, ни большой. Ни сердечной да душевной, ни за деньги большие купленной…

А старушка вдруг клюкою о землю стукнула, да и взлетела высоко, в девицу обратившись. Да только такой красотою душевною озарился лик ее, теплый свет ласковый излучая, от которого душе приютно и покойно стало в мире подлунном.
Покров раскинула широко, весь в россыпях звездных, словно в каменьях самоцветных. От покрова того чистота и свежесть необычайная в душу опустилась, омывая ее от мыслей скверных и убогих…

И потекла из сердца в небеса молитва, тучи над головою разгоняя:

-  Мать Пресвятая Богородица!

Избранна яко солнце. Добра яко луна. Проницающая яко утро.
Неугасимый светильник, венец девства, скипетр православия, храм неразрушимый,
Матерь и Дева.
Величай, душа моя, честнейшую и славнейшую горних воинств Деву, пречистую Богородицу.
Милосердия двери отверзи мне, грешному. Ибо много может молитва Матери ко благосердию Владыки. Под твою милость прибегаю, Богородице Дево: молитв моих не презри в скорбех, но от бед избави меня, едина чистая и благословенная…