Мы еще увидимся

- Джованни, пойдем я тебя познакомлю с Кочаром, - сказал Саша, смотритель Картинной галереи, где проходила выставка известного армянского художника Ерванда Кочара.
 Саша подвел меня к пожилому человеку около восьмидесяти лет, который сидел на скамье в зале картинной галереи, где проходила его персональная выставка. Он когда-то жил в Тбилиси, а потом переехал в Ереван, где и продолжил свою творческую деятельность.
- Уважаемый Ерванд, - обратился к нему Саша, - разрешите вам представить грузинского художника Джованни Вепхвадзе.
 Ерванд Кочар, услышав мое имя, хотел было вскочить со скамьи, на которой сидел, но возраст ему не позволил.
- Вано, это ты? – дрожащим, но радостным голосом воскликнул Ерванд,- как я рад тебя видеть, сколько лет мы не виделись. Дай я тебя обниму.
 Я не хотел утруждать старика, который еще раз сделал попытку подняться со скамьи. Он все-таки встал, и мы обнялись как старые друзья. Я не понимал, в чем дело. Ерванда Кочара я видел впервые, хотя часто слышал о нем и был отчасти знаком с его творчеством. Он был живописцем, но многие знакомы с его скульптурным произведением, конной статуей Давида Сасунского, которая украшает привокзальную площадь в Ереване.
- Вано, как ты? - спросил он меня.
- Хорошо, дорогой Ерванд, а как ты?-ответил я, понимая что он принял меня за другого.
- Как ты молодо выглядишь, - сказал он, с удивлением посмотрев на меня, -совсем не изменился. - Ты опять живешь на Серебрянной улице?
 И тут я понял, в чем дело. Он принял меня за моего дедушку, с которым был знаком, и которого не видел около пятидесяти лет. Ведь когда Саша представлял меня ему он назвал мою фамилию, а первые буквы моего имени Ерванд не расслышал и мое итальянское имя Джованни услышал как Вано, что в принципе, одно и тоже.
- Нет дорогой Ерванд, - отвечаю я, и уже принимаю роль дедушки, - с тридцать шестого года я живу на проспекте Руставели.
- Как твоя жена, сын?
- Моя жена, спасибо хорошо, и сын тоже, он, как и я, стал художником. А как ты? Как себя чувствуешь?
- Неважно, Вано. В последнее время еле хожу, и сердце беспокоит. Меня не хотели пускать, но я не послушался и приехал, у меня здесь родственники, и к тому же хотел повидать своих старых друзей. Но из друзей никто не пришел на мою выставку, - и посмотрев на меня добавил, - только ты.
 Я продолжал играть роль. Мне может было лучше сказать ему правду, но я не хотел разочаровывать старика, я уже не мог ему сказать:- "Уважаемый Ерванд, вы меня не за того приняли, вашего друга Вано Вепхвадзе, моего дедушки, вот уже несколько лет, как нет в живых, и все ваши тифлисские друзья давно умерли. Что вы не видите, что мне нет и тридцати, как вы можете принять меня за вашего друга, если я вам гожусь во внуки." Я не мог ему это сказать, это было бы жестоко.
 Потом он вновь внимательно посмотрел и сказал: - Вано джан, почему ты носишь бороду? Это что у вас так модно? Как ты хорошо выглядишь. Ты помнишь, как наши мамы играли в нарды?
- Да, Ерванд, конечно помню, - ответил я и подумал, как бы обрадовался мой дедушка этой встрече, если бы был жив, и еще я подумал, как бы он прокомментировал мой поступок, если бы узнал о нем. Но он уже ничего не мог узнать.
 Ерванд задавал мне много вопросов, на которые я пытался ответить. Но были и вопросы, которые меня ставили в тупик, особенно когда он спрашивал о людях, которых я не знал. Мне трудно было отвечать на его вопросы, и я искал повода попрощаться с ним.
- Дорогой Ерванд, - сказал я ему на прощанье, - не буду больше утомлять тебя, тебе наверно надо отдохнуть. Мы еще увидимся, неправда?
- Обязательно увидимся, я приду к тебе, хочу посмотреть твои картины.
 Так мы с ним расстались. Больше на выставку Ерванда Кочара я не заходил. Мне как-то неудобно было с ним встречаться. Ведь он думал, что встретился со своим старым другом, Вано Вепхвадзе.
 И они действительно встретились. Примерно через год восьмидесятилетний Ерванд Кочар скончался. Наверно на том свете он рассказал моему дедушке о встрече с его внуком, которого старый Ерванд принял за своего друга. Представляю, как дедушка среагировал на мою безобидную шутку.